Перейти к содержанию

Двое королевских детей (Гримм)/Версия 2

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Двое королевских детей
автор Вильгельм Карл, Якоб Гримм, переводчик неизвестен
Оригинал: немецкий, опубл.: 1815. — Перевод опубл.: 1893. Источник: По изд. «Сказки, собранные братьями Гриммами» / Пер. под ред. П. Н. Полевого. СПб, 1895.; Изд. «Алгоритм», 1998. ; az.lib.ru

Братья Гримм

Двое королевских детей

[править]

Жил-был на свете король, и у него родился маленький сыночек, и на нем стоял такой знак, по которому можно было видеть, что ему на шестнадцатом году предстоит погибнуть от оленя.

Когда он достиг этого возраста, королевские егеря отправились с ним однажды на охоту. В лесу королевич отстал ото всех и вдруг увидел большого оленя, в которого задумал стрелять, но никак нагнать его не мог; и бежал тот олень до тех пор, пока не заманил королевича в самую чащу леса; там вдруг вместо оленя появился высокий громадный мужчина и сказал: «Хорошо, что я тебя сюда залучил; из-за тебя я уже шесть пар лыж на охоте износил, а все добыть тебя не мог».

И взял он его с собой, переправил через широкую реку и привел в большой королевский замок, где они сели за один стол и стали есть. Когда они вместе поели, этот король сказал королевичу: «У меня три дочери; ты должен провести ночь в спальне у старшей, не смыкая глаз, от девяти часов вечера до шести утра, и я стану приходить к тебе каждый раз, когда будет ударять колокол, стану тебя окликать, и если ты хоть один раз не откликнешься мне, то будешь завтра утром казнен; если же каждый раз будешь мне отвечать, то получишь мою дочь в жены».

Когда королевна и королевич пришли в опочивальню, там стоял каменный истукан, и королевна сказала ему: «В девять часов придет мой отец и затем будет являться каждый час, пока три не ударит; когда будет он окликать, то дай ему ответ вместо королевича».

Каменный истукан молча кивнул головой и затем стал кивать все тише и тише, пока голова его не стала по-прежнему неподвижна.

На другое утро король сказал королевичу: «Ты оказался молодцом, но старшую дочь я не могу за тебя выдать — ты должен еще у второй дочери целую ночь бодрствовать; а тогда я подумаю, можно ли тебе жениться на моей старшей дочери. Но я ежечасно буду приходить сам, и если тебя окликну, то отвечай мне; а если окликну и не ответишь, то кровь твоя должна будет пролиться».

Вот и пошел королевич с королевной в ее опочивальню, а там стоял еще больший каменный истукан, которому королевна сказала: «Когда отец будет окликать, то отвечай ты». Кивнул большой каменный истукан головою молча и стал качать ею все медленнее и медленнее, пока голова опять стала неподвижна. А королевич лег на пороге опочивальни, подложил руку под голову и заснул.

На другое утро король сказал ему: «Хоть ты и хорошо выполнил свое дело, однако же и вторую мою дочь я не могу за тебя выдать замуж; ты должен еще одну ночь бодрствовать у моей младшей дочери в опочивальне, тогда я подумаю, можно ли за тебя вторую дочь выдать. Но не забудь, что я каждый час стану сам приходить, и если тебя окликну, то отвечай мне; а коли окликну, да не ответишь, то кровь твоя должна будет пролиться».

Пошел королевич с младшею королевной в ее опочивальню и там увидел истукана еще больше и еще выше, чем в опочивальне двух первых королевен. И сказала королевна истукану: «Станет отец окликать, отвечай ты». Ответил на это каменный истукан кивком головы и качал ею с полчаса, пока она не перестала качаться. А королевич лег на пороге и заснул.

На другое утро король сказал ему: «Хоть ты и хорошо бодрствовал, но я все же не могу за тебя мою дочь выдать, а вот есть у меня большой лес, и если ты мне тот лес с сегодняшних шести часов утра до шести часов вечера весь вырубишь, так я, пожалуй, о замужестве дочери подумаю». Дал он королевичу стеклянную пилу, стеклянный клин и топор.

Как только королевич пришел в тот лес да рубанул разок топором — топор пополам; взял было клин да приударил по нем, и тот в песок рассыпался. Он был этим так поражен, что уже думал — смерть его пришла; сел, да и заплакал.

Когда настал полдень, король сказал дочерям: «Одна из вас, девушки, должна ему чего-нибудь снести поесть». — «Нет, — отвечали обе старшие, — мы ему ничего не снесем; пусть та, у которой он провел последнюю ночь, и несет ему». Вот и должна была младшая снести ему поесть.

Придя в лес, она его спросила: «Ну что? Как?» — «Совсем плохо», — отвечал он. Тогда она сказала ему, что он должен сначала чего-нибудь поесть; но он отвечал, что этого не может сделать, что должен умереть и есть не будет. Но она приласкала его и уговорила, чтобы он хоть немного отведал; он подошел и поел.

Когда он насытился, она сказала: «Приляг ко мне на колени, я почешу тебе голову, и ты повеселеешь духом». Когда она стада ему в голове чесать, он вдруг почувствовал усталость и заснул; а она взяла свой платочек, завязала на нем узелочек, трижды ударила узелочком о землю, приговаривая: «Арвегерс, сюда!»

И явилось к ее услугам множество человечков из-под земли и стали спрашивать, что повелит им королевна. Тогда она сказала: «В течение трех часов лес должен быть вырублен, и все вырубленное должно быть сложено в кучи».

Пошли человечки, созвали всех своих на помощь и тотчас принялись за работу, и прежде чем три часа прошли, все было сделано. А человечки опять пришли к королевне и доложили ей о том. Тут она опять взяла свой белый платочек и сказала: «Арвегерс, домой!» И все человечки разом исчезли.

Когда королевич проснулся, то очень обрадовался, а королевна сказала ему: «Когда пробьет шесть часов, тогда иди домой».

Он так и сделал; и король спросил его: «Что же ты, вырубил лес?» — «Да», — сказал королевич.

Когда они все сели за стол, король сказал: «Не могу еще отдать за тебя свою дочку: ты должен мне еще одну службу сослужить». Королевич спросил: «Какую службу?» — «Есть у меня большой пруд, — сказал король, — завтра должен ты туда сходить и вычистить его так, чтобы он был, как зеркало, и чтобы водились в нем всякие рыбы».

На следующее утро король дал ему стеклянную лопату и сказал: «В шесть часов вечера пруд должен быть готов».

Пошел королевич на пруд, ткнул лопатой в тину — и лопата сломалась; ткнул киркой в тину — и та сломалась. Видя это, он совсем растерялся…

В полдень же принесла ему молодая королевна поесть и сказала: «Ну что? Как?» — «Совсем плохо! — отвечал королевич. — Видно, придется мне сложить свою голову: мне даже и приступить к работе не с чем!» — «О, — сказала она, — ступай сюда да покушай сначала чего-нибудь, тогда у тебя на душе повеселеет». — «Нет, — сказал он, — есть я ничего не могу; я слишком уж опечален».

Тут она его приманила ласковым словом и заставила поесть. Потом стала у него в голове перебирать и усыпила его; когда же он заснул, взяла она платочек, завязала на нем узелочек, ударила узелочком трижды в землю и сказала: «Арвегерс, сюда!»

И явилось опять к ней множество подземных человечков и все стали спрашивать, чего она желает. Приказала она им пруд в течение трех часов так вычистить, чтобы он блестел как зеркало — хоть глядись в него! — и всякие рыбы в нем водились.

Пошли человечки на пруд, созвали к себе всех своих на помощь — и поспела работа их через два часа. Потом опять пришли к королевне и сказали: «Все мы исполнили, что было приказано». Тогда взяла королевна платочек, ударила трижды в землю и сказала: «Арвегерс, домой!» И все они исчезли.

Проснулся королевич — видит, что готова работа. Тогда ушла и королевна и сказала, чтобы он в назначенное время приходил домой.

Как он пришел, король его спросил: «Что ж? Очищен ли пруд?» — «Очищен», — отвечал королевич. «Ну, хоть ты и очистил его, — сказал король, — однако же я не могу за тебя выдать мою дочь. Прежде ты мне еще одну службу сослужи». — «Да что же еще?» — «А вот на той большой горе, что вся заросла колючим терновником, ты весь терновник выруби да построй там большой замок, прекрасней которого нельзя было бы вообразить и чтобы в том замке было все для житья необходимое».

Когда на другой день королевич поднялся, король дал ему стеклянный топор и стеклянный бурав и приказал закончить всю работу к шести часам.

Чуть только он ударил топором по первому терновому кусту, как топор рассыпался вдребезги, да и бурав тоже оказался непригодным к делу. Запечалился королевич и стал поджидать свою милую — не поможет ли хоть та ему из беды выпутаться?

В самый полдень она и пришла к нему, и принесла ему поесть; он пошел ей навстречу, рассказал ей все, что случилось, поел того, что она ему принесла, положил голову на колени, чтобы она почесала, а сам заснул. И опять она трижды ударила узелком платка в землю и проговорила: «Арвегерс, сюда!» И опять явилось столько же подземных человечков и спросили ее, чего она желает.

«В течение трех часов, — сказала она, — должны вы очистить гору от всего кустарника, а на верху горы должны поставить замок, из красивых красивейший, и все необходимое для жизни должно быть в том замке».

Пошли они, созвали всех своих на помощь, и когда истекло назначенное время, все было уже готово. Пришли они затем к королевне и доложили об этом, а та опять ударила платочком трижды по земле и сказала: «Арвегерс, домой!» И они тотчас исчезли.

Когда королевич проснулся и все это увидел, то обрадовался, как птичка радуется в воздушном просторе.

Немного спустя пошли они домой. Король и спросил у королевича: «А что же? Замок-то готов?» — «Да», — отвечал королевич. Усевшись за стол, король сказал: «Мою младшую дочь я отдать за тебя не могу, пока не просватаю двух старших».

Королевич и королевна были этим очень опечалены, и королевич решительно не знал, чем своему горю пособить.

Как-то ночью пошел он к королевне и вместе с нею бежал из королевского замка. Пробежав некоторую часть пути, королевна обернулась и увидела, что отец их нагоняет. «Ах, — сказала она, — как нам быть? Мой отец нас нагоняет и хочет нас вернуть домой. Я тебя оберну терновником, а сама обернусь розою и все буду держаться среди твоих колючек».

Когда отец приблизился к тому месту, то увидел терновый куст и розу среди него.

Он хотел было ту розу сорвать, да терновник стал колоть его своими шипами, и он должен был вернуться домой с пустыми руками.

Тут спросила его жена, почему он не привел с собою дочку. Он ответил жене, что почти нагонял ее, да вдруг потерял из глаз и вместо беглецов увидел перед собою терновый куст и розу среди него. «Стоило тебе только розу сорвать, — сказала королева, — куст бы сам собою за нею пришел».

Пошел король опять на то место, чтобы добыть розу.

Между тем королевич с королевной были уже далеко, и королю опять пришлось бежать за ними следом. И вот обернулась дочка еще раз и увидела отца своего…

«Как нам быть? — сказала она снова. — Я оберну тебя кирхою, а сама буду в той кирхе пастором: стану на кафедре и начну проповедовать».

Подошел отец к тому месту и видит кирху, а на кафедре стоит пастор и проповедует. Послушал он проповедь и домой пошел.

На вопрос королевы, почему он дочь с собою не привел, король отвечал: «Пришлось мне за ними далеко бежать; а как нагнал их, вижу, что стоит кирха и в ней пастор проповедует». — «Да тебе бы только стоило привести с собою пастора, — сказала королева, — а кирха сама бы за тобою пошла! Нет, вижу, что нельзя тебя за ними в погоню посылать, надо мне самой за ними бежать».

Когда она пробежала часть пути и уже завидела вдали беглецов, случайно обернулась королевна назад и увидела, что мать за ними гонится.

«Беда нам грозит! — сказала королевна. — Матушка сама за нами гонится!.. Вот оберну тебя прудом, а сама в том пруду стану плавать рыбою».

Пришла мать на то место и видит — большой пруд, а в нем рыбка плещется, головку из воды выставляет и плавает веселешенька. Хотела она поймать ту рыбку, да никак ей это не удавалось! Разозлилась она и задумала выпить весь пруд досуха, чтобы рыбку поймать. И выпила да стало королеве так дурно, что она должна была снова весь пруд изрыгнуть…

Тогда она и сказала: «Вижу, что ничего не могу с вами поделать!» — и призвала их к себе.

И вот приняли они опять свой прежний вид, и королева дала дочери три ореха, добавив: «Эти орехи тебе в нужде пригодятся».

И пошли молодые люди далее своею дорогою. Пробыв в дороге часов c десяток, пришли они к деревне, невдалеке от замка королевича. Тут и сказал он своей невесте: «Обожди здесь, моя милая, я прежде один побываю в замке и оттуда явлюсь к тебе снова с повозкой и слугами, чтобы свезти тебя в замок».

Когда он в замок явился, все чрезвычайно обрадовались его возвращению; а он рассказал им, что есть у него невеста, что она дожидается его в деревне и что он сейчас поедет за нею в повозке и привезет в замок. Тотчас запряжена была повозка, и много слуг явилось около нее.

Но едва только королевич хотел в ту повозку сесть, мать поцеловала его в уста, и он от этого поцелуя сразу забыл все, что случилось с ним и что ему предстояло сделать. Мать приказала выпрячь коней из повозки, и они все снова вернулись домой.

А королевна тем временем сидела в деревне да поджидала, когда за нею приедут, но никто не являлся.

Пришлось королевне наняться в работницы на мельницу около замка, и каждый день после полудня она должна была сидеть у воды и перемывать посуду.

Случилось, что королева вышла как-то из замка, пошла по берегу и, увидев эту красивую девушку, сказала: «Что это за красотка? Очень она мне нравится!» Стала она всех о ней расспрашивать, но никто ничего о той девушке не знал.

Много минуло времени, а девушка все продолжала по-прежнему честно и верно служить у мельника. Между тем королева подыскала для своего сына жену откуда-то издалека. Когда приехала невеста, свадьба должна была тотчас состояться.

Сбежалось множество народа на ту свадьбу смотреть; стала и молодая работница на ту свадьбу проситься у мельника. «Ступай, пожалуй!..» — сказал ей мельник.

Собираясь идти на свадьбу, вскрыла королевна один из трех орехов, вынула из него красивое платье, надела, пошла в нем в кирху и стала у самого алтаря.

Вот явились и жених с невестою и стали против алтаря, но в то время, когда пастор собирался их благословлять, невеста вдруг глянула в сторону и поднялась с колен. «Не хочу я венчаться, — сказала она, — пока у меня не будет такого же красивого платья, как у той дамы».

Тогда они все должны были вновь вернуться домой и приказали спросить у нарядной дамы, не желает ли она то платье продать. «Продать не продам, а за услугу отдам», — отвечала она.

Спросили ее, чего ж ей надо. Она сказала, что отдаст платье, если ей дозволено будет провести ночь перед дверьми того покоя, где спал королевич. На это согласились; но одного из слуг королевича заставили дать ему сонного зелья.

И вот королевна легла на порог двери в его опочивальню и всю-то ноченьку жалобно ему выговаривала, что она и лес для него вырубила, и пруд очистила, и замок диковинный выстроила, что и терновником его оборачивала, и кирхою, и прудом, спасая от погони, а он позабыл ее так скоро.

Королевич-то ничего не слыхал, а слуги от ее жалоб пробудились и стали прислушиваться и никак не могли понять, что бы это могло значить.

На следующее утро, когда все поднялись, невеста надела платье королевны и пошла с женихом в кирху. Между тем королевна вскрыла второй орех и увидела в нем другое платье, еще наряднее первого, надела его и пошла в кирху к самому алтарю — и все произошло точно так же, как накануне.

И еще одну ночь пролежала она на пороге двери, которая вела в опочивальню королевича, и слуге было приказано вторично отуманить его сонным зельем; а слуга, напротив того, дал ему бессонного зелья, с тем и уложил его в постель. Королевна же легла по-прежнему у дверей на пороге и стала жалобно рассказывать по порядку обо всем, что было ею сделано.

Все это услышал королевич, очень опечалился, и вдруг припомнилось ему все минувшее.

Он хотел было выйти к своей милой, но его мать заперла дверь на замок.

На следующее утро, однако же, он тотчас пришел к королевне, рассказал, как все случилось, и просил на него не гневаться, что он так долго не мог о ней вспомнить.

Тогда королевна вскрыла и третий орех и вынула из него наряд, еще лучше двух первых: она его надела и поехала с королевичем в кирху… Дети осыпали их цветами и устилали их путь пестрыми кусками материи…

В кирхе они приняли благословение от пастора и весело отпраздновали свадьбу.

А коварная мать и ее избранная невеста должны были удалиться.

У того же, кто мне всю ту сказку сказывал, не успели после свадьбы обсохнуть уста влажные…