издревле перенесено на расширенную римскую государственную тюрьму — lautumiae.
Характеръ римскаго законодательства. Всѣ эти постановленія въ сущности были древнѣйшей кодификаціей обычнаго римскаго права, состоявшейся лѣтъ черезъ пятьдесятъ послѣ упраздненія царской власти, а ихъ существованіе въ эпоху царей если и можетъ быть оспариваемо въ нѣкоторыхъ отдѣльныхъ пунктахъ, не подлежитъ сомнѣнію въ цѣломъ; въ своей совокупности они представляютъ намъ законодательство уже сильно развившагося земледѣльческаго и торговаго города, — законодательство, отличавшееся и своимъ либеральнымъ направленіемъ и своего строгою послѣдовательностью. Здѣсь уже совершенно исчезли условныя символическія формы, какія встрѣчаются напримѣръ въ германскомъ законодательствѣ. Неподлежитъ сомнѣнію, что такія формы когда-то были въ употребленіи и у Италійцевъ; яснымъ доказательствомъ этого служатъ, напримѣръ: форма домоваго обыска, при которомъ слѣдователь, и по римскому и по германскому обычаю, долженъ былъ находиться безъ верхняго платья, въ одной рубашкѣ, и въ особенности та очень древняя латинская формула для объявленія войны, въ которой встрѣчаются два символа, бывшіе въ употребленіи по меньшей мѣрѣ также у Кельтовъ и у Германцевъ — «чистая трава» (herbapura, на языкѣ Франковъ chrene chruda), какъ символъ родной земли, и опаленный огнемъ, покрытый кровью посохъ, какъ знакъ начала войны. Но за немногими исключеніями, въ которыхъ исконные обычаи охраняются изъ религіозныхъ мотивовъ (сюда принадлежатъ какъ объявленіе войны коллегіей Феціаловъ, такъ и конфарреація), римское право, — насколько оно намъ знакомо, — рѣшительно отвергаетъ символъ въ его принципѣ и во всѣхъ случаяхъ требуетъ не болѣе и не менѣе, какъ полнаго и яснаго выраженія воли. Передача имущества, вызовъ къ свидѣтельскимъ показаніямъ и бракосочетаніе считаются совершонными какъ только обѣ стороны ясно выразили свою волю; хотя и сохранялось обыкновеніе передавать имущество въ руки новаго собственника, дергать за ухо приглашеннаго въ свидѣтели, покрывать голову новобрачной и вводить ее съ торжественной процессіей въ домъ мужа, но уже по самому древнему римскому законодательству всѣ эти старинныя обыкновенія не имѣли никакого легальнаго значенія. Подобно тому, какъ изъ римской религии были отброшены всѣ аллегоріи и вмѣстѣ съ тѣмъ всякіе виды олицетворенія, и изъ римскаго законодательства были отброшены всѣ символы. Вмѣстѣ съ этимъ были совершенно устранены тѣ болѣе древніе порядки, которые мы находимъ какъ въ эллинскихъ такъ и въ германскихъ учрежденіяхъ и при которыхъ общинная власть еще боролась съ авторитетомъ поглощенныхъ общиной болѣе мелкихъ родовыхъ и волостныхъ союзовъ; мы уже ненаходимъ внутри государства никакихъ дозволенныхъ закономъ
издревле перенесено на расширенную римскую государственную тюрьму — lautumiae.
Характер римского законодательства Все эти постановления в сущности были древнейшей кодификацией обычного римского права, состоявшейся лет через пятьдесят после упразднения царской власти, а их существование в эпоху царей если и может быть оспариваемо в некоторых отдельных пунктах, не подлежит сомнению в целом; в своей совокупности они представляют нам законодательство уже сильно развившегося земледельческого и торгового города, — законодательство, отличавшееся и своим либеральным направлением и своею строгою последовательностью. Здесь уже совершенно исчезли условные символические формы, какие встречаются например в германском законодательстве. Не подлежит сомнению, что такие формы когда-то были в употреблении и у италийцев; ясным доказательством этого служат, например: форма домового обыска, при котором следователь, и по римскому и по германскому обычаю, должен был находиться без верхнего платья, в одной рубашке, и в особенности та очень древняя латинская формула для объявления войны, в которой встречаются два символа, бывшие в употреблении по меньшей мере также у кельтов и у германцев — «чистая трава» (herbapura, на языке франков chrene chruda), как символ родной земли, и опаленный огнем, покрытый кровью посох, как знак начала войны. Но за немногими исключениями, в которых исконные обычаи охраняются из религиозных мотивов (сюда принадлежат как объявление войны коллегией фециалов, так и конфарреация), римское право, — насколько оно нам знакомо, — решительно отвергает символ в его принципе и во всех случаях требует не более и не менее, как полного и ясного выражения воли. Передача имущества, вызов к свидетельским показаниям и бракосочетание считаются совершёнными как только обе стороны ясно выразили свою волю; хотя и сохранялось обыкновение передавать имущество в руки нового собственника, дергать за ухо приглашенного в свидетели, покрывать голову новобрачной и вводить её с торжественной процессией в дом мужа, но уже по самому древнему римскому законодательству все эти старинные обыкновения не имели никакого легального значения. Подобно тому, как из римской религии были отброшены все аллегории и вместе с тем всякие виды олицетворения, и из римского законодательства были отброшены все символы. Вместе с этим были совершенно устранены те более древние порядки, которые мы находим как в эллинских так и в германских учреждениях и при которых общинная власть еще боролась с авторитетом поглощенных общиной более мелких родовых и волостных союзов; мы уже не находим внутри государства никаких дозволенных законом
