больше не увидимся съ тобой!—говорилъ онъ прерывающимся отъ слезъ голосомъ.
Въ глазахъ умной птицы тоже засвѣтилось что-то, похожее на слезы. Она какъ-будто понимала, что жизнь никогда еще не казалась царевичу такой прекрасной, и никогда желаніе жить не было въ немъ такъ сильно, какъ въ эту тяжелую минуту…
Грустно и безнадежно, точно звонъ погребальнаго колокола, прозвучалъ прощальный привѣтъ ворона:
— Прощай! прощай!—каркнулъ онъ царевичу и, взмахнувъ крыльями, полетѣлъ прочь.
Пока онъ не скрылся изъ виду, царевичъ стоялъ у окна и смотрѣлъ ему вслѣдъ. По щекамъ его катились крупныя слезы.
— Ну, что же? долго ты будешь раздумывать?—поднимаясь въ башню, крикнулъ горный духъ.—Какой же дашь ты мнѣ отвѣтъ?
— Все тотъ же,—отвѣтилъ царевичъ:—я рѣшилъ умереть.
— Это послѣднее твое слово?
— Послѣднее.
Разгнѣванный духъ смялъ царевича своей могучей рукой и изъ окна башни швырнулъ его въ самую средину Нейвы. Рѣка въ ужасѣ метнулась въ сторону и отодвинулась отъ башни; а башня печально поникла головой и склонилась на бокъ, видя такую ужасную смерть царевича.
Хотѣлъ было горный духъ уничтожить и башню, да передумалъ, какъ и въ первый разъ, когда намѣревался разрушить ее, и только насмѣшливо сказалъ ей:
— Стой и напоминай людямъ, что я сдѣлалъ съ царевичемъ за его любовь къ нимъ.
„Нѣтъ, я буду напоминать людямъ только о томъ, какъ любилъ ихъ царевичъ, и какъ горячо желалъ онъ, чтобы и они любили другъ друга“, про себя подумала башня.
Хорошо, что горный духъ не угадалъ ея отвѣта, а то не сдобровать бы ей: камня на камнѣ не оставилъ бы отъ нея.
И она стоитъ невредимо и по сію пору, не то пригорюнившись, не то задумавшись надъ чѣмъ-то.
Донесъ ли воронъ ввѣренное ему по-
больше не увидимся с тобой! — говорил он прерывающимся от слез голосом.
В глазах умной птицы тоже засветилось что-то, похожее на слезы. Она как будто понимала, что жизнь никогда еще не казалась царевичу такой прекрасной, и никогда желание жить не было в нём так сильно, как в эту тяжелую минуту…
Грустно и безнадежно, точно звон погребального колокола, прозвучал прощальный привет ворона:
— Прощай! прощай! — каркнул он царевичу и, взмахнув крыльями, полетел прочь.
Пока он не скрылся из виду, царевич стоял у окна и смотрел ему вслед. По щекам его катились крупные слезы.
— Ну, что же? долго ты будешь раздумывать? — поднимаясь в башню, крикнул горный дух. — Какой же дашь ты мне ответ?
— Всё тот же, — ответил царевич: — я решил умереть.
— Это последнее твое слово?
— Последнее.
Разгневанный дух смял царевича своей могучей рукой и из окна башни швырнул его в самую средину Нейвы. Река в ужасе метнулась в сторону и отодвинулась от башни; а башня печально поникла головой и склонилась на бок, видя такую ужасную смерть царевича.
Хотел было горный дух уничтожить и башню, да передумал, как и в первый раз, когда намеревался разрушить ее, и только насмешливо сказал ей:
— Стой и напоминай людям, что я сделал с царевичем за его любовь к ним.
«Нет, я буду напоминать людям только о том, как любил их царевич, и как горячо желал он, чтобы и они любили друг друга», про себя подумала башня.
Хорошо, что горный дух не угадал её ответа, а то не сдобровать бы ей: камня на камне не оставил бы от неё.
И она стоит невредимо и по сию пору, не то пригорюнившись, не то задумавшись над чем-то.
Донес ли ворон вверенное ему по-
