«Аполлонъ», № 12, 1910
1. Jacob Michael Reinhold Lenz: Gesammelte Schriften. Herausgegeben von Ernst Lewy. 1909. Paul Cassirer, Berlin. Vier Bande (I — Dramen XI+325 p.; II — Gedichte XV+159 p.; III — Plautus, dramatische Fragmente VIII+340 p.; IV — Prosa VIII+392 p.)
Еще въ IX выпускѣ «Аполлона» имѣлъ я удовольствіе упомянуть изданіе произведеній Ленца. Тогда рѣчь шла лишь о сборникъ избранныхъ его стихотвореній; теперь же передъ нами лежитъ полное собраніе его сочиненій, которое мы можемъ только привѣтствовать. Въ подобномъ изданіи назрѣла дѣйствительная необходимость: послѣднее полное собраніе сочиненій Ленца, изданное Тикомъ (Тіеск) въ 1828 году, изобилуетъ ошибками и искаженіями, да, помимо того, его давно уже нѣтъ въ продажѣ. Я не стану осуждать настоящее изданіе за то, что оно обработано безъ достаточной критики; критика весьма желательна для совершеннаго выясненія творчества Ленца, — нѣкій темный демонъ времени успѣлъ замутить чистый божественный источникъ. Не хочу я также жаловаться на то, что въ этомъ «полномъ» собраніи пропущено нѣсколько важныхъ произведеній этого безвременно умершаго, неумиротвореннаго генія: всѣ недочеты ничтожны передъ радостью о томъ, что наконецъ мы имѣемъ составленный почти безъ пробѣловъ сводъ всего творчества Ленца, который притомъ вполнѣ отвѣчаетъ современнымъ требованіямъ,
Пусть оживитъ нашу, болѣе чѣмъ когда либо бѣдную, литературу великолѣпная, наступательная сила его діалога, непревзойденная смѣлость его въ искусствѣ обрисовки личности, увлекательная пѣвучесть стиха.
Съ отличнымъ вкусомъ украсилъ эти книги художникъ Вальзеръ.
2, 3. Max Dauthendey: Lіngam[1], Asiatische Novellen. 1910. Albert Langen, München, 200 p. — Derselbe: Weltspuk, Liederder Vergänglichkeit. 1910, ebenda — 154 p. Въ IV выпускѣ «Аполлона» я говорилъ о «Lusamgärtlein» того же писателя; теперь — опять передъ нами лежатъ двѣ его книги, — относительно всякаго другого это должно бы испугать, но только не въ данномъ случаѣ: Даутендей непосредственнѣйшій изъ поэтовъ современной Германіи и, въ то же время, изысканнѣйшій. Онъ вполнѣ непринуждененъ въ своей страсти къ стиху. Пожалуй, онъ нѣсколько однообразенъ, даже въ пристрастіи своемъ къ образамъ, съ внѣшней стороны крайне смѣлымъ, но всегда вразумительно выпуклымъ; и онъ неизмѣнно остается пѣвцомъ вполнѣ своеобразнаго личнаго міра. Поэтому и новый сборникъ его стиховъ полонъ увлекательнѣйшихъ пѣсенъ, созвучій, красокъ, образовъ (и полонъ также маленькихъ очаровательныхъ погрѣшностей противъ строгаго традиціоннаго вкуса, но этимъ погрѣшностямъ, какъ мнѣ кажется, со временемъ удастся въ свою очередь войти въ преданіе будущаго).
Его красочные азіатскіе разсказы являются картинами почти въ большей степени, чѣмъ повѣстями: среди напоенныхъ свѣтомъ ландшафтовъ каждое переживаніе становится дѣломъ и приключеніемъ. Индія и Китай обнажаются передъ нами, дѣйствуютъ факиры и кудесники — и не скоро забывается сказочное навожденіе этой чудесной книги.
4. Benno Geiger: Lieblose Gesänge, Gedichte, Berlin, Oesterheld & Co, 83 p.
Хотя эта книга и издана въ 1907 г., т. е. три года тому назадъ, я все же не могу не обратить самымъ настойчивымъ образомъ вниманіе читателей «Аполлона» какъ на само произведеніе, такъ и на его автора. Бенно Гейгеръ — истинный поэтъ и одинъ изъ наиболѣе выдающихся представителей надвигающагося поколѣнія (онъ родился въ 1882 году). Этотъ небольшой сборникъ содержитъ почти исключительно сонеты, которые, по большей части, не прориѳмованы по всѣмъ правиламъ, a «шекспиризованы».
Эта книга выдержана въ удивительномъ настроеніи — книга, въ заглавіи которой отреченіе отъ любви; или, вѣрнѣе, не столько отъ самой любви, сколько отъ сентиментальнаго злоупотребленія ею, въ которое такъ легко впадаютъ чувствительные поэты, передавая въ элегическихъ стихахъ свои ничтожные и скудные романчики.
Этотъ молодой писатель, чей вкусъ неоспоримъ, уже достигъ рѣдкой и плѣнительной зрѣлости: онъ вполнѣ человѣченъ и художествененъ. Его стихи чаруютъ и съ внѣшней, и съ внутренней стороны точностью, ясностью и напѣвностью. Нельзя не подмѣтить въ немъ признаковъ школы Георге; но вліяніе послѣдняго лежитъ глубоко подъ внѣшностью словъ — оно стало плотью и кровью писателя. Платенъ и Эредіа составляютъ, повидимому, любимое чтеніе молодого поэта. Передъ нимъ, мнѣ кажется, открывается далекоидущая дорога.
5. Hugo Eick: Nordische Landschaft, Gedichte. 1909. München, K. Piper. 54 p.
Гуго Эйкъ — поэтъ, имя котораго было извѣстно задолго до этого перваго сборника, благодаря его нѣсколькимъ тонкимъ и содержательнымъ статьямъ въ журналахъ и главнымъ образомъ въ «Freistatt» 1905. Онъ примыкаетъ къ мюнхенскому кругу сторонниковъ Георге; по возвышенному образцу этого строгаго мастера выучился онъ чеканить свои стихи. Такъ же, какъ y Гейгера, нельзя и y Гуго Эйка найти ни одной частности, которая бы содержала одну лишь чувствительность; его тоненькой книжкѣ присущъ героическій подъемъ и высокое, хотя и лишенное теплоты, обобщающее пониманіе ландшафта.
По всему обличію его поэзіи, онъ, повидимому, близко (и съ сознательнымъ выборомъ) родствененъ глубокомысленному и даже нѣсколько запутанному Лудвигу Клагесу (Klages) и излишне титаническому Гансу Буссе (который, къ слову сказать, составилъ себѣ имя и какъ отличный графологъ; не смѣшивать съ вполнѣ бездарными братьями Карломъ и Георгомъ Буссе). Быть можетъ, онъ также близко подходитъ и къ замѣчательнѣйшей женщинѣ въ кругу нашихъ поэтовъ — къ Анеттѣ фонъ Дросте Гюльсгофъ (von Droste Hülshof).
6. Adolf Knoblauch: Gedichte. 1909. Berlin, Oesterheld & Co. 43 p.
Кноблаухъ далъ уже превосходный переводъ многихъ стихотвореній чудеснаго англійскаго мистика Блэка (Blake: переводъ этотъ вышелъ, въ 1907 г., y того же издателя, въ 2 томахъ): — волнуютія видѣнія и нѣжные облики. Собственныя же стихотворенія Кноблауха свидѣтельствуютъ о томъ, что онъ прирожденный, самобытный поэтъ, но притомъ, научившійся у Блэка — размышлять, у итальянцевъ — видѣть, у Жанъ-Поля — чувствовать; въ немъ — соединеніе нѣмецкаго чувства съ англійскимъ воображеніемъ, соединеніе, судьбу котораго трудно предрѣшить, но которое, во всякомъ случаѣ, можетъ оказаться весьма плодотворнымъ. Книга издана весьма изящно (отпечатана въ 480 экземплярахъ).
7—10. Albert H. Rausch: Die Urnen der Nelken und Chrysanthemen und die Gesänge für Cyril und Konstantin 1908. Frankfurt a. M., Schirmer und Mahlau 67 p. — Das Buch für Tristan, Sonette, Oden und Elegien. 1909, ebenda, 72 p. — Nachklänge Jnschriften, Botschaften; Gedichte. 1910. Berlin, Egon Fleischel & Co, 107 p. — Flutungen. Novellen. 1910, ebenda. 216 p.
Я ограничиваюсь до времени немногословнымъ упоминаніемъ этихъ значительныхъ произведеній прекрасно развитаго дарованія; но я вполнѣ сознаю, что они имѣютъ полное право на болѣе основательный разборъ. Прежде всего, должно обратить вниманіе на неподлежащую сомнѣнію склонность этого молодого поэта къ священно дѣйствію — что отчасти вызвано вдумчивымъ изученіемъ Георге, отчасти же, какъ мнѣ кажется, врожденнымъ настроеніемъ. Въ этихъ книгахъ ощущается нѣкоторое повышенное отношеніе къ собственному переживанію, какая-то привычка смотрѣть на все окружающее сверху, которая въ столь молодомъ человѣкѣ дѣйствуетъ не совсѣмъ пріятно: во всемъ угадывается преувеличенная оцѣнка своей личности. Здѣсь познается также первый и главнѣйшій грѣхъ всей современной даровитой молодежи: она переживаетъ литературу, и ничего сверхъ того; всѣ чувства и страсти — вычитанныя слова, красивыя риѳмы, письмо на бумагѣ. Отсюда проистекаетъ безжизненность первыхъ двухъ книгъ разбираемаго автора, которыя къ тому же носятъ явственную печать диллетантства, хотя и съ весьма замѣтнымъ постепеннымъ улучшеніемъ. Третій сборникъ уже почти можно признать вполнѣ хорошимъ — такимъ онъ былъ бы, еслибы его не портили, какъ тяжкія прегрѣшенія противъ хорошаго вкуса, — полемическіе выпады, главнымъ образомъ направленные противъ кружка Георге. Послѣдній онъ упрекаетъ за «ребяческую притязательность, скоморошество», за «тайное идолослуженіе» передъ «крутымъ престоломъ высокаго повелителя»; при этомъ г. Раушъ забываетъ только одно — именно, что самъ онъ продѣлываетъ совершенно то же самое, но только передъ самимъ собою. Тѣмъ не менѣе, въ этой книгѣ можно найти много вполнѣ удачнаго и хорошаго. То же самое можно сказать и о разсказахъ. Они меня не воодушевили восторгомъ, но многое въ нихъ исполнено тихимъ и какъ бы привычно-скорбнымъ изяществомъ, стройной прелестью. Выборъ словъ и оборотовъ, самъ по себѣ, большею частью, превосходный, не всегда, однако, достаточно соотвѣтствуетъ содержанію; но авторъ несомнѣнно уже умѣетъ повѣствовать.
Если здѣсь я и отдалъ дань порицанію, то сдѣлалъ это для того лишь, чтобы привлечь вниманіе къ этому писателю, который, при меньшей плодовитости и большей продуманности, безъ сомнѣнія, давалъ бы законченныя и вполнѣ прекрасныя произведенія.
11. Rainer Maria Rilke: Die Aufzeichnungen des Malte Laurids Brigge. 1910. Leipzig, Insel Verlag, zwei Bande, 190 p. + 186 p.
Этотъ наиболѣе офранцуженный изъ нашихъ новыхъ поэтовъ давно не давалъ книгъ, написанныхъ прозой; и кажется мнѣ, что онъ былъ правъ, такъ какъ онъ и проза не умѣютъ ладить другъ съ другомъ. Райнеръ Рильке — безконечно тонкій поэтъ, полный любви, и эта любовь идетъ навстрѣчу всему непримѣтному, нелюбимому, оттѣсненному, хрупкому. По техникѣ своей онъ — импрессіонистъ, учившійся у Бодлера, восторгающійся Родэномъ, несравненный переводчикъ португальскихъ сонетовъ Е. Б. Браунинга, — пламенно-вѣрующій, съ отъ времени до времени проявляющимся, полнымъ красоты, готическимъ оттѣнкомъ, — какъ это доказала въ 1905 г. его «Книга Часовъ», въ которой многія стихотворенія сливаются въ единую молитву. Онъ изъ всѣхъ современниковъ пережилъ больше всего измѣненій, подпадая подъ вліяніе цѣлаго ряда живописцевъ: Фогелера, Гофманна Тома, Манэ, другихъ французовъ, теперь — японцевъ. Его чешское происхожденіе подарило его славянскимъ духомъ — сладостной и печальной напѣвностью европейскаго Востока. Таковъ его образъ: пѣвецъ и живописецъ. Въ настоящей его книгѣ еще разъ обнаруживается, что онъ не можетъ писать прозы, такъ какъ оба тома, хотя и полны прекрасныхъ частностей, въ смыслѣ повѣствованія весьма неудовлетворительны. И менѣе всего кажутся романомъ эти «записки» бѣднаго датскаго студента въ Парижѣ. Но все же нужно сказать, что содержаніе книги пламенно пережито, пламенно передано; языкъ ея прекрасенъ; и эти три достоинства уравновѣшиваютъ ея недостатки.
12. Ernst Schur: Einsame Liebe. Roman. Berlin, Oesterheld u. Co, 133 p.
Этотъ писатель обладаетъ, очевидно, однимъ изъ замѣчательнѣйшихъ мозговъ въ Германіи: онъ писалъ объ японскомъ искусствѣ, о творчествѣ Мельхіора Лехтера, дѣлалъ переложенія произведеній Льва Толстого, защищалъ въ печати права женщины и издалъ самые сумасшедшіе стихи въ мірѣ, составленные изъ совершенно безсмысленныхъ словъ и многихъ типографскихъ знаковъ; но кромѣ того, онъ печаталъ стихотворенія, которыя въ равной мѣрѣ удовлетворяютъ и строгаго знатока, и ищущаго удовольствій обывателя. Теперь онъ написалъ романъ. — Хорошимъ этотъ романъ назвать нельзя, въ немъ слишкомъ мало дѣйствія, слишкомъ много чувствъ и еще больше словъ, попадаются и погрѣшности противъ добраго вкуса. Но тѣмъ не менѣе каждый прочтетъ эту книгу съ пользой, такъ какъ она знакомитъ читателя съ умной и даровитой писательской личностью.
13. Otto Stoessl: Negerkönigs Tochter, Erzählung. München, 1909, Georg Müller 172 p.
Превосходный разсказчикъ съ улыбкой красивой ироніи, на языкѣ пріятно своеобразномъ, но, въ то же время, безукоризненно нѣмецкомъ, излагаетъ намъ въ этой книгѣ занимательную повѣсть о томъ, какъ одинъ молокососъ сдѣлался великимъ путешественникомъ-изслѣдователемъ, что онъ при этомъ пережилъ, что потерялъ и что нашелъ. Африка, дикая и страстная негритянка-принцесса… Все это весело разворачивается передъ нашими глазами, все проведено и развито съ подъемомъ, все оттѣнено, размѣрено и подчеркнуто, гдѣ слѣдуетъ — нужно ли еще что нибудь сверхъ всего этого, чтобы признать, что Штёсель прекрасный писатель и мастеръ въ искусствѣ позабавить?
14. К. О. Frankfurter: Wenn die Welt anderswar. Grotesken. 1909, Berlin, Oesterheld u. Co, 171 p.
Авторъ, повидимому, очень молодъ, и нельзя еще ни опредѣлить, ни даже предугадать, куда заведетъ его путь, по которому онъ идетъ. Не подлежитъ сомнѣнію, что онъ обладаетъ воображеніемъ, талантомъ и вкусомъ, и, съ другой стороны, — небезопасной склонностью къ газетному тону, что, какъ извѣстно, до сихъ поръ имѣло всегда одни гибельныя послѣдствія. Настоящіе разсказы написаны недурно и представляютъ, безспорно, занятное чтеніе… для желѣзной дороги.
15. Paul Fiedrich: Dasdritte Reich, die Tragödie des lndividualismus. Leipzig, 1910, Xenien-Verlag, XI+99 p.
Авторъ предлежащей книги, при свойственной ему дозѣ геніальности, былъ бы великимъ поэтомъ, если бы онъ обладалъ, сверхъ того, литературнымъ дарованіемъ и изящнымъ вкусомъ.
Но онъ не имѣетъ ни того, ни другого. Я уже говорилъ въ № IX «Аполлона» объ одной его книгѣ, и мнѣ кажется, что все мною тогда высказанное подтверждается теперь въ усугубленной мѣрѣ. — Личная трагедія Ницше! Пусть только читатель себѣ представитъ. Первое дѣйствіе. Лица: Ницше, Рихардъ Вагнеръ, Козима Вагнеръ, передъ отъѣздомъ въ Байрейтъ. Второе дѣйствіе въ Байрейтѣ, во время перваго представленія Кольца Нибелунговъ. Среди дѣйствующихъ лицъ: Ницше, сестра его Эльсбетъ, король Лудвигъ Баварскій, нѣсколько извѣстныхъ критиковъ и т. д. Третье дѣйствіе: Ницше и его сестра послѣ размолвки съ Вагнеромъ.
Четвертое дѣйствіе, въ Оберэнгадинѣ, первая сцена, Ницше и Генрихъ фонъ-Штейнъ. Вторая сцена, на склонахъ Бернины. Ницше и… видѣнія изъ кинематографа: Жизнь, Неизвѣстный, онъ же Заратустра и Іакхъ. Пятое дѣйствіе, въ Туринѣ: Ницше сходитъ съ ума, большая феерія, мэнады и сатиры, опять Заратустра… Ницше говоритъ выдержками изъ собственныхъ сочиненій, Вагнеръ — тоже, читаются вслухъ подлинныя письма разныхъ дѣятелей… безпримѣрная смѣсь, пестрый калейдоскопъ грубѣйшей безвкусицы, и, въ этомъ смыслѣ, — истинное знаменіе времени. Но на ряду съ этимъ — неслыханная героичность и величіе въ пониманіи и построеніи предмета драмы, иногда — чудесное, потрясающее напряженіе дѣйствія (III дѣйствіе), распредѣленнаго широко, хотя и односторонне.
Все произведеніе совершенно не сценично; впрочемъ, читателю ясно, что сей драматическій монстръ и задуманъ лишь для чтенія, a не для постановки. Когда авторъ начинаетъ разсуждать о самомъ Ницше, онъ невыносимъ, особенно-же въ изображеніи «Третьяго царства, новой земли».
Невыносима трагедія и тѣмъ, что во всѣхъ патетическихъ мѣстахъ проза превращается въ пятистопный ямбъ, и даже съ рифмами. И все-же должно сказать: всю эту чудовищную безвкусицу создалъ поэтъ, подлинный поэтъ, хотя необузданный и необразованный; поэтъ величайшей цѣнности, съ неизмѣримо большимъ значеніемъ и большей силой, чѣмъ всѣ эти Лиліенкроны и Зудерманы. Онъ — «изгой» (outsider), который, въ качествѣ идеалиста, стоитъ въ той же области, гдѣ, какъ варваръ, стоитъ Ведекиндъ, и гдѣ стоялъ включавшій ихъ обоихъ Граббе, — всѣ три — пѣвцы своей кипящей и черезъ край хлещущей силы. Но недостаточно бить молотомъ такъ, что искры брызжутъ; чтобы быть кузнецомъ — нужно еще и ковать умѣть.
16. Emil Ludwig: Der Papst und die Abenteurer, oder: die glücklichen Gärten. Comoedie. 1910, Berlin, Oesterheld u. Co, 182 p.
Въ XIX вѣкѣ въ Германіи жилъ одинъ драматическій писатель, звали его Отто Лудвигъ; онъ былъ замѣчательнымъ поэтомъ и писалъ на прекрасномъ нѣмецкомъ языкѣ. Нынѣшній, новый Лудвигъ тоже пишетъ на прекрасномъ нѣмецкомъ языкѣ, онъ тоже очень замѣчателенъ, только онъ еще совсѣмъ не поэтъ. У него второстепенное выдвигается на первый планъ и подавляетъ самое важное, именно соразмѣрность дѣйствія. Ради частностей онъ забываетъ главную нить, больше всего ему по душѣ мелкія побочныя осложненія дѣйствія. Поэтому довольно трудно разбираться въ его комедіи, которая сама по себѣ, навѣрное, очень забавна. Въ красивыя слова онъ прямо-таки влюбленъ и, какъ всѣ влюбленные, заходитъ при этомъ слишкомъ далеко. Къ этому можно бы еще прибавить, что онъ одержимъ, не совсѣмъ пока удачно, страстью подражать Шекспиру; но такъ какъ Эмиль Лудвигъ еще очень молодъ, то этотъ недостатокъ не совсѣмъ окончателенъ. Во всякомъ случаѣ новый Лудвигъ — вполнѣ достойное примѣчанія дарованіе; онъ уже далъ намъ одно прекрасное стихотворное произведеніе (1907): Der Spiegel von Schalott.
17. Hans Kyser: Medusa. Tragoedie in fiinf Acten. 1910. Berlin, S. Fischer, 158 p.
Въ ѴІІ выпускѣ «Аполлона» я указалъ на первую книгу молодого писателя; и вотъ теперь онъ далъ вторую. Я бы охотно сказалъ здѣсь: эта трагедія великолѣпна во всѣхъ отношеніяхъ, если бы меня не поражала непріятно, во многихъ мѣстахъ, преднамѣренная грубость выраженій. Быть можетъ, это впечатлѣніе — необоснованная идіосинкразія; y Шекспира и Шиллера подобный пріемъ мнѣ вполнѣ понятенъ, здѣсь же онъ меня коробитъ. Кромѣ этого я ничего бы не могъ сказать въ упрекъ автору, развѣ еще, пожалуй, то, что первыя три дѣйствія стоятъ выше, чѣмъ слѣдующія; но и это сужденіе, быть можетъ, ошибочно — чувствуется, что разбираемое произведеніе одно изъ тѣхъ, что останутся въ сокровищницѣ поэзіи. Кизеръ — декадентъ, для котораго все страшное и извращенное вмѣщаетъ больше чаръ, чѣмъ то, что рождено отъ полуденаго свѣта; его творчество подобно аду и охватываетъ духъ лихорадочнымъ навожденіемъ; оно богато подлиннымъ воздѣйствіемъ большой трагедіи. Мысли этого поэта подобны мыслямъ околдованной ночной птицы; но все это не мѣняетъ оцѣнки, равно какъ и то, что онъ остается чуждъ большей части читателей: я явственно знаю, что въ лицѣ Кизера намъ дарованъ поэтъ, a не это ли — все?
18. Samuel Lublinski: Kaiser und Kanzler; Tragoedie. 1910. Leipzig, Xenien-Verlag, 95 p.
Самуилъ Люблинскій — критикъ, который въ разборахъ своихъ даетъ нѣчто дѣйствительно свое, хотя и не всегда такое, съ чѣмъ согласится вполнѣ художникъ или посвященный, но такое, что удовлетворяетъ любопытную толпу; онъ — критикъ, который для значительнаго числа почитателей является какимъ-то непогрѣшимымъ литературнымъ папою, но многимъ и, между прочими, мнѣ представляется попросту холоднымъ, хорошо вышколеннымъ, но совсѣмъ не очень глубокимъ умомъ (для истинной глубины онъ на много слишкомъ систематиченъ); онъ — критикъ, изъ-за котораго недавно въ Германіи загорѣлся жаркій споръ, причемъ Томасъ Маннъ грубѣйшимъ образомъ обрушился на ганноверскаго приватъ-доцента д-ра Теодора Лессинга за то, что послѣдній напечаталъ въ «Schaubühne» текущаго года остроумный, хотя и не совсѣмъ изящный, пасквиль на Люблинскаго. Теперь Люблинскій подноситъ намъ свою третью драму, недурно задуманную (изъ временъ Фридриха II), написанную не безъ знанія театральнаго дѣла, къ постановкѣ, пожалуй, пригодную. Этой пьесѣ недостаетъ лишь одного--жизни.
19. Paul Barchan. Petersburger Nächte. Prosa. 1910. Berlin, S. Fischer, 285 p.
Я съ удовольствіемъ прочиталъ эту книгу, этотъ занимательный калейдоскопъ русской жизни въ Петербургѣ. Все, чего только ни пожелаешь, все узнается изъ нея: и незабвенная Вѣра Коммиссаржевская, и бѣлыя ночи на Невѣ, и студенты, Знаменская площадь, писатели, въ особенности Потемкинъ, и обитательницы Петербурга, и курсистки, все, что радуетъ сердце, и то, что его не радуетъ. Авторъ знаетъ и любитъ Петербургъ, и его можно только поблагодарить за книгу, которая, несомнѣнно, вызоветъ большое вниманіе въ Германіи. Эта книга была бы совсѣмъ великолѣпна, если бъ авторъ былъ нѣсколько менѣе преднамѣренно остроуменъ и блестящъ, да еще еслибъ онъ поменьше возился со своей не совсѣмъ до конца продуманной мистикой — однимъ словомъ, если бъ онъ былъ нѣсколько менѣе «модернистъ». Духъ, умъ должны не только искрами сверкать въ книгѣ, но и пребывать въ ней.
20, 21. Friedrich Kurt Benndorf: Ins fremde land dahin. Jmpressionistische Reiseblätter. 1909. Leipzig, Xenien Verlag, 128 p. — Alfred Mombert, der Dichter und Mystiker, eine Abhandlung. 1910, ebenda 140 + IV p.
Ни одна изъ этихъ двухъ книгъ не радуетъ читателя. Первая, хотя и содержитъ красочные, по-импрессіонистки схваченные путевые наброски, не радуетъ, потому что авторъ все время выступаетъ на первый планъ, a онъ недостаточно интересенъ, чтобы себѣ это позволить.
Вторая же книга, хотя и составлена весьма основательно и толково, не радуетъ, потому что предметъ ея, А. Момбертъ, не достаточно значителенъ. Разъ на всегда, теперь пора уже уяснить себѣ, что Момбертъ — поэтъ весьма и весьма немногихъ красивыхъ строчекъ; тѣ же нѣмцы, которые непрестанно сопоставляютъ и соединяютъ Момберта и Георге, заслуживаютъ той же улыбки сожалѣнія, какую заслужилъ бы русскій, приравнивающій Рукавишникова къ Вячеславу Иванову…
22. Kurt Martens: Literatur in Deutschland. Studien und Eindrücke. 1910. Berlin, Egon Fleischl u. Co, 193 p.
Поэта, который высказывается объ изящной словесности своего времени, всегда стоитъ послушать; особенно же — когда говоритъ Mapтенсъ, одинъ изъ лучшихъ и изящнѣйшихъ нашихъ разсказчиковъ, недавно давшій намъ три восхитительныя «NovelIen von Adeliger Lust» и великолѣпную комедію «Der Freudenmeister». Конечно, не всякій читатель согласится съ Мартенсомъ — съ нѣкоторыми его общими заключеніями о литературѣ; или — когда онъ утверждаетъ, что Гофмансталь значительнѣе и содержательнѣе, чѣмъ Георге; или что ему не случалось замѣчать въ Германіи признаковъ «такъ называемаго (!) символизма» (а Георге и его школа, Рильке, Даутендей и многіе другіе, даже… Демель!); или, когда онъ замалчиваетъ поэтовъ, какъ Борхардтъ, Таубе, критиковъ, какъ Касснеръ, Оскаръ Би; — но все это не портитъ книгу, такъ какъ Мартенсъ умѣетъ удивительно говорить о поэтахъ, которыхъ онъ любитъ, и этихъ онъ дѣлаетъ близкими и понятными: графъ Кейзерлингъ, Генрихъ Маннъ, Гербертъ Эйленбергъ, Гергардъ, Укама-Кноопъ и другіе.
23. Prof. Richard M. Meyer: Die Deutsche Literatur des XIX Jahrhunderts. Vierte umgearbeitete Auflage. 1910. Berlin, Georg Bondi. 2 Bande XV+504 p., VIII+ 430 p.
Всякій, кто занимается нѣмецкой литературой, знаетъ и цѣнитъ эту въ высшей степени поучительную, содержательную, хотя и не вполнѣ равномѣрно точную книгу. Теперь она во многомъ переработана и даетъ къ прежнимъ 9 изображеніямъ еще десятое — портретъ Стефана Георге. Пусть будетъ замѣчено, что въ Германіи лучшіе наши историки литературы и культуры профессора Зиммель, Брейзигъ, Лампрехтъ и Мейеръ въ числѣ первыхъ признали подавляющее значеніе творчества Георге.
24. Andreas Aubert: Runge und die Romantik. Abhandlung 1909. Berlin, Paul Cassirer, 127 p., mit Bildern.
Въ этой книгѣ Андрей Аубертъ изображаетъ нѣмецкій романтизмъ около 1800 г., съ художественной и психологической стороны. Въ ней истолкованы и умѣло приведены къ современной точкѣ зрѣнія художественныя устремленія и мысли объ искусствѣ рано умершаго поэта-живописца Филиппа Отто Рунге. Подробное изысканіе объ этомъ очаровательномъ чистокровномъ романтикѣ тѣмъ болѣе умѣстно, что авторъ излагаетъ его чрезвычайно изящно. Внѣшность книги также весьма удовлетворительна; въ ней воспроизведено много неизданныхъ еще изображеній.
25. Xenien-Almanach für das Jahr 1911. Leipzig, Xenien-Verlag, 208 p.
Красивая и занимательная книга. Въ ней содержатся поучительныя и прекрасныя изслѣдованія Франца Блей (о внѣшности книгъ), д-ра Георга Брашованова (историческое значеніе Вагнера), Павла-Фридриха (о возрожденіи изящной словесности), Самуила Люблинскаго (о Гамлетѣ) и т. д. Есть и беллетристика, но нѣсколько менѣе удачная. Книгу украшаютъ 9 воспроизведеній Больта, Клингера, Беренса, Ольде и др. Издана она превосходно, a стоитъ всего 50 пфенниговъ…
— Годъ начался послѣдовавшей 1 января смертью Станислава Лукасъ (Lucas), писателя незначительнаго, но все же достойнаго упоминанія для русскихъ тѣмъ, что дѣйствіе многихъ его разсказовъ и романовъ разыгрывается въ Россіи.
— 1-го февраля умеръ въ Дрезденѣ Отто Юліусъ Бирбаумъ (Bierbaum, род. въ 1865 г.), котораго я уже упоминалъ въ III выпускѣ «Аполлона». Имя писаніямъ его — легіонъ, ибо ихъ было много; достоинство ихъ весьма различно. Стихотворенія его, въ общемъ, не имѣли художественнаго значенія; наоборотъ, нельзя отказать въ заслуженномъ признаніи его драмѣ «Stella und Antonie», и нѣкоторымъ частямъ его юмористическихъ романовъ: «Pankrazius Graunzer» (1895 г.), «Stilpe» (1897 г.) и «Prinz Kuckuck» (1907 г.). Именно какъ даровитый юмористъ онъ имѣлъ значеніе, хотя ему всегда недоставало размаха; онъ какъ бы увязъ въ буржуазной сентиментальной ироніи, ни разу не приблизившись ни къ неземному смѣху Жанъ-Поля, ни къ сухому юмору Стерна. Широкую извѣстность доставило ему «Ueberbrett» барона Эрнста Вольцогена, гвоздемъ котораго были пѣсни Бирбаума въ исполненіи Божены Брадской. Онъ испыталъ себя, и притомъ съ успѣхомъ, въ качествѣ путешественника въ автомобилѣ, именно въ послѣдней книгѣ своей «Die Yankee-Doodle-Fahrt» 1910 г., написанной съ превосходной, мѣстами, ѣдкостью. Онъ далъ еще монографіи о Штукѣ, Тома, Фр. ф. Уде. Въ общемъ онъ былъ даровитымъ диллетантомъ, съ свѣтлымъ и веселымъ сердцемъ.
— 24 февраля умеръ въ Потсдамѣ Гергартъ фонъ Аминторъ (Amyntor: собственно Дагобертъ von Gerhardt, род. 1831 г.) Онъ написалъ безчисленныя произведенія и получилъ извѣстность, благодаря своей «Cis-moll-Sonate» (1891 г.), написанной, какъ опроверженіе Крейцеровой Сонаты Толстого.
— 27 февраля застрѣлился въ Вѣнѣ Лудвигъ Гевези (Hevesi, род. 1843 г.), одинъ изъ даровитѣйшихъ журналистовъ, писавшихъ превосходнымъ слогомъ. Юморъ его, напоминавшій Жанъ Поля, обезпечилъ ему сочувствіе читателей, громадная начитанность — уваженіе товарищей. Нѣкоторыя его вещи заслуживаютъ того, чтобы ихъ не забыли, особенно «Des Schneidergesellen Andreas Jelky Abenteuer, in vier Weltteilen».
— 3 іюня скончался Юліусъ Вольфъ (Wolf, род. 1834 г.). Онъ много способствовалъ обезцвѣченію публицистики, но былъ однимъ изъ «наиболѣе читаемыхъ» писателей своего времени — его книги раскупались въ громадныхъ количествахъ («Der vilde Jäger» въ 103,000 экз.).
— 21 іюня умерла писательница Ф. Гугинъ (Hugin), собственно — принцесса Феодора-Шлезвигъ-Гольштейнская, младшая сестра германской императрицы. Ея три книги изобличаютъ хорошую созерцательность и разработанное воображеніе.
— 29 іюня скончалась въ Вѣнѣ 93-лѣтняя Христина Геббель, вдова поэта Фридриха Геббель (извѣстнаго и въ Россіи, какъ создателя одной изъ лучшихъ ролей незабвенной В. Ф. Коммиссаржевской, «Judith») Покойная въ свое время была замѣчательной драматической артисткой.
— Въ началѣ сентября умеръ іезуитъ Александръ Баумгартнеръ (род. 1841 г.), написавшій монументальную всеобщую исторію литературы (Geschichteder-Weltliteratur, 6 B-de,1901—1910 гг.), безпристрастную, отчетливую и удобную для пользованія, обнаруживающую громадныя знанія и отлично развитой; вкусъ. Другіе труды его, о Гете, Лессингѣ и Лонгфелло, стоятъ значительно ниже.
— 20 сентября умеръ Іосифъ Кайнцъ (Kainz), увлекательнѣйшій изъ нѣмецкихъ художниковъ сцены. Кто его видѣлъ, не забудетъ громаднаго впечатлѣнія. Изящная словесность теряетъ въ немъ значительную величину, сказавшуюся особенно въ художественныхъ переводахъ. Въ бумагахъ его найдены три драмы: «Саулъ», «Ѳемистоклъ» и «Елена», которыя будутъ вскорѣ изданы.
— 13 октября умеръ Куртъ Лассвицъ (Lasswitz, род. 1848 г.), естествоиспытатель, заслужившій названіе «нѣмецкаго Жюля Верна», правильное поскольку онъ основывалъ свои вымыслы на научной почвѣ. Наиболѣе извѣстенъ его романъ «Auf zwei Planeten», совпадающій по заданію, но совершенно различный по исполненію, съ знаменитой книгой Уэльса «Борьба міровъ».
- ↑ Индійское божество созидающей природы, плодородія (phallus).