Онъ зналъ психологію людей, зналъ значеніе мелочей и посредствомъ мелочей довелъ всю команду почти до состоянія изступленія. Однажды онъ позвалъ Гэрисона, когда тотъ уже легъ спать, и велѣлъ ему убрать на мѣсто красильную щетку, а двухъ смѣнныхъ вахтенныхъ поднялъ съ постели, чтобы они пошли и посмотрѣли, хорошо ли онъ это дѣлаетъ. Это мелочь, конечно, но когда такихъ мелочей набираются тысячи, то можно себѣ пред ставить, въ какомъ состояніи находились матросы.
Конечно, они очень много ворчали и по временамъ происходили и небольшія вспышки. Сыпались удары, и два-три человѣка постоянно ходили съ синяками и царапинами, нанесенными руками того человѣка-звѣря, который былъ ихъ хозяиномъ. Какія-нибудь совмѣстныя дѣйствія были невозможны въ виду цѣлаго арсенала оружія, которое носили при себѣ охотники и капитанъ. Личъ и Джонсонъ особенно часто являлись жертвами для дьявольскихъ упражненій Ларсена, и глубокая грусть, которая теперь не сходила съ лица Джонсона, больно отзывалась въ моемъ сердцѣ.
Настроеніе Лича было совершенно иное. Въ немъ было слишкомъ много звѣрскаго задора. Казалось, что его ярость была ненасытима и что она просто не давала ему времени, чтобы горевать. Его губы были постоянно искажены одной и той же гримасой, точно онъ собирался зарычать, и, при видѣ Волка Ларсена, съ его губъ дѣйствительно срывался звукъ, страшный, угрожающій и, вѣроятно, совершенно безсознательный. Я видѣлъ,
