Конрадъ фонъ-Гогенштауфенъ ужь много, много дней
Предъ Винспергомъ держался съ дружиною своей.
Давно ужь въ чистомъ полѣ врага осилилъ онъ,
Но въ Винспергѣ не думалъ сдаваться гарнизонъ.
5 Пришелъ, однако, голодъ, о, голодъ — лютый адъ!
Пощады Винспергъ проситъ — неумолимъ Конрадъ;
«Отъ вашихъ стрѣлъ погибло не мало слугъ моихъ
И, сдайтесь вы, не сдайтесь — я отомщу за нихъ!»
Тогда приходятъ жены: „Коль твердъ ты на своемъ, 10 То отпусти хоть женщинъ, — мы не грѣшны ни въ чемъ.“
И сжалился надъ ними разгнѣванный герой
И кротко изрекаетъ онъ приговоръ такой:
„Пусть жены всѣ выходятъ, и каждая изъ нихъ
Пускай съ собой уноситъ то изъ вещей своихъ, 15 Что ей всего дороже, что въ силахъ снесть она.“
И царскимъ словомъ воля его закрѣплена.
На утро, рано, рано, чуть только свѣтъ блеснулъ,
Потѣшную картину увидѣлъ караулъ:
Ворота растворились, и женщины пошли 20 Тяжелыми шагами, сгибаясь до земли.
Сгибаются подъ ношей, лежащей на спинѣ:
Что имъ всего дороже — мужей несутъ онѣ.
«Держите ихъ, обманщицъ!» съ угрозой врагъ кричитъ.
«Король не это думалъ!» графъ-канцлеръ говоритъ.
25 Скорѣй бѣгутъ къ Конраду, — и засмѣялся онъ:
«Хоть я не это думалъ, — хвалю чудесныхъ женъ!
Что сказано, то свято, и слова моего
Я, знайте, не нарушу нигдѣ, ни для кого!»
Такъ чистымъ сохранился блескъ царскаго вѣнца; 30 Конрада славитъ голосъ народнаго пѣвца.
Надежно полагаться на слово короля
Могла еще въ тѣ годы германская земля.
