Восемьдесят тысяч вёрст под водой (Жюль Верн; Вовчок)/Часть первая/Глава XVII/ДО

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
[127]
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ.
ПОДВОДНЫЙ ЛѢСЪ.

Наконецъ мы пришли къ окраинѣ лѣса; это было безъ сомненія наилучшее мѣсто во владѣніяхъ капитана Немо. Онъ смотрѣлъ на него какъ на свою собственность и имѣлъ на него такія же права, какія присвоивалъ себѣ первый человѣкъ въ первое время сотворенія міра.

— Никто не станетъ оспоривать у него этой подводной [128]собственности! думалъ я. Кто другой рѣшится нырнуть сюда съ топоромъ въ рукахъ расчищать подводныя темныя чащи?

Лѣсъ состоялъ изъ большихъ древовидныхъ растеній, и какъ мы только проникли подъ огромныя арки, меня поразила странное расположенія вѣтвей, какого я еще до сихъ поръ никогда и нигдѣ не примѣчалъ.

Ни одна трава, покрывающая почву, ни одна вѣтвь кустарника не стлалась по землѣ, не сгибалась и не тянулась по горизонтальному направленію. Все стремилось къ поверхности океана.

И волокна, и ежевыя головки — или волчьи бобки, — какъ бы они тонки ни были, держались прямо, будто на желѣзныхъ стебляхъ. Водоросли и ліаны развертывались, строго держась точной перпендикулярной линіи, какъ того требовала плотность стихіи. Я прикасался къ нимъ: они гнулись, но тотчасъ послѣ прикосновенія снова принимали свое неподвижное положеніе. Здѣсь было вертикальное царство!

Скоро я привыкъ къ этому расположенію, равно какъ и къ относительной темнотѣ, которая насъ окружала. Почва была усѣяна острыми камнями, которыхъ трудно было избѣгать. Подводная флора мнѣ показалась довольно полна, даже богаче, чѣмъ у арктическаго или полярнаго пояса, гдѣ ея произведенія не такъ многочисленны, и я невольно смѣшивалъ царства между собою, принимая зоофитовъ за гидрофитовъ, животныхъ за растенія. Да и кто-бы не ошибся? Фауна и флора такъ близко соприкасались въ этомъ подводномъ мірѣ. Я примѣтилъ, что всѣ произведенія растительнаго царства прикрѣплялись къ почвѣ только наружными липкостями. Лишенныя корней, они лѣпились на пескѣ, на раковинѣ, на голышѣ, на костеобразной оболочкѣ, и не требовали жизненныхъ соковъ, а только точки опоры. Все ихъ существованіе заключается въ водѣ: вода ихъ поддерживаетъ и питаетъ. Большая часть изъ нихъ вмѣсто листьевъ имѣетъ пластинки своеобразной формы; эти пластинки ограничены въ цвѣтахъ и бываютъ только розовыя, красныя, зеленыя, оливковыя, рыжія и каштановыя. Я тутъ увидалъ, но уже не высушенными, какъ обращики на „Наутилусѣ“, вѣероподобную павлиновую падину [1], алую церамію [2]; ламинарію [3] или морскую нить [129]вытягивала вверхъ свои молодые отпрыски; я видѣлъ цѣлые букеты уксичниковъ [4] у которыхъ стебель увеличивается къ верхушкѣ — и множество другихъ чисто юрскихъ безцвѣточныхъ растеній.

„Любопытная неправильность, странная стихія! сказалъ одинъ остроумный натуралистъ: гдѣ животное царство цвѣтетъ, а растительное нѣтъ“!

Между различными кустами, величиною съ деревья теплыхъ поясовъ, и подъ ихъ влажною тѣнью громоздились группы кустарниковъ съ живыми цвѣтами, изгороди животнорастеній, на которыхъ распускались меандрины [5] испещренныя извилистыми полосками, желтоватыя cariophyllis съ прозрачными щупальцами, пучки зоантовъ [6] или животноцвѣтовъ, а рыбы-мухи летали съ вѣтки на вѣтку, какъ стая колибри; желтая хахалча японская или сціена панцырная [7] съ щетинистыми жабрами и съ острой чешуей, и летучки [8] подымались изъ подъ нашихъ ногъ, какъ бекасы.

Около часа, капитанъ Немо подалъ знакъ на отдыхъ, чѣмъ очень меня обрадовалъ; мы растянулись въ бесѣдкѣ водорослей, которыя поднимались вверхъ какъ стрѣлы.

Отдыхъ этотъ показался мнѣ невыразимо пріятенъ; я сожалѣлъ только, что мы не могли передавать другъ другу ни своихъ мыслей, ни своихъ впечатлѣній: не возможно было ни спрашивать, ни отвѣчать. Я удовольствовался тѣмъ, что придвинулъ свою огромную мѣдную голову къ головѣ Консейля и увидѣлъ, что глаза, достойнаго парня блистали удовольствіемъ и счастіемъ. Онъ качалъ своимъ колпакомъ съ самымъ комическимъ видомъ.

Я удивился, что послѣ четырехъ-часовой прогулки не чувствую большаго голода. Что было этому причиной, я не могу сказать. Но за то меня непреодолимо клонило ко сну. Я вспомнилъ, что это бываетъ со всѣми водолазами. Скоро глаза мои закрылись и я погрузился въ непобѣдимый сонъ, который до сихъ поръ преодолѣвала ходьба. Капитанъ Немо и его мощный спутникъ растянулись во весь ростъ и подали намъ примѣръ. [130] 

Сколько времени я оставался погруженнымъ въ эту дремоту, я не могу опредѣлить; но когда проснулся, мнѣ показалось что солнце уже склонялось къ горизонту. Капитанъ уже всталъ и я принялся расправлять свои члены, когда не ожиданное явленіе съ разу поставило меня на ноги.

Въ нѣсколькихъ шагахъ морской паукъ въ цѣлый метръ вышиною уставился на меня своими косыми глазами и казалось, готовъ былъ на меня броситься; хотя, пробковое платье служило мнѣ достаточною защитою отъ его укушенія, но все-таки я не могъ преодолѣть движенія ужаса. Въ это время матросъ съ „Наутилуса“ и Консейль проснулись. Капитанъ указалъ своему спутнику на гадину, тотъ размахнулся и тотчасъ же убилъ паука ружейнымъ прикладомъ. Грамадныя лапы чудовища скорчились въ предсмертныхъ конвульсіяхъ.

Эта встрѣча заставила меня вспомнить, что эти темныя бездны населены и другими, еще болѣе опасными, тварями, отъ которыхъ пожалуй не защититъ и пробковое платье.

— Какъ же это до сихъ поръ не пришло мнѣ въ голову! думалъ я. Надо будетъ соблюдать осторожность, величайшую осторожность!

Я предполагалъ, что мы дальше не пойдемъ, но я ошибался; капитанъ Немо вмѣсто того, чтобъ повернуть къ „Наутилусу“, продолжалъ дальше свою отважную прогулку. Почва все понижалась, покатость ея становилась замѣтнѣе и свела насъ въ самую глубину. Было около трехъ часовъ, когда мы дошли до узкой долины, проложенной между двухъ высокихъ утесовъ и лежащей на пяти стахъ метрахъ глубины. Благодаря улучшенію нашихъ снарядовъ, мы прошли на девяносто метровъ далѣе предѣла, который до сихъ поръ полагался морскимъ подводнымъ прогулкамъ человѣка.

Я сказалъ сто пятьдесятъ метровъ, хотя не могъ исчислить разстоянія никакимъ инструментомъ; но я зналъ, что и въ самыхъ прозрачныхъ моряхъ солнечные лучи не могутъ проникать дальше. Наступила глубокая темнота. Ничего нельзя было различить даже въ десяти шагахъ. Я шелъ ощупью: вдругъ блеснулъ бѣлый, довольно яркій свѣтъ. Это капитанъ привелъ въ дѣйствіе свой электрическій апаратъ. Его спутникъ сдѣлалъ тоже и мы съ Консейлемъ послѣдовали ихъ примѣру. Повернувъ винтъ, я установилъ сообщеніе между шпулькою и витою стеклянною [-] 

Къ стр. 130.
Морской паукъ въ цѣлый метръ вышиною.
[-] 
Къ стр. 131.
Капитанъ остановился.
[131]трубкою — и море, освѣщенное четырьмя фонарями, озарилось на пространствѣ двадцати пяти метровъ.

Капитанъ продолжалъ углубляться во внутренность лѣса, гдѣ деревья становились все рѣже и рѣже; я замѣтилъ, что растительность исчезла скорѣе, чѣмъ животныя. Въ иныхъ мѣстахъ растенія уже пропали, а несчетное множество зоофитовъ, суставчатыхъ, молюсковъ и рыбъ еще такъ и кишѣло.

Я думалъ, что свѣтъ нашихъ римкорфскихъ снарядовъ непремѣнно привлечетъ кого нибудь изъ обитателей темныхъ нижнихъ слоевъ; но они если и приближались, такъ приближались не на ружейный выстрѣлъ. Не разъ я видѣлъ, что капитанъ прикладывался, но чрезъ нѣсколько мгновеній снова опускалъ ружье и продолжалъ путь.

Наконецъ около четырехъ часовъ эта чудная прогулка окончилась. Великолѣпные утесы заступили намъ дорогу своею громадною массою. Это было скопленіе гигантскихъ скалъ, громадныхъ неприступныхъ гранитныхъ утесовъ, пересѣченныхъ темными гротами. Это былъ островъ Креспо! Это была земля!

Капитанъ Немо вдругъ остановился. Его жестъ остановилъ и насъ, что было очень кстати. Здѣсь оканчивались владѣнія капитана и онъ не хотѣлъ переступать за нихъ. Далѣе, за этими утесами, была та часть земнаго шара, въ которую онъ не долженъ былъ уже проникать.

Капитанъ шелъ во главѣ и указывалъ намъ путь безъ всякаго колебанія. Мы повернули назадъ. Я сейчасъ же замѣтилъ, что мы возвращаемся не той дорогой.

Эта новая дорога была очень крутая и потому очень трудная, но она скоро привела насъ къ поверхности моря.

Впрочемъ это возвращеніе въ верхніе слои совершилось болѣе или менѣе постепенно: быстрый внезапный переходъ могъ сильно подѣйствовать на нашъ организмъ и произвести внутреннее поврежденіе, которое губитъ водолазовъ. Скоро показался свѣтъ, увеличился, — солнце уже стояло низко на горизонтѣ и рефракція снова облекла всѣ предметы спектральнымъ кольцемъ.

Въ десяти метрахъ глубины мы шли посреди какой-то каши изъ маленькихъ рыбъ всѣхъ родовъ; эти рыбы были многочисленнѣе и проворнѣе, чѣмъ птицы въ воздухѣ; но ни одной стоющей водной дичи намъ не попадалось. [132] 

Вдругъ вижу, капитанъ быстро прицѣливается въ какой-то подвижной предметъ, мелькающій въ кустахъ. Раздался выстрѣлъ, я услыхалъ слабый свистъ, и убитое животное упало въ нѣсколькихъ шагахъ отъ насъ. Это была великолѣнпая морская выдра, раккунъ — единственное четвероногое животное, которое исключительно водится въ морѣ. Она была въ одинъ метръ и пятьдесятъ сантиметровъ величиною и вѣроятно стоила очень дорого. Ея шкурка, — темнокаштановая снизу и серебристая сверху, чрезвычайно высоко цѣнится русскими и китайскими продавцами. Принимая во вниманіе тонкость и лоскъ ея шерсти, можно было оцѣнить ее, самое меньшее, въ двѣ тысячи франковъ.

Я любовался этимъ интереснымъ млекопитающимъ; у него круглая голова, короткія уши, круглые глаза, бѣлые усы, похожіе на кошачьи, лапы снабжены перепонкою и когтями, хвостъ пушистый. Это дорогое плотоядное, жадно-преслѣдуемое охотниками, сдѣлалось теперь почти рѣдкостью и сохраняется еще въ сѣверной части Тихаго океана, гдѣ тоже вѣроятно скоро переведется.

Товарищъ капитана взялъ на плечи животное и мы продолжали путь.

Въ продолженіи часа мы шли по песочной равнинѣ; она часто возвышалась до двухъ метровъ подъ поверхностью воды. Тогда я видѣлъ, какъ нашъ образъ ясно отражался въ обратномъ положеніи и надъ нами показывалась такая же группа, представляя наши жесты и движенія, только головою внизъ, а ногами вверхъ.

Меня тоже очень занимало, что это за густыя облака, косторыя быстро образовывались и исчезали; но подумавъ, я понялъ, что это просто происходитъ отъ измѣнчиваго объема длинныхъ подводныхъ волнъ и даже примѣтилъ пѣнящіеся „бѣляки“, которые разбивали свои гребни и разливались по водѣ. Даже тѣни пролетавшихъ надъ моремъ птицъ, близко касавшихся поверхности, и тѣ ясно и отчетливо были видны.

Тутъ я былъ свидѣтелемъ замѣчательнѣйшаго выстрѣла. Большая ширококрылая птица приближалась, описывая круги, къ поверхности, и мы очень явственно различали ея очертанія. Товарищъ капитана Немо прицѣлился и выстрѣлилъ, когда она находилась всего въ нѣсколькихъ метрахъ надъ поверхностью. Птица упала, какъ пораженная молніей. [-] 

Къ стр. 132.
Товарищъ капитана прицѣлился.
[133] 

Это былъ великолѣпный альбатросъ, превосходнѣйшій обращикъ морскихъ птицъ.

Послѣ этого мы снова отправились дальше и въ продолженіи цѣлыхъ двухъ часовъ шли то по песочной равнинѣ, то по лугамъ водорослей; дорога была очень трудная.

Откровенно говоря, я изнемогалъ, когда вдругъ примѣтилъ слабую волну свѣта, которая перерѣзывала темноту водъ на полмили. Это былъ маякъ „Наутилуса“.

— Еще минутъ двадцать, подумалъ я, и мы будемъ на бортѣ судна! И тамъ я свободно вздохну!

Мнѣ начинало уже казаться, что мой резервуаръ даетъ очень мало кислороду.

— Скоро! скоро! думалъ я. Не много еще потерпи, Пьеръ Аронаксъ!

Но я не расчитывалъ на встрѣчу, которая нѣсколько замедлила наше возвращеніе.

Я отсталъ шаговъ на двадцать и вдругъ вижу: капитанъ быстро возвращается, почти бѣжитъ ко мнѣ, схватываетъ меня своею мощною рукою и наклоняетъ меня, а товарищъ его поступаетъ точно также съ Консейлемъ.

Я не зналъ, что подумать объ этомъ нечаянномъ нападеніи, но успокоился, видя что самъ капитанъ легъ около меня и лежалъ неподвижно.

И такъ меня растянули на землѣ въ тѣни водорослей, но я приподнялъ легонько голову и вдругъ вижу: какая-то громадная масса съ шумомъ проносится, и бросаетъ лучи фосфорическаго свѣта.

Кровь застыла въ моихъ жилахъ: это была пара страшныхъ акулъ-людоѣдовъ; хвосты у нихъ громадные, глаза тусклые, стеклообразные и фосфорическое вещество исходитъ у нихъ чрезъ отверстіе вокругъ морды. Это чудовищныя огненныя мухи, которыя цѣликомъ мелютъ человѣка своими желѣзными челюстями.

Не знаю, занимался ли Консейль ихъ класификаціею, а я разглядывалъ таки ихъ серебристое брюхо, огромную пасть усѣянную острыми зубами, — впрочемъ разглядывалъ не съ научной точки зрѣнія, не какъ натуралистъ, а какъ обреченная жертва. Счастье еще, что эти обжоры худо видятъ. Онѣ пронеслись, даже слегка коснулись насъ своими коричневатыми плавниками, но не примѣтили; мы избѣгли опасности. А опасность эта была поважнѣе встрѣчи съ тигромъ въ лѣсу. [134] 

Полчаса спустя, путеводимые электричествомъ, мы достигли „Наутилуса“. Наружная дверь была отворена и капитанъ заперъ ее, какъ только мы вошли въ первую комнату; потомъ придавилъ пуговку, насосы внутри судна начали дѣйствовать, вода стала понижаться и чрезъ нѣсколько секундъ комната была совершенно опорожнена. Тогда открылась внутренняя дверь и мы прямо вошли въ уборную.

Тамъ мы сняли пробковыя платья, — и сняли ихъ не безъ труда. Усталый, шатаясь отъ изнеможенія, я добрался до своей комнаты.

— Что это? думалъ я: во снѣ все это было, или на яву?

Примѣчанія[править]

  1. Падина (padina) водоросль.
  2. Церамія (ceramia) кортиканскій морской мохъ.
  3. Ламинаріа (laminaria) водоросль.
  4. Уксичникъ (acetabularia) полипникъ.
  5. Меандрина (meandrina) полипникъ изъ семейства коралловыхъ.
  6. Зоантъ (goanthus) полипникъ изъ семейства цвѣтистыхъ.
  7. Хахалча японская, (Iepisacanthus) рыба изъ семейства окуневыхъ.
  8. Летучки (dactyloptera) летучая рыба.