— Но у меня нѣтъ платья и вообще ничего, — возразила она. — Вы, вѣроятно, не представляете себѣ, сэръ, что я не мужчина и что я не привыкла къ той бродячей, беззаботной жизни, какую, повидимому, ведете вы и ваши люди.
— Чѣмъ скорѣе вы привыкнете къ ней, тѣмъ лучше для васъ, — сказалъ онъ. — Я вамъ дамъ матерію, нитки и иголки; надѣюсь, что для васъ ужъ не будетъ такимъ большимъ трудомъ сдѣлать себѣ одно, два платья?
Она презрительно сжала губы, что должно было означать, что она не умѣетъ шить платья. Было ясно, что она испугалась, но что мужественно старается скрыть это.
— Я полагаю, что вы, подобно мистеру Ванъ-Вейдену, привыкли, чтобы для васъ все дѣлали другіе? Я же думаю, что если вы сдѣлаете кое-что для себя, то врядъ ли вы вывихнете себѣ руки. Кстати, чѣмъ вы зарабатываете свой хлѣбъ?
Она съ нескрываемымъ изумленіемъ посмотрѣла на него.
— Я не хочу васъ обидѣть, повѣрьте мнѣ. Люди ѣдятъ, слѣдовательно, они должны доставать средства на это. Вотъ эти люди, напримѣръ, охотятся на котиковъ, чтобы жить; я плаваю на этой шхунѣ, и мистеръ Ванъ-Вейденъ, по крайней мѣрѣ въ настоящее время, зарабатываетъ свое пропитаніе, помогая мнѣ. А что дѣлаете вы?
Она пожала плечами.
— Вы сами себя кормите? Или кто-нибудь другой кормить васъ?
— Я боюсь, что другіе кормили меня большую
