Крестный подумалъ, подумалъ, и нашелъ, что старый фонарь блеснулъ прекрасною идеей—разсказать въ этотъ послѣдній вечеръ, когда Копенгагенъ перешелъ отъ ворвани къ газу, исторію города.
— А хорошими идеями надо пользоваться!—сказалъ крестный.—Я живо отправился домой и сдѣлалъ для тебя этотъ альбомъ, но зашелъ въ немъ куда дальше, чѣмъ могли фонари. Вотъ тебѣ альбомъ, вотъ и исторія:
Начинается она непрогляднымъ мракомъ—черною страницею; это времена до-историческія.
— Теперь перевернемъ страницу! Видишь картинку? Дикая морская пучина; надъ ней проносится сѣверо-восточный вѣтеръ. Онъ гонитъ тяжелыя льдины; на нихъ плывутъ только огромныя каменныя глыбы, оторвавшіяся отъ скалъ Норвегіи. Вѣтеръ гонитъ льдины; онъ хочетъ показать германскимъ горамъ обращики сѣверныхъ скалъ. Ледяная флотилія уже въ Зундѣ, у береговъ Зеландіи, гдѣ нынѣ расположенъ Копенгагенъ, но тогда о немъ еще и помину не было. Подъ водой шли обширныя мели; на одну-то изъ нихъ и сѣли нѣсколько льдинъ съ каменными глыбами. Застряла и вся ледяная флотилія; вѣтеръ никакъ не могъ двинуть ее дальше, разсвирѣпѣлъ до послѣдней степени и принялся проклинать эту „воровскую мель“. Онъ клялся, что если только она когда-либо подымется надъ поверхностью морской, на ней поселятся воры и разбойники, воздвигнутся висѣлицы, колеса и дыбы.
Но въ то время, какъ онъ клялся и бранился, выглянуло солнышко, а на его лучахъ качались свѣтлые, кроткіе духи, дѣти свѣта. Они закружились надъ льдинами воздушнымъ хороводомъ, тѣ растаяли, и каменныя глыбы погрузились на дно.
„Ахъ, вы солнечныя козявки!“ зашумѣлъ вѣтеръ. „Такъ-то вы! Это по-товарищески, по-родственному? Припомню же я вамъ это и отплачу! Проклинаю васъ!“
„А мы благословляемъ!“ запѣли дѣти свѣта. „Благословляемъ эту мель! Она будетъ рости, мы станемъ охранять ее. На ней воцарятся истина, добро и красота!“
„Фью! Мелите чепуху!“ просвисталъ вѣтеръ.
— Вотъ объ этомъ-то фонари не могли разсказать тебѣ!—
Крёстный подумал, подумал, и нашёл, что старый фонарь блеснул прекрасною идеей — рассказать в этот последний вечер, когда Копенгаген перешёл от ворвани к газу, историю города.
— А хорошими идеями надо пользоваться! — сказал крёстный. — Я живо отправился домой и сделал для тебя этот альбом, но зашёл в нём куда дальше, чем могли фонари. Вот тебе альбом, вот и история:
Начинается она непроглядным мраком — чёрною страницею; это времена до-исторические.
— Теперь перевернём страницу! Видишь картинку? Дикая морская пучина; над ней проносится северо-восточный ветер. Он гонит тяжёлые льдины; на них плывут только огромные каменные глыбы, оторвавшиеся от скал Норвегии. Ветер гонит льдины; он хочет показать германским горам образчики северных скал. Ледяная флотилия уже в Зунде, у берегов Зеландии, где ныне расположен Копенгаген, но тогда о нём ещё и помину не было. Под водой шли обширные мели; на одну-то из них и сели несколько льдин с каменными глыбами. Застряла и вся ледяная флотилия; ветер никак не мог двинуть её дальше, рассвирепел до последней степени и принялся проклинать эту «воровскую мель». Он клялся, что если только она когда-либо подымется над поверхностью морской, на ней поселятся воры и разбойники, воздвигнутся виселицы, колёса и дыбы.
Но в то время, как он клялся и бранился, выглянуло солнышко, а на его лучах качались светлые, кроткие духи, дети света. Они закружились над льдинами воздушным хороводом, те растаяли, и каменные глыбы погрузились на дно.
«Ах, вы солнечные козявки!» зашумел ветер. «Так-то вы! Это по-товарищески, по-родственному? Припомню же я вам это и отплачу! Проклинаю вас!»
«А мы благословляем!» запели дети света. «Благословляем эту мель! Она будет расти, мы станем охранять её. На ней воцарятся истина, добро и красота!»
«Фью! Мелите чепуху!» просвистал ветер.
— Вот об этом-то фонари не могли рассказать тебе! —
