Монологъ Франца Моора (*).
(Подражаніе Шиллеру)
Въ пріятный сонъ мои всѣ чувства погрузились,
И вѣжди легкою дремотою покрылись;
Вдругъ снится мнъ, что я, зашедъ въ цвѣтущій садъ,
Обитель тишины и нѣги и прохладъ,
Подъ лиственную сѣнь алеи уклонился
И сталъ… внезапу сводъ лазурный возмутился,
И пламенный перунъ средь зыблемыхъ небесъ
Раздался надо мной… Мгновенно сонъ изчезъ.
Я зрю весь небосклонъ, пылающій огнями,
Зрю вихрей яростныхъ, срывающихъ крылами
И грады и лѣса! — Средь ужасовъ такихъ,
Когда волканы всѣ и сонмы волнъ морскихъ
Стремились на меня — Егова показался.
Въ одномъ шагу Его весь солнца путь вмещался;
Вѣсы Его суда, теряясь въ небесахъ,
Легли на трепептныхъ преступниковъ главахъ,
Чело перунами Его увѣнчавалось,
И въ горней высотѣ эѳйра сокрывалось;
Онъ рекъ: о чада всѣхѣ пресѣкшихся племенъ!
Надъ вами вѣчный судъ да будетъ совершенъ!
Тогда предъ Судію всѣ грѣшные предстали,
И зубы ужасомъ смятенныхъ вскрежетали…
Иду и я… вдругъ, какъ въ нѣкоемъ бы снѣ,
Зрю старца…. онъ грядетъ въ ужасной тишинѣ,
Покрытый рубищемъ, опутанный цѣпями;
Отъ глада утомленъ, съ изсохшими руками;
Угаснулъ жизни лучь въ недвижимыхъ очахъ,
Зіяла смерть во всѣхъ безвѣстнаго чертахъ;
Улыбку, ужасомъ, а взоръ, печалью полный,
Ко мнъ лишь обратилъ — не знаю, какъ невольный
Къ нему я сдѣлалъ шагъ, и — вѣчный Богъ! — отца,
Отца узналъ въ чертахъ ужаснаго лица!
Онъ, тихо опредивъ, всѣхъ тѣней устрашенныхъ,
Схватилъ клочокъ власовъ, нещастьемъ посребрённыхъ,
Изторгнулъ изъ главы и въ чашу положилъ;
Симъ легкимъ пухомъ онъ вѣсы переклонилъ,
И вдругъ Еговы гласъ, отъ неба возгремѣвшій,
Ударилъ мнѣ во слухъ: "злодѣй изъ всѣхъ лютѣйшій!
"Погибни токмо ты! когда передъ твоимъ
"Неизглаголаннымъ дѣяніемъ однимъ
«Ничто злодѣйства всѣхъ, подъ солнцемъ обитавшихъ!»
2. 200.
Ярославль.
(*) Онъ видѣлъ во снѣ страшный Судъ. Читатели вспомнятъ это мѣсто въ Шиллеровой Трагедіи Разбойники. Францъ Мооръ, наскучивъ долговременною жизнію отца своего, велѣлъ заключить его въ подземелье и уморить съ голоду.