Мы не предпринимаем здесь критики и оценки этого сочинения, как по той причине, что то и другое сделано многими прежде нас, так и потому что подробное рассмотрение этого ученого труда несовместно ни с рамкой, ни с целью нашей газеты. Упомянув уже прежде сего раза два о Космосе Гумбольта, во время его выхода в русском переводе, мы будем довольствоваться теперь самим кратким взглядом на его цель, содержание, его доступность нашей читающей публики, и в особенности на достоинства русского перевода этого славного сочинения.
«Мое главное побуждение», говорит Гумбольт в предисловии своем (стран. XII), «всегда обозначалось стремлением обнять явления внешнего мира в их общей связи, природу, как целое, движимое и оживляемое внутренними силами». Для достижения этой цели, определил он целые полвека своей жизни на строгое изучение разных отдельных частей естествознания, и, не посвящая себя исключительно ни одной из них, удивил ученый мир многосторонностью своих сведений и своих трудов по разнообразнейшим отраслям человеческого знания. Соединение всех знаний в одном человеке невозможно; по сколько было это достигнуто Гумбольтом, это знает всякий, кто заглядывал в летописи химии, физики, геогнозии, физиологии, в которых он оставил следы трудов своих, всякий, кто заинтересовался исследованием над земным магнетизмом и вулканами, и к особенности всякий, кто занимался климатологиею и географическою ботаникою, которых научные основания положены этим знаменитым ученым. И однако ж, когда после стольких предварительных трудов, явилось наконец это давно ожиданное творение Гумбольта, оно вызвало весьма разнообразные, отчасти даже и неблагоприятные отзывы. «Одни нашли его сочинение не довольно популярным, другие не довольно строго ученым», говорит ученый русский переводчик, его г. Фролов, слишком развернутым в некоторых частях, и сжатым или отрывочным в других". Так судили критики! Но если, как должно согласиться, обвинение в недостатке популярности или строгой учености было чисто личным мнением судей, основанным на их характере и на степени большего или меньшего подготовления к уразумению учено-литературного труда г-на Гумбольта, то, с другой стороны, нельзя не сознаться, что неравенство в развитии некоторых частей сочинения зависело, за некоторыми исключениями, не столько от самого Гумбольта, сколько от неравномерного развития никоторых отраслей естествоведения.
Гумбольт назвал свое сочинение Космосом, Вселенною, и разделил его на три части. В первой, которая переведена и издана г-м Фроловым, представляет автор (по изложению в форме картины) всю вселенную, так как человек постигает ее при нынешнем развитии знаний. Она начинается картиною впечатлений производимых на человека, созерцанием природы и описанием постепенного развития этих впечатлений от первоначального темного чувства, удивляющегося предугадываемой гармонии, а еще более разнообразию и громадности явлений природы и до мыслящего их созерцания. При оценке того и другого рода наслаждения природой, Гумбольт доказывает неоспоримо преимущества второго, единственно истинного. Потом, определив границы ученого мироописания, автор начинает туманными пятнами, этими едва открываемыми помощью телескопа, границами постигаемого нашими чувствами мироздания. "Мы проникнем сперва в глубину всемирного пространства, говорит Гумбольт (стр. 54), "в страну отдаленнейших туманных пятен; потом, постепенно спускаясь сквозь звездный слой, к которому принадлежит наша солнечная система, к земному сфероиду, обтекаемому воздухом и морем, дойдем до изображения его вида, температуры и магнитного напряжения, до живописного обилия, существ, которое, будучи возбуждено светом, развивается на его поверхности.
Но спускаясь на землю с неизмеримо отдаленных пятен светящегося тумана к туманным звездам, он проходят все разнообразные тела небесных пространств, указывает на них, как на последовательные формы материи, сгустившейся по законам тяготения, и следственно как на различные степени продолжающегося образования и развития небесных тел. Таким образом, от туманных пятен до планет, и от блистающих звезд, до комет и до падающих камней (аэролитов), все рассмотрено им в неразрывной связи, в одной чудной картине. Обвиним ли мы Гумбольта за то, что он изобразил в одной картине, все раскинутые в беспредельном пространстве явления, хотя многие из них, несмотря на чрезвычайную быстроту долетающего до нас и повествующего нам о них света, принадлежать уже к временам давнопрошедшем, и суть как бы достигающий до нас голос этого прошедшего. Нет! Потому, что картина вселенной не может быть подчинена условиям обыкновенной картины, всегда изображающей взаимные отношения предметов в данный момент времени. Здесь закон и избегать всего сомнительного, там закон — не отбрасывая сомнительного доводить его до достоверного силою соображения или путем вывода из повторенного наблюдения.