Деяния (Марцеллин; Кулаковский, Сонни)/Книга XXII

Деяния — Книга XXII
автор Аммиан Марцеллин, пер. Ю. А. Кулаковского и А. И. Сонни, 1906—1908

Оригинал: лат. Res gestae. — См. книги: XIV (годы 353—354), XV (годы 354—355), XVI (годы 356—357), XVII (годы 357—358), XVIII (год 359), XIX (год 359), XX (год 360), XXI (годы 360—361), XXII (годы 361—362), XXIII (год 363), XXIV (год 363), XXV (годы 363—364), XXVI (годы 364—366), XXVII (годы 367—368), XXVIII (годы 368—370), XXIX (годы 371—373), XXX (годы 374—375), XXXI (годы 375—378), Указатели. Перевод созд.: 380—390-е годы.

Годы 361—362

1. Август Юлиан из страха перед Августом Констанцием делает остановку в Дакии и тайно совещается с гаруспиками и авгурами.
2. Узнав о смерти Констанция, Юлиан проходит через Фракию, вступает в Константинополь и без битвы овладевает всей Римской империей.
3. Осуждение некоторых приверженцев Констанция, одних по заслугам, других — вопреки справедливости.
4. Август Юлиан прогоняет из дворца всех евнухов, брадобреев и поваров. О пороках придворных евнухов и падении военной дисциплины.
5. Август Юлиан открыто и свободно исповедует почитание богов, которое раньше скрывал, и возбуждает раздоры между христианскими епископами.
6. При помощи какой хитрости он заставил удалиться домой множество сутяжников из Египта, которые ему наскучили.
7. Юлиан часто отправляет правосудие в курии в Константинополе. К нему являются различные посольства чужеземцев.
8. Описание провинций Фракии, а также областей и народов, живущих около Понта.
9. Август Юлиан укрепляет Константинополь сооружениями и направляется в Антиохию; по пути он отпускает деньги никомедийцам на восстановление города из развалин, в Анкире находит время для участия в судебных процессах.
10. Во время зимовки в Антиохии Юлиан издает законы и никого не притесняет из-за религии.
11. Язычники волокут по улицам епископа александрийского Георгия вместе с двумя другими лицами, разрывают его на куски и сжигают безнаказанно его останки.
12. Юлиан готовит поход в Персию и, с целью заранее знать исход, обращается к оракулам, приносит несчетное число жертв, всецело отдавшись гаруспицине и авгуриям.
13. Пожар храма Дафнейского Аполлона Август Юлиан неправильно вменяет в вину христианам и приказывает закрыть главную церковь в Антиохии.
14. Август Юлиан совершает поклонение и приносит жертву Юпитеру на горе Касии. Почему он рассердился на антиохийцев и написал «Мисопогон».
15. Описание Египта; о Ниле, крокодиле, ибисе и пирамидах.
16. О пяти провинциях Египта и о знаменитых городах, в них расположенных.

1

¹ Пока изменчивая судьба разворачивала такую цепь событий в разных частях земли, Юлиан среди множества разнообразных дел в Иллирике ревностно предавался исследованию внутренностей жертвенных животных и наблюдал полет птиц, стараясь узнать наперед исход событий; но ответы были сомнительны и неясны, и, он пребывал в неизвестности относительно будущего. ² Наконец, один галльский оратор Апрункулий, назначенный впоследствии правителем Нарбоннской Галлии, человек опытный в гаруспицине, открыл ему грядущее, узнав его из рассмотрения, как он сам говорил, печени, которая оказалась покрытой двойной пленкой. Так как Юлиан опасался, что измышляют знамения применительно к его страстному желанию, то и находился в мрачном расположении духа, пока сам не увидел гораздо более радостного предзнаменования, в котором совершенно ясно была предсказана смерть Констанция. В тот самый момент, когда Констанций умер в Киликии, солдат, который подсаживал Юлиана правой рукой на коня, споткнулся и растянулся на земле. Тут Юлиан в присутствии многих громко воскликнул, что упал тот, кто вознес его на высоту. И хотя он считал это радостным знамением, тем не менее, твердо придерживаясь принятого им плана действий, оставался в пределах Дакии и чувствовал себя очень тревожно, считая рискованным доверяться предположениям, которые, быть может, получат совсем противоположное истолкование в своем осуществлении.

2

¹ Так он жил между страхом и надеждой, как вдруг явились отправленные к нему послами Теолайф и Алигильд. Они объявили ему о смерти Констанция, добавив, что император в последнем предсмертном слове назначил его преемником своей власти. ² Эта весть чрезвычайно ободрила его, освободив от мучительных тревог и грозных боевых опасностей. Уверовав теперь в предзнаменования и испытав на опыте, какую пользу сослужила ему несколько раз в его делах быстрота, он отдал приказ идти во Фракию. Спешно двинув вперед войска, он прошел ущелье Сукков и со всей своей армией направился в Филиппополь, древнюю Эвмольпиаду. ³ Бодро и весело следовали за ним солдаты, так как увидели, что к Юлиану сверх ожиданий перешла по праву верховная власть, добывать которую они шли с риском подвергнуться величайшим опасностям. И как молва обычно раздувает неожиданные события, он спешил вперед в приподнятом настроении духа словно на колеснице Триптолема, которую древние сказания снабдили из-за быстроты ее передвижения крылатыми драконами, летающими по воздуху. Грозный на суше и на море, не встречая задержки ни в каких стенах, он вошел в Гераклею-Перинф^[1]. ⁴ О его прибытии тотчас узнали в Константинополе; стар и млад, мужчины и женщины высыпали ему навстречу, словно ожидая увидать человека, сошедшего с неба. 11 декабря почтительно приветствовал его сенат при единодушном ликовании народной толпы, и, окруженный толпой солдат и граждан, он шел как бы в боевом строю. Все взоры были устремлены на него не только с живым любопытством, но и с величайшим восхищением. ⁵ Казалось каким-то сном, что этот совсем еще молодой, небольшого роста человек, прославленный великими делами, после кровавого истребления царей и племен, переходил с чрезвычайной быстротой из города в город, получая на каждом шагу новые средства и силы, — без затруднений захватывал все с быстротой пламени^[2] и достиг наконец предоставленного ему волей небес принципата безо всяких потерь со стороны государства.

3

¹ Вскоре после этого он назначил Секунда Саллюстия префектом претория и поручил ему как верному человеку производство следствия, составив комиссию из Мамертина, Арбециона, Агилона и Невитты, а кроме того Иовина, который недавно был назначен магистром конницы в Иллирике. ² Все они переправились в Халкедон и там при содействии командиров и трибунов иовинианов и геркулианов^[3] вели следствие с большой строгостью в ущерб справедливости; исключить можно лишь некоторые случаи, так как было немного дел, в которых сама правда выдавала очень скомпрометированных подсудимых. ³ Прежде всего они приговорили к изгнанию в Британию Палладия, бывшего магистра оффиций, который только по подозрению обвинялся в том, что в бытность свою магистром оффиций при Цезаре Галле настраивал против него Констанция. ⁴ Затем приговорили к изгнанию в Верцелл бывшего префекта претория Тавра^[4], проступок которого перед лицом судей, отличавших правду от неправды, мог показаться вполне простительным. Чем он прегрешил, если в страхе перед начинавшимся движением бежал под защиту своего государя? Ужас вызвало чтение протокола его процесса, который начинался с таких слов: «В консульство Тавра и Флоренция, Тавр был приведен глашатаями на суд»… ⁵ Такое же бедствие грозило Пентадию^[5]. Ему вменяли в вину то, что он, в качестве уполномоченного Констанция, составил точную запись ответов Галла, которые тот, будучи на краю гибели, давал во время допроса. Но так как Пентадий умело защищался, то в конце концов вышел из процесса без наказания. ⁶ Столь же несправедливо сослан был на далматинский остров Боа^[6] Флоренций, сын Нигриниана, бывший в ту пору магистром оффиций. А другой Флоренций, в прошлом префект претория и в тот год консул, который в страхе перед внезапно наступившим переворотом спасся от опасностей вместе с женой, долго скрывался и не мог вернуться до смерти Юлиана, был заочно приговорен к смертной казни. ⁷ Точно также Евагрий, комит императорской казны, Сатурнин, бывший заведующий дворцом, и бывший нотарий Пирин были отправлены в изгнание. Казнь Урсула, комита государственного казначейства, оплакивала, думаю я, сама Справедливость, обличая императора в неблагодарности. Когда Юлиан был послан в западные области в звании Цезаря, причем его желали всячески ущемить и не предоставили никакой возможности делать подачки солдатам, и тем самым солдаты могли скорее пойти на всякий бунт, тот самый Урсул дал письменный приказ начальнику галльской казны выдавать без малейших колебаний суммы, каких бы ни потребовал Цезарь. ⁸ Юлиан почувствовал, что эта казнь выставила его на поношение и проклятия многих. Он думал, однако, что это неизгладимое преступление может быть не приписано ему из-за его заявления, что убийство произошло без его ведома и что Урсула погубило раздражение против него военных людей, запомнивших приведенные мною выше слова, вырвавшиеся у него при виде развалин Амиды^[7]. ⁹ Он проявил в этом случае свою растерянность и непонимание того, что подобало его положению, поскольку поставил во главе этой следственной комиссии Арбециона, человека всегда ненадежного и страшно тщеславного, прочие члены комиссии и командиры легионов состояли в ней только для вида; а Юлиан знал что именно Арбецион, как храбрый участник побед Констанция в междоусобных войнах, был избран для действий против него. ¹⁰ Если сообщенные мною факты вызвали осуждение даже среди сторонников Юлиана, то дальнейшие случаи применения строгости были вполне заслужены. Так, бывший имперский агент Аподемий, который, как было в соответствующем месте это указано, усердно старался, чтобы погубить Сильвана и Галла^[8], и нотарий Павел, по прозвищу Катена, имя которого многие называли с глубокими вздохами, были сожжены живыми, судьба, какой и следовало ожидать. ¹¹ Кроме этих лиц был приговорен к смертной казни Евсевий, который состоял начальником опочивальни Констанция. То был гордый и жестокий человек. Из самого низкого положения он был вознесен до такого, на котором мог, так сказать, приказывать императору, и был тем невыносимее. Адрастия^[9], взирающая на человеческие деяния, дергая, как говорится, за ухо, внушала ему вести себя скромнее; а так как он не послушался, то она низвергла его как бы с высокого утеса в пропасть.

4

¹ После этого император занялся придворным штатом во всем его наличном и возможном составе, но поступил не совсем как философ, назвавший своим призванием исследование истины. ² Он заслуживал бы похвалы, если бы оставил только людей разумных испытанной честности, хотя бы немногих. Нельзя не признать, что большая часть придворного штата являлась питомником всяких пороков, так что они заражали государство дурными страстями и раздражали многих более даже примером, чем безнаказанностью преступлений. ³ Одни из них промышляли грабежом языческих храмов и, вынюхивая каждый случай, где можно было воспользоваться чем-нибудь, поднялись из крайней бедности до колоссальных богатств. Усвоив привычку захватывать чужое, они не знали никакой меры в дарениях, грабеже и расточении. ⁴ Здесь зародилась распущенная жизнь, клятвопреступления, равнодушие к общественному мнению и то, что бессмысленная спесь осквернила позорным корыстолюбием свой кредит. ⁵ Отсюда произросло дикое обжорство пиров, и вместо победных триумфов появились столовые торжества, широкое использование шелка, расширение ткацкого ремесла, особая забота о кухне; под роскошные дома занимались все более широкие пространства, так что если бы консул Квинкций (Цинцинат) оказался обладающим таким количеством пахотной земли, то утратил бы и после своей диктатуры славу бедняка.

⁶ К этим мерзостям присоединились нарушения воинской дисциплины. Вместо бранного клича солдат распевал развратные песенки; не камень, как прежде, был постелью для воина, но пуховики и складные кровати; солдаты разыскивали кубки более тяжелые, чем их мечи, — уже стыдно было пить из глиняной посуды; жить желали только в мраморных дворцах. А в древней истории написано, что спартанский воин был строго наказан за то, что во время похода его видели под крышей.

⁷ Солдаты тогда позволяли себе наглость и грабежи в отношении своих сограждан, а перед неприятелем проявляли трусость и бессилие; в полной праздности они обогащались путем разных происков и умели самым точным образом распознавать качества золота и драгоценных камней в полную противоположность недавнему прошлому. ⁸ Известно, что при Цезаре Максимиане, когда однажды был разграблен укрепленный лагерь персидского царя, один простой солдат нашел парфянский мешок с жемчугом; выбросив по своему неведению жемчуг, он пошел прочь, довольный блестящей кожей мешка.

⁹ Случалось в те дни, что Юлиан приказал позвать брадобрея постричь ему волосы. К нему вошел какой-то парадно одетый господин. Увидев его, Юлиан изумился и сказал: «Я приказал позвать не придворного кассира, а брадобрея». На вопрос императора о том, какое вознаграждение он получает за свое ремесло, последовал ответ: по двадцати рационов хлеба ежедневно, столько же рационов фуража для лошадей, так называемый capita, большой годичный оклад, а кроме того много богатых подачек. ¹⁰ Обратив на это внимание, Юлиан отправил в отставку всех таких людей, а также поваров и других подобных, обычно получавших такое же вознаграждение, как людей, мало ему нужных, и разрешил им идти, куда хотят^[10].

5

¹ Хотя Юлиан с раннего детства был склонен к почитанию богов и, по мере того, как он мужал, в нем становилась все сильнее эта потребность, из-за разных опасений он отправлял относящиеся к богопочитанию культы по возможности в глубочайшей тайне. ² Когда же исчезли всякие препятствия, и он видел, что настало время, когда он может свободно осуществлять свои желания, он раскрыл тайну своего сердца и издал ясные и определенные указы, разрешавшие открыть храмы, приносить жертвы и восстановить культы богов. ³ Чтобы придать бóльшую силу своим распоряжениям, он созвал во дворец пребывавших в раздоре между собой христианских епископов вместе с народом, раздираемым ересями, и дружественно увещевал их, чтобы они предали забвению свои распри и каждый, беспрепятственно и не навлекая тем на себя опасности, отправлял свою религию. ⁴ Он выставлял этот пункт с тем большей настойчивостью в расчете, что когда свобода увеличит раздоры и несогласия, можно будет не опасаться единодушного настроения черни. Он знал по опыту, что дикие звери не проявляют такой ярости к людям, как большинство христиан в своих разномыслиях. Часто он говорил: «Слушайте меня, кого слушали аламанны и франки», думая что он подражает изречению императора Марка (Аврелия). Но он не замечал, что положение было совсем иным. ⁵ Рассказывают, что когда Марк Аврелий на пути в Египет проезжал через Палестину, то, испытывая отвращение к вонючим и нередко производившим смуты иудеям, скорбно воскликнул: «О маркоманны, о квады, о сарматы! Наконец я нашел людей хуже вас».

6

¹ Примерно в то же время прибыло ко двору под влиянием разных слухов много египтян. Любители каверз, которым доставляет величайшее удовольствие запутывать тяжбы, египтяне имеют особенное пристрастие требовать многократного возмещения, если они что-нибудь заплатили сборщику податей, стараясь при этом добиться уменьшения своего долга или удобной отсрочки для уплаты того, что с них взыскивается, или же испугать богатых людей тем, что они привлекут их к ответственности за взяточничество. ² Все они, сбившись в кучу и перебивая друг друга, делали заявления префектам претория и самому императору и каркали, как вороны, высчитывая чуть ли не за 70 лет назад суммы платежей, которые были взысканы с них многими лицами по закону или в его нарушение. ³ Так как они не давали ничем заниматься, то Юлиан в специальном указе повелел им всем переехать в Халкедон^[11] и обещал вскоре туда явиться, чтобы разобрать окончательно все их дела. ⁴ Когда они переправились на тот берег пролива, отдано было приказание начальникам судов, ходивших от одного берега к другому, не сметь перевозить египтян. Строгое соблюдение этого запрета освободило Константинополь от сутяжничества египтян, и, обманувшись в своей надежде, все они вернулись домой. ⁵ Этот случай привел к изданию закона, продиктованного самой справедливостью, по которому запрещалось привлекать к ответственности суффрагатора за то, что он получил по праву^[12].

7

¹ Когда подошел день январских календ и имена Мамертина и Невитты были внесены в списки консулов, император снизошел до того, что при консульском выходе шел пешком вместе с почетными чинами. Одни хвалили этот поступок, другие порицали как унизительную аффектацию.

² Затем, когда во время цирковых игр, которые давал Мамертин, проксим приемов^[13] ввел, согласно обычаю, рабов, подлежавших освобождению, Юлиан сам произнес обычную формулу предоставления свободы. Когда же ему заметили, что в этот день юрисдикция принадлежит другому лицу, он сам наложил на себя за эту оплошность штраф в десять фунтов золота.

³ Посещая лично сенат, он поднимал там много вопросов, вызывавших разные реформы. Однажды, когда он разбирал в сенате дела, ему сообщили, что прибыл из Азии философ Максим. Он выскочил, нарушая приличия, и забылся до такой степени, что быстро побежал далеко от крыльца ему навстречу, поцеловал, почтительно приветствовал его и провел сам в собрание. Этим он выказал неуместную погоню за популярностью, позабыв прекрасное изречение Туллия (Цицерона), в котором тот порицает таких людей: ⁴ «Философы даже на тех книгах, которые они пишут о презрении к славе, сами подписывают свое имя и таким образом выражают желание, чтобы их называли по имени и хвалили там, где они выражают презрение к похвале и прославлению»^[14].

⁵ Вскоре после того два имперских агента из числа тех, которые были отправлены в отставку, дерзко явившись к нему, обещали указать, куда скрылся Флоренций^[15], если им будет возвращено их служебное положение. Но он резко отверг их и назвал доносчиками, добавив, что недостойно императора путем бесчестных доносов разыскивать человека, который скрылся из страха смерти и которому из-за возможного прощения, быть может, недолго придется скрываться. ⁶ Свидетелем всех этих его поступков был сенатор Претекстат, сочетавший благородный образ мыслей с древнеримской важностью^[16]. Он случайно оказался по личным делам в Константинополе, и Юлиан по собственному убеждению назначил его правителем Ахайи с проконсульской властью.

⁷ Занимаясь с полным вниманием упорядочением дел гражданского ведомства, Юлиан не упускал из виду и дел военных. На посты командиров он назначал только проверенных людей; во всех городах Фракии и пограничных крепостях исправлял укрепления и заботился всячески о том, чтобы расположенные по берегу Истра для отражения набегов варваров войска, которые, как он услышал, несли свою службу бдительно и храбро, не имели недостатка в оружии, одежде, провианте и не страдали от задержки уплаты им жалования. ⁸ Так разделял он свои заботы и не позволял ничего запускать. Когда близкие к нему люди советовали напасть на соседних готов, часто проявлявших коварство и вероломство, он отвечал, что ищет лучшего врага: довольно для них и галатских купцов, которые повсеместно продают их в рабство, не разбирая их сословных различий.

⁹ Таково было его управление государством и среди чужих племен пошла о нем молва, как о государе, выделяющемся своей храбростью, умеренностью, знанием военного дела и всякими достоинствами; распространяясь мало-помалу, она наполнила весь мир. ¹⁰ Страх перед его приходом широко распространился среди соседних и далеко живущих народов, и отовсюду скорее обычного съезжались посольства. Народы, жившие за Тигром, и армяне молили его о мире, индийские племена до дивов и серендивов друг перед другом поспешно слали к нему своих старейшин с дарами, на юге мавры сами предлагали себя на службу римскому государству, с севера и пустынных пространств, по которым впадает в море Фазид^[17], ехали посольства боспорцев ^[18] и других неведомых ранее народов с мольбой о том, чтобы за внесение ежегодной дани им позволено было мирно жить в пределах родной их земли.

8

¹ Полагаю, здесь будет уместно, раз уж мне пришлось в моем повествовании о великом государе упомянуть об этих странах, изложить ясно и достоверно некоторые сведения о землях между крайними границами Фракии и положении Понта, поскольку я знаком с теми краями по личному наблюдению и по книгам.

² Известная высокая гора в Македонии Афон, через которую некогда прошел мидийский (персидский) флот^[19], и Кафарей, утес на Эвбее, где Навплий, отец Паламеда, вызвал крушение аргивского флота, хотя и лежат на большом расстоянии один против другого, отделяют, однако, Эгейское море от Фессалийского. Первое, постепенно расширяясь, с правой стороны на большом просторе усеяно островами Спорадскими и Кикладскими, названными так потому, что они лежат вокруг Делоса, прославленного рождением богов, с левой стороны оно омывает Имброс, Тенедос, Лемнос, Фасос и при сильном ветре мощно поражает своими волнами Лесбос (Митилена). ³ Отраженными волнами оно обходит храм Аполлона Сминфийского, Троаду и славный гибелью героев Илион, и образует к западу Меланский залив, у начала которого можно видеть Абдеру, родину Протагора и Демокрита, кровавое местожительство фракийца Диомеда^[20], и долины, по которым впадает в него Гебр (Марица), далее — Маронея, Энос, город, который начал строить при дурных предзнаменованиях Эней и, вскоре оставив его, поспешил под руководством богов в древнюю Авзонию (Италию).

⁴ С этого места Эгейское море мало-помалу суживается и по соединительному протоку, как бы устроенному самой природой, вливается в Понт; присоединив к себе его часть, оно образует фигуру в виде буквы Ф; затем отделяет Геллеспонт от Родопы, протекает подле Киноссемы, где, по сказаниям, погребена Гекуба, Келы, Сеста и Каллиполя (Галиполи). С противоположной сторон оно касается могил Ахилла и Аякса, городов Дардана, Абидоса, где Ксеркс, построив мост, прошел по морю пешком, далее — Лампсака, который был подарен Фемистоклу персидским царем,^[21] и Пария, сооруженного Парисом, сыном Ясиона. ⁵ Затем море суживается с обеих сторон в полукруг и, открывая вид на широкий простор суши, омывает растекающимися вокруг волнами Пропонтиды с восточного берега Кизик и Диндимы, священный храм Великой Матери богов, Апамею и Киус, где Гилас… и Астак, впоследствии названный по имени царя Никомедией; на западе оно омывает Херсонес и Эгоспотамы, где Анаксагор предсказал каменный дождь, Лисимахию и город, построенный Гераклом и посвященный им памяти своего спутника Перинфа (Гераклея-Перинф, Эски-Эрекли).

⁶ А в довершение полного сходства с буквой Ф в самой середине окружности лежит продолговатый остров Проконес (Мармара) и Бесбик (Калолимни). ⁷ Где эта форма (буква Ф) оканчивается, море опять суживается и, разделяя Европу и Вифинию, проходит подле Халкедона (Кадыкиой), Хризополя (Скутари) и других незначительных поселений. ⁸ На левом его берегу лежат гавань Атира, Селимбрия (Силиври), Константинополь, древний Византий, колония афинян, и мыс Керас, на котором сооружена высокая башня, светящая кораблям. По имени последнего холодный ветер, дующий обыкновенно отсюда, называется Кератас.

⁹ Встречая здесь преграду и заканчиваясь соединением двух морей, водная стихия становится спокойнее и расстилается широкой гладью до самого горизонта. ¹⁰ Окружность моря, если плыть по побережью, как вокруг острова, измерена в 23 тысячи стадий,^[22] как утверждают Эратосфен, Гекатей, Птолемей и другие авторитетнейшие специалисты в этого рода знаниях; и все географы единогласно уподобляют вид моря скифскому луку с натянутой тетивой. ¹¹ Со стороны, где восходит солнце, оно замыкается болотами Меотиды, а где солнце склоняется к вечеру, окаймлено римскими провинциями; на той его стороне, откуда смотрит полярная звезда, живут люди различных языков и разных обычаев; южный его берег сведен легким изгибом. ¹² На этих широких пространствах, рассеяны греческие города. Все они, за исключением немногих, основаны в разные времена милетянами, колонистами афинян. Милет же основан много раньше в числе других ионийцев в Азии Нелеем, сыном знаменитого Кодра, который, как гласит сказание, пожертвовал собой за отечество во время войны с дорийцами.

¹³ Оконечности лука образуют с обеих сторон два узких Боспора, лежащие друг против друга, Фракийский и Киммерийский^[23]. Имя Боспора носят они потому, что некогда дочь Инаха, превращенная, по словам поэтов, в корову, перешла через них в Ионийское море^[24]. ¹⁴ Справа от искривления Фракийского Боспора лежит берег Вифинии, которую древние называли Мигдонией. В ней находятся области Тиния и Мариандена, племя бебриков, которых храбрый Поллукс освободил некогда от свирепого Амика^[25], и удаленная местность, где грозно летавшие Гарпии устрашали некогда прорицателя Финея. На этом берегу, образующем изогнутый^[26] продолговатый залив, впадают в море реки Сангарий (Сагари), Филис, Лик и Ребас. Напротив устьев этих рек лежат черные Симплегады, два утеса, круто спускающиеся к морю. В древние времена они сталкивались с ужасающим шумом и, отступая назад мощным толчком, возвращались на то место, откуда срывались. Эти скалы расступались и сближались с такой быстротой, что даже если пролетала птица, то никакая быстрота полета не спасала ее, и она гибла раздавленной. ¹⁵ Но с тех пор, как корабль «Арго», направлявшийся к колхам, чтобы похитить золотое руно, впервые прошел между этими скалами невредимым, они стали неподвижными и, утратив свою ярость, срослись воедино, так что тот, кто их видит теперь, не мог бы поверить, что они некогда были разъединены, если бы не были согласны в своих повествованиях об этом все поэты древности.

¹⁶ За Вифинией простираются провинции Понт и Пафлагония, в которых лежат Гераклея (Эрекли), Синоп, Полемоний и Амиз, значительные города Тиос и Амастрида (Амастра), — все они основаны предприимчивыми греками, — Кераз (Киризонт), откуда Лукулл привез плоды, носящие имя этого города^[27], скалистые острова, на которых расположены небезызвестные города Трапезунд и Питиунт (Пицунда). ¹⁷ Недалеко от этих мест есть Ахерузская пещера, которую местные жители называют μυκοπότιον, и гавань Акона, а также различные реки: Ахеронт, он же Аркадий, Ирис, Тибрис, а также Парфений, — все они стремительным течением впадают в море. Ближайшая к ним река — Термодонт (Термех); стекая с Армонских гор, он проходит по Темисцирейским рощам, в которые некогда вынудила переселиться амазонок вот какая причина.

¹⁸ В древние времена амазонки непрерывно опустошали кровавыми вторжениями области своих соседей. Возгордившись от своих успехов, в сознании превосходства своих сил над соседями, на которых они часто нападали, они зашли слишком далеко, пробившись через множество народов, вступили в войну с афинянами. В жестокой сече они были убиты, и так как лишились своих коней, то и пали в бою. ¹⁹ Когда стало известно об их гибели, остальные, оставшиеся дома, как негодившиеся для войны, оказались в очень трудном положении и, спасаясь от губительных нападений соседей, мстивших им за прежние обиды, перешли на более спокойное местожительство на Термодонте. Там их потомство очень увеличилось и с мощной ратью они вернулись в родные места, став впоследствии грозой для народов не одного с ними племени. ²⁰ Недалеко оттуда отлого поднимается гора Карамбис (Керембе), напротив Гелики, и на расстоянии 2500 стадий^[28] находится Криуметопон (Бараний лоб), мыс Таврики. От этого места весь морской берег, начиная от реки Галиса (Кизил-Ирмак), как бы вытянутый в длину по прямой линии, представляет собой нечто вроде тетивы, прикрепленной к концам лука. ²¹ Соседствуют с этими областями даги, самые воинственные из всех, и халибы: они первые начали добывать и обрабатывать железо. За ними занимают широкие пространства бизары, сапиры, тибарены, моссинэки, макроны и филиры, народы, с которыми у нас нет никаких отношений.

²² Недалеко от них находятся памятники славным мужам, где погребены Стелен, Идмон и Тифий: первый — спутник Геракла, насмерть раненый в битве с амазонками, второй — прорицатель аргонавтов, а третий — весьма искусный кормчий корабля «Арго». ²³ За названными областями находится Авлийская пещера и река Каллихор, названная так потому, что Вакх, после того как он за три года покорил индийские народы, вернувшись в эти местности, восстановил на зеленых и тенистых берегах этой реки древние оргии и пляски. Некоторые полагают, что священнодействия этого рода называются триетерическими (трехлетними)^[29]… ²⁴ Далее лежат густо населенные области камаритов, и река Фазид (Рион) в своем шумном течении касается колхов, происшедших в глубокой древности от египтян. Там среди других городов есть Фазид, названный так по имени реки, и до наших времен известная Диоскуриада, основателями которой считаются спартанцы Амфит и Церций, возницы Кастора и Поллукса; от них произошло племя гениохов. ²⁵ Неподалеку от них живут ахейцы, которые по окончании какой-то более ранней войны под Троей, — не той, когда спорили за Елену, — были загнаны, по словам некоторых писателей встречными ветрами в Понт. Встречая повсюду врагов и нигде не находя места для прочного поселения, они засели на вершинах гор, покрытых вечным снегом. Страдая от ужасного климата, они привыкли собирать, добывать себе пропитание грабежом с опасностью для жизни. Потому-то и стали они свирепы выше всякой меры. О керкетах, которые с ними граничат, нельзя сообщить ничего достойного внимания.

²⁶ Позади них живут обитатели Киммерийского Боспора; там находятся колонии милетян и как бы мать их всех — Пантикапей, который омывает река Гипанид, обильная собственными водами и впадающими в нее извне^[30]. ²⁷ На довольно далеком расстоянии отсюда живут по обоим берегам Танаиса (Дона) амазонки вплоть до самого Каспийского моря. Танаис вытекает из кавказских скал, течет широкими излучинами и, отделяя Азию от Европы, исчезает в меотийских болотах. ²⁸ По соседству с Танаисом находится река Ра (Волга). На ее берегах водится корень одного растения, одноименный с этой рекой, который широко употребляется в медицине. ²⁹ За Танаисом широко раскинуты савроматы; в их земле протекают непересыхающие реки: Марабий, Ромбит, Теофаний и Тотордан. Другое племя савроматов живет на большом расстоянии оттуда в прибрежной полосе, через которую впадает в море река Коракс.

³⁰ Неподалеку отсюда лежит Меотида (Азовское море), занимающая весьма большое пространство. Много воды из ее обильных источников прорывается через Пантикапейский пролив в Понт, на правом берегу которого лежат острова Фанагур и Гермонасса, застроенные стараниями греков^[31]. ³¹ Вокруг этих крайних и отдаленных болот обитает множество народов, весьма различных между собою по языку и обычаям: яксаматы, меоты, язиги, роксоланы, аланы, меланхлены, гелоны и агафирсы, у которых находятся обильные залежи камня-адаманта. За этими народами еще дальше обитают другие, нам неведомые, так как они живут дальше всех вглубь материка. ³² А на левой стороне Меотиды есть полуостров, заполненный греческими колониями. Поэтому население живет там спокойно и миролюбиво, полагает свои заботы в земледелии и питается плодами земли.

³³ Недалеко от них за различными царствами живут тавры; среди них арихи, синхи и напеи страшны своей дикостью, и так как продолжительная безнаказанность усиливала их свирепость, то от того и пошло имя морю «Негостеприимное». Если его называют наоборот Евксинским (гостеприимным), то это ирония, подобно тому как мы, греки, называем благодушным глупого, благожелательницей — ночь, Евменидами (добромыслящими) — Фурий. ³⁴ Эти народы добывали милости богов человеческими жертвами и, закалывая пришельцев в жертву Диане, которая у них зовется Орсилохой, прибивали головы убитых на стенах храма, как вечные памятники славным деяниям.

³⁵ Близ Таврики^[32] лежит необитаемый остров Левка^[33], посвященный Ахиллу. Если кто случайно попадет туда, тот, осмотрев памятники древности, храм и дары, посвященные этому герою, возвращается вечером на корабль. Говорят, что там нельзя проводить ночь, не подвергая опасности свою жизнь. На острове есть пруд и водятся белые птицы, похожие на зимородков, о происхождении которых, как и о времени битв на Геллеспонте я буду рассказывать в другом месте^[34]. ³⁶ В Таврике есть несколько городов; более значительные среди них — Евпатория, Дандака и Феодосия; есть и другие, поменьше, не оскверненные человеческими жертвоприношениями.

³⁷ В этих местах находится самый угол лука. Теперь я прослежу по порядку дальнейшую его кривизну, обращенную к северу, до левого берега Фракийского Боспора. Замечу при этом, что тогда как у всех прочих народов луки имеют более плоскую кривизну, только скифские и парфянские луки своими сведенными с обеих сторон внутрь широкими кривыми рогами с натянутой посередине прямой круглой тетивой представляют вид луны на ущербе.

³⁸ В самом начале этого материка, там, где кончаются Рифейские горы, живут аримфеи, праведные и известные своем миролюбием люди. Область их омывают реки Хроний и Висула (Висла). По соседству с этим народом обитают массагеты, аланы и саргеты, а также многие неизвестные народы; но нам неведомы даже названия их, не то что обычаи.

³⁹ На значительном расстоянии оттуда простирается Каркинитский залив, течет река с тем же названием и находится почитаемая в тех местах роща Тривии. ⁴⁰ Далее, вытекающий из гор нервиев Борисфен, многоводный от самых своих истоков и обогащающийся впадением многих рек, вливается в море бурливыми волнами. На его лесистых берегах лежат города Борисфен, Кефелонес и Жертвенники, посвященные Александру Великому и Цезарю Августу^[35]. ⁴¹ Вдалеке оттуда есть полуостров, который заселяют синды, известные только тем, что после несчастий, постигших их господ в Азии, они овладели их женами и имуществом. К их земле примыкает узкая береговая полоса, называющаяся у местных жителей «Ахиллово ристалище», так как здесь некогда упражнялся в беге этот фессалийский вождь. В непосредственной близости от него находится Тир, колония финикийцев^[36], которую омывает река Тира (Днестр).

⁴² В среднем пространстве лука, представляющем собой весьма широкую протяженность, в 15 дней пути для хорошего пешехода, живут европейские аланы, костобоки и бесчисленные племена скифов, область которых тянется до земель с неизвестными нам границами. Небольшая часть их питается плодами полей; все же остальные кочуют по широким степям, не тронутым сохой, не знавшим посева, одичалым и покрытым инеем. Они питаются по-звериному; свои семейства, жилища и скудный домашний скарб они укладывают на кибитки, покрытые корой, и когда появится желание, беспрепятственно передвигаются, направляя свои телеги, куда вздумают.

⁴³ Если подойти к другому обильному гаванями заливу, которым заканчивается фигура лука, то здесь выступает остров Певка, вокруг которого живут троглодиты, певкины и другие менее многочисленные народы. Там же лежат Истр, некогда весьма могущественный город, Томы (Кюстендже), Аполлония, Анхиал, Одисс (Варна) и много других, расположенных на берегах Фракии. ⁴⁴ А река Данубий, имеющая свои истоки поблизости от Равраков, на пограничных с Рэцией горных высотах, протекает по широкому пространству земель, принимая в себя 60 притоков, которые почти все судоходны, а на этом скифском берегу впадает семью устьями в море. ⁴⁵ Первое из них образует вышеназванный остров Певку, остальные, которые называются в греческом переводе так: второе — Наракустома (устье Нарака), третье — Калонстома (Прекрасное устье), четвертое — Псевдостома (Ложное устье); Борионстома (Северное устье) и затем Стеностома (Узкое устье), имеют более медленное течение, чем другие, а седьмое — почти стоячее и представляется черным, как болото.

⁴⁶ Весь Понт по своей окружности часто покрывается туманами, имеет воду более пресную, чем в других морях и изобилует отмелями. Это имеет место оттого, что вследствие частых испарений влаги сгущается воздух, масса впадающих вод опресняет воду моря, и так как множество впадающих в него рек несут ил и песок, то образуются нагромождающиеся наносы. ⁴⁷ Известно, что из самых дальних пределов нашего моря (Средиземного) стаями устремляются в эту даль рыбы ради метания икры, чтобы вырастить свое потомство более здоровым образом благодаря пресной воде, и в безопасных затонах, которых там очень много, спасти их от прожорливых морских чудовищ, так как в Понте не видели ничего подобного за исключением безвредных дельфинов, и то в малом числе. ⁴⁸ А та часть Понтийского залива, которую поражает Аквилон и снега, подвержена такому холоду, что реки промерзают, как полагают до дна, люди и животные не могут ходить по неверной и проваливающейся поверхности, — подобное бедствие никогда не постигает чистое море, но лишь смешанное с водами рек. После этого отступления, которое получилось более длинным, чем я предполагал, возвращаюсь к дальнейшему повествованию.

⁴⁹ В завершение радостных событий момента случилось то, чего давно ждали, но что затягивалось различными проволочками. Агилон и Иовий, бывший впоследствии квестром, сообщили, что защитники Аквилеи, измученные продолжительной осадой, узнав о смерти Констанция, открыли ворота, вышли и выдали виновников бунта. Эти последние, как я уже упоминал, были сожжены живыми, а всем остальным дано было помилование и прощение их проступка^[37].

9

¹ Возгордившись от этих удач, Юлиан чувствовал себя, как бы сверхчеловеком. Он счастливо избавился от непрерывных опасностей и, казалось, сама Фортуна с рогом изобилия в руках оказывала ему, спокойно властвовавшему над римским миром, всяческое благоволение и сулила славу. К прежним его победам прибавляла она и то благополучие, что, когда он стал единодержавным правителем империи, ему не приходилось бороться с внутренними врагами, и ни один варварский народ не выходил из своей земли. Все народы, со свойственной людям страстью корить прошлое за грехи и обиды, единодушно слагали ему хвалу.

² Устроив после надлежащего размышления все дела согласно обстоятельствам и времени и воодушевив солдат для предстоящих предприятий многократными речами и уплатой соответствующего жалования, Юлиан в гордом сознании всеобщего к себе расположения, покинул Константинополь, решив направиться в Антиохию. Он много сделал для благосостояния Константинополя; там он родился и любил этот город как свою родину и почитал его. ³ Итак, он переправился через пролив, и миновав Халкедон и Либиссы, где погребен карфагенянин Ганнибал, прибыл в Никомедию. Этот славный издавна город предшествующие императоры так расширили, не останавливаясь для этого в расходах, что, по мнению сведущих людей, великое множество частных и общественных зданий придает ему облик одной из частей Вечного города (Рима). ⁴ Когда он увидел, что стены этих великолепных сооружений лежат в жалком прахе, молчаливая слеза выдала скорбь его духа, и медленным шагом направился он к дворцу. Скорбь его усилило то обстоятельство, что блиставшие некогда благосостоянием сенат и народ этого города вышли ему навстречу в жалких одеждах. Он узнавал в некоторых своих старых знакомых, так как он был воспитан там под руководством епископа Евсевия, своего отдаленного родственника. ⁵ Отпустив значительные средства на устранение разрушений, произведенных землетрясением, он прибыл через Никею к границам Галлогреции. Взяв оттуда направо, он заехал в Пессинунт, чтобы посетить древний храм Великой Матери богов. Из этого города во время Второй Пунической войны по указанию Кумской Сивиллы, Сципион Назика перевез изваяние богини в Рим^[38]. ⁶ В рассказе о правлении императора Коммода я поместил краткий экскурс о прибытии этого изваяния в Италию и о других относящихся к этому обстоятельствах. Относительно того, почему город носит такое название, писатели говорят по-разному: одни утверждают, будто город назван πότοΰπεσετυ, что значит по-латыни «падать», так как изображение богини упало с неба; другие повествуют, что так назвал это место Ил, сын Троса, царь Дардании^[39]. Теопомп говорит, что это сделал не Ил, а Мидас, столь могущественный некогда царь Фригии.

⁸ Почтив богиню, совершив жертвы и дав обеты, Юлиан вернулся в Анкиру^[40]. На дальнейшем пути оттуда его беспокоила толпа просителей: одни молили о возвращении отнятого у них насилием, другие жаловались, что они несправедливо включены в состав курии, некоторые, рискуя подвергнуться опасности, доходили в своем озлоблении до того, что возводили на своих противников обвинения в преступлениях оскорбления величества. ⁹ Проявляя строгость кассиев и ликургов Юлиан с полным беспристрастием вникал в подробности каждого дела, воздавая каждому должное. Особенную строгость проявлял он к клеветникам, к которым относился с ненавистью, так как, занимая еще низкое положение и будучи частным лицом, он на себе самом испытал, до какой наглости доходят часто люди этого сорта. ¹⁰ Как на пример терпения, проявленного Юлианом в такого рода деле, можно указать в числе множества других на следующий случай. Один человек настойчиво доносил на другого, с которым он был в жестокой ссоре, обвиняя его в преступлении оскорбления величества. Император не обращал на него внимания, а тот изо дня к день повторял свой донос, и когда наконец Юлиан спросил его, на кого он возводит это обвинение, он отвечал, что это богатый горожанин. Услышав это, император сказал с улыбкой: «На каком основании пришел ты к этому заключению?» ¹¹ Тот ответил: «Он готовит себе пурпурное одеяние из шелкового плаща». Так как этот человек низкого общественного положения возводил на другого такого же, как он сам, столь тяжкое обвинение, то император приказал ему молчать и идти своей дорогой, не взыскивая с него. Но тот продолжал настаивать на своем. В досаде на эту назойливость Юлиан обратился к оказавшемуся поблизости комиту государственного казначейства и сказал: «Прикажи выдать этому опасному болтуну пару пурпурных сапог, чтобы он их снес своему противнику. Насколько я понял, он говорит, что тот сделал себе хламиду этого цвета; так пусть он узнает, как мало значат жалкие тряпки без обладания высшей властью».

¹² Если подобные поступки были достойны похвалы и заслуживают подражания хороших государей, то было жестоко и достойно порицания то, что при нем лишь с трудом добивались, своего права люди, зачисленные в курию, хотя бы они могли сослаться на привилегии, число лет службы и доказать свое совершенно иное происхождение. Вследствие этого многие в страхе откупались тайными подарками от тяготы этого звания.

¹³ Продолжая свой маршрут, Юлиан прибыл в Пилы, город, расположенный на границе Каппадокии и Киликии. Правителя провинции, по имени Цельз, он встретил поцелуем, — он знал его со времени своего обучения в Афинах, — и, усадив его в свой экипаж, приехал вместе с ним в Тарс. ¹⁴ Спеша увидеть Антиохию, изящный венец Востока, он направился туда по обычному пути. При приближении к городу, он был принят с общественными обетами, словно какое-нибудь божество, и был поражен криком огромной толпы, вопившей, что воссияло Солнце над восточными областями. ¹⁵ Как раз в эти дни совершался ежегодный, издревле установленный праздник, называвшийся Адонии в честь любимца Венеры (Адониса), который, как гласит сказание, погиб от клыков кабана, — это символ жатвы дозревших злаков. Можно было принять за печальное знамение, что при первом вступлении императора в этот огромный город, резиденцию государей, слышны были отовсюду завывающие звуки и скорбный плач. ¹⁶ Здесь проявил он свою терпеливость и мягкость, в случае, правда, незначительном, но достойном удивления. Он питал ненависть к некоему Талассию, бывшему императорскому секретарю^[41], который интриговал против его брата Галла. Так как ему запрещено было участвовать вместе с другими почетными лицами во встрече и приеме императора, на следующий день его враги, с которыми он вел судебные тяжбы, собрав праздную толпу и приблизившись к императору, кричали: «Талассий, враг твоего величества, насилием ограбил нас».

¹⁷ Понимая, что тут представлялся случай погубить этого человека, он дал, однако, такой ответ: «Я признаю, что человек, которого вы называете, это есть и мой обидчик; но приличнее помолчать вам, пока он не даст удовлетворения мне, его первому противнику». И он приказал присутствовавшему префекту претория, чтобы тот не приступал к разбору их тяжбы, пока он сам не помирится с Талассием, что вскоре и последовало.

10

¹ В Антиохии Юлиан приятно провел зиму, поддаваясь искушениям страстей, которые столь обильны повсюду в Сирии. Под видом отдыха он отдавал все свое внимание судебным делам, не менее трудным и требовавшим не менее глубокого внимания, чем дела военные. При этом он, проявил самое ревностное старание разобраться в них, чтобы воздать каждому должное и справедливыми приговорами наложить на злодеев умеренные наказания, а невиновным обеспечить неприкосновенность их имущества. ² И хотя при разбирательстве он иногда нарушал порядок, спрашивая не вовремя, какую веру исповедывал каждый из тяжущихся, среди его приговоров нет ни одного несправедливого, и нельзя было его упрекнуть в том, что он хоть раз отступил от стези справедливости из-за религии или чего-либо иного. ³ Желательным и справедливым приговором является такой, в котором после всестороннего изучения дела определяется, что одно справедливо, а другое несправедливо; уклоняться от этого принципа Юлиан остерегался, как спасается кормчий перед крутыми прибрежными утесами. Он мог этого достигнуть потому, что, зная за собой склонность увлекаться, он позволял префектам и своим приближенным смело удерживать его порывы, направлять их к должному и обуздывать их своевременным советом. Он открыто выражал сожаление о своих ошибках и с радостью принимал исправление. ⁴ А когда защитники на тяжбах прославляли громкими аплодисментами его превосходное понимание права, он, как говорят, сказал с глубоким чувством: «Я всегда радовался и гордился, когда меня хвалили те люди, которые могли бы меня порицать, если бы я погрешил словом или делом». ⁵ Из многих примеров его милосердия в судебных делах достаточно будет привести один, очень характерный и не лишенный интереса. Одна женщина, явившись в суд, увидела, что ее противник, который был из числа отставных придворных, носил, против ее ожидания, пояс^[42]. По поводу этой дерзости она подняла громкий крик. Император сказал на это: «Излагай свою жалобу, женщина, если ты считаешь себя в чем-нибудь обиженной; а этот человек так подпоясан, чтобы ему легче было ступать по грязи; это не может повредить твоему делу». ⁶ Эти и подобные факты, как он сам часто говорил, позволяли думать, что в его правление вернулась на землю та древняя богиня справедливости, о которой Арат говорил, что оскорбленная человеческой неправдой, она поднялась на небо. Но к сожалению, кое в чем он руководствовался не законом, а своим произволом, и кое-какими погрешностями омрачил широкий и светлый ореол своей славы. ⁷ Между прочим, он улучшил редакцию некоторых законов и, устранив двусмысленности, придал им полную ясность в том, что они повелевают и что запрещают. Но жестокой и достойной вечного забвения мерой было то, что он запретил учительскую деятельность риторам и грамматикам христианского вероисповедания.

11

¹ В это время нотарий Гауденций, которого Констанций, как я сказал, послал в Африку для противодействия Юлиану, а также ревностный приверженец той же партии, бывший викарий тех областей, Юлиан были привезены в оковах и преданы смертной казни. ² Тогда же был казнен и бывший дукс Египта Артемий по обвинению его александрийцами в тяжких преступлениях. После него был публично казнен сын бывшего магистра конницы и пехоты Марцелла за покушение на верховную власть. Наконец были отправлены в ссылку Роман и Винценций, трибуны первой и второй схолы скутариев, которые были уличены в не соответствовавших их положению замыслах. ³ Немного времени спустя, после того как александрийцы узнали о смерти Артемия, возвращения которого с прежней властью они опасались, так как он угрожал отомстить многим за обиду, они обратили свой гнев против епископа Георгия^[43], который неоднократно уязвлял их — позволю себе так выразиться — своим змеиным жалом. ⁴ Сын шерстобитного мастера из киликийского города Епифании, он возвысился на горе многим, на несчастье себе и общему делу, и был назначен епископом Александрии, города, который нередко без повода со стороны и без достаточных оснований приходит в бурное волнение, как о том свидетельствуют даже оракулы. ⁵ Для этих горячих голов Георгий сам по себе явился сильным возбудительным средством. Перед Констанцием, который имел склонность допускать наушничество, он оговаривал многих, будто они не повинуются его приказаниям, и, забыв о своем призвании, которое повелевает ему только кротость и справедливость, он опустился до смертоносной дерзости доносчика. ⁶ Говорят, будто он между прочим злостно донес Констанцию, что в этом, городе все стоящие на его земле здания должны по справедливости платить налог в казну, как выстроенные основателем Александрии Александром Македонским с затратой крупных сумм государственных денег. ⁷ К этим злым делам он прибавил еще одно, которое вскоре низвергло его в пучину погибели. Когда он, вернувшись с императорской главной квартиры, с большой, по обычаю, свитой проходил мимо великолепного храма Гения, то, обратив свой взор на храм, воскликнул: «Долго ли будет еще стоять эта гробница?» Эти слова поразили многих, как удар грома. Стали бояться, как бы Георгий не предал разрушению и этот храм и в тайных кознях всячески не работал на его гибель. ⁸ И вот, когда неожиданно пришло радостное известие о смерти Артемия, вся чернь в возбуждении от неожиданной радости устремилась с ужасным криком в дом Георгия. Его вытащили, подвергли всякого рода истязаниям, волокли по земле и до смерти затоптали ногами.

⁹ Вместе с ним были убиты начальник монетного двора Драконций и некто Диодор, имевший звание комита, — их волокли по улицам, связав ноги веревками. Первый провинился тем, что на монетном дворе, которым он управлял, приказал разрушить недавно воздвигнутый там жертвенник, второй — тем, что заведуя постройкой церкви, очень ревностно стриг волосы подросткам, полагая, что длинные волосы имеют отношение к культу богов. ¹⁰ Не удовольствовавшись этим, бесчеловечная толпа возложила растерзанные трупы убитых на верблюдов, отвезла их на берег моря и, предав немедленно огню, бросила в море пепел. В громких криках мучители выражали опасение, что христиане, собрав их останки, воздвигнут им церкви, подобно тому как и тем, кого зовут теперь мучениками; эти последние, будучи побуждаемы отпасть от своей религии, переносили мучительные казни и, сохраняя незапятнанной свою веру, шли на славную смерть. Когда этих несчастных вели на страшную казнь, их могли бы защитить христиане, если бы ненависть к Георгию не была всеобщей. ¹¹ Император, получив известие об этом ужасном злодействе, хотел сначала самым жестоким образом покарать виновных. Но ближайшие его советники смягчили его гнев и он ограничился тем, что издал указ, в котором в резких выражениях порицал совершенное злодеяние и угрожал самыми страшными наказаниями, если и впредь будут попытки совершить что-либо, равно воспрещаемое справедливостью и законами.

12

¹ Сам он готовился между тем к походу против персов, который в своих широких замыслах задумал уже давно. Его возбуждало желание отомстить за прошлое, так как он знал и слышал, что этот дикий народ в течение почти 60 лет терзал наш Восток жесточайшим грабежом и разбоем, и наши армии нередко были истреблены до последнего человека. ² Его снедала жажда брани по двум причинам: во-первых, потому что он не выносил вообще покоя и бредил боевыми сигналами и сражениями, во-вторых, потому что, будучи в годы ранней юности, послан на битву с дикими народами, теперь, когда в результате происков царей и царевичей (персидских?) поднимался опять их боевой задор, а их князья и цари вновь старались разжечь войну и, как можно было думать, скорее готовы были дать себя победить, чем протянуть руки с мольбой о мире^[44], он горел желанием присоединить к своим славным военным отличиям титул Парфянского.

³ Трусливые и зложелательные хулители Юлиана, видя эти огромные и поспешные приготовления, возбуждали злостные толки о том, что недостойно и опасно, чтобы смена государя на троне принесла с собой такое несвоевременное потрясение для государства. Они прилагали все усилия, чтобы отложить поход. В присутствии тех, кто мог передать их речи императору, они говорили, что если он не будет вести себя спокойно, то в избытке своего счастья сам принесет себе гибель, как слишком пышный рост хлебов губит урожай. ⁴ Эти их старания и интриги остались тщетными; он не обращал никакого внимания на тайные обиды, как Геракл на пигмеев или Тиодаманта, грубого лидийца. ⁵ Как человек выдающейся инициативы, он продолжал с той же настойчивостью составлять грандиозный план военных действий и прилагал все силы для того, чтобы заготовить в соответствующем количестве запасы.

⁶ Однако слишком уж часто и обильно он поливал жертвенники кровью животных: иной раз он закалывал по сто быков, без счета приносил в жертву множество разного скота и белых птиц, которых отыскивали на суше и на море, так что каждый почти день можно было видеть, как наедавшихся без меры мяса и напившихся до бесчувствия солдат тащили по улицам в казармы на своих плечах прохожие из общественных зданий с пиров, которые следовало бы скорее запретить, чем допускать. Особенно отличались кельты и петуланты, распущенность которых превзошла в ту пору всякие пределы. ⁷ Безмерно увеличивались религиозные церемонии, совершавшиеся с огромными и совсем необычными расходами. Заявлять себя предсказателем можно было всякому, знал ли он дело, или нет, без определенной цели и установленных правил; всем разрешалось вопрошать оракулы и копаться во внутренностях животных, которые иногда дают указания на будущее; на всякий лад с преувеличенным разнообразием усиленно выискивали предсказания в пении и полете птиц и других знамениях.

⁸ При таком всеобщем настроении Юлиан, проявлявший во всем большую настойчивость, задумал нечто новое, а именно: открыть вещие воды Кастальского источника. Говорят, что закрыл его каменной плотиной Цезарь Адриан, сам он узнал о предстоящей ему верховной власти благодаря вещим водам и опасался, чтобы и другим не было такого же знамения. Юлиан немедленно приказал перенести оттуда погребенные рядом трупы, с соблюдением того же обряда, который использовали афиняне для очищения Делоса.

13

¹ Примерно в то же время, 22 октября, огромный храм Аполлона Дафнейского был уничтожен внезапным пожаром. Построил его Антиох Эпифан, этот царь, известный своим злобным и свирепым характером, и поставил в нем статую бога по образцу Юпитера Олимпийского, имевшего такие же размеры. ² Этот неожиданный и неприятный случай привел императора в такое раздражение, что он приказал произвести особенно строгое следствие и велел запереть самую большую церковь в Антиохии. Он подозревал, что пожар произвели христиане из зависти, так как они с неудовольствием видели, что вокруг этого храма возводился великолепный портик.

³ Был, однако, ничем, правда, не доказанный слух, будто храм сгорел по следующей причине: философ Асклепиад, о котором я упоминал в рассказе о Магненции^[45], прибыл издалека с целью повидать Юлиана и остановился в этом предместье. Он поставил у ног большой статуи маленькое серебряное изображение Небесной богини^[46], которое повсюду носил с собой, и, возжегши по обычаю перед ним восковые свечи, ушел из храма, а после полуночи, когда никого не было в храме и никто не мог прийти на помощь, вылетавшие искры упали на старое дерево, вспыхнувший в сухом материале огонь разгорелся и пожрал все до самого верха здания.

⁴ В том же самом году еще наступила страшная засуха, так что пересохли некоторые ручьи и иссякли источники, бившие с большой силой; позднее, однако, они пришли в прежнее состояние. ⁵ А 2 декабря, когда день уже клонился к вечеру, обрушилась от землетрясения уцелевшая раньше часть Никомедии^[47], а также и значительная часть Никеи.

14

¹ Хотя эти несчастья очень огорчали заботливого государя, но он не забывал и о тех настоятельных нуждах, которые предстояло удовлетворить до начала желанной войны. Среди этих важных и серьезных забот казалось совершенно неуместным, что он хлопотал без всякого основательного повода, но исключительно ради популярности, о дешевизне продуктов; а дело это такое, что если неудачно его повести, то обычно в результате бывает голод. ² Хотя антиохийский сенат открыто заявил, что установить низкие цены в ту пору, когда требовал того император, совершенно невозможно, тем не менее он настаивал с таким же упорством, как и брат его Галл, хотя и не доходил впрочем, до пролития крови. Рассердившись из-за упорства и противодействия, оказанного городским сенатом, он сочинил памфлет под названием «Антиохийская речь или Враг бороды»; в нем он с раздражением перечислял всякие грехи города и допустил при этом немало преувеличений в нарушение истины. Ему пришлось, однако, потом услышать много острых шуток на свой счет; и так как он вынужден был в тот момент промолчать, то тем сильнее было его раздражение. ³ Его называли в насмешку Кекропсом (обезьяной), карликом, который выставляет вперед свои узкие плечи и свою козлиную бородку, ходит огромными шагами, как будто будучи братом Ота и Эфиальта, которым Гомер приписывает невероятно большой рост; называли его не почитателем богов, а виктимарием^[48], так как многие высмеивали его частые жертвы. Эти насмешки попадали в цель, так как он, желая выставить напоказ свое усердие, сам подносил вместо жрецов священную утварь и совершал моления, окруженный толпой женщин. И хотя все это возбуждало его негодование, но он молчал, сдерживал свой гнев и продолжал отправлять религиозные церемонии.

⁴ Наконец в установленный день празднества он взошел на поросшую лесом гору, называющуюся Касий. Гора эта, поднимающаяся вверх на значительную высоту, представляет собой конусообразное возвышение; при вторых петухах с нее можно видеть восход солнца. Когда он приносил здесь жертву Юпитеру, он вдруг увидел простершегося на земле какого-то человека, который умоляющим голосом просил его даровать ему прощение и жизнь. На вопрос, кто он такой, получен был ответ, что это бывший гиерапольский председатель курии. Когда среди других почетных лиц он принимал участие в проводах Констанция, выступавшего из их города, низко льстя императору как несомненному победителю, с притворными слезами и воплями просил его прислать к ним голову неблагодарного изменника, подобно тому, как на его памяти носили повсюду голову Магненция. ⁵ Выслушав его признание, Юлиан сказал: «Я слышал рассказ об этом от многих, но ступай себе с миром домой. От всякого страха освобождает тебя милосердие государя, который мудро решил уменьшать число врагов и сам ревностно старается увеличить число своих друзей».

⁶ Когда он, совершив жертвоприношение, спустился с горы, ему представили донесение правителя Египта, в котором тот докладывал, что после продолжительных и тщательных розысков удалось найти быка Аписа, что, по представлениям тамошних жителей, считается добрым предзнаменованием и предсказывает хороший урожай и блага всякого рода. ⁷ Уместно будет сообщить кое-что по этому поводу. Среди животных, которым издревле воздается культ, наиболее известны Мневис и Апис. Первый посвящается Солнцу, но о нем ничего невозможно сообщить примечательного; второй — Луне. Апис должен иметь различные врожденные отметины, особенно его отличает пятно в виде полумесяца на правом боку. Когда, прожив некоторое число лет, он издохнет, будучи погружен в священный источник, а продолжать его век дальше определенного срока не позволяют тайные указания мистических книг, убивают с подобными церемониями и ту корову с определенными отметинами, которую к нему приводили. После смерти одного ищут другого при всенародном трауре, и когда удается найти быка со всеми нужными приметами, то ведут его в Мемфис, многолюдный город, прославленный культом божества Эскулапа. ⁸ Когда же сто жрецов посвятят его и введут в особое помещение, он становится священным и, как говорят, дает откровения будущего определенными знаками, а некоторых из обращающихся к нему он, по-видимому, отвергает косвенными указаниями. Так, мне пришлось читать, что когда Германик Цезарь подносил ему корм. Апис отвернулся, и этим предсказал быстро постигшую его потом кончину^[49].

15

¹ Этот подходящий случай побуждает меня представить краткое описание Египта, о котором я подробно рассказывал в истории Адриана и Севера, большей частью на основании того, что сам видел. ² Египетский народ, древнейший из всех, — разве только со скифами спорит он своей древностью^[50], — имеет южной границей Большие Сирты, мысы Фик и Борион, гарамантов и другие народы; с востока он простирается в направлении эфиопских городов Элефантины и Мероэ, Катадун, Красного моря и сценитских арабов, которых мы зовем теперь сарацинами^[51], с севера он связан с материком, где начинается Азия и сирийские провинции; с запада он отделен Иссиакским морем, которое некоторые зовут Парфенийским. ³ Прежде чем вести речь о других достопримечательностях этой страны, уместно будет сделать краткое сообщение о благодетельной реке Нил, которую Гомер называет Египтом. ⁴ Истоки Нила, как мне думается, останутся неизвестны и последующим поколениям, как было то до сих пор. Но так как поэты в своих рассказах и расходящиеся в своих показаниях между собой географы высказываются весьма различно по этому темному вопросу, то я кратко изложу суждения, которые, по моему мнению, близки к истине. ⁵ Некоторые физики утверждают, что на севере, когда все сковывает зимний холод, образуется масса снегов; а когда они начинают таять под влиянием летнего тепла, то образуются облака, содержащие испарения. Под дуновением пассатов они направляются в южные страны и от сильного зноя дают обильную прибыль воды Нилу. ⁶ Другие говорят, что проливные дожди в Эфиопии, которые в тех местностях очень сильны во время летнего зноя, вызывают в определенные сроки наводнения Нила. Оба мнения расходятся с истиной. Засвидетельствовано, что у эфиопов или вовсе не бывает дождей, или же они идут через большие промежутки времени. ⁷ Более распространено иное мнение, а именно: непрерывно дующие «продромы», а затем в течение 45 дней пассаты гонят назад течение реки, и уровень воды, из-за задержки ее быстрого течения, поднимается от прибывающей воды. Вода прибывает все больше от противодействия встречного ветра; с одной стороны ее гонит назад сила ветра, а с другой напирает течение родников. И вот река, поднимаясь выше, покрывает все, скрывает от взора людского землю и становится как бы морем над низкой низменностью. ⁸ Царь Юба, опираясь на показания карфагенских писателей, утверждает, что истоки Нила находятся в горах, лежащих в Мавритании напротив океана. Он подтверждает это тем, что в тамошних водных бассейнах встречаются те же самые рыбы, животные и растения. ⁹ Протекая на пространстве Эфиопии под различными именами, которые ему дают многочисленные народы на его круговом течении, Нил достигает огромной массой воды порогов, т. е. крутых скал, с которых он не стекает, а, правильнее сказать, стремительно низвергается. Обитавшие здесь некогда аты от постоянного грохота глохли и потому вынуждены были переселиться в более тихие места. ¹⁰ Затем Нил течет более спокойно в семи протоках, из которых каждый имеет облик реки и судоходен. В Египте Нил не принимает никаких притоков до самого впадения в море. Кроме множества рукавов, вытекающих из главного русла и впадающих друг в друга, семь протоков многоводны и судоходны. Древние дали им такие имена: Гераклеотский, Себеннитийский, Больбитикский, Патмитикский, Мендезийский, Танитикский и Пелузиакский. ¹¹ От этого места Нил течет из болот до катарактов, образуя множество островов, из которых некоторые так обширны, что течение реки покидает их едва на третий день. ¹² Особенно знамениты из них два: Мероэ и Дельта, названная так от треугольной формы этой буквы. От вступления Солнца в созвездие Рака и до перехода его в созвездие Весов река поднимается, и вода стоит на высоком уровне в течение ста дней. Затем вода начинает постепенно убывать, и вместе, со спадом вод, там, где ходили суда, появляются теперь всадники. ¹³ Чрезмерный разлив столь же губителен, как и недостаточный, так как слишком долгое стояние воды замедляет обработку земли, а недостаточный разлив угрожает плохим урожаем. Ни один землевладелец никогда не хотел, чтобы река поднималась выше 16 локтей. При умеренном разливе сделанный на влажной жирной почве посев дает семидесятое зерно. Нил — единственная река, которая не порождает никаких воздушных течений.

¹⁴ Египет богат различными видами животных; есть среди них земноводные и водяные, а также и такие, которые живут как на суше, так и в воде, почему и называются амфибиями. В сухих местах водятся газели, буйволы, очень забавные спинтурниции^[52] и другие странные виды животных, которых нет нужды здесь перечислять.

¹⁵ Среди живущих в воде животных в огромных количествах водятся повсюду в тех местах крокодилы, зловредные четвероногие, живущие в обеих стихиях. Они лишены языка, подвижна у них только верхняя челюсть, усеянная рядами зубов; своими страшными зубами они крепко держат все, что схватят; размножаются они яйцами, похожими на гусиные. ¹⁶ Если бы при своих когтях они имели еще большие пальцы, то обладали бы достаточной силой для того, чтобы опрокидывать корабли. Они достигают в длину 18 локтей. Ночи они проводят в воде, а дни на суше, чувствуя себя в безопасности благодаря своему кожному покрову, который настолько крепок, что его чешую едва пробивает снаряд орудия. ¹⁷ Как ни свирепо это животное, оно перестает быть диким и свирепым в течение семи торжественных дней, когда жрецы в Мемфисе празднуют рождение Нила. ¹⁸ Кроме тех, которые дохнут от случайных причин, одни крокодилы гибнут от того, что водящиеся в Ниле, похожие на дельфинов животные распарывают им брюхо жесткими спинными плавниками, другие же вот по какой причине. ¹⁹ Маленькая птичка трохил, разыскивая себе корм, летает возле лежащего крокодила, ласкается к нему и, раздражая приятным щекотанием его щеки, доходит до самой глотки. Когда это видит энидр, род ихневмона, он вслед за птичкой проникает в открытую пасть и, разодрав ему живот и внутренности, пробивается наружу. ²⁰ Крокодил очень смел, когда убегают от него, но очень труслив, когда встречает сопротивление. Когда он на суше, он имеет очень острое зрение. В течение четырех зимних месяцев он не принимает, как говорят, никакой пищи.

²¹ Водятся в тех странах также гиппопотамы, самые смышленые из бессловесных животных. Внешне похожие на лошадь, они имеют раздвоенные копыта и короткие хвосты. Чтобы показать их смышленость достаточно будет привести два примера. ²² Это животное устраивает себе логово в высоком и очень густом камыше, очень старательно охраняет свою безопасность и, когда представляется возможность, выходит кормиться на засеянных полях. А когда, наевшись, уходит назад, то оставляет в различных направлениях много следов, чтобы охотник не имел возможности выследить его по прямому следу и убить. ²³ Если от чрезмерной жадности у гиппопотама раздуется живот и он ослабеет, то волочит ноги и ляжки по свежескошенному камышу, чтобы выпущенная из израненных ног кровь облегчила раздувшееся от обжорства тело, а израненные места обмазывает грязью, пока раны не зарубцуются. ²⁴ Римский народ впервые увидел этих неведомых дотоле чудовищ в эдильство Скавра, отца того Скавра, которого защищал Цицерон, в своей речи приказывая населению Сардинии присоединиться в суждении об этой знатной фамилии к мнению о ней всего мира^[53]. В последующие времена нередко доставляли гиппопотамов в Рим, а теперь их нигде нельзя найти. Местные жители рассказывают, что они перебрались в страну блеммиев, спасаясь от множества преследователей.

²⁵ Среди египетских птиц, разнообразные породы которых нельзя даже сосчитать, священным считается милая птица ибис. Она полезна тем, что носит птенцам своим в гнездо змеиные яйца и содействует, таким образом, уменьшению количества этих смертоносных гадин. ²⁶ Та же птица выступает против стай крылатых змей, которые напитываются ядом из болот Аравии. Прежде чем те успеют выйти из своих пределов, ибисы дают им битву на воздухе и пожирают их. Об ибисе рассказывают, что он кладет яйца через клюв. ²⁷ И в самом Египте водится чрезвычайно много змей и притом страшно ядовитых: василиск, амфисбэна, скитала, аконтия, дипсада, ехидна и много других. Всех их превосходит размерами и красотой аспид, который никогда сам не покидает вод Нила^[54].

²⁸ Много в тех странах такого, что стоит посмотреть. Отмечу лишь немногое. Повсюду там храмы огромных размеров. Ко всем чудесам света причисляются пирамиды, медленность и трудность сооружения которых описал Геродот. Это башни, превышающие высотой все сооружения, воздвигнутые человеческими руками, очень широкие у основания и заканчивающиеся острой вершиной. ²⁹ Фигура эта потому носит у геометров название пирамиды, что кверху она сужается конусом наподобие огня, τουπυρό по-гречески. Так как их громада, воздымаясь на огромную высоту, постепенно сужается, то она, в соответствии с рассчетом механики, дает сокращающуюся тень.

³⁰ Есть там и подземные каналы, и извилистые подземные ходы. Рассказывают, что знатоки древних обычаев, предвидя в будущем потоп и опасаясь исчезновения памяти о религиозных церемониях, с великим трудом соорудили их в разных местах. На гладко обтесанных стенах высечены были изображения многих видов птиц и зверей и всяких других животных, что и получило название иерографических письмен…

³¹ Далее находится Сиена (Асуан). Во время солнцестояния, когда Солнце начинает свой летний путь, его лучи, освещая все перпендикулярно, не позволяют тени выходить за пределы тела. Поэтому если поставить прямо палку или посмотреть на стоящего человека или дерево, то можно заметить, что тень заканчивается в очертаниях самого предмета. Совершенно такое же явление происходит и в Мероэ, лежащей в Эфиопии в непосредственной близости к тропику, где в течение 90 дней тень падает в сторону противоположную, чем у нас; поэтому и жителей тамошних зовут «антискиями» (противотенными). ³² Но так как обилие достопримечательностей Египта далеко выходит за план, намеченный мной для своего труда, то предоставляю описание их людям высоких талантов, а сам расскажу лишь кое-что о провинциях.

16

¹ В древние времена в Египте было три провинции: собственно Египет, Фиваида и Ливия; впоследствии прибавились две: от Египта отделена была Августамника и от безводной Ливии — Пентаполь. ² В Фиваиде среди многих других городов нам более известны Гермополь (Ахмуним), Копт (Кефт) и Антину(поль), который построил Адриан в память юноши Антиноя; а стовратные Фивы знает, конечно, всякий.

³ В Августамнике есть знаменитый город Пелузиум^[55]. Он был основан, как рассказывают, Пелеем, отцом Ахилла, когда внушением богов ему было приказано совершить над собой обряд очищения в озере, омывающем стены этого города, чтобы избавиться от Фурий, преследовавших его после убийства им брата по имени Фока. Далее там расположены города Кассий (Эль-Катиех), где находится гробница Помпея Великого, Остракина и Ринокорура (Эль-Ариш).

⁴ В Ливии-Пентаполе лежит Кирена, древний, ныне пришедший в запустение город, основанный спартанцем Баттом,Птолемаида (Толомета), Арсиноя, она же Тевхира (Тохира), Дарнида и Береника (Бенегази), которую называют также Гесперидами. А в безводной Ливии — Парэтоний (Аль-Беретун), Хэрекла и Неаполь (Лебида), кроме еще нескольких незначительных городов.

⁶ Собственно Египет, который со времени присоединения к Римской державе управляется префектами, славится величайшими городами Атрибис (Атриб), Оксиринх (Бехнезе), Тмуис (Тмэйэль-Эмдид) и Мемфис (Мериф). Кроме того в нем много меньших городов.

⁷ Венец всех городов — Александрия. Славу ее возвышало многое: и великое имя основателя, и искусство архитектора Динократа. При закладке огромных и великолепных ее стен Динократ, из-за отсутствия в данный момент извести, заменил ее мукой. Это случайное обстоятельство оказалось знамением будущего, а именно, что город этот будет изобиловать съестными припасами. ⁸ Господствующие там воздушные течения благоприятны для здоровья, воздух мягок и приятен, и, как выяснено на опыте, не проходит почти ни одного дня, чтобы жители этого города не видели ясного солнца. ⁹ Так как берег моря в этом месте со своей ненадежной и коварной линией, подходя к суше, причинял раньше много бедствий мореходам, Клеопатра решила соорудить в порту высокую башню, которая называется Фаросом по названию места, и по ночам она светит кораблям. А раньше мореходы, прибывавшие из Парфенийского и Ливийского морей, не имея в качестве ориентира ни гор, ни холмов на широком и плоском берегу, попадали на мягкие и засасывающие отмели и терпели крушение.

¹⁰ Та же самая царица построила гептастадий, здание удивительное как по скорости сооружения, так и по громадным размерам. Повод для этого известен и вполне основателен. Остров Фарос, где, как подробно рассказывает об этом Гомер^[56], пребывал со стадами тюленей Протей, лежит от берега в 1000 шагах. Он платил дань родосцам. ¹¹ Когда однажды сборщики податей явились туда и потребовали огромную сумму, царица с отличавшей ее изобретательностью на всякие хитрости под предлогом религиозного праздника увезла их в одно из предместий и приказала начать работу и вести ее без малейшего перерыва до конца. В семь дней был сооружен мол в семь стадий длиною и суша выиграла это пространство за счет моря^[57]. Затем царица проехала на колеснице до самого Фароса и заявила родосцам, что они пребывают в заблуждении, так как имеют право требовать пошлину с островов, а не с континента.

¹² В городе есть очень высокие храмы. Выделяется среди них Серапей. Моя речь бессильна описать его. Обширные, окруженный колоннадами дворы, статуи, дышащие жизнью, и множество других произведений искусства, все это украшает его настолько, что после Капитолия, которым увековечивает себя достославный Рим, ничего более великолепного не знает Вселенная. ¹³ В этом храме были помещены книжные сокровища неоценимого достоинства. Но древние писатели единогласно свидетельствуют, что когда, во время Александрийской войны при диктаторе Цезаре, город подвергся разграблению, сгорело 700 тысяч томов, которые были собраны неусыпными трудами царей Птолемеев.

¹⁴ В 12 милях от Александрии находится Каноп (Абукир), который получил свое название, по свидетельству древней истории, по имени погребенного там кормчего Менелая. Город имеет роскошные храмы и веселые гостиницы; воздух здесь до такой степени приятен и здоров, что можно подумать, будто находишься вне пределов нашего мира, когда, пребывая там, услышишь под открытым небом ласкающий шум ветра.

¹⁵ Сама Александрия не вырастала, как другие города, постепенно, но при самом основании заняла огромное пространство. Часто страдала она от внутренних волнений, и, наконец, в правление Аврелиана раздоры между гражданами дошли до кровавых столкновений; стены были разрушены, и город потерял бóльшую часть квартала, называвшегося Брухион, который служил в течение долгого времени местом жительства выдающихся мужей. ¹⁶ Отсюда происходили знаменитый грамматик Аристарх, глубокий исследователь науки Геродиан, учитель Плотина Аммоний Саккас и многие другие писатели, создавшие себе имя в литературе. Среди них выделялся Дидим Халкентер, известный обилием разнообразных познаний. В шести своих книгах, в которых он иногда неудачно нападает на Цицерона, он подражал силлографам, популярным писателям. Однако, по мнению ученых, он производит такое впечатление, как если бы щенок издали со своим слабым голоском лаял на страшно рыкающего льва. ¹⁷ И хотя кроме названных мной ученых прославилось здесь и много других еще в древности, но и теперь не умолкли в этом городе разные науки. Есть еще дух жизни в учителях наук, циркуль геометра раскрывает там разные тайны, не иссякла у них вовсе и музыка, не смолкла гармония, поддерживают некоторые доселе, хоть и немногие, наблюдение мирового движения и течения небесных светил, немало есть ученых, занимающихся числами, а кроме того есть специалисты по части раскрытия путей судеб. ¹⁸ А что до медицины, помощь которой так часто бывает нужна в нашей неумеренной и нетрезвой жизни, то ее изучение со дня на день усиливается настолько, что, хотя в этой области дело само показывает мастера, врачу вместо любого доказательства своей опытности достаточно в виде рекомендации о своем искусстве заявить, что он изучал медицину в Александрии. ¹⁹ Но довольно об этом. Если же кто желает достичь разумения божественного и бодрым разумом постичь начало предчувствий, то он увидит, что познания этого рода распространились по всему миру из Египта. ²⁰ Здесь впервые люди задолго до других дошли до различных, так сказать, инкунабул религии и тщательно охраняют первые основы священнодействий, заключенные в тайных писаниях. ²¹ Усвоив эту мудрость, Пифагор, воздававший богам сокровенное поклонение, сумел придать всему, что говорил или намеревался сделать, высший авторитет и часто показывал свое золотое бедро в Олимпии^[58], и его видели беседующим с орлом. ²² Благодаря египетской мудрости Анаксагор смог предсказать каменный дождь и, потрогав ил из колодца, — предстоящее землетрясение. И Солон, воспользовавшись изречениями египетских жрецов, издал свои справедливые законы и оказал ими великую помощь римскому праву. Из этих источников черпал, не повидав Египта, Иисус в возвышенном полете своих речей, он — соперник Юпитера, герой достославной мудрости.

²³ Жители Египта в основном смуглы, имеют лицо скорее черноватое, чем мрачное, тонки и сухопары телосложением, легко приходят в возбуждение по любому поводу, спорщики и жестокие упрямцы. У них стыдится тот, кто не может показать множество шрамов на теле за отказ платить подати, и до сих пор не могли еще изобрести орудия пытки, которое могло бы у какого-нибудь закоренелого разбойника в этой стране вырвать против воли настоящее его имя.

²⁴ Известно, что Египет, как свидетельствуют об этом древние летописи, находился прежде под властью дружественных Риму царей. Но когда в морской битве при Акции побеждены были Антоний и Клеопатра, Октавиан Август овладел Египтом и сделал его провинцией. Безводную Ливию мы унаследовали по завещанию царя Аниона; Кирену с остальными городами ливийского Пентаполя мы получили, благодаря щедрости Птолемея. Позволив себе это длинное отступление, вернусь назад к моему повествованию.

Примечания Ю. А. Кулаковского

1. Ныне Эски-Эрекли на Мраморном море.
2. Предпочитаем чтение flammae instar.
3. Легионы, сформированные Диоклетианом и Максимианом.
4. 21, 6, 5; 9, 4.
5. 20, 8, 19.
6. н. Буа.
7. 20, 11, 5.
8. 15, 1, 2; 4, 8.
9. Ср. 14, 11, 25—26.
10. По свидетельству Либания, брадобреев было 1000, равно как и столько же поваров.
11. Кадыкиой на азиатском берегу Босфора.
12. Текст указа сохранился в Феодосиевом Кодексе, II, 29. Нельзя не прибавить, что из сообщения Аммиана совершенно не видно, какую связь мог иметь указ с описанным выше сутяжничеством египтян. Император воспрещает возбуждать иски о возврате сумм, выданных частными лицами как suffragium. Под этим словом понимали плату, которую давали за ходатайство о назначении на ту или иную должность. При системе оплаты должностей при вступлении в них, suffragia были обычным явлением. Перемена особы императора, и притом путем революции, делала тщетными все suffragia, полученные отдельными лицами. Указом Юлиана было воспрещено возбуждать иски о возвращении suffragia под угрозой не только потерять уплаченное, но еще подвергнуться штрафу в таком же размере в пользу казны.
13. Придворный чин вроде церемониймейстера.
14. Cic. pro. Arch. 11, 26.
15. См. гл. 3, 6.
16. 27, 9, 8; 28, 1, 24.
17. Ныне Рион.
18. Боспор, древний Пантикапей (ныне Керчь), был центром царства, состоявшего в вассальных отношениях к империи. Лет за сорок до Юлиана там прекратилась царская династия и прервались, по-видимому, связи и сношения с империей.
19. Herod. 7, 21 — рассказ о прорытии Ксерксом канала во избежание проезда подле Афона.
20. По сказанию, Диомед кормил своих коней человеческим мясом.
21. Corn. Nep., Themist. 10.
22. 4071 километр.
23. Босфор и Керченский пролив.
24. Боспор — βοός πόρόζ, бычий брод. Известное сказание об Ио, дочери Инаха. См. Ovid. Metam. l, 568.
25. Apollodor. Bibl. 1, 9.
26. Сохраняем чтение curvata, Гардтгаузен читает curvatus.
27. Cerasus — вишня.
28. 442,5 километра.
29. Ср. Verg. Aen. 4, 302.
30. Гипанид — Кубань. Очевидно, карта Аммиана передавала неточно географические отношения тех мест.
31. Фанагория и Гермоносса — древние греческие колонии. Почему они названы островами, остается неясным. Вряд ли Аммиан мог иметь точные сведения о лиманах и озерах Таманского полуострова.
32. В тексте читается: In hac Taurica.
33. Фидониси или Змеиный, против устья Дуная.
34. Гардтгаузен изменяет рукописное чтение desseremus на desserabamus.
35. На карте Птолемея значатся в восточной части Европейской Скифии города этого наименования.
36. Очевидно, Аммиан был введен в заблуждение сходством имен Τυροζ и Τυραζ. Греческая колония Тира, одноименная с рекой, лежала на месте нынешнего Аккермана.
37. Ср. 21, 12, 20.
38. Liv. 29, 10—11.
39. Herodian. 1, 14.
40. Ангора.
41. Proximus libellorum.
42. Cingulum — пояс, символ состояния на службе, отсюда выражение cingulum adimere — дать отставку.
43. Преемник изгнанного Афанасия, поборника православия и врага арианства.
44. Текст, очевидно, испорчен и мысль остается не вполне ясной.
45. В недошедшей до нас части сочинения.
46. Venus urania.
47. Ср. 17, 7.
48. Victimarius — прислужник при жертвоприношении, убивавший жертвенное животное.
49. Plin. h. n. 8, 46.
50. Iust. 2, 2.
51. Ср. 14, 3.
52. Вид обезьян.
53. Cic. pro М. Aemillo Scauro, 20.
54. По истолкованию Валезия, — ошибочно понятое свидетельство Лукана 9, 704—7.
55. Развалины этого города находятся близ города Тинех, неподалеку от Дамиетты.
56. Hom. Od. 4, 400.
57. 7 стадий = 1,249 километра.
58. Пифагор выдавал себя за воплощение Аполлона См. Iamblichi De vita pythagorica, 19, 91 сл.; 27, 103 (Nauck, p. 67—69, 99).