въ чемъ, по его природѣ, должно состоять его значеніе? Въ томъ главнымъ образомъ, что онъ есть пріемникъ всякаго рожденія, — какъ бы кормилица. Выражено-то это вѣрно; B. нужно только яснѣе относительно его высказаться. А это трудно, какъ по другимъ причинамъ, такъ и потому, что необходимо, въ такомъ случаѣ, возникаетъ недоумѣніе по отношенію къ огню и другимъ связаннымъ съ огнемъ стихіямъ. Вѣдь сказать о каждой изъ нихъ, что̀ дѣйствительно слѣдуетъ назвать скорѣе водою, чѣмъ огнемъ, и что̀ скорѣе тѣмъ или этимъ именемъ, чѣмъ всѣми вмѣстѣ, — такъ, чтобы по отношенію къ каждой употреблять выраженіе опредѣленное и твердое, — это трудно. Какъ же, на какомъ основаніи и что скажемъ мы объ этомъ самомъ, предаваясь относительно стихій справедливымъ недоумѣніямъ? Во первыхъ, C. мы видимъ, что то, что̀ носитъ теперь имя воды, сгущаясь, какъ мы полагаемъ, превращается въ камни и землю, а будучи растворено и разрѣшено, то же самое становится вѣтромъ и воздухомъ, воспламенившійся же воздухъ — огнемъ; затѣмъ огонь, сжатый и погашенный, переходитъ обратно въ образъ воздуха, а воздухъ, сдавленный и сгущенный, является облакомъ и туманомъ, изъ которыхъ, при еще большемъ сгущеніи, течетъ вода; изъ воды же происходятъ опять земля и камни. Такимъ образомъ эти
зуются формы (ἐκμαγεῖον), матерью, также пріемникомъ и какъ бы питомникомъ (ὑποδοχὴ, οἷον τιθήνη) всѣхъ явленій, — опредѣленіе, которое было потомъ въ большомъ ходу у философовъ Платоновой школы. Эпитеты эти выражаютъ вообще мысль, что первобытная матерія служитъ необходимымъ посредствующимъ началомъ между міромъ явленій и идеями, такъ какъ только чрезъ нее идеи находятъ себѣ выраженіе въ явленіяхъ. Впрочемъ если что̀ подавало поводъ къ спорамъ и недоразумѣніямъ, то это именно обиліе эпитетовъ и опредѣленій, которыми характеризуется первобытная матерія у Платона. Упуская изъ виду поэтическій, образный характеръ этихъ эпитетовъ, многіе изъ комментаторовъ склонны были принимать ихъ въ слишкомъ узкомъ смыслѣ и потому не могли согласить между собою. Одни (напр., Теннеманъ и Рейхардтъ) находятъ, что Платонъ несомнѣнно впалъ въ ошибку, смѣшавъ понятія о матеріи и пространствѣ. Другіе (напр., Ибервегъ и Суземиль) считаютъ нужнымъ доказывать, что подъ именемъ первобытной матеріи Платонъ, въ сущности, не разумѣлъ ничего болѣе, какъ пространство.
в чём, по его природе, должно состоять его значение? В том главным образом, что он есть приемник всякого рождения, — как бы кормилица. Выражено-то это верно; B. нужно только яснее относительно его высказаться. А это трудно, как по другим причинам, так и потому, что необходимо, в таком случае, возникает недоумение по отношению к огню и другим связанным с огнем стихиям. Ведь сказать о каждой из них, что̀ действительно следует назвать скорее водою, чем огнем, и что̀ скорее тем или этим именем, чем всеми вместе, — так, чтобы по отношению к каждой употреблять выражение определенное и твердое, — это трудно. Как же, на каком основании и что скажем мы об этом самом, предаваясь относительно стихий справедливым недоумениям? Во-первых, C. мы видим, что то, что̀ носит теперь имя воды, сгущаясь, как мы полагаем, превращается в камни и землю, а будучи растворено и разрешено, то же самое становится ветром и воздухом, воспламенившийся же воздух — огнем; затем огонь, сжатый и погашенный, переходит обратно в образ воздуха, а воздух, сдавленный и сгущенный, является облаком и туманом, из которых, при еще большем сгущении, течет вода; из воды же происходят опять земля и камни. Таким образом эти
——————
зуются формы (ἐκμαγεῖον), матерью, также приемником и как бы питомником (ὑποδοχὴ, οἷον τιθήνη) всех явлений, — определение, которое было потом в большом ходу у философов Платоновой школы. Эпитеты эти выражают вообще мысль, что первобытная материя служит необходимым посредствующим началом между миром явлений и идеями, так как только чрез нее идеи находят себе выражение в явлениях. Впрочем если что̀ подавало повод к спорам и недоразумениям, то это именно обилие эпитетов и определений, которыми характеризуется первобытная материя у Платона. Упуская из виду поэтический, образный характер этих эпитетов, многие из комментаторов склонны были принимать их в слишком узком смысле и потому не могли согласить между собою. Одни (напр., Теннеман и Рейхардт) находят, что Платон несомненно впал в ошибку, смешав понятия о материи и пространстве. Другие (напр., Ибервег и Суземиль) считают нужным доказывать, что под именем первобытной материи Платон, в сущности, не разумел ничего более, как пространство.
