объ одномъ и прочемъ, — то есть, старается дознать, какъ надобно судить о разсмотрѣнномъ выше положеніи, когда его подлежащее взято будетъ отрицательно, и рѣшаетъ этотъ вопросъ съ такою опредѣленностью, что не оставляетъ ничего болѣе желать. Здѣсь отрицаніе получаетъ какъ будто силу положенія, и многое, что прежде было темно, становится этимъ путемъ совершенно ясно. Все это разсужденіе состоитъ опять изъ двухъ главныхъ частей, изъ которыхъ въ первой, болѣе обширной и тонкой, изслѣдывается, что̀, по отрицаніи одного, произойдетъ съ нимъ самимъ (p. 160 B — 164 B), а въ послѣдней кратко объясняется, что̀, по отнятіи одного, случится съ прочимъ (p. 164 B — 166 C). Притомъ каждая изъ этихъ частей снова разсѣкается на два отдѣла, поколику, то есть, отрицаніе одного берется или абсолютно, или относительно, и разсматривается, что̀ въ томъ и другомъ случаѣ должно произойти какъ съ однимъ, такъ и съ прочимъ.
Чтобы правильно понять содержаніе всей этой части, нужно напередъ обратить вниманіе на то, что разумѣетъ Платонъ подъ отрицаніемъ абсолютнымъ и относительнымъ. Иное дѣло, говоритъ онъ, полагать, что чего либо нѣтъ по отношенію къ какой нибудь другой вещи, и иное опять, — что этого просто и совершенно нѣтъ. Кто отрицаетъ вещь просто, тотъ отрицаетъ самую сущность ея. Когда, напримѣръ, говорятъ: нѣтъ Бога, — это можно понимать такъ, что его совершенно отвергаютъ. А можно съ этимъ соединять и такую мысль, что нѣтъ Бога такого или такого, отрицать, то есть, извѣстное его качество, а самого его не отрицать. На это именно указываетъ Аристотель (Metaph. VI, p. 139, ed. Brand.), говоря: τῆς στερήσεως οὐσία ἐστίν ἡ οὐσία ἡ ἀντικειμένη, то есть, какъ скоро такое отрицаніе есть относительное и зависитъ отъ сравненія, — причина его и какъ бы источникъ заключается въ противоположномъ утвержденіи. Платонъ ясно представлялъ эту мысль, и подробно раскрылъ въ своемъ Софистѣ (p. 257 B), ка̀къ надобно думать о выраже-
об одном и прочем, — то есть, старается дознать, как надобно судить о рассмотренном выше положении, когда его подлежащее взято будет отрицательно, и решает этот вопрос с такою определенностью, что не оставляет ничего более желать. Здесь отрицание получает как будто силу положения, и многое, что прежде было темно, становится этим путем совершенно ясно. Всё это рассуждение состоит опять из двух главных частей, из которых в первой, более обширной и тонкой, исследывается, что̀, по отрицании одного, произойдет с ним самим (p. 160 B — 164 B), а в последней кратко объясняется, что̀, по отнятии одного, случится с прочим (p. 164 B — 166 C). Притом каждая из этих частей снова рассекается на два отдела, поколику, то есть, отрицание одного берется или абсолютно, или относительно, и рассматривается, что̀ в том и другом случае должно произойти как с одним, так и с прочим.
Чтобы правильно понять содержание всей этой части, нужно наперед обратить внимание на то, что разумеет Платон под отрицанием абсолютным и относительным. Иное дело, говорит он, полагать, что чего-либо нет по отношению к какой-нибудь другой вещи, и иное опять, — что этого просто и совершенно нет. Кто отрицает вещь просто, тот отрицает самую сущность её. Когда, например, говорят: нет Бога, — это можно понимать так, что его совершенно отвергают. А можно с этим соединять и такую мысль, что нет Бога такого или такого, отрицать, то есть, известное его качество, а самого его не отрицать. На это именно указывает Аристотель (Metaph. VI, p. 139, ed. Brand.), говоря: τῆς στερήσεως οὐσία ἐστίν ἡ οὐσία ἡ ἀντικειμένη, то есть, как скоро такое отрицание есть относительное и зависит от сравнения, — причина его и как бы источник заключается в противоположном утверждении. Платон ясно представлял эту мысль, и подробно раскрыл в своем Софисте (p. 257 B), ка̀к надобно думать о выраже-
