нахально началъ судить, по примѣру наставника, о многихъ книгахъ, и о всѣхъ наукахъ, руководствуясь одними заглавіями. Мать Ивана Васильевича, урожденная княжна, утопала въ восторгѣ, когда сынокъ приносилъ ей въ праздничный день поздравительное сочиненіе, наполненное реторическими тропами или, чего добраго, иногда и вколоченное въ стихосложный размѣръ. Мonsieur Leprince, въ уваженіе такихъ заслугъ, былъ почти хозяиномъ дома, приказывалъ и распоряжался во всѣ стороны, держалъ своихъ лошадей, частехонько для разсѣянія ходилъ на прядильную фабрику, толстѣлъ, наживался и наконецъ началъ торговать изъ-подъ руки хлѣбомъ. Послѣ чего, набивъ карманы, раскланялся онъ на всѣ четыре стороны и уѣхалъ во Францію разсказывать про насъ всякія небылицы и печатать брошюры о тайнахъ русской политики и о личныхъ достоинствахъ нашихъ государственныхъ людей.
Никто, однако, не разсудилъ, что Ивану Васильевичу не засѣдать въ Камерѣ Депутатовъ, не быть республиканцемъ или роялистомъ, не гулять вѣкъ на итальянскомъ бульварѣ, а что суждено ему служить въ Министерствѣ Юстиціи или Финансовъ; что Божіею волею прійдется ему имѣть во владѣніи триста душъ безграмотныхъ крестьянъ, которые всю надежду свою будутъ полагать на него и о которыхъ онъ, вѣроятно, ни раза не подумаетъ, разумѣется, исключая тѣ случаи, когда понадобится получать съ нихъ доходъ. Ивану Васильевичу все разсказали и объяснили, кромѣ того, что
