нетъ, и прокорнувъ на диванѣ въ ногахъ у сына, собирался было поболтать съ нимъ; но Базаровъ тотчасъ его отослалъ, говоря, что ему спать хочется, а самъ не заснулъ до утра. Широко раскрывъ глаза, онъ злобно смотрѣлъ въ темноту: воспоминанія дѣтства не имѣли власти надъ нимъ» (стр. 584). «Однажды отецъ сталъ разсказывать свои воспоминанія. Много, много испыталъ я на своемъ вѣку. Вотъ, напримѣръ, если позволите, я вамъ разскажу любопытный эпизодъ чумы въ Бессарабіи.
«— За который получилъ Владиміра? подхватилъ Базаровъ. — Знаемъ, знаемъ… Кстати, отчего ты его не носишь?
«— Вѣдь я тебѣ говорилъ, что я не имѣю предразсудковъ, пробормоталь Василій Ивановичъ (онъ только наканунѣ велѣлъ спороть красную ленточку съ сюртука), и принялся разсказывать эпизодъ чумы. А вѣдь онъ заснулъ, шепнулъ онъ вдругъ Аркадію, указывая на Базарова и добродушно подмигнувъ. — Евгеній! вставай! прибавилъ онъ громко» (какая жестокость! уснуть отъ разсказовъ отца!) (стр. 596).
«— Вотъ тебѣ на! Презабавный старикашка, прибавилъ Базаровъ, какъ только Василій Ивановичъ вышелъ. — Такой же чудакъ, какъ твой, только въ другомъ родѣ. — Много ужь очень болтаетъ.
«— И мать твоя, кажется, прекрасная женщина, замѣтилъ Аркадій.
«— Да, она у меня безъ хитрости. Обѣдъ намъ, посмотри, какой задастъ.»
«— Нѣтъ! говорилъ онъ на слѣдующій день Аркадію, — уѣду отсюда завтра. Скучно; работать хочется, а здѣсь нельзя. Отправлюсь опять къ вамъ въ деревню; я же тамъ всѣ свои препараты оставилъ. У васъ, по крайней мѣрѣ, запереться можно. А здѣсь отецъ мнѣ все твердить: «мой кабинетъ къ твоимъ услугамъ — никто тебѣ мѣшать не будетъ», а самъ отъ меня ни на шагъ. Да и совѣстно какъ-то отъ него запираться. Ну и мать тоже. Я слышу, какъ она вздыхаетъ за стѣной, а выйдешь к ней — и сказать ей нечего.
«— Очень она огорчится, промолвилъ Аркадій, — да и онъ тоже.
«— Я къ нимъ еще вернусь.
«— Когда?
«— Да вотъ какъ въ Петербургъ поѣду.
«— Мнѣ твою мать особенно жалко.
«— Что такъ? Ягодами, что ли, она тебѣ угодила?
«Аркадій опустилъ глаза» (стр. 598).
Вотъ каковы отцы! Они, въ противоположность дѣтямъ, проникнуты любовью и поэзіей, они люди нравственные, скромно и втихомолку дѣлающіе добрые дѣла; они ни за что не хотятъ отстать отъ вѣка. Даже такой пустой фатъ, какъ Павелъ Петровичъ, и тотъ поднятъ на ходули и выставленъ человѣкомъ прекраснымъ. «Для него молодость прошла, но старость еще не наступила; онъ сохранилъ юношескую стройность и то стремленіе вверхъ, прочь отъ земли, которое большею частію исчезаетъ послѣ двадцатыхъ годовъ». Это человѣкъ
