Гдѣ крылатыя рѣчи? — Въ воздухѣ.
Гдѣ цвѣтъ моей юности? — Погибъ.
Гдѣ слава? — Сокрылась въ неизвѣстности.
Гдѣ крѣпость хорошо сложенныхъ членовъ? — Сокрушена болѣзнію.
Гдѣ имѣніе и богатство? — Иное взялъ Богъ, а другое зависть передала въ хищныя руки злодѣевъ. А родители и священная двоица единокровныхъ сошли въ могилу. Оставалась у меня одна родина; но и оттуда изгналъ злобный демонъ, воздвигнувъ противъ меня черныя волны. Теперь я одинокій странникъ, скитаюсь на чужой сторонѣ, влача скорбную жизнь и дряхлую старость; не имѣю у себя ни престола, ни града, ни чадъ, хотя обремененъ заботами о чадахъ, и непрестанно скитаясь, день за днемъ провожу на ногахъ.
Гдѣ сброшу съ себя это тѣло? Гдѣ встрѣчу свой конецъ? Какая земля, какая страннолюбивая могила укроетъ меня въ себѣ? Кто положитъ перстъ на мои померкающія очи? Благочестивый ли и другъ Христовъ, или одинъ изъ зловѣрныхъ? — Конечно, все это носитъ вѣтеръ, и одного малодушнаго можетъ озабочивать мысль: гробу ли предадутъ мою плоть — это бездыханное бремя, или останется она непогребенною въ добычу хищнымъ звѣрямъ, или безстыднымъ псамъ, или птицамъ, или, если угодно Тебѣ, обращена будетъ въ пепелъ, развѣяна по воздуху, или безъ гроба брошена на высокихъ утесахъ, или сгніетъ даже въ рѣкахъ и подъ шумящими дождями. Ибо не останусь я одинъ въ безъизвѣстности, не останется мой одинъ прахъ несовокупимымъ, какъ должно; хотя для многихъ лучше было бы, чтобы прахъ ихъ не совокуплялся. Напротивъ того, послѣдній день, по Божію мановенію, соберетъ всѣхъ вмѣстѣ отъ концевъ земли, хотя бы кто обращенъ былъ въ пепелъ и лишился членовъ въ болѣзни.
Одно извлекаетъ у меня слезы и приводитъ въ страхъ, — это и вознагражденіе за всѣ заботы!
Христе Царю! Ты — мое отечество, моя крѣпость, мое блаженство, мое все! О, если бы въ Тебѣ обрѣсти мнѣ успокоеніе жизни и вознагражденіе за всѣ заботы!
