Брошенные дети (Ясинский)/ДО
См. также одноимённые страницы.
| Брошенныя дѣти |
| Дата созданія: іюнь 1886 года. Источникъ: Ясинскій І. І. Сиреневая поэма. — К: Типографія Г. Л. Фронцкевича, 1886. — С. 21. |
Какъ-то пришлось мнѣ быть на скромномъ общественномъ торжествѣ: приходскія училища праздновали свой годичный актъ.
Думская зала была полна. Направо и налѣво отъ входа стояли школьники и школьницы въ чистенькихъ блузахъ и платьицахъ. Затѣмъ тянулись ряды креселъ, гдѣ сидѣли почетные гости и родные учащихся. Хоры были биткомъ-набиты. Когда я вошелъ, чиновникъ оффиціальнымъ голосомъ читалъ отчетъ. Я помѣстился въ глубинѣ залы, возлѣ портрета Государя, украшеннаго свѣжими дубовыми листьями. Отсюда я могъ видѣть все, что происходило въ залѣ.
Сотни дѣтей, скученныя за креслами, обращали на себя всеобщее вниманіе. Во всякомъ случаѣ, я не сводилъ съ нихъ глазъ. И не знаю, какъ это вышло, но я вдругъ почувствовалъ, что они мнѣ ужасно близки. Я проникся къ нимъ живѣйшимъ участіемъ. Я смотрѣлъ на ихъ лица и старался угадать по ихъ выраженію и костюмамъ степень ихъ нужды и того горя, которое суждено въ удѣлъ всѣмъ бѣднымъ дѣтямъ. Были тамъ румяныя, здоровыя и веселыя дѣти. Но было много блѣдныхъ, золотушныхъ мальчиковъ и дѣвочекъ съ безкровными губами и скорбной складкой надъ дугообразно поднятой бровью. Точно также неодинаково были одѣты маленькіе виновники скромнаго празднества. Въ курточкахъ и бѣлыхъ воротничкахъ, или кисейныхъ, по модѣ сшитыхъ, платьицахъ — почти не было никого. Красненькія и голубенькія рубашки и незатѣйливые наряды, состряпанные изъ ситчика, украшали собою этихъ дѣтей ремесленниковъ, мѣщанъ, кухарокъ и лицъ безъ опредѣленныхъ занятій. Рано застигла малютокъ жизненная невзгода, и сколько борьбы они должны были вынести прежде, чѣмъ явиться сюда героями и побѣдителями! Да, ихъ внѣшность говорила о лишеніяхъ, которыя они претерпѣли на протяженіи своей дѣтской карьеры, но въ ихъ глазахъ — во всѣхъ этихъ сѣрыхъ, черныхъ, голубыхъ и карихъ глазахъ свѣтилась гордость успѣха!
Кончилъ чиновникъ читать отчетъ, и два хора дѣтей запѣли нѣжными мелодичными голосами. Несовсѣмъ тверды были пѣвцы въ музыкѣ, но на міру и смерть красна. Было что-то трогательное и милое въ этомъ пѣніи, напоминавшемъ собою застѣнчивую гармонію Эоловыхъ арфъ. Потомъ чиновникъ опять сталъ читать. Началась раздача наградъ лучшимъ ученикамъ и ученицамъ. Счастливецъ, заслышавъ свою фамилію, выходилъ на средину залы — и на чело побѣдителя возлагались лавры. Архіерей ласково проводилъ рукою по этому маленькому челу и улыбался крошечному герою или какой-нибудь едва видной отъ земли героинѣ. Вскорѣ тамъ, гдѣ стояли дѣти, заколебались въ воздухѣ бѣлые свертки; то были похвальные листы; дѣти боялись ихъ измять и держали надъ головой. Долго тянулась раздача наградъ. Навѣрно, у каждаго отца и матери, смотрѣвшихъ на торжество своего сына или дочери, крѣпко билось сердце. И хотя въ этой залѣ былъ я всѣмъ чужой и у меня здѣсь не было даже знакомыхъ, но мое сердце тоже билось — крѣпко билось.
Я былъ взволнованъ. Сначала я не понялъ, почему легкій туманъ заволокъ мнѣ глаза. Я долженъ былъ отвернуться, чтобъ скрыть набѣжавшую слезу. Но скоро мнѣ стало ясно, что волненіе мое вызвано не только радостью за этихъ преуспѣвшихъ дѣтей, но и невольной мыслью о тѣхъ безчисленныхъ маленькихъ страдальцахъ, которые или безславно пали въ борьбѣ съ жизнью, какъ дикіе цвѣты, загубленные ранними морозами, или продолжаютъ непосильную битву съ нуждою, равнодушіемъ и злобою людей, съ голодомъ и холодомъ. Мнѣ вдругъ показалось, что въ этомъ праздничномъ залѣ, наполненномъ ликованіями маленькихъ счастливцевъ, гдѣ-то незримо, но совсѣмъ близко, совсѣмъ близко стоятъ толпы оборванныхъ и чахлыхъ малютокъ, съ завистью смотрятъ на торжество, и изъ ихъ большихъ грустныхъ очей, окаймленныхъ синевою, льются тихія слезы… Бѣдныя заброшенныя дѣти! Развѣ вы не знаете, что много званныхъ, но мало избранныхъ?
Растроганный вышелъ я на улицу, думая объ участи дѣтей, которыхъ общество, по равнодушію или по другимъ, болѣе уважительнымъ причинамъ, оставляетъ безъ всякаго призора и не даетъ имъ никакихъ средствъ въ борьбѣ за существованіе. Они являются въ жизнь слабыми, ничтожными заморышами, неспособными къ труду и унижающими свое человѣческое достоинство разнаго рода мерзкими промыслами и нищенствомъ. Не мало встрѣчалъ я этихъ несчастныхъ въ оврагахъ Царскаго сада, въ ночлежныхъ домахъ, на улицахъ, въ бѣдныхъ кварталахъ. Какъ незначительно число дѣтей, о которыхъ заботится городъ, сравнительно съ числомъ дѣтей, брошенныхъ на произволъ судьбы!
Когда вдумаешься хорошенько въ наши общественные порядки, то ничего, пожалуй, не увидишь въ нихъ дурного. Городъ даетъ, что можетъ, на народное образованіе. Число школъ возростаетъ съ каждымъ годомъ. И если, несмотря на заботы города, безпризорныя дѣти, возрастая въ числѣ, все назойливѣе и назойливѣе заявляютъ о себѣ, то вина тутъ совсѣмъ въ другихъ условіяхъ… И, конечно, огромную роль играютъ во всемъ этомъ наши дикіе и жестокіе нравы.
Родители сплошь и рядомъ бросаютъ своихъ дѣтей и перестаютъ заботиться о нихъ. Мнѣ разсказывалъ одинъ авторитетный человѣкъ о двухъ дѣвочкахъ, судьба которыхъ очень трогательна. Одной четырнадцать лѣтъ, другой тринадцать. Старшенькую я видѣлъ: милое дитя съ добрыми невинными глазами. Мать этихъ дѣвочекъ родила ихъ заграницей, будучи дѣвушкой, и привезла въ Кіевъ. Ей, разумѣется, нужно было скрыть свой позоръ и она отдала дѣтей на воспитаніе акушеркѣ. Затѣмъ она вышла замужъ за богатаго человѣка. Никакихъ документовъ у ея дочерей не было и нѣтъ и даже неизвѣстно, крещены-ли онѣ. Акушерка опредѣлила ихъ въ приходскую школу, гдѣ онѣ хорошо учились и въ этомъ году кончили курсъ. Но такъ какъ документовъ у нихъ нѣтъ, то дѣвочки не могли получить свидѣтельствъ объ окончаніи училища. На запросъ начальства, акушерка объявила, что мать дѣвочекъ давно забыла ихъ, ничего не платитъ за нихъ и нельзя подтвердить и доказать, что это ея дочери. Эти малютки оказываются непомнящими родства — преступленіе, за которое нашъ законъ строго караетъ!
Главное, бѣдняжки до послѣдняго времени не знали, что онѣ ничьи дѣти и считали акушерку своею матерью. Какимъ открытіемъ подарила ихъ жизнь въ тотъ день, когда онѣ ступили на ея порогъ!
Кажется, что акушерка недурная женщина, и, кромѣ того, начальство нашло возможнымъ взять сиротъ подъ свое покровительство. Случай, которому угодно было, чтобъ до послѣдняго времени въ приходскія училища принимались дѣти, даже не имѣющія метрикъ, спасъ дѣвочекъ, можетъ быть, отъ горькой участи. Какая масса такихъ бездомныхъ сиротокъ ежегодно погибаетъ въ большихъ городахъ! Теперь состоялось или состоится, какъ намъ передавали изъ достовѣрнаго источника, распоряженіе, чтобъ не принимали въ училища дѣтей, у которыхъ нѣтъ никакихъ бумагъ. Начальство поступаетъ осторожно. Но число погибшихъ мальчиковъ и бѣлыхъ невольницъ, разумѣется, вслѣдствіе этого только возрастетъ, потому-что не будетъ совсѣмъ никакого спасенія бездомнымъ дѣтямъ и труднѣе будетъ контроль надъ разными добрыми и злыми дамами, берущимися скрывать грѣхи пошаливающихъ барышень и мучить ихъ бѣдныхъ малютокъ, зачатыхъ при поэтической обстановкѣ — при звѣздахъ и лунѣ, подъ пѣнье соловьинаго хора, среди благоухающихъ розъ.
Объ одной изъ такихъ дамъ разсказали мнѣ на-дняхъ возмутительную исторію. Занимается эта дама акушерской практикой. У ней дочь и воспитанница, девятилѣтняя дѣвочка. Дѣвочка живетъ не даромъ — мать высылаетъ изъ Петербурга, за воспитаніе дочери, по двадцать пять рублей въ мѣсяцъ. Совѣсть легкомысленной матери спокойна — можетъ-быть она убѣждена, что малютка ея и накормлена, и одѣта на эти деньги, и никто не обижаетъ бѣднаго ребенка, имѣвшаго несчастье родиться внѣ закона. Но еслибъ знала легкомысленная мать, что терпитъ ея брошенная дѣвочка!
Разумѣется, акушерка постаралась обратить малютку въ слугу и часто видали, какъ зимою носитъ дѣвочка воду полными ведрами. Часто слыхали посторонніе люди, какъ кричитъ дѣвочка, которую бьетъ ея воспитательница за какія-то вины. И вотъ недавно заставила она крошечную безотвѣтную рабыню свою переносить вещи изъ сарая въ домъ. Въ числѣ вещей была тяжелая скамейка и связка нотъ. Не хватило силы и ловкости у дѣвочки, она уронила ноты и, нагнувшись, взяла зубами связку. Воспитательница вышла изъ себя, кинулась на дѣвочку и потащила ее въ комнаты. Вскорѣ страшный крикъ раздался оттуда и даже сердце дворника облилось кровью отъ жалости и состраданія. Вмѣстѣ съ нѣкоторыми жильцами ворвался онъ въ квартиру. Вооруженная толстой веревкой, милая дама наносила удары со всего размаха по голому тѣльцу дѣвочки, а дочь помогала мамашѣ — придерживала жертву и рукою зажимала ей ротъ. Кто-то сталъ отнимать ребенка. Акушерка въ неистовствѣ, пьяная отъ злобы, искусала защитнику руки. Былъ позванъ околоточный и, по требованію публики, составилъ протоколъ…
Когда всплываетъ наружу фактъ въ родѣ только-что описаннаго, за нимъ поневолѣ видишь тысячу такихъ-же фактовъ, еще таящихся на днѣ житейскаго омута; никто не имѣлъ мужества и благородства вытащить ихъ на свѣтъ Божій, потому-что мало людей, соединяющихъ въ своемъ сердцѣ состраданіе и смѣлость негодованія, не ограничивающагося одними словами.
Сколько горя, страшнаго, дикаго, безсмысленнаго тяготѣетъ вѣчной черной тучей надъ головами безпризорныхъ дѣтей! Кто жалѣетъ ихъ, часто-ли заступаются за нихъ! Какъ собаченки растутъ они, обиженныя и оскорбленныя, забытыя и презрѣнныя! Бѣдныя, бѣдныя!..