— Отчего вы думаете? — останавливаясь спросилъ онъ.
— Такъ было у графини Поль, сударь. Ребенка лѣчили, а оказалось, что просто ребенокъ голоденъ: кормилица была безъ молока, сударь.
Алексѣй Александровичъ задумался и, постоявъ нѣсколько секундъ, вошелъ въ другую дверь. Дѣвочка лежала, откидывая головку, корчась на рукахъ кормилицы, и не хотѣла ни брать предлагаемую ей пухлую грудь, ни замолчать, несмотря на двойное шиканье кормилицы и няни, нагнувшейся надъ нею.
— Все не лучше? — сказалъ Алексѣй Александровичъ.
— Очень безпокойны, — шопотомъ отвѣчала няня.
— Миссъ Эдвардъ говоритъ, что, можетъ быть, у кормилицы молока нѣтъ, — сказалъ онъ.
— Я и сама думаю, Алексѣй Александровичъ.
— Такъ что же вы не скажете?
— Кому же сказать? Анна Аркадьевна нездоровы все, — недовольно сказала няня.
Няня была старая слуга дома. И въ этихъ простыхъ словахъ ея Алексѣю Александровичу показался намекъ на его положеніе.
Ребенокъ кричалъ еще громче, закатываясь и хрипя. Няня, махнувъ рукой, подошла къ нему, взяла его съ рукъ кормилицы и принялась укачивать на ходу.
— Надо доктора попросить осмотрѣть кормилицу, — сказалъ Алексѣй Александровичъ.
Здоровая на видъ, нарядная кормилица, испугавшись, что ей откажутъ, проговорила себѣ что-то подъ носъ и, запрятывая большую грудь, презрительно улыбнулась надъ сомнѣніемъ въ своей молочности. Въ этой улыбкѣ Алексѣй Александровичъ тоже нашелъ насмѣшку надъ своимъ положеніемъ.
— Несчастный ребенокъ! — сказала няня, шикая на ребенка, и продолжала ходить.
Алексѣй Александровичъ сѣлъ на стулъ и съ страдающимъ унылымъ лицомъ смотрѣлъ на ходившую взадъ и впередъ няню.
