ЕЭБЕ/Соловьев, Владимир Сергеевич

 См. также одноимённые страницы.

Соловьев, Владимир Сергеевич
Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона

Словник: Сол — Стефан. Источник: т. 14: Сараево — Трани, стлб. 445—447 ( скан )

Соловьев, Владимир Сергеевич — знаменитый русский философ, богослов и публицист; христианин (1853—1900). Уже в зрелые годы С. стал изучать под руководством Φ. Β. Геца (см.) древнееврейский язык и Св. Писание, причем не довольствовался, по словам учителя, одним этимологическим и грамматическим разбором текста, a главное — интересовался объяснениями и толкованиями талмудических и раввинских комментаторов. Он прошел трактат «Абот», «Абода-Зара», «Иома», «Сукку» и неутомимо много читал ο талмудической письменности". В одном из своих писем С. пишет: «Кроме Торы и исторических книг, прочел всех пророков и начал псалмы. Теперь, слава Богу, я могу хотя отчасти исполнять долг религиозной учтивости, присоединяя к своим еженедельным молитвам и еврейские фразы». С. верил в возрождение «богорождающего народа», призванного воцарить справедливость. Израиль призван стать «деятельным посредником для очеловечения материальной жизни и природы, для создания новой земли, где правда живет». С этой верой в провиденциальную миссию израильского народа, призванного создать царство Божие на земле, жил и умер С., воссылая на смертном одре горячие молитвы ο возрождении многострадального «народа-богоносца». В борьбе за раскрепощение русского еврейства С. выдвигает на первый план философскую тенденцию в истолковании исторических судеб евр. народа, примиряя в стройном философском синтезе богословский метод с исторической оценкой религиозно-этических тенденций иудаизма. Если в глазах С., как историка христианства, «еврейский вопрос есть, прежде всего, вопрос христианский», то философу-моралисту он представляется жгучим вопросом общечеловеческой или вселенской морали; в этом смысле еврейский вопрос, в сущности, — вопрос правды и справедливости: в лице еврея попирается справедливость, потому что «преследования, коим подвергают евреев, не имеют ни малейшего оправдания; обвинения, взводимые антисемитами на них, не выдерживают самой снисходительной критики: они большей частью — злоумышленная ложь». Этот взгляд навеян не личными симпатиями С., он логически неизбежно вытекает, как вывод, из философских предпосылок его системы и продиктован всем вообще укладом религиозного мировоззрения искреннего и последовательного христианина. В этом смысле весьма поучительно следующее признание С., в котором вылилось его задушевное credo по еврейскому вопросу: «Меня одни величают иудофилом, — говорил С., — другие укоряют в слепом пристрастии к еврейству… Но в чем, хотел бы я знать, высказывается мое иудофильство или мое пристрастие к евреям? Разве я не признаю слабых сторон иудейства, или разве я оправдываю последние?.. Я не скрываю, что живо интересуюсь судьбой еврейского народа, но это — потому, что она сама по себе в высшей степени интересна и поучительна во многих отношениях. Но иногда я заступаюсь за евреев? Да, только, к сожалению, не так часто, как я бы хотел и должен был сделать это в качестве христианина и славянина. Как христианин, я сознаю, что обязан иудейству величайшей благодарностью, ибо мой Спаситель был иудеем, иудеями же были и пророки, и апостолы, и краеугольный камень вселенской церкви взят был в доме Израилевом; a как славянин, я чувствую великую вину против еврейства и хотел бы искупить ее, чем только могу». Сознавая, что «справедливость осуществится, может быть, только завтра, считая дни по Божьему счету, т. е. через тысячу лет», С. полагал, однако, что «этим не устраняется необходимость хотя бы временного и паллиативного облегчения для наиболее страждущей части еврейства». Если бесстрастный теоретик-идеолог может оставаться равнодушным свидетелем страданий целого народа, то публицист-гражданин не может и не вправе не заступиться за поруганные права угнетаемой нации: «Когда дело идет не ο теоретических идеях, a o вопросах жизненных, решение которых в том или ином смысле имеет прямые практические последствия для множества живых людей, когда торжество или поражение известного взгляда связано с благополучием или бедствием наших ближних — тогда философское бесстрастие и невозмутимость были бы совершенно неуместны: тут уже вступают в свои права и моральное негодование, и религиозная ревность; тут уже недостаточно одного изложения истины, a необходимо и беспощадное обличение неправды». Верный этому завету, С. в целом ряде публицистических статей («Еврейско-христианский вопрос», «Грехи России», «Талмуд и новейшая литература ο нем в Австрии и Германии», «Национальный вопрос», «Оправдание добра», рецензия на книгу С. Я. Диминского «Евреи, их вероучение и нравоучение» и др.) вскрывает несостоятельность изветов на еврейство, изобличая злонамеренную ложь антисемитизма. Опровергая утверждение некоторых антисемитов, что евр. вопрос не представлял бы никаких трудностей, «если бы только евреи отказались от Талмуда, питающего их фанатизм и особленность, и вернулись к чистой религии Моисеева закона», С. посвящает блестящую статью критике религиозно-этических тенденций Талмуда и приходит к выводу, что упрек этот лишен всякой почвы: «В Талмуде нет тех дурных законов, которые хотят отыскать в нем антисемиты», игнорируя три великих завета этого памятника — священие имени Божия, запрет хуления Его имени и проповедь миролюбивого отношения ко всем людям («мипне-дарке-шалом»). Что касается выдвигаемых против еврейства обвинений этическо-экономического характера, то, «проходя через всю историю человечества от самого ее начала и до наших дней (чего нельзя сказать ни об одной другой нации), еврейство представляет, — по словам С., — как бы ось всемирной истории; вследствие такого центрального значения еврейства в историческом человечестве, все положительные, a также и все отрицательные силы человеческой природы проявляются в этом народе с особенной яркостью; поэтому обвинения евреев во всевозможных пороках находят свое основание в действительных фактах из жизни евреев; но когда на основании этих частностей хотят засудить целиком все еврейство, тогда можно только удивляться смелости обвинителей». He отрицая «крайнего материализма» и многих других отрицательных сторон национального характера евреев, С. находит, однако, что для объективной оценки их характера «нужно понять совокупность и взаимную связь» всех сторон национального облика евреев, a не выхватывать отдельные черты и искусственно выдвигать их на первый план, затушевывая остальные. Этой односторонностью в оценке национального облика евреев и грешат антисемиты, игнорируя «крепкую веру (евреев) в живого Бога, затем — сильнейшее чувство своей человеческой и народной личности». — Ср.: Гец, «Об отношении Вл. Соловьева к еврейскому вопросу» («Вопросы философии и психологии», 1901 г., кн. I; также отдельно); письма Соловьева, II т. (изд. под редакцией Э. Радлова); Н. Бакст, «Памяти Соловьева», «Восход», 1900 г.; кн. XI; «Восход», 1900 г., №№ 60, 63, 69. Семен Грузенберг.‎8.