Не успел софист окончить свою речь, как Пояократ и Евдемон покатились со смеху и так хохотали, что чуть Богу душу не отдали, подобно Крассу, который умер со смеху, глядя, как осел ел репейник, или Филемону, увидевшему, как осел съел фиги, приготовленные к обеду. Вместе с ними рассмеялся и мэтр Янотус, и все трое хохотали наперерыв друг перед другом, пока слезы не навернулись у них на глазах от сильного давления на мозговое вещество, из которого источились слезы и передались глазным нервам, _p._45.png)
К гл. XX.а сами они обратились в гераклитствующего Демокрита, или в демокритствующего Гераклита.
Когда смех улегся, Гаргантюа посоветовался со своими людьми о том, что делать.
Тут Понократ высказал мнение, что следует вновь напоить прекрасного оратора. И так как он их позабавил и насмешил, как никакой другой сумасброд, то подарить ему десять связок сосисок, о которых упоминалось в веселой речи, пару штанов, триста полен дров, двадцать пять бочек вина, постель с тремя перинами из гусиных перьев и большую и глубокую миску, в чём, как он говорил, нуждалась его старость.
Всё было исполнено, как условились, за исключением одного, а именно: Гаргантюа велел выдать оратору семь аршин черного сукна и три аршина белой шерстяной материи на подкладку, так как не надеялся, чтобы нашлись готовые штаны, которые были бы ему впору, и при этом сомневался также и в том, какой фасон всего более понравится вышеупомянутому оратору: с бантом ли сзади, чтобы удобнее их было развязывать, когда понадобится, или же тем фасоном, что у моряков, и который всего удобнее для почек, или же на швейцарский манер, чтобы держать в тепле живот, или же с хвостом, как у трески, чтобы не горячить почки. Дрова были снесены поденщиками, магистры снесли сосиски и миски. Мэтр Жано сам захотел нести сукно. Один из вышеупомянутых магистров, которого звали мэтр Жус Бандуйль, уверял, что это неблаговидно и неприлично для его звания и что ему следует поручить нести суко кому-нибудь из них.
_p._46.png)
— Ах! — сказал Янотус, — осел, осел, твое заключение не построено in modo et figura. Вот к чему служат предположения, et parva logicalia. Pannus pro quo supponit?[1].
— Confuse[2], — отвечал Бандуйль, — et distributive[3].
— Я не спрашиваю тебя, осел, — сказал Янотус — quomodo supponit, но pro quo, а это, осел, pro tibiis meis[4]. А потому понесу я egomet sicut suppositum portat adpositum[5].
И унес сукно украдкой, как и Пателен[6]. Но всего лучше то, что когда кашлюн торжественно потребовал обещанные штаны и сосиски на заседании у Матюренов[7], ему в них наотрез отказали, ссылаясь на то, что, по наведенным справкам, он их получил уже от Гаргантюа.
Он доказывал им, что он получил их gratis от щедрот Гаргантюа и что это не освобождает их от обещания.
Не смотря на то, ему отвечали, чтобы он был рассудителен и удовольствовался тем, что получил, и что больше он ничего не получит.
— Рассудителен! — сказал Янотус. Но при чём тут рассудительность?! Обманщики несчастные, вы недостойные люди! На земле нет злее людей, чем вы. Я ведь хорошо это знаю: не следует прихрамывать при хромых. Я сам плутовал вместе с вами. Клянусь Богом, я извещу короля о громадных злоупотреблениях, которые тут творятся и вашими собственными руками. И да поразит меня проказа, если он не прикажет сжечь вас живыми, как обманщиков, изменников, еретиков и обольстителей, врагов Бога и добродетели!
За эти слова они вчинили иск против него, а он подал на них встречный иск. Короче сказать, тяжба затянулась в суде и до сих пор еще не окончена. Магистры поклялись, что не станут мыться, а мэтр Жано с несколькими приверженцами — сморкаться до тех пор, пока, дело не будет решено окончательно.
Благодаря этой клятве, они и по сие время пребывают грязными и сопливыми, потому что суд всё еще не разобрался в документах. Приговор будет постановлен ко второму пришествию, то есть никогда. Ведь вы знаете, что эти люди творят наперекор природе и своим собственным законам. Парижские законы говорят, что один Бог может создать вещи бесконечные, Природа же ничего не производит бессмертного, а всему, что идет от неё, положен конец и известный срок, потому что omnia orta cadunt, etc.[8].
Но эти полярные медведи делают все тяжбы, которые им приходится разбирать, нескончаемыми и бессмертными, что дало повод уже Хилону Лакедемонянину, Дельфийскому жрецу, сказать; «Нищета — спутник тяжбы, и тяжущиеся разоряются», и оправдывает эти слова. Потому что они скорее лишатся жизни, нежели выиграют дело.
- ↑ Кому предназначено сукно?
- ↑ Неопределенно.
- ↑ Разделительно.
- ↑ Я не спрашиваю: как? но кому оно предназначено? Для моих костей.
- ↑ Следовательно я, так как предположение заключает приложение.
- ↑ Действующее лицо известного фарса.
- ↑ Члены ордена, основанного Иннокентием III для выкупа невольников у неверных.
- ↑ Всё, что возникает, — проходит и пр.