Нибур, Бартольд-Георг, великий нем. историк, по происхождению голштинец, род. в 1776 г.; по капризу отца, известного географа и путешественника, учился сначала в коммерческ. училище, потом в кильском университете, путешествовал, служил в Дании, потом в прусском министерстве под эгидой барона Штейна, был в числе профессоров новооснованного берлинского университета, был послом при папской курии, вернулся в Германию и в 1831 г. умер профессором Боннского университета. — Н. правильно называют отцом современной исторической науки. До него умели писать историю, умели пользоваться историческими фактами, но не умели их устанавливать: не было разработанного, всем доступного, метода исторического исследования. Н. дал науке этот метод, создав историческую критику. Предметом его занятий была история Рима (см. XXII, 294). Он довел свою главную работу „Römische Geschichte“ (тт. I—II, 1811, т. III посм., 1832) до пунических войн. Кроме того, сыном его напечатаны его лекции („Vorträge über die Röm. Gesch.“, 1846/48 и др.). Эти немногие сочинения и произвели переворот в историч. науке. Н. не был чужд тенденциозности. Как Моммзен, как Зибель, как Трейчке, он — поклонник прусской государственн. идеи, верит в объединительную политическую миссию Пруссии и очень скептически относится к будущему Австрии. В этом он — верный последователь Штейна и один из провозвестников будущей мало-германской точки зрения. Изложение истории Рима он неоднократно ведет так, что читателю должна являться мысль о Германии. Говоря о Лациуме и его постепенном расширении, сопровождаемом поглощением соседних государств и общин, Н. как бы предвидит будущую историю Пруссии. Но, в противоположность своим преемникам, таким, напр., как Моммзен, Н. никогда не забывает, что он говорит о Риме. Невольные сопоставления с настоящим имеют у него скорее обратную цель: настоящее помогает ему разгадать прошлое, a не прошлое выдвигается в поучение настоящему. Его книга — политическая история в том смысле, что оценка и объяснения фактов даются не антикварием, ничего не знающим, кроме своих источников, a человеком, легко и свободно умеющим разбираться в самых сложных политических отношениях. Римский аграрный строй, в котором безнадежно путались его предшественники, он разгадал и объяснил, исходя из земельного уклада родного Дитмаршена. И вообще, как истый сын крестьянской страны, он очень подчеркивал значение свободного крестьянства в создании римского величия и крайне тщательно отмечал этапы развития этого класса.
Как большинство его современников, Н. — романтик и в политическом и в литературном смысле слова. Его симпатии к крестьянству отнюдь не мешали ему быть безусловным сторонником монархической идеи. Говорят даже, что весть об июльской революции во Франции, нанесшей такой удар послереволюционному политическому романтизму, ускорила его смерть. Но политический романтизм не отражался в его научных работах. Литературный романтизм, наоборот, определил в значительной мере именно научный характер его работ. Романтики всегда увлекались бессознательными проявлениями „народного духа“, особенно народной поэзией. Н. занимался историей Рима, зная, что документальных данных для первоначального периода нет совсем и думая найти источники традиции в устных преданиях, в народном эпосе римлян. Обращение к памятникам народной поэзии было данью, которую романтик платил критику и от которой мало выиграл историк. Н. невозможно читать без некоторого чувства досады: так много остроумия и учености потрачено на такую пустую задачу. Даже после 494 г. до P. X., когда, по его мнению, свидетельства становятся несколько обильнее, — той крупицы достоверного, которая оставалась после критического анализа, далеко не было достаточно для связного рассказа. И Н. прибег к реконструкции. Средством тут ему служили вдохновенные угадывания, частью опирающиеся на очень шаткие основания, частью не опирающиеся ни на какие основания и в результате давшие мало положительного. Н. хотелось сразу решить обе части задачи: и расчистить путь для научного трактования истории Рима, и первому дать научную историю Рима. Первая из этих задач выполнена им блистательно, во второй он потерпел неудачу. Последующая римская историография вся стоит на плечах H., но ни один видный историк Рима не пишет по Н. Он дал метод, но в приложении этого метода наделал множество ошибок. Это, конечно, отнюдь не умаляет его основной заслуги. См. o H.: Classen (1876, рус. пер.); Eisenhardt (1886); Neumann, „Entwicklung und Aufgaben d. alten Geschichte“ (1910).