ячменя для горячей пищи и дана еще одна артиллерійская лошадь. Для пополненія запаса воды рѣшено сдѣлать вылазку не въ обычный часъ, а въ 11 часовъ, въ видахъ неожиданности для непріятеля.
Вылазка удалась, а потому на 27 число гарнизонъ имѣлъ горячую пищу; но такъ какъ лошадей кормить было нечѣмъ, ибо ячмень поѣли люди, то обѣ, оставшіяся въ живыхъ лошади были зарѣзаны и мясо приказано не варить, а жарить, чтобы сохранить воду для питья. Каждая капля воды стоила крови и потому надобно было по возможности соблюдать экономію. Каждая вылазка обходилась въ 5 и до 20 человѣкъ убитыми и ранеными. Вода, употребляемая въ первый день, имѣла особый непріятный вкусъ, а на другой день уже портилась и отдавала мертвечиной. Наши никакъ не могли отгадать причину и только по освобожденіи своемъ открыли секретъ: турки положили поперекъ ручья, въ разныхъ разстояніяхъ, нѣсколько мертвыхъ человѣческихъ тѣлъ и нѣсколько штукъ падали. Это равносильно отравленію воды и припасовъ, и противорѣчитъ, конечно, простому чувству человѣколюбія и международному праву.
27-го числа гарнизонъ повторилъ вылазку также въ 11 часовъ ночи, и тѣмъ съ большимъ успѣхомъ, что турки были отвлечены въ противуположную сторону: отъ русской границы шла выручка. Это былъ отрядъ доблестнаго генерала Тергукасова, хитро выбравшагося изъ западни и сдѣлавшаго порядочный крюкъ, чтобы безпрепятственно дойти до Баязета.
Для полной характеристики мужественной осады, выдержанной храбрыми защитниками баязетской цитадели, нельзя не привести то мѣсто изъ рапорта Штоквича, въ которомъ онъ описываетъ оборону.
Всѣ дни осады, говоритъ Штоквичъ, были похожи одинъ на другой. Цѣлый день съ высотъ, окружающихъ крѣпость съ трехъ сторонъ, сыпались пули, а съ 8-го іюня загремѣли и пушки: непріятель посылалъ къ намъ ежедневно отъ 40 до 80 снарядовъ… Впрочемъ до 12-го числа, т. е. первые четыре дня бомбардированія, действовали только горныя орудія, а во все остальное время — 6-фунтовыя полевыя. Сначала турки никакъ не могли выбрать для своихъ горныхъ пушекъ удобной позиціи, такъ какъ наша артиллерія громила ихъ весьма мѣтко и турецкія пушки кочевали съ мѣста на мѣсто. Но когда къ нимъ подвезли полевую пушку, то, благодаря большой ея дальности, позиціи ихъ стали постоянными. Это были 3 высоты съ трехъ сторонъ крѣпости. Передній фронтъ крѣпости обстрѣливали одна 6-фунтовая полевая и одна горныя пушки, а на боковыхъ высотахъ поставлено было по одной горной.
Болѣе всего вредила, конечно, полевая пушка, но въ нее ни откуда нельзя было направить ни одной нашей. Наконецъ, Штоквичъ придумалъ
ячменя для горячей пищи и дана еще одна артиллерийская лошадь. Для пополнения запаса воды решено сделать вылазку не в обычный час, а в одиннадцать часов, в видах неожиданности для неприятеля.
Вылазка удалась, а потому на двадцать седьмое число гарнизон имел горячую пищу; но так как лошадей кормить было нечем, ибо ячмень поели люди, то обе оставшиеся в живых лошади были зарезаны и мясо приказано не варить, а жарить, чтобы сохранить воду для питья. Каждая капля воды стоила крови и потому надобно было по возможности соблюдать экономию. Каждая вылазка обходилась в пять и до двадцати человек убитыми и ранеными. Вода, употребляемая в первый день, имела особый неприятный вкус, а на другой день уже портилась и отдавала мертвечиной. Наши никак не могли отгадать причину и только по освобождении своем открыли секрет: турки положили поперек ручья, в разных расстояниях, несколько мертвых человеческих тел и несколько штук падали. Это равносильно отравлению воды и припасов, и противоречит, конечно, простому чувству человеколюбия и международному праву.
Двадцать седьмого числа гарнизон повторил вылазку также в одиннадцать часов ночи и тем с большим успехом, что турки были отвлечены в противоположную сторону: от русской границы шла выручка. Это был отряд доблестного генерала Тергукасова, хитро выбравшегося из западни и сделавшего порядочный крюк, чтобы беспрепятственно дойти до Баязета.
Для полной характеристики мужественной осады, выдержанной храбрыми защитниками баязетской цитадели, нельзя не привести то место из рапорта Штоквича, в котором он описывает оборону.
Все дни осады, говорит Штоквич, были похожи один на другой. Целый день с высот, окружающих крепость с трех сторон, сыпались пули, а с 8 июня загремели и пушки: неприятель посылал к нам ежедневно от сорока до восьмидесяти снарядов… Впрочем до двенадцатого числа, то есть первые четыре дня бомбардирования, действовали только горные орудия, а во все остальное время — шестифунтовые полевые. Сначала турки никак не могли выбрать для своих горных пушек удобной позиции, так как наша артиллерия громила их весьма метко и турецкие пушки кочевали с места на место. Но когда к ним подвезли полевую пушку, то, благодаря большой ее дальности, позиции их стали постоянными. Это были три высоты с трех сторон крепости. Передний фронт крепости обстреливали одна шестифунтовая полевая и одна горные пушки, а на боковых высотах поставлено было по одной горной.
Более всего вредила, конечно, полевая пушка, но в нее ниоткуда нельзя было направить ни одной нашей. Наконец Штоквич придумал
