Рыцарский роман. — Идеалы и традиции рыцарства отразились, наряду с лирическою поэзиею трубадуров или миннезингеров, в многочисленных романах, составлявших любимое чтение высшего общества и постепенно получивших своеобразную окраску в духе рыцарского кодекса, с которым сюжеты некоторых из них, относившиеся к более ранней эпохе, первоначально не имели ничего общего. Р. мотивы проникают, например, в романы так называемого бретонского цикла, которые были связаны с личностью легендарного короля Артура и витязей Круглого Стола. Христианские легенды вызвали к жизни знаменитые стихотворные романы Робера де Борона (XII в.) «Иосиф Аримафейский», «Мерлин», «Парцифаль», прозаический роман Вальтера Мапа («Св. Грааль») и др. Наряду с этими произведениями, носящими религиозную окраску, в состав цикла входили и чисто светские романы, воссоздававшие жизнь, подвиги и любовные похождения сподвижников Артура или таких лиц, деяния которых были только впоследствии отнесены к эпохе британского короля и поставлены в связь с героями Круглого Стола (Тристан, Ланселот и др.). Постепенно в обеих категориях бретонских романов стали определенно сказываться отголоски рыцарского миросозерцания, и эти романы стали в одно и то же время и ярким отражением рыцарских идеалов — благодаря чему они имели воспитывающее значение для ряда поколений, были настольной книгой всех рыцарей, желавших найти образец, достойный подражания, — и довольно правдивой, несмотря на значительное количество фантастических подробностей, картиной жизни европейского общества в эпоху рыцарства. Французский трувер XII в. Кретьен из Труа (см.) в особенности содействовал тому, что рыцарские идеалы придали совершенно новую окраску романам бретонского цикла, сделав из них как бы иллюстрацию или наглядное подтверждение того кодекса нравственности, религиозности, благородства, самоотвержения, мужества, соблюдение которого считалось обязательным для всякого истинного рыцаря. Лучшие из витязей, окружающих Артура, наделяются высокими нравственными качествами, входившими в состав Р. идеала; сам Артур становится типичным средневековым государем, а его двор с турнирами, пирами, отважными походами против врагов и культом женщины, в значительной степени списан с придворной жизни, как она сложилась в XI—XII вв. В одном из романов о Ланселоте la Dame du Lac знакомит главного героя, еще в годы его отрочества, с правилами Р. кодекса, объясняет ему символическое значение доспехов, которые он будет носить, рассказывает историю происхождения самого института рыцарства. Тристан получает воспитание в рыцарском духе при дворе своего дяди, Марка Корнваллийского, с тем, чтобы отправиться затем странствовать по белу свету, ища подвигов и опасностей, сражаясь с чудовищами, посещая разные страны, причем в Ирландии ему предстоит встретить красавицу Изольду, неразрывно связанную с ним в народной памяти. Получившие Р. окраску бретонские романы оказали влияние на Тассо, Ариосто, Баярдо; заметны следы их воздействия на Спенсера, даже на Шекспира. Особенно пришлись они по вкусу немецким поэтам, которые не раз переводили или переделывали их; так, например, Вольфраму фон Эшенбаху (см.) принадлежит одна из лучших обработок легенды о Парцифале, о Готфриде Страсбургском; он по новому осветил легенду о Тристане и Изольде. Путем различных анахронизмов и свободного обращения с историей Р. идеалы проникли и в такую область, где они, казалось, были совершенно не на месте: в романы так называемого античного цикла. Они придали оригинальную окраску роману о Троянской войне, написанному Бенуа де Сент-Мором в XII в. Роман этот, не имеющий ничего общего с Илиадой и придерживающийся апокрифических сочинений троянца Дареса и критянина Диктиса, произвел громадное впечатление на проникнутое рыцарскими идеалами общество и вполне подошел к его вкусам, что доказывается переводами и переделками его, появившимися в Германии и Италии, позднее — в Польше и Сербии, а через их посредство — и в старой Руси. Герои Троянской войны у Бенуа де Сент-Мора — чистокровные рыцари; Приам мало чем разнится от Артура и является, подобно ему, типичным средневековым правителем; его двор имеет все признаки той эпохи, когда турниры, блестящие сборища вассалов, походы против общего врага были в порядке вещей. То же самое мы видим в другом романе античного цикла — об Александре Македонском, авторами которого были Lambert le Court и Alexandre de Bernay; в этом обширном стихотворном романе, изображающем фантастические приключения, героем которых будто бы был Александр Великий, знаменитый завоеватель всецело проникнут рыцарским духом, обнаруживает благородство души, чисто христианские добродетели, галантность по отношению к женщинам. Образование, будто бы им полученное в юности, совпадает с тем, которое в средние века считалось обязательным для человека из высшего круга. Популярность Р. романов держалась долго; даже когда рыцарство уже пало и его традиции были почти забыты, они продолжали интересовать и вдохновлять читателей в различных европейских странах; даже в начале XVII в. автору «Дон-Кихота» пришлось осмеивать увлечение своих соотечественников старыми романами, все еще не забытыми.
Ср. Paulin Paris, «Les romans de la Table Ronde» (1868—1877); Aubertin, «Histoire de la langue et de la littérature française au moyen-âge» (1876); Gaston Paris, «La littérature française au moyen-âge» (1888); John Colin Dunlop, «History of prose fiction» (т. I, Лондон, 1888); A. Joly, «Benoît de S-te More et le Roman Troyen» (1871); Talbot, «La légende d’Alexandre» (1850). Об отголосках Р. романа в России — см. Русская литература.