ВОКРУГЪ СВѢТА.[править]
Экспедиція Г. Н. Потанина.[править]
Къ 14-му августа полу-броненосный фрегатъ «Мининъ» стоялъ, совсѣмъ готовый къ кругосвѣтному плаванію, на Кронштадтскомъ рейдѣ. Это солидный корабль, снабженный пушками, съ 600 чел. команды и 40 офицерами, съ удобными каютъ-компаніями и всѣми приспособленіями для дальняго плаванія. На этомъ кораблѣ отправилась наша сибирская экспедиція подъ руководительствомъ дорогого для сибиряковъ Г. П. Потанина. Не въ первый разъ пускается въ предѣлы Китая и Монголіи опытный и закаленный путешественникъ. Это уже третья экспедиція въ Монголію. Передъ этимъ вышло два тома его отчетовъ и трудовъ. Передъ отъѣздомъ своимъ путешественникъ окончилъ еще огромный томъ въ 60 листовъ, который теперь печатается географическимъ обществомъ и на дняхъ выйдетъ. Съ особой усидчивостью Г. Н. Потанинъ окончилъ эти труды, сосредоточивающіе драгоцѣнныя свѣдѣнія по этнографіи и сравнительной миѳологіи народовъ средней Азіи. Для нашихъ земляковъ, интересующихся личностью путешественника, сообщимъ, что ему нѣтъ еще 50 лѣтъ, онъ обладаетъ сильной комплекціей, крѣпкимъ здоровьемъ и выносливостью. Сильная натура его обыкновенно выдерживала всѣ путешествія довольно легко, только въ Петербургѣ, при скверномъ климатѣ, усидчивой работѣ, неподвижности и весьма бѣдной матеріалъ: о обстановкѣ, онъ иногда чувствовалъ припадки болѣзней. Путешествіе на него дѣйствовало, напротивъ, всегда благотворно. Супруга путешественника (урожденная Лаврская), не смотря на слабую комплекцію, точно также привыкла переносить легко всѣ трудности пути. Спутникъ ихъ, г. Березовскій — молодой человѣкъ испытанной энергіи, бывшій съ ними въ Монголіи, неоцѣненный товарищъ. Обратимся къ послѣднимъ днямъ отправки.
«Мининъ» весьма долго сбирался. Онъ вооружался, ходилъ пробовать пушки, подвергался смотру и т. д. Отъѣздъ его, предположенный къ 1-му Августа, откладывался до 14-го. Наконецъ, путешественникамъ дали знать о прибытіи на корабль. Наступили для всѣхъ участвующихъ на «Мининѣ» путниковъ послѣдніе часы. Кто не знаетъ, какъ отправляются моряки, какія чувства волнуютъ ихъ родныхъ и знакомыхъ. Суетня перевозки на катерахъ, видимо веселая бесѣда, пожеланія, смѣхъ, легкій разговоръ о будущихъ встрѣчахъ и впечатлѣніяхъ, и деликатное умолчаніе о тѣхъ невзгодахъ, которыя могутъ предвидѣться. Въ послѣдній вечеръ моряки угощаютъ своихъ знакомыхъ, идетъ болтовня, звучитъ музыка, устраиваются даже на скорую руку танцы; по по временамъ точно что-то пробѣжитъ, какъ тѣнь, среди гостей: запечалится мать, задумается невѣста. Такъ, въ свѣтлый день, подъ синевою неба, надъ спокойнымъ моремъ пробѣжитъ зловѣщая тучка и нарушитъ гармонію свѣта, тишины и покоя…
Но вотъ конченъ прощальный пиръ, началась агонія прощанья, шлюпки готовы, пора къ берегу; кто-то торопливо цѣлуетъ курчавую голову, морская фуражка второпяхъ упала къ ногамъ, кто-то крѣпко жметъ руку, а здѣсь тихо и нервно, какъ замирающая струна, дрожитъ рука въ рукѣ. Отваливаетъ катеръ, бѣлые платки и фуражки еще рѣютъ и салютуютъ въ темнотѣ. Сильная качка угощаетъ провожающихъ, но они переносятъ ее мужественно: сосредоточенное внутри чувство теперь сильнѣе этой внѣшней волны.
Послѣ этого прощанья, фрегатъ уже отрѣзанъ отъ сообщенія. Онъ стоитъ на утро еще на рейдѣ, по къ нему уже нѣтъ доступа. Кто-то еще изъ оставшихся офицеровъ на берегу торопится къ шлюпкѣ, кто-то ищетъ случая и пробуетъ энергію, чтобы еще разъ побывать на фрегатѣ. Гдѣ-то въ сторонѣ на берегу видна грустная фигура въ черномъ платьѣ, съ скрещенными руками; она смотритъ въ одну точку, точно прикованная, губы сжаты, сердце полно тоски.
Но вотъ толпа кронштадтскихъ любопытствующихъ увидѣла, что на рейдѣ что-то заволновалось, засуетились на берегу, грохнула пушка, другая… начались салюты, мѣняются флаги; какъ муравьи, какъ черныя точки, усѣяли реи и спасти сосѣднихъ кораблей матросики. Это морское прощанье, послѣдніе салюты, подъ которые величественно удаляется разведшій пары гордый фрегатъ въ загадочное странствіе. — Прощай, «Мининъ»! Счастливаго пути тебѣ! Неси свою ношу, дорогую для многихъ и многихъ, сердце которыхъ будетъ трепетно биться до твоего возвращенія, до тѣхъ поръ, пока кронштадтскіе катера вновь, какъ ласточки, не понесутся тебѣ на встрѣчу…
Прошло 11 дней съ выхода корабля. Въ газетахъ появились извѣстія: судьба фрегата «Мининъ» возбуждаетъ тревожные толки, такъ какъ съ отплытія его прошло одинадцать дней, а о немъ нѣтъ извѣстія. По настоящему, онъ долженъ былъ быть черезъ три дня въ ближайшемъ портѣ. Онъ вышелъ въ море при «свѣжей погодѣ»… Другая газета перепечатала: «при свѣтлой погодѣ». Ну, хоть и при свѣтлой, да зачѣмъ же тревожные слухи? думаютъ заинтересованный читатель и родные отправившихся на «Мининѣ». Прибавлены и подозрительныя утѣшенія: «будто капитанъ, воспользовавшись вѣтромъ, захотѣлъ сдѣлать парусное ученье». Все это заставило задуматься, если не встревожиться, лицъ, заинтересованныхъ движеніемъ «Минина». Воображеніе искало его на темныхъ, загадочныхъ волнахъ осенняго моря, среди качки.
26-го августа получены добрыя вѣсти: свѣтлая погода и корабль въ портѣ. Онъ 20-го былъ въ Карлскронѣ, на южномъ берегу Швеціи. Это военный портъ названнаго государства, такъ сказать, шведскій Кронштадтъ. Въ Киль «Мининъ» не заходилъ и отсюда прямо пойдетъ въ Плимутъ. Путешественники побывали уже на берегу. Вотъ присланное намъ описаніе Карлскроны:
«Карлскрона — небольшой городокъ съ 7000 жителей всего, и не смотря на эту немноголюдность, въ немъ есть всякія удобства. Прежде всего насъ поразила внѣшняя чистота: городокъ точно въ нынѣшнемъ году только выстроенъ; все въ немъ цѣло и не разрушено; ни одна доска наружной обшивки домовъ не отцѣпилась, ни одинъ кирпичъ не вывалился, нигдѣ не видно осыпающейся штукатурки; на всѣхъ домахъ свѣжая окраска, всѣ линіи правильныя; „не историческихъ“ развалинъ, которыми бываютъ богаты наши города, нѣтъ; мостовыя и тротуары чисто выметены, хотя мы ходили по городу не въ праздникъ, а въ будни. Въ городѣ есть театръ, телеграфы, телефоны, вокзалъ желѣзной дороги, городской садъ или „эспланада“ съ рестораномъ и цвѣтниками, и съ музыкой по вечерамъ ежедневно. Старые лейтенанты, видавшіе европейскіе города, удивляются нашему восхищенію шведскими городками, но для насъ, новичковъ, это впечатлѣніе было вполнѣ законно и естественно, когда пришлось намъ впервые сравнивать жизнь нашу съ жизнью „того берега“. Съ М. М. мы разошлись въ объясненіи этого факта. Онъ полагаетъ, что эта чистоплотность есть результатъ продолжительной своеобразной шведской культуры, обратившаяся въ типичность и достижимая для нашей, напримѣръ, народности, по крайней мѣрѣ, въ такой же періодъ времени, какой потребовался для шведовъ, и даже совсѣмъ не достижимая, потому что она развивалась при пособіи побочныхъ событій и обстоятельствъ, которыхъ наша русская исторія, можетъ быть, и не представитъ. Я же полагаю, что эта чистоплотность дѣло наживное, и у насъ, какъ въ странѣ демократической, особенно возможное. Наша нечистоплотность происходитъ отъ нашихъ общественныхъ условій. Какая же чистота городовъ, когда изъ 50.000 городского дохода 20 т. тратится на полицію, которая никакой отвѣтственности передъ дающимъ деньги не несетъ, когда полиціймейстеръ выбирается не по способности вести хозяйство, а за расторопность въ „торчаніи“[1]. Если бы и у насъ городское благоустройство было отдано въ руки людей, которые*дѣйствительно его желаютъ и хотѣли бы заняться имъ, а не въ руки полицейскихъ, единственнымъ занятіемъ которыхъ долженъ остаться сыскъ, то и въ нашихъ городахъ появились бы и опрятность, и обиліе общественныхъ учрежденій».
Изъ Кальскроны «Мининъ» направился въ Плимутъ, куда и прибылъ 1-го сентября. Корабль пойдетъ черезъ Суэзскій каналъ и въ декабрѣ разсчитываетъ быть въ портахъ Китая. Письма изъ Сибири членамъ экспедиціи можно адресовать черезъ наше консульство въ Пекинѣ.
ЭКСПЕДИЦІЯ Г. И. ПОТАНИНА.[править]
Экспедиція Г. Н. Потанина, какъ мы недавно извѣщали, прибыла въ «Батавію». Мы получили отъ спутниковъ его письмо оттуда отъ 17 января. Они сообщаютъ, что по выходѣ изъ Адена они были въ морѣ 50 дней. Въ это время они видѣли только три корабля, мимо проходившихъ, изъ коихъ только одинъ прошелъ такъ близко, что можно было видѣть людей и миссъ, ѣхавшихъ изъ Австраліи. Въ Батавіи «Мининъ» долженъ былъ поправлять винтъ. Въ письмѣ высказаны были предположенія, что имъ придется съ разрѣшенія адмирала пересѣсть на другой корабль, такъ какъ «Мининъ» не можетъ подойти близко къ Шанхаю. Они предполагали быть доставленными въ Чифу, городъ у входа въ Печелійскій заливъ, откуда рукой подать въ Тень-дзинъ. Нынѣ получено извѣстіе, занесенное уже въ газеты, что, по распоряженію адмирала, Г. Потанинъ съ спутниками перемѣщенъ на корветъ «Скобелевъ», которому дано приказаніе немедленно доставить путешественниковъ въ Сайгонъ, откуда они сухимъ путемъ направятся въ дальнѣйшее путешествіе. Мы должны прибавить, что въ этомъ извѣстіи, появившемся въ «Новостяхъ», совершенно невѣрно означенъ составъ экспедиціи. Говорится, что она состоитъ изъ путешественника, его жены, топографа Терентьева (?), извѣстнаго будто бы работами при ахалѣтекниской экспедиціи у покойнаго Скобелева, и двухъ прислужниковъ. Мы должны поправить эту ошибку. Г. Потанинъ предпринялъ экспедицію въ составѣ лишь 4 человѣкъ, всѣхъ активныхъ членовъ безъ всякихъ прислужниковъ. Въ числѣ его товарищей находится топографъ Скасси, извѣстный прекрасными работами при экспедиціи Сѣверцева, а не Скобелева, другой спутникъ его — студентъ Березовскій, участвовавшій и въ прежнихъ экспедиціяхъ Г. Потанина. Извѣстно, что корветъ «Скобелевъ» прибылъ уже въ Сайгонъ.
ЭКСПЕДИЦІЯ Г. И. ПОТАНИНА.[править]
По послѣднимъ извѣстіямъ корветъ «Скобелевъ», на которомъ находится экспедиція г. Потанина, прибылъ 1-го апрѣля сего года въ Чифу. Мы имѣли письмо отъ путешественниковъ изъ Батавіи, гдѣ они простояли полтора мѣсяца, но случаю поврежденія фрегата «Мининъ». Корабль этотъ совсѣмъ оказался плохъ, и экспедиція была препровождена на корветъ «Скобелевъ». «Скобелевъ» заходилъ въ Сайгонъ, затѣмъ въ Гюэ, въ Гай-Фотъ и Гонгъ-Конгъ. Намъ, вмѣстѣ съ этимъ извѣстіемъ, доставлена любопытная статья о французскихъ колоніяхъ одного изъ спутниковъ экспедиціи. Наконецъ, изъ Чифу они отправились сухимъ путемъ, и мы получили уже письмо отъ экспедиціи изъ Тянь-Цзиня. Г. Потанинъ и его спутники совершенно здоровы, находятся въ гостепріимномъ домѣ сибиряка-купца Андрея Андреевича Бѣлоголоваго, гдѣ встрѣтили самый теплый пріемъ. На «Мининѣ» они познакомились съ мичманомъ Алексѣемъ Андреевичемъ Бѣлоголовымъ, который рекомендовалъ ихъ отцу. 1'. Потанинъ и его спутники сообщаютъ, что на «Скобелевѣ» они пользовались предупредительнымъ вниманіемъ капитана и моряковъ. Это было избранное и прекрасное общество моряковъ. Разставаясь со «Скобелевымъ» и его экипажемъ, экспедиція сохранила о нихъ самыя теплыя воспоминанія. Прійдя въ столкновеніе съ проживающими сибиряками въ Китаѣ, г. Потанинъ вынесъ впечатлѣніе, что китайскіе города съ иностранцами и международными сношеніями поднимаютъ культурный уровень и содѣйствуетъ широтѣ взгляда нашихъ земляковъ. Мы встрѣчаемъ здѣсь въ представителяхъ Сибири вполнѣ европейцевъ, читающихъ иностранныя, англійскія и американскія, газеты и т. д. Въ заключеніе нашъ путешественникъ посылаетъ привѣтъ друзьямъ и товарищамъ сибирской печати, работающимъ на преуспѣяніе края.
Предъидущее замѣчаніе путешественника интересно тѣмъ, что собственно вліяніе на нашихъ земляковъ жизни на Востокѣ и преимущественно въ Китаѣ доселѣ не отмѣчалось никѣмъ, а между тѣмъ оно въ высшей степени замѣчательно. Для отдаленной Восточной Сибири Европейскій Западъ должна замѣнить Америка съ ея цивилизаціей, посредникомъ здѣсь являются большія порты Японіи и Китая. Заглохшій Амуръ не представляетъ такого воспитательнаго значенія: города его дичаютъ и отличаются разнузданными правами; Ташкентъ представляетъ поле наживы, а сибирскіе города вслѣдствіе своей отчужденности погружены въ невѣжествѣ. Ирбитская и Нижегородская ярмарочная цивилизація развращаетъ поколѣніе Сибири; сближеніе же съ Америкой и съ Китаемъ, наоборотъ, какъ видимъ, дѣйствуетъ гораздо воспитательнѣе и благотворнѣе. Фактъ этотъ не мѣшаетъ принять къ свѣдѣнію. Азіатчина намъ угрожаетъ только не съ того конца.
ЭКСПЕДИЦІЯ Г. Н. ПОТАНИНА.[править]
Экспедиція Г. И. Потанина прибыла около 1-го мая изъ Тянь-Тзина въ Пекинъ. Здѣсь она получила самый любезный пріемъ и гостепріимство въ русскомъ посольствѣ, о которомъ, какъ и о семействѣ посланника, наши путешественники въ частныхъ письмахъ своихъ отзываются въ самыхъ лестныхъ выраженіяхъ. Радушіе ихъ окружаетъ съ Тянь-Тзина, гдѣ они гостили у своихъ земляковъ. Начинаются сборы экспедиціи; мулы, на которыхъ придется ѣхать до Западнаго Китая, оцѣниваются при покупкѣ въ 50 ланъ за каждаго (т. е. по 150 р.); у экспедиціи возникъ вопросъ, нанять ли ихъ или ѣхать на купленныхъ. Авг. Иван. Скасси познакомился съ французскимъ миссіонеромъ Фаве, который, живя 28 лѣтъ въ Китаѣ, можетъ быть полезенъ своими совѣтами. Предстоитъ отыскать переводчика. Китайцы — переводчики научены говорить лишь на европейскихъ языкахъ, и одинъ изъ нихъ (китаецъ) знаетъ только латинскій языкъ. При экспедиціи есть уже китаецъ, говорящій на такъ называемомъ «русско-кяхтинскомъ» нарѣчіи. Такъ называется русскій языкъ, передѣланный китайцами на свой образецъ, понимать который нуженъ тоже большой навыкъ. Экспедиція, однако, надѣется найти нужныхъ людей. Между членами ея царитъ полнѣйшее согласіе и готовность на будущія трудности предпринятаго странствованія вглубь Азіи.
ЭКСПЕДИЦІЯ Г. Н. ПОТАНИНА.[править]
Отъ членовъ экспедиціи Г. И. Потанина нами получено письмо изъ Китая чрезъ Калганъ отъ 23 іюля (н. ст.) изъ Гуйхуа-чэна (Куку-хото), куда путешественники достигли 6 іюля изъ Пекина. Идутъ они Караваномъ совершенно благополучно, ночуя въ китайскихъ деревняхъ, путь изъ Пекина продолжался 40 слишкомъ дней. Въ Куку-хото они нашли единственнаго европейца, бельгійскаго миссіонера Жанъ-Батиста Хейла, которымъ и были приглашены въ ого собственный домъ. Домъ этотъ составляетъ прекрасное помѣщеніе и построенъ первоначально Сплингардтомъ, бывшимъ переводчикомъ Рихгофена, а потомъ купленъ миссіей. Радушный хозяинъ отдалъ экспедиціи въ распоряженіе цѣлый флигель, что было вполнѣ оцѣнено путешественниками, доселѣ останавливавшимися въ грязныхъ китайскихъ гостинницахъ. Бельгійская миссія существуетъ давно въ Китаѣ и имѣетъ пріюты, воспитывая китайскихъ сиротъ и обращая ихъ въ христіанство. Путешественники передъ Куку-хото вступили уже въ горы и прошли ворота великой китайской стѣны, которая и снята А. И. Скасси фотографически. Встрѣчено множество кумиренъ, который также передаются фотографіей. Началось ботанизированіе и собираніе коллекцій. Подробное описаніе впечатлѣній путешественниковъ мы помѣстимъ въ скоромъ времени
ПУТЕШЕСТВІЕ ПО КИТАЮ.[править]
Послѣ того какъ въ послѣднемъ общемъ собраніи Императорскаго географическаго общества состоялся докладъ о движеніи экспедиціи Г. Н. Потанина, въ добавленіе мы считаемъ возможнымъ напечатать извлеченіе изъ частныхъ писемъ членовъ экспедиціи о впечатлѣніяхъ въ Китаѣ.
Въѣздъ нашъ въ Куку-хото, онъ же Гуй-Хуаченъ, пишутъ путешественники, былъ 6 іюля. Наканунѣ мы ночевали въ деревнѣ См-гоу-мынъ, верстахъ въ 40 отъ Гуй-Хуачепа къ югу. Деревня эта лежитъ у самаго выхода изъ горъ, окружающихъ городъ Шопинъ-фу, на гуй-хуаченскую равнину. Отъ крайней фанзы деревни эта равнина и начинается. Стоитъ выйдти на середину улицы и обратиться лицомъ вдоль ея на сѣверъ, какъ сейчасъ же увидишь передъ собой равнину, а за ней далеко, далеко на сѣверѣ — синія горы съ ровнымъ, почти не изгибающимся гребнемъ; подъ этими горами и стоитъ Гуй-Хуаченъ, въ 20 ли отъ ихъ южной подошвы. Наши погоньщики муловъ совѣтовали намъ распорядиться такимъ образомъ: не доходить до города въ одинъ день, а остановиться въ деревнѣ за 10 ли до города, тамъ ночевать, а утромъ послать въ городъ человѣка или самимъ ѣхать туда безъ каравана и отъискать сначала приличную гостинницу, вечеромъ же передвинуть въ городъ и свой багажъ. Въ этомъ совѣтѣ чувствовался «умыселъ другой», — погоньщики хотѣли выгадать, прибавить одинъ лишній день къ нашему маршруту, такъ какъ они были ряжены въ 40 дней доставить насъ въ Гуй-Хуаченъ, а что сверхъ того (а сверхъ того уже было 2 или 3 дня), за то получаютъ поденно. По, тѣмъ не менѣе, совѣтъ былъ мудрый. На утро мы двинулись, по обыкновенію, не принявъ ни такого, ни другаго рѣшенія. Да и принимать какое нибудь рѣшеніе не было возможности. Говорили, что до Гуй-Хуачена 70 ли, и говорили — 90. Вѣрнаго ничего не могли узнать и порѣшили идти до города, если окажется близко, или остановиться ранѣе, если городъ будетъ еще далеко. Дошли до половины (45 ли), надо было полдневать, потому что наши погоньщики, идущіе пѣшкомъ, такой большой переходъ сразу, безъ обѣда, сдѣлать не въ состояніи. Можно было бы проидти немного болѣе и тамъ ночевать, но жалко стало подарить день подрядчику муловъ, онъ и такъ довольно получилъ отъ насъ и во всю дорогу изобрѣталъ разные способы наживаться на паніъ счетъ. Заполднепали, дали часа два соснуть погопьщикамъ и вновь пошли. Идемъ. Вотъ уже солнце начинаетъ спускаться, а города не видно. Впереди, ближе подошвы горы, видѣнъ былъ только лѣсъ, который дугой обходилъ пашу дорогу и справа, и слѣва; это все отдѣльныя рощи или купы деревьевъ, которыя уцѣлѣли или насаясены только около деревень, но сливаются въ перспективѣ въ одинъ общій лѣсъ. Сколько ни идемъ, сколько ни минуемъ этихъ деревенекъ съ деревьями, картина не мѣняется, а между тѣмъ солнце начинаетъ садиться за гребень хребта, который поднимался сзади лѣса. А солнце сядетъ, значитъ запрутъ городскія ворота и намъ не попасть въ городъ. Передъ самымъ закатомъ, когда предметы стали съ трудомъ различаться на горизонтѣ, погоньщики увидѣли гуй-хуаченскую башню. До города все-таки еще оставалось нѣсколько ли; стемнѣло такъ, что можно было видѣть только ближайшіе предметы, да и тѣ только въ видѣ силуэтовъ. Появились зданія, опять поле, и опять зданія. Послѣднія стали чаще и, наконецъ, потянулись сплошной линіей съ обѣихъ сторонъ. Мы въѣхали въ южное предмѣстье города. Тутъ вдругъ нашъ караванъ былъ остановленъ полиціей; не хотѣли пропускать далѣе, если по предъявимъ бумагъ. Пекинскій паспортъ былъ въ ящикѣ и доставать его порядочная возня; извольте развязывать вьюкъ, раскрыть ящикъ среди улицы ночью въ незнакомомъ городѣ. Нашъ компрадоръ Ли прошелъ въ кордегардію или въ какую то заставу. Съ улицы былъ слышенъ длинный споръ, въ которомъ крикливый голосъ нашего Ли покрывалъ всѣ голоса императорской полиціи. Ли одержалъ побѣду; онъ убѣдилъ, что завтра же утромъ мы предъявимъ нашъ паспортъ. Намъ позволили идти далѣе. Но вѣдь мы еще въ предмѣстьѣ, а не въ городѣ; слѣдовательно найдти хорошую гостинницу было трудно, въ городъ же попасть нельзя было; погоньщики увѣряли, что ворота заперты. Волей-не-волей пришлось искать ночлега въ предмѣстьѣ. Мы потянулись вдоль улицы, которая къ центру города становилась уже, а дорога и грязнѣе, и избитѣе. Иногда приходилось ѣхать по узенькой тропинкѣ, прижимаясь къ одному боку, потому что остальная часть улицы занята лужей, въ которой засядешь и не вылѣзешь. Въ другомъ мѣстѣ надо было лавировать между каменными глыбами, которыя накаталъ противъ своей мастерской мѣстный каменотесный мастеръ. Далѣе приходилось вспрыгивать на тротуаръ, или, правильнѣе, на остатки прежняго уровня улицы, которые подлѣ городскихъ зданій и заборовъ возвышаются иногда фута на 1 1/2 надъ срединой улицы, углубленной колесами телегъ. Все это надо было продѣлывать въ ночную темь. Въ открытыя окна лавокъ и мастерскихъ была видна ихъ внутренность, освѣщенная огнемъ. Странствованіе наше было бы не лишено поэзіи, если бъ за нами не гналась толпа зрителей. Только караванъ остановится въ какомъ нибудь тѣсномъ мѣстѣ, пережидая, когда проѣдетъ, колыхаясь изъ ухаба въ ухабъ, большая нагруженная телега, какъ сейчасъ толпа начинаетъ рости и рости, и Богъ знаетъ, до чего бы доросла, если бы караванъ не двинулся далѣе. Только и молишь Бога, чтобъ караванъ безпрепятственно двигался хоть до другаго конца города, и проклинаешь судьбу, и начинаешь тосковать, когда опять случится какая нибудь остановка. А остановки стали становиться чаще; нашъ компрадоръ Ли то и дѣло останавливалъ караванъ то у одной гостинницы, то у другой, выбирая получше. Сколько, однако, ни смотрѣли гостинницъ, всѣ оказались плохи; посмотришь одну, грязна, тѣсна и набита жильцами; поѣдешь смотрѣть другую, та еще хуже; вернешься въ ту, которую уже смотрѣли, а тамъ уже отказываются принять насъ. Цуй-санъ увѣрялъ насъ, что насъ не пускаютъ, потому что мы не имѣемъ или, по крайней мѣрѣ, не показываемъ своего паспорта. Дѣйствительно, мы и сами замѣчали, что иногда кто нибудь въ толпѣ назоветъ гостинницу, какъ сейчасъ же другіе возразятъ, что туда не пустятъ. Долго мы шлялись, часто возвращаясь въ однѣ и тѣ же улицы, преодолѣвая до 10 разъ однѣ и тѣ же баррикады, и все почти во мракѣ, потому что только изрѣдка намъ становилось свѣтлѣе, когда караванъ проходилъ по улицѣ, вдоль которой свѣтила луна. Въ темныхъ же улицахъ каждый изъ насъ видѣлъ только двухъ — трехъ впереди идущихъ муловъ, голова же каравана терялась въ темнотѣ гуй-хуаченскихъ улицъ. Промучившись такимъ образомъ около часу, порѣшили остановиться въ первой попавшейся гостинницѣ. Спросили въ воротахъ одной гостинницы, есть ли комнаты. Отвѣчали, есть. Въѣхали во дворъ и развьючили муловъ; насъ ввели въ просторную комнату, половина которой была занята какой то конторой. Огромный капъ былъ жилой; въ комнатѣ было наставлено много всякой посуды, навалено платья и въ воздухѣ стоялъ запахь отъ китайской ѣды — и отъ чеснока, и отъ рѣдьки. Перегородка съ отверстіями, в'!" родѣ тѣхъ, какія бываютъ въ нашихъ кассахъ, отъ прилавка до потолка, отдѣляла переднюю часть комнаты. Черезъ нѣсколько минутъ, однако, разъяснилось наше печальное недоразумѣніе. Оказалось, что вонючую комнату, въ которой мы сидѣли, великодушный хозяинъ гостинницы и хотѣлъ уступить намъ, лишая, можетъ быть, самого себя теплаго и привычнаго ложа. Мы, однако, не оцѣнили его великодушія и начали просить себѣ два отдѣльныхъ угла. Тогда намъ послѣ долгихъ отказовъ, однако, очистили двѣ комнатки въ какомъ то закоулкѣ. Каковы бы онѣ ни были, но мы рѣшились занять ихъ, чтобы только уйдти съ глазъ многочисленныхъ зрителей. Узкій проходъ, который велъ въ наше жилище, во всю ширину былъ занять помойной ямой, наполненной до краевъ и ничѣмъ не прикрытой. Проходить надо было по одной полоскѣ возлѣ стѣны, оставшейся сухой и не превратившейся въ грязь. Хотя насъ и предувѣдомили объ этомъ, но то тотъ, то другой изъ насъ попадалъ ногой въ лужу. Вонь отъ лужи лѣзла въ наши комнаты, изъ которыхъ одна вовсе не запиралась дверями, у другой же были двери, но ихъ предварительно четверть часа ладили. Закоулокъ упирался въ заборъ, составленный изъ какихъ то лохмотьевъ, за которыми пространство было тоже подозрительнаго назначенія. Самыя комнатки, отведенныя намъ, были небольшія заброшенныя; въ нихъ давно не жили, все въ нихъ было изломано, изодрано, закоптѣло. Въ нихъ сваливалась разная деревянная ломь, отслужившіе столы, поломанные сундуки и пр. Пыли было на вершокъ. Кое-какъ ихъ привели въ лучшее положеніе, кое-что повыбрали, и мы, за неимѣніемъ ничего лучшаго, помѣстились въ этихъ мизерныхъ убѣжищахъ. Назавтра утромъ насъ обрадовали извѣстіемъ, что со двора ночью украдены три нашихъ сѣдла, а потомъ обнаружилась еще покража — у насъ унесли мѣдный тазъ. Очевидно стало, что мы попали въ «дянь» самаго послѣдняго сорта, гдѣ хозяицъ его или его люди промышляютъ обкрадываніемъ своихъ постояльцевъ. Къ этому несчастью прибавилось другое — нашъ слуга Цуй-санъ заболѣлъ. Послѣ утренняго чая поѣхали въ городъ искать болѣе удобную и чистую гостинницу, а также и единственнаго европейца, католическаго бельгійскаго миссіонера. Chaula, который пригласилъ насъ переѣхать къ нему въ миссіонерское зданіе. Не думая долго, мы собрались и отправились на новую квартиру. Мы должны были переѣхать изъ южнаго предмѣстья въ сѣверное, потому что католическая линія находится на самомъ сѣверномъ концѣ Гуй-Хуачена. Путь нашъ пересѣкалъ настоящій городъ, т. е. ту часть его, которая обнесена стѣнами и имѣетъ ворота. Проѣхавъ черезъ городъ, мы увидѣли, какъ мы ошибались относительно его значенія и его величины; собственно городъ, обнесенный стѣнами, составляетъ едва-ли десятую часть цѣлаго; въ пять минутъ его проѣзжаешь весь отъ сѣверныхъ до южныхъ воротъ, тогда какъ весь городъ около 2 1/2 верстъ длиной. Обнесенная стѣной часть города, вѣроятно, самое первоначальное китайское заселеніе здѣсь, состоитъ теперь на половину изъ развалинъ и лачугъ. Лучшія лавки и лучшія гостинницы находятся въ южномъ застѣнномъ предмѣстьѣ, вплоть прилегающемъ къ городскимъ стѣнамъ, т. е. въ томъ предмѣстьѣ, въ которомъ мы ночевали. Католическая миссія находится отъ сѣверныхъ городскихъ пороть въ нѣсколькихъ минутахъ ѣзды. Мы остановились передъ ея воротами и принялись стучать. Ворота растворились, и насъ встрѣтилъ невысокій мужчина съ черной съ просѣдью бородой, съ головой, повязанной бѣлымъ платкомъ по-дѣвичьи, въ черномъ длинномъ китайскомъ балахонѣ и китайскихъ башмакахъ. Это и былъ отецъ Жанъ-Батистъ Хейліь Теперь мы живемъ въ его обширныхъ палатахъ, которыя были построены. первоначально г. Сплингардтомъ, бывшимъ переводчикомъ Рихгофена, на широкую ногу для себя лично, а потомъ куплены миссіей. Радушный хозяинъ отдалъ въ наше пользованіе цѣлый флигель, съ кухней и еще нѣсколько комнатъ. Въ нашемъ распоряженіи огромная зала, освѣщаемая окномъ больше чѣмъ въ 2 саж. длиной, одна небольшая комната съ прихожей; кромѣ того, общая столовая, гдѣ поставленъ большой круглый столъ и гдѣ въ окнѣ вставлены стекла тоже во всю длину стѣны величиной. Люди наши также имѣютъ комнату подлѣ кухни. Л. И. Скасси поселился на другомъ дворѣ; у него въ распоряженіи также двѣ комнаты, одна темная для фотографіи. До настоящаго времени все возились съ наемкой верблюдовъ и лошадей; теперь все кончено, собираемся идти далѣе.
- ↑ Кумъ Тягуновъ, Чижъ? Ред.