говорилъ, ты никогда не добьешься основанія, — ни по желанію ихъ, ни противъ желанія, и мы должны брать ихъ слова, какъ вопросъ для послѣдованія.
Сокр. Ты мѣтко-таки говоришь. А вопросъ-то иной ли приняли мы отъ древнихъ, скрывшихъ его отъ черни подъ D. поэтическою формою, какъ не тотъ, что начало всѣхъ вещей — рѣки, Океанъ и Тиѳиса, и что ничто не стоѝтъ? Послѣдующіе же, какъ болѣе мудрые, стали уже открыто доказывать это, чтобы и сапожники[1], слушая, понимали ихъ мудрость и перестали глупо думать, будто одно сущее стоитъ, а другое движется, но, узнавъ, что все находится въ движеніи, оказывали имъ уваженіе. Чуть-было не забылъ я, Ѳеодоръ, что другіе опять объявляли противное тому, представляя бытіе неподвижное, которому имя — все[2], E. — и иное многое, что, вопреки всему этому, утверждали Мелиссы и Пармениды: будто все есть одно и стоитъ само въ себѣ, такъ какъ не имѣетъ мѣста, въ которомъ могло бы двигаться; — что же дѣлать намъ со всѣмъ этимъ, другъ мой? Вѣдь, подвинувшись немного впередъ, мы незамѣтно попадаемъ въ средину между двухъ крайностей, и если какъ нибудь не защитимся и не уйдемъ, то будемъ наказаны, 181. подобно дѣтямъ, играющимъ въ палестрѣ въ линію[3], когда, схваченные обоими лагерями, они бываютъ влекомы въ противныя стороны. Мнѣ кажется, надобно сперва разсмотрѣть однихъ, къ которымъ мы уже приступали, — то есть текущихъ;
- ↑ Въ образецъ самыхъ тупыхъ людей взяты здѣсь сапожники, потому что σκυτοτόμοι между мастеровыми, во мнѣніи народа, стояли на послѣдней степени невѣжества, такъ что вошли въ пословицу (см. Charmid. p. 163 B; De Rep. V, p. 456 D; Men. p. 90 C al.).
- ↑ Это — стихъ Парменида; онъ читается у Карстена — 97, сн. p. 178, и Брандиса, Commentatt. Eleatice. 1, p. 118.
- ↑ Упоминаемая здѣсь дѣтская игра состояла, кажется, въ томъ, что дѣти составляли изъ себя два строя или ряда, и между этими двумя рядами проводима была черта. Кто изъ одного котораго либо ряда подбѣгалъ къ этой чертѣ, того сторона противная старалась схватить и увлечь къ себѣ. Поллуксъ называетъ эту игру διελκυστίνδα. Polluc. IX, 112.
говорил, ты никогда не добьешься основания, — ни по желанию их, ни против желания, и мы должны брать их слова, как вопрос для последования.
Сокр. Ты метко-таки говоришь. А вопрос-то иной ли приняли мы от древних, скрывших его от черни под D. поэтическою формою, как не тот, что начало всех вещей — реки, Океан и Тифиса, и что ничто не стоѝт? Последующие же, как более мудрые, стали уже открыто доказывать это, чтобы и сапожники[1], слушая, понимали их мудрость и перестали глупо думать, будто одно сущее стоит, а другое движется, но, узнав, что всё находится в движении, оказывали им уважение. Чуть было не забыл я, Феодор, что другие опять объявляли противное тому, представляя бытие неподвижное, которому имя — всё[2], E. — и иное многое, что, вопреки всему этому, утверждали Мелиссы и Пармениды: будто всё есть одно и стоит само в себе, так как не имеет места, в котором могло бы двигаться; — что же делать нам со всем этим, друг мой? Ведь, подвинувшись немного вперед, мы незаметно попадаем в средину между двух крайностей, и если как-нибудь не защитимся и не уйдем, то будем наказаны, 181. подобно детям, играющим в палестре в линию[3], когда, схваченные обоими лагерями, они бывают влекомы в противные стороны. Мне кажется, надобно сперва рассмотреть одних, к которым мы уже приступали, — то есть текущих;
——————
- ↑ В образец самых тупых людей взяты здесь сапожники, потому что σκυτοτόμοι между мастеровыми, во мнении народа, стояли на последней степени невежества, так что вошли в пословицу (см. Charmid. p. 163 B; De Rep. V, p. 456 D; Men. p. 90 C al.).
- ↑ Это — стих Парменида; он читается у Карстена — 97, сн. p. 178, и Брандиса, Commentatt. Eleatice. 1, p. 118.
- ↑ Упоминаемая здесь детская игра состояла, кажется, в том, что дети составляли из себя два строя или ряда, и между этими двумя рядами проводима была черта. Кто из одного которого-либо ряда подбегал к этой черте, того сторона противная старалась схватить и увлечь к себе. Поллукс называет эту игру διελκυστίνδα. Polluc. IX, 112.
