страха вдругъ помолодѣла, почувствовала себя такою легонькою, проворною и совсѣмъ ужъ собралась было перелѣзть черезъ барьеръ внизъ, даже перекинула черезъ него одну ногу, а другую поставила на скамейку. Такъ она и сидѣла словно верхомъ на лошади, такая нарядная, въ платьѣ съ цвѣточками, свѣсивъ внизъ ногу въ необъятномъ мѣховомъ сапожищѣ! То-то была картина! Когда на нее обратили вниманіе, услышали и крики тетушки, и она была спасена отъ опасности сгорѣть—со стыда, такъ какъ театръ и не думалъ горѣть.
По ея словамъ это былъ самый памятный вечеръ въ ея жизни. И хорошо, что она тогда не могла видѣть самое себя,—она бы умерла со стыда.
Благодѣтель ея, машинистъ Сивертсенъ, приходилъ къ ней каждое воскресенье, но отъ воскресенья до воскресенья долго было ждать, и вотъ, тетушка стала въ послѣднее время приглашать къ себѣ по средамъ „кормиться“ (т. е. пользоваться остатками отъ стола) маленькую дѣвочку. Дѣвочка участвовала въ балетахъ и тоже нуждалась въ пищѣ. Выступала она въ роляхъ эльфовъ и пажей; труднѣйшею же ролью ея была роль „заднихъ лапъ льва“ въ „Волшебной флейтѣ“. Потомъ она доросла и до переднихъ лапъ, но за нихъ ей платили уже только три марки разовыхъ, тогда какъ заднія лапы оплачивались цѣлымъ риксдалеромъ[1]. Зато, исполняя ихъ, ей приходилось сгибаться въ три погибели и задыхаться! Все это тетушку живо интересовало.
Она бы заслуживала прожить до самаго закрытія стараго театра, но нѣтъ, не выдержала! Не пришлось ей и умереть тамъ! Умерла она чинно и благородно въ собственной постели. Послѣднія слова ея были, впрочемъ, довольно таки характерны. Она спросила: „А что идетъ завтра?“
Послѣ тетушки осталось что-то около пятисотъ риксдалеровъ. Такъ мы заключаемъ изъ процентовъ на капиталъ, составлявшихъ двадцать риксдалеровъ. Ихъ завѣщала тетушка въ видѣ пожизненной пенсіи достойной, старой безродной дѣвицѣ съ тѣмъ, чтобы она абонировалась на одно мѣсто въ ложѣ второго яруса съ лѣвой стороны, и непремѣнно на субботнія представленія,—тогда даются лучшія пьесы. На пенсіонерку налагалось лишь одно обязательство—поминать по субботамъ въ театрѣ покойную тетушку.
- ↑ Риксдалеръ равнялся шести маркамъ. Примѣч. перев.
страха вдруг помолодела, почувствовала себя такою лёгонькою, проворною и совсем уж собралась было перелезть через барьер вниз, даже перекинула через него одну ногу, а другую поставила на скамейку. Так она и сидела словно верхом на лошади, такая нарядная, в платье с цветочками, свесив вниз ногу в необъятном меховом сапожище! То-то была картина! Когда на неё обратили внимание, услышали и крики тётушки, и она была спасена от опасности сгореть — со стыда, так как театр и не думал гореть.
По её словам это был самый памятный вечер в её жизни. И хорошо, что она тогда не могла видеть самое себя, — она бы умерла со стыда.
Благодетель её, машинист Сивертсен, приходил к ней каждое воскресенье, но от воскресенья до воскресенья долго было ждать, и вот, тётушка стала в последнее время приглашать к себе по средам «кормиться» (т. е. пользоваться остатками от стола) маленькую девочку. Девочка участвовала в балетах и тоже нуждалась в пище. Выступала она в ролях эльфов и пажей; труднейшею же ролью её была роль «задних лап льва» в «Волшебной флейте». Потом она доросла и до передних лап, но за них ей платили уже только три марки разовых, тогда как задние лапы оплачивались целым риксдалером[1]. Зато, исполняя их, ей приходилось сгибаться в три погибели и задыхаться! Всё это тётушку живо интересовало.
Она бы заслуживала прожить до самого закрытия старого театра, но нет, не выдержала! Не пришлось ей и умереть там! Умерла она чинно и благородно в собственной постели. Последние слова её были, впрочем, довольно таки характерны. Она спросила: «А что идёт завтра?»
После тётушки осталось что-то около пятисот риксдалеров. Так мы заключаем из процентов на капитал, составлявших двадцать риксдалеров. Их завещала тётушка в виде пожизненной пенсии достойной, старой безродной девице с тем, чтобы она абонировалась на одно место в ложе второго яруса с левой стороны, и непременно на субботние представления, — тогда даются лучшие пьесы. На пенсионерку налагалось лишь одно обязательство — поминать по субботам в театре покойную тётушку.
- ↑ Риксдалер равнялся шести маркам. Примеч. перев.
