Глава I[править]
В истории папства одиннадцатый век был одним из самых замечательных. Такого поразительного контраста между глубоким упадком власти и затем неожиданным ее подъемом мы нигде не встречаем. С прекращением династии Оттонов Рим оказался в условиях, сходных с теми, в которых он был, когда прекратилось существование империи Каролингов. Папская власть постепенно утрачивала свое нравственное и политическое значение, а город в то же время не переставал прилагать усилия к тому, чтобы освободиться от этой власти навсегда. Усилия города оказались, однако, тщетными, и папская власть сохранилась в нем. Эта власть, как начало несокрушимое, враждебное муниципальному развитию, могла быть подавлена только временно, но не окончательно, и с помощью сторонних сил она постоянно восстанавливалась. В Риме не существовало такого гражданского элемента, который мог бы явиться основоначалом светского правопорядка. И в самом Риме, и в областях, примыкавших к городу, по-прежнему были только могущественные представители знатных фамилий, ленные вассалы церкви; они похищали у пап их власть и затем оспаривали ее друг у друга. В качестве патрициев они господствовали над Римом в первую половину XI века, назначали пап из своей среды и сделали Святой престол родовым достоянием. Папство пало так низко, что, казалось, наступили снова времена самых развратных древних императоров. Но затем последовала замечательная реакция, и римская церковь с изумительной быстротой достигла всемирного могущества.
Наступлению такого переворота существенным образом содействовали те условия, в которых находился Рим, так как из него именно исходили ближайшие стимулы, вызывавшие более или менее широкое общественное движение. Постоянная связь Рима с императорами и папами, даже те события, которые происходили в ограниченных пределах городских стен, борьба города против светской власти церкви, притеснения, которым подвергала пап римская знать, беспомощность пап и необходимость для них постоянной и бдительной обороны, — все это было причиной более или менее отдаленных последствий и широких политических комбинаций, Можно даже утверждать, что история папства не шла бы по тому пути, которым она развивалась до Григория VII и после него, если бы город Рим не вел постоянной борьбы против духовного управления.
С XI века римский патрициат получил всемирно-историческое значение. Отняв у римской знати этот патрициат и присоединив его к своей короне, германские короли приобрели вместе с властью над городом так же и право на замещение Святого престола. Для церкви, стремившейся к освобождению, это обстоятельство и составило именно ближайшую задачу борьбы ее с государственной властью. Едва вступив на путь внутреннего преобразования, церковь приложила все свои силы к тому, чтобы свергнуть с себя иго патрициев. Папы не должны были назначаться ни магнатами, ни королями; избрание пап должно было происходить свободно, при участии только одного духовенства. Таким образом, патрициат города послужил поводом к изданию известного избирательного закона Николая II и к учреждению коллегии кардиналов, а позднее борьба пап с патрициатом уже перешла в общую борьбу за право инвеституры вообще.
Этот великий спор из-за инвеституры определяет собой так же ход истории го рода Рима во вторую половину XI века. Источником и ареной борьбы неизменно оставался Рим. Достойная удивления деятельность гениального Гильдебранда проявилась здесь, в Риме, и ее задачей было не только положить основание новому церковному государству с вассальными землями, но и поднять папство, освобожденное от патрициата, на степень всемирной верховной власти. Долгие междоусобные войны и ужасные бедствия злополучного города были последствием великой борьбы церкви с государством, и мы увидим, что эта борьба продолжалась еще в XII веке, когда наконец в эпоху расцвета в Италии городских республик Рим после пережитых им великих испытаний так же принял новый облик республики.
Со смертью Оттона III Италия освободилась от своего короля, а Рим — от своего императора. Не было никого, кто в качестве наследника мог бы заявить притязание на титулы Оттона I. Это был благоприятный момент для итальянцев объявить власть германских королей и императоров прекратившейся и затем стремиться к достижению независимости своей страны. Как во времена Беренгара, Северная Италия немедленно возложила ломбардскую корону на туземного князя, и уже 15 февраля 1002 г. в Павии был провозглашен королем могущественный вельможа, маркграф иврейский Ардуин, которого Оттон III осудил на изгнание. В качестве короля Ардуин торжественно объехал страну и даже возымел надежды на императорскую корону. Ему оказали большое сопротивление ломбардские епископы, так как многие из них оставались верными германскому королевству; в числе этих противников самым грозным был Лев, епископ Верчелли, любимец Оттона III.
Римляне возложили диадему патриция на сына знаменитого Кресцентия, и с той поры Иоанн в течение десяти лет правил городом как государь. Род, из которого происходил Иоанн, был враждебен германскому королевству, а римлянам он был дорог, так как он пожертвовал собой, отстаивая независимость города. Это обстоятельство и было причиной того, что народ предпочел графам Тускуланским Кресцентиев. Родственники нового патриция, Иоанн и Кресцентий, сыновья Бенедикта и Теодоранды, были владетельными графами Сабины. Иоанн назывался даже герцогом и маркграфом, вероятно потому, что он управлял так же Сполето и Камерино. Другого Кресцентия патриций назначил префектом города. Свою сестру Рогату, римскую senatrix, патриций выдал замуж за Октавиана, сына лангобардского герцога Иосифа, владевшего землями в Сабине.
Тем временем покинутый всеми оплакивал в Латеране свое одиночество престарелый Сильвестр, и единственным утешением для него могли быть только его любимые пергаменты. Он умер через год, 12 мая 1003 г., и смерть его была, вероятно, насильственной. Его третий преемник воздвиг ему в базилике Св. Иоанна памятник. Посвященное знаменитому папе похвальное слово сохранилось и будит в нас до настоящего времени множество легенд, которыми в Средние века была разукрашена жизнь этого «мага», занимавшего престол св. Петра.
Автор эпитафии сокрушается, что со смертью Сильвестра мир исчез с земли и церковью овладела смута. Правление двух пап, следовавших за Сильвестром, остается для нас совершенно неизвестным. Иоанн XVII Сико умер спустя 7 месяцев, и его место занял 25 декабря 1003 г. Иоанн XVIII. Оба были римлянами и родственниками и креатурами возведшего их на престол патриция.
В продолжение более чем пятилетнего правления Иоанна XVIII едва ли мог возлагать хотя бы робкие надежды на далеких германских королей. Баварский герцог, вступивший на престол Германии под именем Генриха II, горячо желал восстановить империю в немецком народе. Но между Генрихом II и императорской короной пока еще стоял Ардуин, который, во всяком случае, был королем в своих Альпийских горах. Над этим соперником Генрих II одержал победу, хотя и не окончательно, и 14 мая 1004 г. в возмутившейся Павии возложил на себя корону Италии; но затем он все-таки вернулся в Германию. Тем не менее поражение Ардуина, коронование Генриха и ожидание его похода в Рим возродили силы немецкой партии в Риме. Предводителями этой партии в то время были тускуланские графы, которые, питая ненависть к Кресцентиям, лицемерно заявляли о своих симпатиях к германскому королевству.
На расстоянии 15 миль от Рима до сих гор еще возвышаются над Фраскати мрачные развалины древнего и средневекового Тускула. Этот город был древнее Рима; еще в мифах об Одиссее говорится о происхождении Тускула; предание приписывает основание его Телегону, сыну Одиссея и Цирцеи. Будучи местом поселения латинян, Тускул долго вел борьбу с Римом. Правитель Тускула, Мамилий Октавий, дал у себя приют своему тестю, последнему Тарквинию, и затем сам пал в битве при озере Регильском. Тускул был местом происхождения многих знатных родов, как то: Mamilii, Fulvii, Fonteji, Juventii и в особенности Porcii, так как мрачный тускуланский замок был колыбелью Катонов. Бродя по развалинам Тускула, путешественник встречает много памятников, принадлежащих эпохе процветания римской науки, и, между прочим, находит место, где некогда стояли академия Цицерона и его вилла, в которой он написал свои Tusculanae Disputationes. Брут, Гортензий, Лукулл, Красе, Метелл, Цезарь и позднейшие императоры имели в Тускуле свои виллы; этими роскошными дачами во времена господства римлян был усыпан цветущий склон горы. В наше время во Фраскати, излюбленном загородном поселении, возникшем в Средние века задолго до того, как погиб Тускул, римская знать точно так же владеет многими прекрасными дачами. В X веке municipalium Tusculanum было почти неприступным городом, со множеством развалин, которые напоминали о древнем величии Тускула. Тот, кто владел тускуланским замком, имел в своих руках Латинскую область и часть Кампаньи; благодаря таким условиям Тускул имел более важное значение, чем какой-либо другой замок на римской
Род Тускуланских графов (de Tusculana) произошел от Марозии и Теодоры. Часто встречающееся в этом роду имя Феофилакта служит доказательством, что «сенатор римлян», носивший это имя, был предком Тускуланских графов. Сын Марозии Альберик мог владеть Тускулом как наследственным достоянием, полученным от матери; в документах, однако, не упоминается об этом. Мы, не колеблясь, можем признать, что Тускуланские графы происходят от Феофилакта; но нам нет никакой надобности забавлять себя рисованием родословного древа, которое восходило бы в прошлом до Мамилия Октавия. Прозвание de Tusculana встречается в истории в первый раз при Оттоне III; оно принадлежало именно сенатору римлян Григорию, любимцу императора Оттона III и, без сомнения, Тускуланскому графу. В жизнеописании св. Нила Григорий изображен богатым, хитрым и наглым деспотом; здесь же сообщается, что, будучи в 1002 г. в Риме, Григорий принес в дар св. Нилу землю, на которой впоследствии был построен базилианский монастырь Grotta Ferrata.
Сын или внук Альберика. Григорий, был женат на Марии и имел трех сыновей: Альберика, Романа и Феофилакта. Глазами хищных птиц смотрели с крутых скал Тускула эти дикие бароны на Рим, которым теперь правил в качестве патриция Иоанн Кресцентий и в котором 50 лет назад государем был Альберик. Цель их стремлений заключалась в том, чтобы овладеть Римом, как своим наследственным достоянием, и подходящий для этого случай не вставил себя ждать. Когда в июне 1009 г. Иоанн XVIII умер, Тускуланским графам, по-видимому, удалось повлиять на избрание паны в благоприятном для них смысле. Преемником Иоанна XVIII был Сергий IV, епископ альбанский, который, может быть, и сам был родом из Тускула; в правление этого паны положение Кресцентиев становилось все более шатким. Тем не менее Иоанн Кресцентий оставался по-прежнему правителем, и акты того времени свидетельствуют, что еще в 1011 г. этот период официально помечался именем Иоанна как сенатора римлян и патриция. Из этих актов видно далее, что Иоанн, как некогда Альберик, в качестве верховною судьи Рима и территория города вел под своим председательством у себя во дворне placita и что в таких случаях в деле принимали участие судьи, назначавшиеся Иоанном и называвшиеся сенаторами, а так же и префект города Кресцентий.
Воспоминания о несчастном отце не переставали, однако, тревожить Иоанна. Он так же опасался похода в Рим I Генриха II. Поскольку для папы этот поход был желателен, постольку старался отдалить его Иоанн. Послы его вели переговоры с Ардуином и даже с Болеславом Польским и убеждали последнего удерживать короля войною по ту сторону Альп. Господствуя в Риме, грабя имущество св. Петра и присваивая себе церковные имения, Иоанн и то же время старался задобрить Генриха, называл его в письмах своим государем и посылал ему подарки. Поступая так, Иоанн тем не менее всячески старался помешать коронованию Генриха. Правление Иоанна было возможно лишь потому, что императора не существовало, и оно продержалось только до ближайшего императорского коронования. Сам Иоанн умер, однако, весной 1012 г., раньше, чем Генрих появился в Риме. Смерть Иоанна вернула до некоторой степени папству его независимость; но в то же время она так облегчила германскому королю путь в Рим. Скудные хроники того времени лишают нас возможности сообщить еще что-нибудь о патриции, который правил Римом в течение 10 лет, лишил пап светской власти и вернул римлянам их гражданскую свободу на такое продолжительное время. Сын знаменитого Кресцентия должен был быть человеком сильного характера; мы, однако, ничего не знаем, какие установления были внесены Иоанном в существование Рима. Со смертью Иоанна (папа Сергий умер вскоре после него) Кресцентии утратили свою власть. Этот род, блиставший в варварские века как одичавшее поколение Гракхов и Брутов и давший людей, смело боровшихся с папами и императорами, еще долго существовал в Сабине, но в Риме уже больше не имел сколько-нибудь серьезного значения, хотя имя Кресцентиев и встречается здесь еще в течение целого столетия. С этого времени арена была занята Тускуланскими графами, которые немедленно выдвинулись вперед чтобы надолго подчинить Рим своей тиранической власти и сделать престол Петра споим наследственным достоянием.
Партия Кресцентиев избрала папой римлянина Григория, но кандидат тускуланской партии низверг Григория с папского престола. Феофилакт, сын Григория Тускуланского, проник в Рим вместе со своими братьями, и обе партии вступили в бой из-за обладания тиарой и за власть над городом. Прогнав своего соперника и Латеран силою, Феофилакт, не будучи вовсе духовным лицом, принял сан папы под именем Бенедикта VIII. Это происходило в мае 1012 г.
С той поры как императора более не существовало, римская знать вернула себе право избрания папы. Изгнанный Григорий, чтобы восстановить свои права, поспешил однако, обратиться за помощью к германскому королю. Генрих принял на себя защиту прав изгнанного папы и обещал по приезде в Рим обсудить спорный вопрос согласно каноническим постановлениям.
В то же время прибыли к германскому двору и послы Бенедикта VIII, который, желая обеспечить за собой престол Петра, так же позаботился привлечь на свою сторону короля, внушавшего ему опасение.
Предоставив Григория его собственной участи, хотя он, может быть, и был избран согласно каноническим правилам, Генрих дозволил Тускуланскому графу остаться папой. Таким образом, Бенедикт VIII, опираясь на свою могущественную родню, упрочил за собою папский престол. Кресцентии были изгнаны; с ними вместе был удален и принадлежавший к их семье префект города; на эту должность был назначен другой римлянин, по имени Иоанн; самые влиятельные посты перешли так же в руки тускуланской партии, однако никто не решился присвоить себе сан патриция, так как право на этот сан было признано за германским королем. Тем не менее во главе управления и суда папа поставил своих братьев. «Светлейший консул и герцог» Альберик, бывший при Оттоне III магистром императорского двора, поселился во дворце своего предка возле базилики Santi Apostoli и творил суд тем же порядком, как раньше это делал патриций Иоанн.
Тем временем Генрих II вел через своего посла переговоры с Бенедиктом VIII. Было условлено, что Генрих признает Бенедикта папой, а Бенедикт возложит на короля императорскую корону. Когда состоялось это соглашение, Генрих направился в Рим, отпраздновал P. X. 1013 г. в Павии и затем заставил Ардуина отступить в принадлежавшую ему мархию Иврею. Со смертью патриция национальная партия в Риме утратила свою силу, но мужественный пьемонтец все еще считался королем Италии. Этот великий сан имел свое истинное значение только однажды — тогда именно, когда Италия была действительно объединена под скипетром готов. Все короли, которые с того времени украшали себя этим саном, приписывали себе титул властителя государства, которым они вовсе не обладали. Ардуин владел лишь несколькими горными участками и немногими городами; тем не менее за ним может быть признано право на славу последнего национального короля Италии до той поры, когда им стал Виктор Эммануил. Ардуин попытался оградить Италию от чужеземцев, но он увидел, что германский король идет в Рим, и не имел сил остановить это движение.
В Равенне Генрих был встречен папой и отсюда проследовал в Рим, куда папа прибыл раньше него. В Риме партия Кресцентиев была еще многочисленна; во главе ее стояли племянники патриция, Иоанн и Кресцентий. В союзе с этой партией приверженцы Ардуина старались вызвать в народе сопротивление восстановлению императорской власти, которая всего лишь 15 лет тому назад была упразднена в Риме. Но при виде закованных в латы многочисленных войск Генриха усилия национальной партии оказались тщетны, и германский король при вступлении его в город был приветствуем, по древнему обычаю, пением гимнов. У ворот Леонины Генрих и его жена Кунигунда были встречены корпорациями (scholae) и затем окружены 12 сенаторами, у шести из которых бороды были сбриты, а у других шести — отпущены; у всех сенаторов были в руках посохи. Сохраняя такой «символический» вид, эти 12 сенаторов следовали в процессии за королем. Возможно, что это были начальники городских округов, за исключением Транстеверина и Леонины, которые были подчинены управлению папы. Коронование состоялось 14 февраля 1014 г. в базилике Св. Петра, согласно установленному ритуалу. Свою королевскую корону новый император принес в дар апостолу Петру, а символ императорской власти, который был поднесен императору папой, именно — золотую державу, увенчанную крестом, Клюнийскому монастырю. По толкованию того времени, шар означал весь мир; четыре различных драгоценных камня, вставленных в шар, четыре главных добродетели; крест — долг служения императора Христу и папе, который, как наместник Христа, облечен властью возводить королей в сан императора. Торжественная церемония была закончена пиршеством в Латеране. Обе стороны могли быть довольны: Генрих вернул своему народу империю, а Бенедикт получал надежду, что церковное государство будет опять восстановлено.
В тревожное время Оттона II земли св. Петра, которыми церковь еще владела, подверглись снова грабежу; в правление же патриция Иоанна папы были окончательно лишены политической власти. По обеим сторонам Тибра возникли наследственные графства. В Латинской области господствовали Тускуланские графы; в Кампаньи — владельцы Ceccano или Segm, предпочтительно перед другими называвшиеся графами Кампаньи; в Сабине — Кресцентии; Тусция была под властью графов Галерийских; а владения происходивших из франкского рода Трасмунда, Берарда и Одеризия уже простирались от Марсийской области до Субиако. С возникновением феодального строя древнее церковное государство пало; епископы пользовались правами графов, а во власти пап оставались из всего, что было дано им Каролингами, почти только одни пожелтелые дарственные грамоты, хранившиеся в папском архиве. Бенедикт увеличил число этих грамот еще одной, известной под именем диплома Генриха. Этот документ вполне сходен с грамотой Оттона, за исключением того, что в дипломе Генриха сделаны некоторые дополнения, относящиеся к Фульде и Бамбергу. Оригинала этого диплома не существует; возбуждающая сомнения копия не помечена датой, и есть много оснований полагать, что диплом Генриха не относится к 1014 г.
Более важно было бы для нас знать, каков был порядок управления Римом, которым Бенедикт VIII снова получил светскую власть. Но условия внутреннего существования Рима за этот период времени остаются так же совершенно неизвестными. Упоминание в документах, — правда, только в общем значении собирательного названия, — о 12 сенаторах, торжественно приветствовавших Генриха, говорит за то, что со времени Оттона III воспоминание о древнем сенате становилось все живее перед тем, как он был действительно восстановлен. Знать, не перестававшая носить тот или другой титул, составляла, однако, в то время уже обособленное сословие сенаторов и в ее руках была сосредоточена судебная и административная власть над городом.
Знать предъявляла свои права на избрание императора точно так же, как и на избрание папы, и нет сом нения, что коронование Генриха состоялось по соглашению со знатью. Мы не имеем никаких сведений о comitia или политическом строе этих грубых нобилей, носивших в начале XI века названия сенаторов и обитавших среди развалин Рима. Имена этих нобилей попадаются то в том, то в другом документе; они принадлежат известным фамилиям времен Оттонов. Мы не находим, однако среди них отдельных лиц, которые подписывались бы именем сенатора.
Это зависело от того, что особый сан сенатора всех римлян все еще существовал и, следовательно, городское устройство оставалось таким же, каким оно было в X веке. Организация светской власти в Риме была все еще аристократическая, — независимо от того, представлял ли Рим dominium пап или нет, — и во главе этой власти стояло лицо, которое, смотря по обстоятельствам, или избиралось самими римлянами, или назначалось папой.
Главой этой республики, сенатором всех римлян, Бенедикт VIII сделал своего брата Романа. Возможно так же, что этот сан был предоставлен Роману императором желавшим расположить к себе Тускуланского графа, причем император сохранил за собой сан патриция, которым он, однако, не назывался. Сенатор всех римлян был главою всей знати; он созывал ее в собрания и руководил ею при выборе папы. По всей вероятности, сенатор всех римлян был так же начальником всей милиции и в особенности главой гражданского суда. Мы знаем, что в 1013 г. консул и герцог Альберик руководил судебными заседаниями в качестве президента гражданского трибунала. Два года спустя городская магистратура оказывается уже в руках его брата как сенатора всех римлян, а Альберик является просто консулом и только позднее снова пфальцграфом. Древние титулы консула и герцога сохранялись еще некоторое время в Риме и в римской территории.
Впрочем, император так же, как и его предшественники, учредил в Риме свой собственный трибунал. Гуго Фарфский принес жалобу на графа Кресцентия, который и теперь, как при Отгоне III, не переставал грабить это аббатство. В правление патриция этот граф снова отнял у монастыря несколько замков, а брат графа, Иоанн, относился к папе с полным пренебрежением, оставаясь в своем замке Палестрине, который тщетно старалась взять приступом милиция Бенедикта VIII. Объявив на своем суде приговор в пользу аббата, принесшего жалобу, и вручив ему посох в знак его прав на монастырские замки, Генрих потребовал у папы, чтобы римская милиция присоединилась к императорским войскам и вместе с ними шла в Сабину. Вспыхнувшее в Риме восстание заставило, однако, обе партии поспешно покинуть суд. Войдя в соглашение с Ардуином и маркграфом Эсте, римляне проявили свою ненависть к чужеземной власти открытым восстанием на восьмой день после коронования; они надеялись, что внезапным нападением им удастся одолеть германцев. На мосту Адриана произошла страшная резня, имевшая обычный для того времени исход. Начиная с Оттона I, подобные восстания повторялись почти при каждом короновании и таким образом могли считаться как бы заключительным актом этой торжественной церемонии. При вступлении императоров в Рим их приветствовали официальными гимнами; но когда те же императоры выходил и из базилики Св. Петра или, окончив трапезу в Латеранском дворце, удалялись из него, приведенный в ярость римский народ восставал против чужеземцев, и римским императорам, только что надевшим порфиру, нередко приходилось, омочив ее в потоках крови, почти бежать из Рима. Генрих приказал заковать зачинщиков восстания в цепи и увел их с собой за Альпы. Он возвращался в Германию, сопровождаемый проклятиями и нагруженный сокровищами итальянских городов и конфискованным имуществом своих врагов. Много графов Средней и Северной Италии были взяты заложниками; некоторых из них Генрих оставил в Риме, куда они раньше были приглашены присутствовать на коронации. Но как только Генрих удалился, тюрьмы были открыты, и получившие свободу вассалы взялись снова за оружие, чтобы бороться вместе с Ардуином против императора-чужеземца. Однако усилия итальянской партии, которая стремилась свергнуть германскую имперскую власть, оказались тщетными, так как Северная Италия, раздробленная на большие и малые маркграфства графства и епископства, пользовавшиеся иммунитетом, уже не обладала больше той силой, какую она представляла во времена короля Беренгара. Владения последнего национального итальянского короля ограничивались одной небольшой пьемонтской областью, а графы и епископы германской партии относились к нему враждебно. Когда же этот король увидел, что вассалы покинули его, а император не придает ему никакого значения, не считая его опасным, он сложил оружие и, приняв монашеский сан, окончил свою жизнь в бенедиктинском монастыре Fructuari (1015 г.)
Свое положение в Риме Бенедикт VIII упрочил благодаря поддержке собственной партии, которая стала теперь господствующей. Разделив власть над городом с членами своей семьи, Бенедикт вместе с тем сумел подчинить себе так же римских магнатов и вассалов городской территории. Долго остававшийся во главе городского управления, Роман помог брату удержаться на папском престоле. Кресцентии, владевшие Сабиной, покорились папе, который, лично предводительствуя милицией, выступил против них.
В своих действиях Бенедикт VIII вообще проявил полную рассудительность и всю необходимую твердость; в нем жил воинственный дух его дома. Затем Бенедикту VIII, как Иоанну VIII и Иоанну X, было присуще так же и политическое понимание, благодаря которому папство, замкнутое предшественниками Бенедикта в пределах узкой деятельности, было снова поднято на степень политической силы Италии.
К тому времени сарацины стали опять внушать опасения. В Южной Италии они теснили Салерно. Высадившись в Тоскане, они сожгли Пизу и затем овладели Люни. В 1016 г. Бенедикт VIII старался снарядить союзный флот и сам повел войско против неверных. Была одержана большая победа, и взятая добыча оказалась богатой. Так как предводителю мусульман (у арабских историков он известен под именем Абу Госейна Могегида, у христианских — Музетта) удалось все-таки бежать с поля битвы при Люни в Сардинию, то папа заключил союз с приморскими городами Пизой и Генуей: Могегид был изгнан из Сардинии, и сам остров вскоре затем стал пизанской колонией.
В прежние времена, предвидя опасность со стороны сарацин, папы заключали союз с южными республиками Амальфи, Неаполем и Гаэтой. В XI веке неожиданно выступают цветущими городами Пиза и Генуя, долго остававшиеся в сумраке младенческого состояния. Будучи тогда еще не вполне свободными, эти города тем не менее положили в XI веке начало блестящей эпохе городских республик Северной Италии.
В это же время на юге подготавливались события, которые не могли не оказать на папство и на Рим глубокого влияния. Древнему владычеству греческого императора в Южной Италии, унаследованному от Велизария и Юстиниана, должен был наступить конец. Точно так же предстояло покончить с остатками лангобардского герцогства, с Беневентом, Капуей и Салерно, поставив на их место государство, начало которому было положено разбойниками-авантюристами. Этим государством названные провинции были впервые соединены в одно политическое целое. После того как Оттон II со своими войсками потерпел поражение, греки успели снова овладеть Калабрией и Апулией и уже готовились вступить в Кампанью. Византийский наместник, Катапан, имевший резиденцию в Бари, был вампиром всех этих стран, стонавших под тяжестью постоянных хищнических набегов сарацин и нескончаемых войн, которые вели друг с другом сарацины, греки, лангобарды и приморские города.
Южноитальянские лангобарды, однако, сделали неожиданную попытку сбросить с себя греческое иго. Человек выдающихся способностей, принадлежавший к знати г. Бари, по имени Мел вместе со своим зятем Даттом уже в 1010 г. поднял восстание. Нуждаясь в союзниках и встретив у горы Гаргано норманнских пилигримов, Мел рассказал им о положении страны и предложил им и их соотечественникам стать за плату под его мятежническое знамя. Этому же примеру последовал и герцог Фалернский, столица которого была освобождена от осаждавших ее сарацин сорока норманнскими героями. В 1017 г. Мелу удалось выставить против греков отряд, набранный из норманнов. Предводительствуемые рыцарем Гизельбертом, который вынужден был бежать из своей родины, так как совершил убийство, эти искатели приключений явились в Рим. Бенедикт VIII встретил их с почетом и одобрил их намерение поступить на службу к Мелу ради войны с греками. Таким образом, сближение Рима с норманнами, имевшее позднее столь большие последствия, началось в силу случайного стечения обстоятельств уже при Бенедикте VIII.
Сам Мел не мог и подозревать, что, призывая отважных норманнских наемников, он привлекал в свою страну завоевателей. Несмотря, однако, на всю их геройскую храбрость и сочувственную поддержку папы, восстание окончилось неудачей. Разбитый наголову в начале октября 1019 г. при древних Каннах Катапаном Бугианом, Мел покинул Италию и поспешил за помощью к императору в Бамберг; но здесь в апреле 1020 г. этого «итальянского герцога» постигла смерть.
Успехи греков, на сторону которых перешел Пандульф IV Капуанский, встревожили папу. Он опасался усиления власти византийцев, так как оно грозило независимости папства и его планам по отношению к Южной Италии. В это же время взросло и влияние Кресцентиев в Риме. Поэтому в Пасху 1020 г. Бенедикт так же отправился в Бамберг и стал убеждать Генриха, чтобы он удалил греков от границ Рима и восстановил имперскую власть в Южной Лангобардии. После блестящих празднеств, которыми сопровождалось освящение излюбленной Генрихом соборной церкви и совместного пребывания в Фульде, Генрих расстался с папой, обещав ему в скором времени быть в Риме. В это же свидание папа получил от Генриха грамоту, которой вновь утверждались за церковью все ее владения. С той поры Бенедикт VIII стал призывать императора все настойчивее. Катапан уже грозил вступить в римскую область и наказать папу, который так усердно содействовал восстанию Мела. Поддерживаемый монте-касинским аббатом Атенульфом, братом Пандульфа Капуанского, Катапан в июне 1021 г. неожиданно напал на замок при Гарильяно, в котором папа поместил остатки отряда норманнов, поручив начальство над ними Датту. Взятый в плен Датт был отвезен в Бари и затем брошен в море. Казалось, владычество греков в Апулии было обеспечено, так как лангобардские государи признали себя вассалами византийского императора, Неподалеку от Беневента греки построили укрепленный город и назвали его бессмертным именем Трои. Таким образом, опасность быть взятым греками грозила даже Беневенту, в котором царствовал тогда Пандульф V. Достигнуть до Рима греки могли теперь одним смелым переходом, но греческий генерал промедлил своим пребыванием в Гарильяно, а в декабре Генрих, выступив из Аугсбурга, уже был в Вероне.
Быстрый поход Генриха на юг в начале следующего 1022 г. увенчался победой. Сам Генрих с главным войском направился через мархии Сполето и Камерино, а остальные войска, предводительствуемые Пилигримом, архиепископом кельнским, и Попоном, архиепископом аквилейским, двигались в Кампанью через Рим и Марсийскую область. Греческие и лангобардские крепости и в числе их Троя, которую осаждал сам император, сдались. Пандульф Капуанский был сослан в Германию и заменен Пандульфом Теанским. Атенульфа, искавшего спасения в бегстве, постигла смерть, и аббатство Монте-Касино было отдано Теобальду, державшему сторону германцев. Уцелевшие из отряда норманны с их предводителем Торстайном точно так же были награждены имениями в Кампаньи, а племянник герцога Мела был возведен в графское достоинство и причислен к имперским вассалам. Восстановив императорскую власть в части Апулии и совершив паломничество на гору Гарган, Генрих направился в Рим, вступил в него в июле и, пробыв здесь лишь несколько дней, двинулся обратно в Верхнюю Италию. В Павии он вместе с папой присутствовал на соборе и затем летом того же года вернулся в Германию, уводя с собою остатки войска, почти уничтоженного лихорадкой и чумой.
По своей энергии Бенедикт оказался как папа человеком выше обычного уровня. Чтобы упрочить за собой обладание Римом и одержать верх над враждебными началами в Италии, Бенедикт, в противность традициям своего дома, восстановил тесную связь папской власти с имперской властью. Таким образом, папство снова приводилось в соприкосновение с миром и снова ставило себе задачей приобретение утраченного влияния на провинциальные церкви. Мы можем даже признать, что Бенедикт VIII был одним из первых реформаторов в вопросах церковной дисциплины, так как уже им были изданы соборные декреты, которыми воспрещались браки духовных лиц и покупка духовных должностей. Но оживляющая сила, которую Бенедикт VIII вносил в церковь, была присуща только лично ему, и с его смертью как церковь, так и папство снова спустились на низкую ступень варварства.
Когда в июне 1024 г. Бенедикт VIII умер, папский престол остался в руках семьи. Брат Бенедикта VIII, Роман, бывший до того сенатором всех римлян, смело завладел этим престолом, добившись избрания частью подкупом, частью силой. Весной 1024 г. он был посвящен под именем Иоанна XIX. Сделавшись папой, Роман, по-видимому, сохранил за собой сан сенатора. Этот сан должен был бы перейти к брату Романа Альберику; но в документах того времени мы не находим никаких указаний на это, и Альберик по-прежнему именовался только пфальцграфом и консулом.
По-видимому, новый папа склонялся на сторону Византии; так, он был готов признать за греческим патриархом право на титул вселенского, когда император Василий II наиболее выдающийся представитель Македонской династии, прислал Иоанну богатые подарки. Против такого намерения папы, однако, со всей силой восстали итальянские епископы и клюнийская конгрегация; возможно, что только этот протест дал понять папе все значение такого титула. В своем блаженном невежестве сенатор всех римлян едва ли знал даже по имени о лжеисидоровых декреталиях и, конечно, имел очень мало случаев изучать историю церкви. Император Генрих II умер 13 июля 1024 г. Было неизвестно, кому достанется германская корона, и это обстоятельство на мгновение вновь возродило в Италии надежды на независимость. Магнаты, однако, не чувствовали в себе достаточно мужества чтобы избрать из своей среды национального короля; они предлагали корону, но безуспешно, Гуго, сыну Роберта, короля франкского, и затем даже Вильгельму герцогу Аквитанскому, все права которого на престол заключались единственно лишь в том, что он был женат на Агнессе, внучке Адальберта, бывшего некогда итальянским королем. В Италии было такое множество правителей и партий, что о служении общенациональным интересам не могло быть и речи. В Ломбардии германская партия была сильна, и здесь ее поддерживали епископы, креатуры и фавориты императоров. С другой стороны, магнаты, ослабленные властью епископов, находивших поддержку в императорах, были так же не согласны между собой, как и города, вступавшие в то время в эпоху расцвета.
Таким образом, салийцу Конраду II, провозглашенному в Германии королем 8 сентября, была вскоре же принесена присяга в верности ломбардскими епископами, и прежде всех других могущественным Герибертом Миланским. Конрад исходил из того положения, что каждый германский король есть вместе с тем государь Италии и император римлян. Этот взгляд был поддержан епископами. Иоанн XIX так же не замедлил обратиться к Конраду и отправил к нему послами епископа г. Порто и Беризо, римлянина из Marmorata. Послы вручили Конраду знамя св. Петра, которое должно было сопутствовать Конраду в его войне с венграми, и письма, в которых папа удостоверял, что императорская корона обеспечена за Конрадом.
Весной 1026 г. Конрад II принял в Милане из рук Гериберта железную корону и возложил ее на себя. Мужественные жители Павии, разрушившие дворец Генриха II и не отворившие ворот самому Конраду, были наказаны опустошением и разорением принадлежавшей городу области. Затем Конрад направился в Равенну. Движимые ненавистью к чужеземцам, равеннцы восстали, но после кровавой резни восстание было подавлено. В настоящее время походы в Рим наших предков не могут вызывать в нас никаких радостных чувств, и нельзя не пожалеть Италии, которая, хотя и была сама причиной этих походов, тем не менее несла их тяготу в течение более чем 300 лет. Когда немецкие короли, сопровождаемые своими войсками и блестящей свитой, переходили Альпы, города Италии должны были по необходимости продовольствовать всю эту массу людей, давать им помещения и содержать императорский двор. С появлением верховного судьи прекращался даже обычный порядок судопроизводства. В пустых сундуках императоров исчезали сокровища городов, принесенные в дар или полученные вымогательством, — исчезало то, что добывалось тяжким трудом колона, угнетаемого вассалами как светского, так и духовного звания, — исчезали и те имущества, которые конфисковывались у множества лиц, восстававших против императорской власти. Набранные в северных странах и даже в славянских землях грубые императорские солдаты наводили ужас на сдержанных, одаренных от природы тонким чувством такта итальянцев, превосходивших изысканностью своего обхождения все народы во все эпохи. Естественно, что при виде грубой распущенности императорских солдат, считавших Италию только порабощенной провинцией их короля, итальянцы не могли не приходить в негодование, не могли не возмущаться тем, что страна их как будто обречена навеки нести на себе иго чужеземной власти и, преисполненные ненависти к чужеземцам, они постоянно подымали восстания в тех городах, которые лежали на пути императора. Но пылающие города, истоптанные поля, усеянные трупами людей дороги и переполненные государственными преступниками тюрьмы едва ли могли тронуть суровое сердце императора Средних веков. Совершая свой поход в Рим, этот император не видел ничего необычайного в тех случаях, когда к нему являлись знатнейшие граждане, трепещущие, с босыми ногами, с мечом, повешенным на шее, и бледные, освещенные заревом еще горевших городов, преклонялись до земли.
Наконец храброму Конраду удалось победить сопротивление враждебных городов, и в том числе Павии. Подчинив своей власти так же маркграфов Эсте, Сузы и Тосканы, Конрад затем беспрепятственно вступил в Рим. Коронация Конрада и его жены Гизелы была совершена с большим торжеством Иоанном XIX 26 марта 1027 г. в базилике Св. Петра в присутствии Рудольфа III, короля бургундского, и Канута, короля Англии и Дании. Спокойный ход торжественной церемонии был, однако, нарушен ребяческим соперничеством архиепископов миланского и равеннского, оспаривавших друг у друга старшинство. В пререканиях надменных прелатов не замедлила принять участие их свита, и между равеннцами и миланцами произошла на улицах Рима жестокая схватка. За этой схваткой вскоре последовала и обычная заключительная сцена коронационных торжеств: чтобы привести толпу в совершенную ярость, достаточно было случайной ссоры между римлянином и германцем из-за какой-то жалкой бычачьей шкуры. После кровавой резни, в которой погибло «бесчисленное множество» римлян, перед императорским троном в ватиканском дворце снова стояли охваченные смертельным страхом знатнейшие граждане с босыми ногами, с обнаженным мечом на шее и молили о пощаде.
Все эти жестокие сцены должны были вызвать чувство ужаса в глубоко верующем короле Кануте, не потому, что он по образованию своему стоял выше того времени, а потому, что такими сценами совершенно разрушалась прекрасная мечта, взлелеянная королем. Следуя глубокому влечению своей души и благочестивому обету, король прибыл в священный город паломником, с котомкой и посохом, и здесь вместо приюта, любви и мира, которым, по понятиям короля, должен был бы быть Рим, нашел в нем только шумную арену, на которой происходила яростная борьба всяких партий. Надо признать, что в Средние века Рим мог быть только карикатурным воплощением какой-либо возвышенной идеи. Бесхитростным памятником пребывания в Риме Канута является его послание к английскому народу. Канут извещает своих подданных, что он был на поклонении у всех святынь Рима и чувствует себя тем более счастливым, что св. Петр, как поведали о том королю мудрые люди (т. е. священники), получил от Господа власть вязать и разрешать, почему и важно иметь в лице хранителя ключей Царствия Небесного заступника перед Господом. С детской радостью описывает далее Канут почет, который был оказан ему блестящим собранием государей, толпившихся вокруг папы и императора и прибывших из земель, которые тянутся от горы Гаргана и до Тусцийского моря, и затем сообщает, что англичане и датчане, как паломники, так и купцы, посещая Рим, отныне уже не будут платить пошлин. Мудрый государь освободил так же архиепископов своих стран от той тяжелой таксы, которую им приходилось платить за паллий, но в то же время он обещал, что лепта св. Петра будет неуклонно присылаться в Рим. Даже те кровавые сцены, очевидцем которых был король варваров, не могли ослабить в нем благоговейных чувств к священному городу. Охваченный великодушным порывом, Канут объявляет далее своим подданным, что, будучи в Риме, он обещал Богу справедливо управлять своими народами и ошибки своей молодости искупить разумными действиями зрелых лет. Это превосходное письмо служит вместе с тем замечательным памятником огромного нравственного значения, которое имела распространенная в то время вера в святость Рима.
За время своего недолгого пребывания в Риме Конрад не ограничился дарование монастырям, известным нам из документов, обычных привилегий. По-видимому, к этому же времени относится так же императорский указ, изданный ввиду не прекращавшихся пререканий между лангобардскими и римскими судьями. Конрад предписывает этим указом во всех тех случаях, в которых раньше применилось лангобардское право, на будущее время, как в самом Риме, так и в пределах всей его территории следовать кодексу Юстиниана. Таким образом, конституция Лотаря 827 г. была окончательно упразднена, а римское право получило на всем протяжении римской территории значение исключительно действующего закона. И в этом акте сказалась полная победа римской национальности над германскими началами. Внесенные в Италию насильственно, эти начала уже подверглись в ней в ту эпоху общему разложению, между тем как древнеримские муниципальные формы, во главе которых стояли ежегодно избиравшиеся консулы, все более крепли и вытесняли чужеземные учреждения.
В начале апреля Конрад пошел в Южную Италию и восстановил здесь престиж империи. На обратном пути он проследовал через мархии Сполето и Камерино и уже 24 мая был в Вероне. Искусный в ратном деле, властный, строгий и вместе справедливый, Конрад своим быстрым походом, напоминавшим триумф Цезаря, сумел внушить Италии страх и почтение к себе. Что касается германцев, то они встретили Конрада с гордым чувством уверенности в том, что беспокойная Италия отныне обращена в покорную провинцию империи. С той поры правление Иоанна XIX не сопровождалось никакими возмущениями в Риме. Папство так же, как и город, оставалось во власти родни Иоанна XIX, и когда он умер, эта родня имела полную возможность возвести на Святой Престол кого-либо из членов своей семьи. Но христианскому миру еще предстояло быть свидетелем поразительного зрелища. Заместителем Христа на апостольский престол сел мальчик, которого собственный отец одел в панское облачение, а кардиналы-епископы торжественно возвели в сан папы. Оставивший по себе такую позорную славу Иоанн XII стал папой в 18-летном возрасте; между тем Феофилакту или Бенедикту, происходившему из той же самой фамилии, едва ли было полных 12 лет.
Каковы же должны были быть условия общественного существования в ту эпоху, если народы мирились с тем, что церковью управлял ребенок, короли признавали в этом ребенке папу, а епископы не считали для себя позорным принимать от такого папы посвящение, знак своего сана и буллы! По-видимому, папство утратило тогда присущее ему значение церковного учреждения, и папский престол превратился как бы в семейное достояние какого-нибудь графа. По крайней мере, ничто более уже не отличало этого престола от всякого епископства того времени в других странах, где государи и знатные люди назначали епископами членов своей семьи или своих креатур, причем эти лица иногда оказывались еще совсем детьми. Так глубоко было нравственное падение Церкви! И если в более ранние времена Христа забывали в Его храме, то теперь, казалось, сам Христос забыл о своей поруганной святыне и отдал ее во власть бесстыдного Симона Волхва.
Юный Феофилакт был племянником обоих своих предшественников на папском престоле и сыном пфальцграфа и консула Альберика. По смерти Иоанна XIX в январе 1033 г. Альберик не замедлил принять меры к тому, чтобы обеспечить за своим домом как светскую, так и духовную высшую власть; частью силой, частью деньгами ему удалось легко достигнуть этого, так как в Риме все было продажно, а духовенство, по словам позднейшего папы Виктора III, пребывало в глубоком варварстве. В начале 1033 г. юный Феофилакт под именем Бенедикта IX вступил беспрепятственно в обладание Латераном. У Феофилакта было три брата: Григорий, Петр и Октавиан. Григорий был, по-видимому, старше Феофилакта, так как немедленно захватил власть патриция. Невольно является вопрос, почему не он был возведен в сан папы? Быть может, римляне допускали, что ребенок скорее может быть папой, чем светским властителем. Такая наглость со стороны графов Тускуланских имела последствием падение их дома, который не мог быть поддержан папой-мальчиком. Таким образом, во главе городского управления стал брат Феофилакта Григорий. Но, опасаясь императора, Григорий присвоил себе сан не патриция, а только консула и, вероятно, так же сенатора всех римлян.
Как только юный папа почувствовал в себе наступление физической зрелости, он начал вести совершенно распутную жизнь. Один из его преемников на папском престоле, Виктор III, сообщает, что Бенедикт IX совершал в Риме грабежи и убийства, и затем прибавляет, что содрогается от ужаса при одной мысли о том, как безнравственна и порочна была жизнь этого папы. Другой современник, клюнийский монах Рудольф Глабер, воспроизводит отвратительную фигуру этого чудовища, сопоставляя его с общими условиями того времени, когда чума и голод опустошали всю Европу. Мир был охвачен эпидемическими болезнями и болезнями нравственного и физического порядка, и, чтобы иметь некоторое представление об этих бедствиях, необходимо познакомиться в подлиннике с летописцами той эпохи. Но эти же ужасные условия создали и гуманный закон Божьего перемирия, treuga Dei; впервые он был провозглашен епископами Южной Франции. Этот благодетельный закон, другого равного которому мы не знаем за то время, делает великую честь церкви, так как свидетельствует, что даже и в те ужасающие времена священный пламень любви к человечеству не угасал на алтаре церкви. Но, когда затем случайно наступил обильный урожай, народы быстро позабыли о перенесенных ими бедствиях, и благочестивый монах сокрушается о слабости людей, которые, только что пережив Божескую кару, уже отдались снова пороку, следуя примеру, который был подан прежде всех знатными людьми и папой.
При Бенедикте IX нравственный упадок папства достиг самых крайних пределов. Условия того времени в Риме были, вероятно, так ужасны, что по сравнению с ними, если бы только была возможность провести такую параллель со всей точностью, должны были бы оказаться менее жестокими и распущенными даже эпоха Иоанна XII более поздняя эпоха Борджии. Но время, когда заместителем Христа был папа, превосходивший своей ребяческой причудливостью Калигулу и преступностью Гелиогобала, освещено для нас в самых неопределенных чертах. Мы лишь смутно знаем о заговоре римских капитанов, давших клятву задушить юного преступника у алтаря в день праздника апостолов. Далее нам известно, что в этот день произошло солнечное затмение; возможно, что оно навело на заговорщиков страх и помешало им привести их намерение в исполнение, благодаря чему Бенедикт IX имел время спастись бегством. Наиболее деятельное участие в этом мятеже могла принимать партия Кресцентиев. Но восстание окончилось неудачей, и Бенедикт IX еще надолго сохранил свою жизнь, бедственную для Рима и позорную для церкви. Позднее (в 1037 г.), ища защиты императора, Бенедикт IX явился к нему в Кремону; но где находился Бенедикт и что с ним было до свидания с императором, остается неизвестным.
Зимой 1036 г. Конрад совершил в Италию поход, к которому он был вынужден весьма замечательным событием в Ломбардии. В феодальном строе произошла внутренняя революция. Мелкие вассалы, или valvassores, восстали против тирании своих феодалов — герцогов, графов, епископов и аббатов, требуя установления более прочного порядка землевладения. К восставшим вассалам присоединились те владельцы имений, которые оставались вне феодальных отношений и которым со стороны епископов постоянно грозила утрата независимости. Повод к восстанию, давно подготавливавшегося, был дан ломбардцем Герибертом, миланским архиепископом с 1018 г., человеком надменным и властным, одним из самых могущественных государей Северной Италии, под феодальной властью которого находились многие города и вассалы. Восстание быстро распространилось на все классы населения и вовлекло в борьбу германскую империю. Свободные люди и вассальные рыцари, восставшие против миланского архиепископа, заключили между собой ломбардский союз; тогда Гериберт призвал на помощь себе императора. Конрад уже давно искал случая смирить епископа-магната, власть которого в Ломбардии могла оказаться для империи более опасной, чем власть Ардуина, бывшего некогда национальным королем. Суду императора в Павии Гериберт отказался подчиниться и был вместе с тремя другими епископами заключен в тюрьму без суда. Этот неожиданный арест, которому был подвергнут один из самых знатных прелатов Италии, вызвал среди итальянцев необычайное волнение и возбудил в них сильнейшее негодование против императора как тирана и деспота. Гериберт бежал из заключения в Милан и здесь, поддерживаемый так же и другими городами, немедленно стал защитником национальной независимости итальянцев в их борьбе с германской императорской властью. Так началась первая победоносная национальная война
Милана и других союзных городов с германскими королями. Во время этих именно событий в Северной Италии и после того, как Конрад издал закон, которым за вассалами по отношению к их имениям были признаны права наследственности, явился к императору в Кремону Бенедикт IX. Встретить преступного юношу с почетом было унизительно для могущественного монарха Запада; тем не менее Конраду пришлось испытать это унижение, так как юноша был папой и без него император не мог обойтись. Бенедикт и его советники настаивали, чтобы Конрад шел в Рим и там восстановил Бенедикта на Святом престоле. В свою очередь Бенедикт, исполняя требование Конрада, отлучил от церкви находившегося в изгнании миланского архиепископа. Помимо событий в самом Риме, императора призывали на юг так же смуты в Апулии, где Пандульф V Капуанский, снова возведенный на трон, захватил многие города, грабил имперский монастырь Монте-Касино и грозил вторжением в римскую область.
Таким образом, зимой 1037 г. Конрад направился в Южную Италию. Превратив примкнувшую к восстанию Парму в груду дымящегося пепла, он пошел затем на Перуджу и отпраздновал Пасху 1038 г. вместе с папой в Спелло. Неизвестно, направился ли Бенедикт IX после своего свидания с императором в Кремоне прямо в Рим и затем, изгнанный оттуда, опять последовал за императором, или, будучи уже в положении изгнанника, выжидал возвращения императора. Мы знаем только то, что Конрад так или иначе вернул папу в Рим. Император, конечно, не протянул бы руку помощи этому преступному юноше, если бы только был доступен жалобам восставших против Бенедикта римлян. Но Конрад был далек от мысли освободить церковь из ее безнадежного положения и преследовал одни только политические цели. Для него в особенности было важно сохранить в силе партию графов Тускуланских, поддерживавших германцев, и заставить этого папу-куклу служить интересам империи. В благодарность Бенедикт IX предал анафеме гордого Гериберта; но архиепископу, чувствовавшему себя в полной безопасности под защитой 300 башен Милана, эта детская выходка могла показаться только смешной. Затем Конрад, оставив, вероятно, в Риме гарнизон для защиты папы, направился в Монте-Касино. 13 мая он вступил в Капую, из которой Пандульф бежал, отдал это герцогство салернскому герцогу Ваймару, а город Аверсу передал в ленное владение норманну Райнульфу. Основанный в 1030 г. этим предводителем норманнского отряда, состоявшего на службе у неаполитанского герцога Сергия, г. Аверса явился началом норманнского государства в Южной Италии. Между тем в войске Конрада появилась чума, и он был принужден уже летом двинуться обратно. Унося с собой заразу, Конрад вернулся в Германию и умер здесь 4 июня 1039 г.
