Перейти к содержанию

Альбер Самен (Гурмон)

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Альбер Самен
автор Реми Де Гурмон, пер. Елизаветы Блиновой и Михаила Кузмина
Оригинал: французский, опубл.: 1896. — Перевод опубл.: 1913. Источник: az.lib.ru

Реми де Гурмон

[править]

Когда молодые современные женщины и женщины завтрашнего дня уже знают наизусть все, что есть нежно-прекрасного в стихах Верлена, они любят отдаваться мечтам в «Саду Инфанты». Несмотря на то, что он кое-чем обязан автору «Fêtes galantes» [«Галантные празднества» (фр.; цикл поэм Поля Верлена, 1869)] (меньше, чем можно было бы думать), Альбер Самен принадлежит к самым оригинальным и обаятельным талантам. Это — наиболее тонкий и сладостный из поэтов:

В плаще сиреневом и с поясом развитым

Мечта приходит к нам, и рой неясных дум,

И душ касается туманный шлейфа шум

При звуке музыки старинном и забытом.

Прочтите целиком стихи, начинающиеся словами:

В медлительном плену последних вечеров.

Они чисты и прекрасны, как любой образец французской поэзии, и мастерство здесь соединяется с простотой, присущей произведениям глубокого чувства и долгих раздумий. Свободный стих, новая поэтика! Из этих стихов понимаешь, как тщетны старания просодистов и сколь неловки слишком искусные бряцатели на кифаре. Тут есть душа.

Искренность Самена изумительна. Мне кажется, он не решился бы переложить в стихи ощущения, им самим не изведанные. Но искренность не имеет здесь значения наивности, а простота не говорит о неловкости. Он искренен не потому, что признается во всем, что думает, а потому, что действительно продумывает все, в чем признается. И прост он оттого, что изучил свое искусство до самых его сокровенных тайн, которыми пользуется без усилия, с бессознательным мастерством.

Уж роз осыпалась вечерних вереница

И в бледном трепете закатных вечеров

Скамейка чудится меж вековых дубов,

Где юным я мечтал, торжествен, как вдовица.

Кажется, что эти строки принадлежат Виньи, но Виньи смягченному и снизошедшему до скромной, простой меланхолии, чуждой всякой торжественности. Самену не пришлось смягчаться, он мягок от природы, и, вместе с тем, сколько в нем страсти, сколько чувственности — нежной чувственности!

Ты, девственная, шла в виденьи небывалом,

А следом страстный фавн, покорен и космат,

Я вечером впивал твой чистый аромат,

Мечта, что женственным овита покрывалом.

Нежная чувственность — таково именно было бы впечатление от его стихов, если бы все они соответствовали его поэтике, о которой он мечтал:

О белокуром стихе, где текучие расплываются чувства,

будто косы Офелии под водою;

о молчаливом стихе, без ритма, без основы,

где, как весло, скользит бесшумно рифма;

о стихе, что как истлевшие ткани, как звук,

как облако, неосязаем;

о стихе, что ворожит в осенний вечер,

как печальные слова женского обряда;

о стихе вечеров любовных, опьяненных вербеной,

где блаженная душа еле чувствует ласку.

Но этот поэт, который так любит оттенки, оттенки в духе Верлена, иногда умел быть сильным колористом и мощным скульптором. Этот другой Самен, более давний, но не менее действительный, открывается нам в части сборника, которая озаглавлена «Evocations» [«Заклинания» (фр.; книга стихов, 1901)] . Это Самен — «Парнасец», но неизменно индивидуальный, даже в своей высокопарности. Два сонета, озаглавленные «Cléopatre» [«Клеопатра» (фр.; поэма, 1893)], прекрасны не только по слову, но и по мысли. Это не только музыка и не только пластика. Поэма эта цельна и жизненна. Это мрамор странный и волнующий, живой мрамор, возбуждающий и оплодотворяющий все, вплоть до песков пустыни вокруг загоревшегося на минуту любовью сфинкса. Таков этот поэт: неотразимо обаятельный в своем искусстве будить созвучный отклик во всех колоколах и во всех душах. Все души очарованы «инфантой в праздничном наряде».


Первое издание перевода: Книга масок. Лит. характеристики /Реми-де-Гурмон; Рис. Ф. Валлотона Пер. с фр. Е. М. Блиновой и М. А. Кузмина. — Санкт-Петербург: Грядущий день, 1913. — XIV, 267 с.; портр.; 25 см. — Библиогр.: с. 259—267.