I. Список Унд. начинается так: Князь великій Дмитрей Ивановичь съ своимъ братомъ съ княземъ Владимеромъ Андреевичемъ и своими воеводами были на пиру у Микулы Васильевича. Вѣдомо, брате, у быстраго Дону царь Мамай пришелъ на Рꙋскꙋю землю, а идетъ къ намъ въ Залѣскꙋю землю. Пойдемъ (и т. д.}.
Далее в списке Унд. вставка. «Прежде восписахъ жалость земли Рꙋскіе и прочее, отъ книгъ приводя, потомъ же списахъ жалость и похвалꙋ великомꙋ князю Дмитрію Ивановичю и братꙋ его князю Владимерꙋ Ондреевичю.
В конце после слов «за вѣру христіаньскꙋю» следует еще «собѣ бычаемъ пороженыхъ и вскормленыхъ».
II. В след за местом, внесенным в нашь текст, из сп. Унд. следует в нём тоже, что есть и в Кирил. списке, но с большими ошибками: — Похвалимъ вещаннаго боярина горазна гудца въ Кіевѣ. Тотъ бояринъ воскладоша горазная своя персты на живыя струны, пояша Рускимъ княземъ славу, первому князю Кіевскому Игорю Бяриковичю и великому князю Владимеру Всеславьевичю Кіевскому и великому князю Ярославу Володимеровичю. Азъ же помяну Рязанца Софонія и восхвалю и пр. Конец этого возгласа не такой, как в Кирил. списке: — вместо: «за не же ихъ было мꙋжество и пр., в списке Унд.: и пѣніе княземъ Рускимъ за вѣру христіанскую. Воспоминание о Рязанце Софонии мне кажется такою же чисто книжною вставкой, как и выше приведенное объяснение: «прежде восписахъ» и пр. Далее: — Се бо к. в. Д. И. и б. е. к. В. А. помолися Богу и пречистей Его матери, истезявше умъ свой крѣпкою крѣпостью, и поостриша сердца свои мужествомъ и наполнися ратнаго духа, уставиша себѣ храбрыя воеводы въ Руской землѣ, и помянуша прадѣда своего великаго князя Владимера Кіевскаго.
III. Вместо: они бо взнялись и пр. в списке Унд.: Ци буря соколы снесетъ изъ земля Залѣскія въ поле Полотское.
Вместо: «Тогды аки орлы слетѣшася» — «И какъ слово изговариваютъ, уже аки орли слетѣшась.»
Слово князей к князю Дмитрию и брату его иначе: — а ркутъ таково слово: У Дуная стоятъ Татаровя поганые, и Мамай царь на рѣки на Мечи, межу Чюровымъ и Михаиловымъ брести хотятъ, и предати животъ свой нашей славѣ.
Иначе и слово в. к. Дмитрия: — И рекше князь Дмитрей Ивановичь: Брате князь Владимеръ Андреевичъ, поѣдемъ тамо, укупимъ животу своему славы, а старымъ повѣсть, а молодымъ память, а храбрыхъ своихъ испытаемъ, а рѣку Донъ кровью прольемъ за землю Рускую и за вѣру крестьянскую. И рекше имъ князь великій Дмитрей Ивановичъ: Братія и князи Рускіе, гнѣздо есмя были в. к. Владимера Кіевскаго, не въ обидѣ есми были по роженію ни ястребу ни кречету ни черному ворону, ни поганому сему Мамаю.
IV. В списке Унд.: О соловей, лѣтняя птица, чтобы ты, соловей, пощекоталъ славу в. к. Дмитрею Ивановичю и брату его князю Владимеру Андреевичю, и земли Литовской дву братомъ Олгордовичамъ, Андрею и брату его Дмитрею, да Дмитрею Волынскому. Тѣ бо суть сынове храбры кречаты въ ратномъ времени и вѣдомы полеводцы подъ трубами, подъ шеломы злачеными въ Литовской землѣ. Молвяше Андреи Олгордовичь своему брату: Брате Дмитрей, сами есмя себѣ два браты, сыны Олгордовы, а внуки мы Доментовы, а правнуки есми Сколомендовы. Вберемъ, брате, милые пановя, удалые Литвы, храбрыхъ удальцовъ, а сами сядемъ на добрые кони своя, и посмотримъ быстрого Дону, испытаемъ мечевъ своихъ Литовскихъ о шеломы Татарскіе, а сулицъ Нѣмецкихъ о боеданы бусорманскіе.
Середина слова князя Дмитрия несколько иначе: — Уже бо брате стукъ стучить, а громъ гремитъ въ каменомъ градѣ Москвѣ: что, брате, стучитъ великая сильная рать в. к. Демитрея Ивановича и брата его князя Владимера Андреевича. Гремятъ удальцы Рускіе злачеными доспѣхи и черлеными щиты Московскими. Сѣдлай, брате Андрей, свой добрый конь, а мой готовъ осѣдланъ. Выѣдемъ, брате, и пр.
V. Уже бо, брате, (вѣтри) возвіяли по морю на усть Дону и Нѣпра, прилелѣяша (а не прилѣяша, какъ написано по ошибкѣ) тучи на Рускую землю, изъ нихъ же выступали кровавые зори, а въ нихъ трепещутся сильные молыньи. Быти стуку великому по рѣкѣ Напрядѣ межи Дономъ и Нѣпромъ, пасти трупу и пр.
А идутъ Хиновѣ поганыя къ Русской земли. И притекоша сѣрые волцы отъ усть Дону и Нѣпра, и ставши воютъ, на рѣкѣ хотятъ на Мечи поступити въ Рускую землю. И то были не сѣрые волцы: пріидоша поганые Татаровя, хотятъ пройти воюючи всю Рускую землю. Тогда гуси возгоготали и лебеди восплескали крылами своими. Поганый Мамай пришелъ на Рускую, землю, и воеводы своя привелъ. А уже бѣды ихъ пасоша, птици крылати подъ облакъ летятъ, вороны часто граютъ, а галицы своею рѣчею говорятъ, орли хлѣкчють, а волцы грозно воютъ, а лисицы на костѣхъ бряшуть. Руская земля, то первое еси какъ за царемъ за Соломономъ побывала.... то уже соколи Бѣлозерстіи и ястреби хваруются, отъ златыхъ колодицъ, и пр. Что именно пропущено здесь, в том месте, где поставлены точки, видно из списка Кирил.
То уже соколи.... возлетѣша подъ синее небеса, возгремѣша злачеными колоколы на быстромъ Дону. В след за этим: — Тогда к. в. Дмитрей Ивановичь воступивъ во златое свое стремя, и вземъ свой мечь въ правую руку, и помолися Богу и Пречистой Его Матери. Солнце ему на востокъ сіяетъ и путь повѣдаетъ, а Борисъ и Глѣбъ молитву воздаютъ за сродники своя. Место это в Кирил. списке в ст. VI.
VI. Что шумитъ и что гремитъ рано передъ зорями. Князь Владимеръ Андреевичь полки перебираетъ и ведетъ къ великому Дону. И молвяше брату своему в. к. Дмитрею Ивановичю: Не ослабливай, брате, поганымъ Татаровямъ. Уже поганые поля Рускіе наступаютъ и вотчину отнимаютъ.
Следующего за сим места нет в Кир. сп: — «И говоритъ ему к. в. Дмитрей Ивановичъ: Брате Владимеръ Андреевичь. Сами есми, а внуки в. к. Владимера Кіевскаго, а воеводы у насъ уставлены отъ бояриновъ, и крѣпцы бысть князи Бѣлозерстіи Ѳедоръ Семеновичъ да Семенъ Михаиловичь, да Микула Васильевичь, да два брата Олгордовичи, да Дмитрей Волынской, да Тимоѳей Волуевичь, да Андрей Серкизовичь, да Михаило Ивановичь, а вою съ нами триста тысящь окованые рати, а воеводы у насъ уставлены, а дружина свѣдана, а подъ собою имѣемъ добрые кони, а на себѣ злаченые доспѣхи, а шеломы Черкаскіе, а щиты Московскіе, а сулицы Нѣмецкіе, а кинжалы Ѳряскіе, а мечи булатные, но (вм. ино) еще хотятъ головы своя положить за землю Рускую и за вѣру крещеную». Вместо этого в Кирил. списке: Тогда же к. в. Д. И. ступи въ свое́ златое стремя, что въ спискѣ Унд. находится въ концѣ ст. V.
VII. Пашутъ бо ся, аки живи, хоругови, ищутъ себѣ чести и славнаго имени. Уже бо тѣ соколы и кречаты за Донъ борзо перелетѣли, и ударилися о многіе стада лебединые. То ти наѣхали Рускіе князи на силу Татарскую, и удариша копье (вм. копьи) ѳараѳужными (вм. харалужными) о доспѣхи Татарскіе; возгремѣли мечи булатные о шеломы Хиновскіе на полѣ Куликовѣ, на рѣчкѣ Напрядѣ. Черна земля подъ копыты, а костьми Татарскими поля насѣяша, а кровью ихъ земля пролита бысть. А сильныи полки ступишася въ мѣсто, и протопташа холми и луги, и возмутишася рѣки, потоки, озера, и кликнули быша дивы въ Руской земли. А глава шибла къ Желѣзнымъ вратамъ, ли къ Ко Ораначи Криму, и х Саѳѣ (Кафѣ?) по морю и къ ко Торнову, а оттоль къ Царюграду на хвалу Рускимъ княземъ. И одолѣша рать Татарскую на полѣ Куликовѣ на рѣчкѣ Напрядѣ. — Различие этого места в двух списках очень резки: без помощи других списков нет возможности разгадать, как разные куски сходились в целое; но по отношению к предыдущей статье и по концу её можно видеть, что целость в нём какая-нибудь была.
VIII. За этим в списке Унд. следует место, которое в Кирил. списке помещено ниже в ст. X: Не тури возгремѣли у Дунаю великаго на полѣ Куликовѣ, и не тури побѣждени у Дунаю великаго; но посѣчени князи Рускіе и бояры и воеводы в. к. Дмитрея Ивановича, побѣждени князь Бѣлозерстіи отъ поганыхъ Татаръ: Ѳедоръ Семеновичь, да Семенъ Михаиловичь, да Тимоѳей Волуевичь, да Андрей Серкизовичь, да Михаило Ивановичь и иная многая дружина.
IX. «Пересвѣта чернца Брянскаго боярина на суженое мѣсто привели. И рече Пересвѣтъ чернецъ в. к. Дмитрею Ивановичю: Лучши бы намъ потятымъ быть, нежели полоненымъ отъ поганыхъ Татаръ. Тако бо Пересвѣтъ поскакиваетъ на своемъ добрѣ конѣ, а злаченымъ доспѣхомъ посвѣчиваетъ; а иные лежатъ посѣчены у Дунаю великого на брезѣ. И въ то время стару надо помолодѣть, а удалымъ людямъ плечь своихъ попытать. И молвяше Ослабя чернецъ своему брату Пересвѣту старцу: Брате Пересвѣте. вижу на тѣлѣ твоемъ раны великія; уже, брате, летѣти главѣ твоей на траву ковыль, а чаду твоему Іякову лежати на зеленѣ ковылѣ травѣ, на полѣ Куликовѣ на рѣчкѣ Напрядѣ, за вѣру крестьянскую, за землю за Рускую и за обиду великаго князя Дмитрія Ивановича.
X. И въ то время по Резанской землѣ около Дону ни ратаи ни пастуси въ полѣ не кличютъ, но едины вороны граютъ, трупи ради человѣческія. Грозно и жалосно въ то время бяше тогды слышати, занеже трава кровію пролита бысть, а древеса тугою къ земли приклонишася, и воспѣли бяше птицы жалостные пѣсни. — Память о погибших, помещенная тут в Кирил. списке, поставлена выше в ст. VIII.
XI. Восплакашася вси княгини и боярыни и вси воеводскіе жены о избіеныхъ. Микулина жена Васильевича Ѳедосья да Дмитріева жена Марья рано плакашася у Москвы града на забралахъ стоя, а ркутъ тако: Доне, Доне, быстрая рѣка. прорыла еси ты каменыя горы и течеши въ землю Половецкую, прилелѣй моего господина Микулу Васильевича. А Марья про своего господина тоже рекла. А Тимоѳеева жена Волуевича тако же плакахуся и рече тако: Се уже веселіе мое пониче въ славномъ градѣ Москвѣ. И уже не вижу своего государя: Тимоѳея Волуевича въ животѣ нѣту. А Андреева жена Марья да Михаилова жена Оксинья рано плакашася: Се уже обѣма намъ солнце померкло въ славномъ градѣ Москвѣ. Примахну ли къ нимь отъ быстраго Дону поломяные вѣсти, носяше великую бѣду. И ссѣдоша удальцы з добрыхъ коней на суженое мѣсто на полѣ Куликовѣ, на рѣчкѣ Напрядѣ. И восплакалися жены Коломенскіе, а ркутъ тако: Москва, Москва, быстрая рѣка, чему еси залелѣяла мужей нашихъ отъ насъ въ землю Половецкую. И ркутъ тако: Можешь ли, господине к. в. веслы Нѣпръ запрудить. Замкни, государь, Окѣ рѣкѣ ворота, чтобъ потомъ поганые Татаровѣ къ намъ не ѣздили. Уже мужей нашихъ рать трудила.
В повестях о Мамаевском побоище, как было уже замечено, есть кое-что напоминающее складом Слово о полку Игореве, а вместе с тем и Слово о Задонщине. Эти места, более или менее отличающиеся от всего остального, суть вставки, прибавленные к повествованию переписчиками и переделывателями, — и многие взяты дословно из Слова о Задонщине. Они важны, как отрывки из особенных списков этого Слова, и потому важны для верного уразумения текста Слова. Не менее любопытны и другие подобные места повестей, как отрывки, может быть, из особенных слов о Куликовской битве. С достоверностью, кажется, можно предположить, что было по крайней мере два таких слова: одно — то, которое представлено выше в чтении и в котором особенно выставлен князь Владимир Андреевичь; другое, как видно из повестей о Мамаевском побоище, прославляло более всего боярина Димитрия Волынца.
Приводя отрывки из повестей, напоминающие складом Слово о Задонщине, я не ограничивался только теми которые или есть в его списках, или ни чем не