им говорил, что мои предчувствия относительно исхода войны очень мрачны, и несмотря на очень благоприятную внешнюю международную констелляцию, если не будут приняты самые решительные меры в военной области и если не последует полного обновления высшего командного состава и не приступят к энергичной работе в деле боевого снабжения армии, то война окончится для нас неудачей. Мои первые впечатления уже на самом театре военных действий, поражение при Сольдау, которое мне пришлось одним крылом захватить, и некоторые последующие военные действия привели меня уже в августе месяце к совершенно твердому убеждению, что война проиграна, если только не создать быстрого поворота. Я писал оттуда сюда и представителям законодательных учреждений и некоторым из представителей правительства. Ответы получались, что будут все меры приняты, и в то же время я видел полное их бессилие добиться чего бы то ни было. В декабре 1914 года, я решил приехать сюда и лично имел объяснения с теми, от кого зависела перемена в ходе дел. Я обошел представителей правительства, повторяю, тех, с которыми я имел некоторое общение, собрал и представителей законодательных учреждений, сделал им обстоятельный доклад (это был декабрь 1914 г.) и рисовал им дело, как совершенно безнадежное. Имел даже несколько совещаний с представителями промышленности, потому что надо было двинуть вопросы снабжения. Я видел перед собой какую-то каменную стену, которую нельзя пробить никакими силами. Представители власти ссылались на то, что война, это — дело верховной власти и военного ведомства, и что их вмешательство тут и непрошено и недопустимо. Так что мы встречаем опять этот антагонизм между видимой официальной государственной властью и теми силами, которые стояли за ее стеной. Любопытная вышла у меня беседа с одним из министров, который оказался, однако, довольно осведомленным относительно плохого снабжения, потому что его родные там дерутся. Но на мои настоятельные просьбы о том, чтобы он доложил государю всю эту картину полного грядущего разгрома наших армий, он мне сказал: «Александр Иванович, то, что вы говорите, совершенно верно, но мы ничего не можем». — «Почему?» — «Потому, что еще на-днях государь сказал мне: «Вот все нападали на генерала Сухомлинова, а посмотрите, как у него все блестяще». И это в декабре 1914 года, когда все знали на фронте о нашей безнадежности, здесь верховную власть ублажали сказками о том, что все в блестящем положении.
Председатель. — Кто был тот министр?
Гучков. — Это был Рухлов. Видите, каким обманом окутывали верховную власть и как боялись сказать слово правды. Один из государственных деятелей, в то время не бывший уже у дел, но достаточно осведомленный и мудрый, сказал мне тогда же: «Я вам
