11-го Ноября 1868 года въ ¼ 9-го часа утра шхуна «Вѣха» вышла подъ парусами и парами изъ Либавскаго канала, при умѣренномъ S вѣтрѣ, для слѣдованія, по назначенію, въ Ревель. Пройдя Стейнордъ, вѣтеръ началъ усиливаться и у форъ-триселя взяли рифъ. Миновавъ Люзерортъ, вѣтеръ сдѣлался довольно свѣжій, съ порывами и развелъ большое волненіе; продолжать плаваніе стало трудно, а потому, подойдя къ берегу на глубинѣ 7 саженъ, грунтъ песокъ, въ 9 часовъ вечера былъ отданъ плехть. Съ полуночи 12 числа вѣтеръ сталъ стихать и къ разсвѣту стихъ совершенно; поддерживаемые всю ночь пары, въ 8½ часовъ утра были подняты и, опредѣливъ мѣсто якорной стоянки по башнѣ Блаубергенъ, шхуна снялась съ якоря и поставивъ форъ-трисель, легла на Домесснескій плавучій маякъ; пройдя его въ близкомъ разстояніи ѣзяла курсъ къ мельницѣ Верпель. Проходя мимо острова Руно, вѣтеръ началъ усиливаться; командовавшій шхуною полковникъ Меньшой хотѣлъ придерживаться къ нему, но по крѣпости вѣтра и большому неправильному волненію не было возможности дойти до острова: шхуна не выгребала и черпала носомъ и бортами, почему сейчасъ же спустившись, приказано было держать на прежній румбъ. Увидѣвъ полуостровъ Киббосаръ въ лѣвой сторонѣ, перемѣнилъ курсъ къ N, а по открытіи бѣлаго Вердерскаго огня, легла на маякъ; по приближеніи къ нему, не могли, за пасмурностью, хорошо разсмотрѣть башню Патерностеръ; но, подойдя къ маяку увидѣли ее и, за темнотою ночи казалось, что шхуна находится ближе къ маяку нежели къ башнѣ. По случаю сильной качки по компасу править было невозможно. Считая по времени и ходу красный голикъ пройденнымъ, перемѣнили курсъ къ станціи Куйвастъ, чтобы укрыться въ проливѣ отъ набѣгающихъ съ кормы волнъ. По пройдя не болѣе 10 минутъ, этимъ курсомъ шхуна стала на Патерностерскій рифъ, на глубинѣ съ кормы 8, а съ носу 6½ футъ. Остановивъ машину, дали полный задній ходъ, но шхуна при такомъ большомъ волненіи не тронулась съ мѣста.
Не теряя времени начала жечь фальшфейеры, налить изъ орудій, выкидывать уголь, спустили барказъ для завоза верпа, но завести его было нельзя; барказъ начало заливать. Вода въ трюмахъ отъ сильныхъ ударовъ шхуны о рифъ прибывала, несмотря на то, что, по возможности, ее откачивали; машина все это время имѣла полный задній ходъ, но безуспѣшно; тогда приказано было командѣ перебѣгать съ борта на бортъ, но и это не помогло. Чрезъ нѣсколько времени удары о грунтъ сдѣлались тише, можно было надѣяться на спасеніе, но не прошло ¼ часа, какъ сильнымъ шкваломъ шхуну положило на бокъ, зыбью приподняло и ударило такъ сильно, что большая часть команды едва устояла на ногахъ. Въ слѣдъ за этимъ ударомъ лейтенантъ Шаренбергъ, назначенный наблюдать за прибылью воды въ трюмахъ, донесъ, что вода быстро наполняетъ всѣ интрюмы, кромѣ машиннаго отдѣленія; хотя всѣ усилія были употреблены, чтобы откачать воду, но не болѣе какъ чрезъ ¼ часа вода покрыла нижнія палубы. Съ берега, по случаю шторма и темноты ночи помощь не подавали спасаться же на своихъ шлюбкахъ было невозможно, а потому, чтобы шхуну не снесло на глубину, отдали даглистовый якорь. Воду продолжали откачивать помпами и ведрами до разсвѣта. Не видя подходящихъ лодокъ съ берега, лейтенантъ Шаренбергъ былъ отправленъ на барказѣ на Куйвастъ просить помощи, но въ ½8 часа утра, несмотря на сильный вѣтеръ, прибылъ на лодкѣ капитанъ пограничной стражи Вальчевскій и, уѣзжая, взялъ съ собою 4 матросъ. Въ скоромъ времени, по распоряженію капитана Вальчевскаго и барона Буксгевдена, пришли 4 лодки, на коихъ и перевезена на берегъ вся команда со всѣмъ багажомъ, частію провизіи и мелкими судовыми вещами. По отправкѣ всѣхъ гребныхъ судовъ съ командой на берегъ болѣе оставаться на шхунѣ было невозможно, а потому полковникъ Меньшой съ лейтенантомъ барономъ Штакельбергомъ, обойдя въ послѣдній разъ палубу и осмотрѣвъ въ подробности всю шхуну, съѣхалъ со шхуны на шлюпкѣ капитана Вальчевскаго, возвратившагося съ берега.
Полковникъ Меньшой, рапортомъ отъ 14 ноября, доносить что, по крѣпости вѣтра и замерзанія береговъ, на шхуну попасть невозможно, что команда помѣщена въ квартирахъ и при первой возможности будетъ отправлена на Вердеръ.
Командиръ Ревельскаго порта донесъ г. Управляющему Морскимъ Министерствомъ объ участи шхуны, что свѣжіе вѣтры и почти безпрерывная оттепель не дозволяли установиться льду въ Монзундѣ, такъ что лишь 10 января былъ командированъ на Вердеръ младшій помощникъ командира Ревельскаго порта полковникъ Меньшой, которому было поручено употребить всѣ средства для поднятія шхуны. 22 января полковникъ Меньшой приступилъ къ работамъ, а 1 февраля получено отъ него донесеніе, что старанія его увѣнчались успѣхомъ: вода изъ шхуны выкачена и шхуна отдѣлилась отъ грунта, такъ что можно подвести подъ нее паруса.
Изъ донесеній полковника Меньшаго о ходѣ работъ можно судить о тѣхъ трудахъ и энергіи, которые онъ долженъ былъ приложить для выполненія возложеннаго на него дѣла и для достиженія столь желаемой цѣли. Шхуна находилась въ 3½ верстахъ отъ Вердерскаго маяка, гдѣ расположена была команда и откуда надо было перевозить къ шхунѣ всѣ вспомогательныя средства, а со шхуны ежедневно перевозить на маякъ все то, что выгружалось съ нея въ продолженіи дня.
22 января откачали воду изъ фоковаго трюма и носовой каюты, причемъ по правому борту задѣлали нѣсколько дыръ, изъ которыхъ выскочили заклѣпки и задѣлали также небольшія отверзтія въ разныхъ мѣстахъ на томъ же бортѣ въ третьемъ отъ киля поясѣ.
Вынули часть баласта и очистили трюмъ отъ мелкаго угля и мусора, но, однако же, нѣкоторыя помпы засорились и удерживать долѣе прибыль воды было невозможно, такъ что въ 6 часовъ вечера принуждены были прекратить работы. Въ слѣдующую за тѣмъ недѣлю погоды были неблагопріятныя для работъ; это время было употреблено на приведеніе въ порядокъ помпъ и на изготовленіе стрѣлъ и шпилей для подъема гротъ-мачты. 28 января снова откачали воду изъ фоковаго трюма, носовой каюты и машиннаго отдѣленія и задѣлали отверзтія въ корридорѣ.
29 и 30 января разобрали машину, вынули гротъ-мачту, откачали воду изъ гротоваго трюма, выгрузили изъ нея уголь, баласть и проч., тогда шхуна отдѣлилась отъ грунта.
1 февраля подъ нея подвели паруса, очистили трюмы и перевезли баласть на Вердеръ; оставалось только провести шхуну въ Вердерскѵю гавань.
2 февраля, по причинѣ снѣга и дождя и при крѣпкомъ SW вѣтрѣ работать было невозможно. Шхуна была ошвартовлена на ночь и, для выкачиванія воды, на ней были оставлены мичманъ Меньшой, 2 человѣка часовыхъ изъ команды шхуны, 2 портовыхъ мастеровыхъ и 44 крестьянина нанятыхъ для работъ. Въ 2 часа пополуночи вѣтеръ перешелъ къ NW, засвѣжелъ и превратился въ штормъ, отъ котораго ледъ сплошною массою тронулся изъ Моонзунда въ Рижскій заливъ. Вѣтеръ былъ такъ силенъ, что невозможно было стоять на ногахъ и напоромъ льда выбросило на берегъ два купеческіе корабля, зимовавшіе въ Вердерской бухтѣ и стоявшихъ внѣ гавани; зданія содрогались отъ жестокихъ порывовъ вѣтра. Маячную пристань, построенную на ряжахъ, изломало и выбросило на берегъ. Все это доказывало ужасное положеніе, въ которомъ находилась шхуна Вѣха, но подать ей помощь не было никакой возможности. На разсвѣтѣ въ 7 часовъ утра вѣтеръ стихъ и можно было увидѣть шхуну къ S отъ маяка Вердеръ въ 12 верстахъ затертую льдомъ. Въ 9 часовъ увидѣли людей идущихъ по льду со шхуны; съ маяка отправились нѣсколько человѣкъ къ нимъ на встрѣчу съ веревками и досками, а въ 11 часовъ всѣ бывшіе на шхунѣ люди, въ числѣ 49 человѣкъ, прибыли къ Вердерскому маяку. Шхуну относило льдомъ все далѣе и далѣе; въ 7 часовъ вечера она была еще видна въ трубу по направленію отъ маяка на StO, но на другой день утромъ ее уже не было видно. Пробоинъ въ шхунѣ не было; съ подведенными парусами она имѣла небольшую течь; но долѣе сутокъ держаться на водѣ она не могла. Изъ объясненій мичмана Меньшаго видно, что когда ледъ тронулся сплошною массою, такъ какъ было очень темно, то движеніе льда онъ замѣтилъ лишь тогда, когда шхуна была на глубинѣ 9 сажень. Осматривая швартовы вмѣстѣ съ мастеровымъ Ильинымъ, и бросивъ лотъ въ прорубь льда, онъ убѣдился въ ужасномъ несчастіи и запретилъ объ этомъ говорить остальнымъ людямъ, опасаясь что они бросятся бѣжать по льду и въ темнотѣ перетонутъ. На разсвѣтѣ въ 7 часовъ утра ледъ сталъ останавливаться, вѣтръ вдругъ стихъ и начало морозить; маякъ былъ видѣнъ на N, верстахъ въ 12. Въ ¼9 часа мичманъ Меньшой уговорилъ всѣхъ бывшихъ на шхунѣ людей искать спасенія по льду; тогда они перевязавшись веревкою, одинъ за другимъ отправились по льду къ берегу. Сначала ледъ былъ сплошной и цѣлый, потомъ небольшія спершіяся льдины и, наконецъ до самаго берега ледъ опять сталъ сплошной; на встрѣчу имъ вышли люди съ маяка и всѣ до одного изъ числа бывшихъ на шхунѣ благополучно прибыли на берегъ въ 12 часовъ дня. На шхунѣ кромѣ корпуса, фокъ-мачты и бушприта остались: дымовая труба, паровой котелъ, часть машины, винтъ, два якоря съ двумя цѣпными канатами, два большіе портовые пожарные бранспойта, двѣ даунтоновы помпы и 16 простыхъ помпъ, изъ которыхъ 4 мѣдныя и 12 деревянныхъ.
Командиръ Ревельскаго порта въ письмѣ къ Управляющему Морскимъ Министерствомъ, ярко представляетъ то мучительное состояніе, въ которомъ находился полковникъ Меньшой въ тѣ минуты, когда уносило въ море шхуну, а съ нею и сына его, мичмана Меньшаго съ находившимися вмѣстѣ съ нимъ на шхунѣ людьми. Баронъ Врангель пишетъ: «2 февраля я имѣлъ честь донести вамъ, что работы по подъему шхуны «Вѣха» идутъ успѣшно, что вода изъ нея выкачена, что подъ нея подводятъ уже паруса. Сегодня, 6 февраля, я доношу вашему превосходительству, что шхуна Вѣха окончательно погибла.
«Подробности этого несчастнаго случая изложены въ рапортѣ полковника Меньшаго; но есть еще другіе подробности, изложеніе которыхъ не можетъ имѣть мѣсто въ офиціальной бумагѣ и которыя я беру смѣлость изложить въ настоящемъ письмѣ. Не буду говорить о томъ, какимъ образомъ этотъ опытный и отлично знающій свое дѣло офицеръ имѣлъ несчастіе поставитъ командуемое имъ судно на мель — назначенный надъ нимъ судъ рѣшитъ въ этомъ случаѣ степень его виновности; скажу только нѣсколько словъ о его послѣднемъ несчастіи: 1 февраля шхуна была совершенно поднята, осталось только привести ее въ Вердерскую гавань; какъ вдругъ въ ночь со 2 на 3 февраля задулъ отъ NW сильнѣйшій штормъ, который вынесъ шхуну со всею массою окружавшаго ее льда изъ Моонзунда въ Рижскій заливъ.
На шхунѣ, на ночь, для выкачиванія воды оставлены были мичманъ Меньшой, два человѣка часовыхъ изъ команды шхуны, два портовые мастеровые и 44 крестьянина, нанятые для работъ. Полковникъ Меньшой былъ на берегу. Когда поднялся штормъ и ледъ тронулся, унося съ собою шхуну, онъ видѣлъ неминуемую гибель всѣхъ этихъ людей, въ числѣ которыхъ находился и единственный его сынъ; но подать помощь не было никакой возможности и ему оставалось только сознавать весь ужасъ ихъ положенія.
«Что вытерпѣлъ полковникъ Меньшой въ эту ночь легко понять; но едва ли можно выразить словами, потому, болѣе, что къ этому ужасу присоединилось еще и горе о потерянной надеждѣ, которая блеснула для него за нѣсколько часовъ предъ симъ, когда онъ, преодолѣвъ всѣ трудности, наконецъ поднялъ шхуну. Когда же, на другой день, въ 11 часовъ дня, мичманъ Меньшой и люди возвратились на Вердеръ, они нашли полковника Меньшаго въ совершенно потерянномъ состояніи: ударъ былъ слишкомъ силенъ и неминуемо долженъ былъ произвести нравственное разстройство; подобныя же пережитыя минуты оставляютъ глубокіе слѣды.
«Ваше превосходительство, обращаясь къ вамъ съ этими строками, я знаю, что подобное несчастіе не можетъ не возбудить вашего сочувстія; знаю также что нельзя отмѣнить судъ, но не найдете ли вы возможнымъ, по крайней мѣрѣ отсрочить его и дать время подсудимому хотя нѣсколько оправиться отъ новаго удара, такъ какъ въ настоящее время онъ едва ли будетъ способенъ дать какіе-нибудь отвѣты. Я, какъ ближайшій начальникъ полковника Меньшаго, хорошо знаю его всегда ревностную службу и потому не могу не сочувствовать глубоко его несчастію, въ особенности взявъ въ расчетъ то, что онъ вслѣдствіе своего усердія къ службѣ, не отказался взять на себя исполненіе труднаго порученія и идти за другаго въ позднее осеннее плаваніе въ Либаву.
«Онъ ревностно и усердно прослужилъ на морѣ болѣе 40 лѣтъ, и будучи обремененъ большимъ семействомъ, считалъ себя уже почти у пристани, ждалъ, что выслужитъ себѣ, наконецъ, пенсіонъ отъ милостивѣйшаго Государя Императора, какъ вдругъ одинъ во всю его службу несчастный переходъ уничтожаетъ всѣ его надежды. Послѣ этого несчастія его усердіе все-таки его не покидаетъ, онъ трудится изъ всѣхъ силъ, чтобы спасти шхуну, наконецъ поднимаетъ ее; но судьба опять его преслѣдуетъ и сама наказываетъ его прежде чѣмъ судъ успѣлъ произвести надъ нимъ свой приговоръ.
«Ваше превосходительство, изложивъ вамъ глубоко прочувствованное мною несчастіе моего подчиненнаго, я, смѣю надѣяться, что въ наше время милосердія это самое несчастіе и нанесенный ему нравственный ударъ могутъ быть вмѣнены въ наказаніе, уже слишкомъ тяжкое само по себѣ».
«На шхунѣ находились: поручикъ Михайловъ, мичманъ Меньшой, лейтенантъ Шаренбергъ, лейтенантъ баронъ Штакельбергъ, полковникъ Меньшой и 50 человѣкъ нижнихъ чиновъ.
Для изслѣдованія этого случая была назначена слѣдственная коммисія подъ предсѣдательствомъ младшаго флагмана Балтійскаго флота контръ-адмирала Тобизина. Коммисія эта нашла что 10 ноября 1868 года полковнику Меньшому, командовавшему шхуною «Вѣха», который находился въ Либавѣ, дана была командиромъ Ревельскаго порта телеграмма съ приказаніемъ возвратиться въ Ревель, причемъ ему объяснено было, что рейдъ чистъ, а Моонзундъ сомнителенъ. Эта телеграмма, полученная въ Либавѣ около 9 часовъ утра того же 10 числа, исполнена полковникомъ Меньшимъ на другой день въ ¼9 часа утра вслѣдствіе того, какъ видно изъ его показанія, что въ 11 часовъ утра этого дня вѣтеръ засвѣжѣлъ отъ SW, что прибой въ устьѣ канала, гдѣ стояла шхуна, сдѣлался такъ великъ, что лоцманъ отказался вывести шхуну въ въ море, и что барометръ показывавшій 9 ноября въ 9 часовъ вечера 30,7, въ тотъ же часъ утра 10 числа упалъ на 30,3. Коммисія, имѣя въ виду, что по шканечному журналу показано въ 11 часовъ утра, 10 числа вѣтеръ 6 баловъ, а барометръ 30,3, и находя это состояніе погоды вполнѣ благопріятнымъ для плаванія, не довѣрила показанію полковника Меньшаго и потребовала отъ лоцъ-капитана удостовѣреніе. Изъ полученнаго отвѣта видно, что 10 числа лоцманъ на шкуну былъ требованъ, но, по случаю прибоя и свѣжаго юго-западнаго вѣтра, лоцъ-капитанъ приказалъ не выводить ее въ море, а вахтенный начальникъ лейтенантъ Штакельбергъ, вносившій въ журналъ силу вѣтра, объяснилъ, что въ закрытомъ зданіями каналѣ вѣтеръ всегда тише чѣмъ въ морѣ, и что поэтому отмѣтки въ его журналѣ, могутъ не согласоваться съ дѣйствительною силою вѣтра въ морѣ. По всѣмъ этимъ основаніямъ коммисія нс нашла возможнымъ отнести неточное исполненіе полученнаго приказанія къ винѣ полковника Меньшова.
Коммисія, разсматривая плаваніе шкуны до Моонзунда, нашла, что полковникъ Меньшой, снявшись съ якоря въ ¼9 часа утра, 11 ноября, при вѣтрѣ 6 баловъ, и выйдя изъ гавани въ ½9 взялъ курсъ NW 67½° и подъ форъ-триселемъ и стакселемъ шелъ до 2 часовъ дня, когда, по причинѣ усилившагося вѣтра, отмѣченнаго въ журналѣ 7 балами, взялъ рифъ у форъ-триселя. Въ ¾5 открылся огонь Люзерортскаго маяка. Тогда былъ взятъ курсъ NO 45°, а въ ¼7 часа шхуна была отъ Люзерортскаго маяка на NW 35° въ разстояніи 5½ итальянскихъ миль. Въ ½7 вѣтеръ сдѣлался свѣжій съ порывами и развелъ большое волненіе. Въ это время полковнику Меньшому слѣдовало рѣшиться идти ли открытымъ моремъ, какъ ему было рекомендовано, или идти въ Моонзундъ, о которомъ онъ имѣлъ свѣдѣніе по депешѣ, что онъ сомнителенъ; рѣшимость полковника Меньшого склонилась идти чрезъ Моонзундъ. Эту рѣшимость онъ объясняетъ тѣмъ, что наканунѣ выхода изъ Либавы, изъ опроса трехъ шхиперовъ бординговъ, прошедшихъ Моонзундомъ, онъ заключилъ, что Моонзундъ чистъ и притомъ полагалъ, что въ позднее осеннее время плаваніе на такомъ маломъ суднѣ, какъ шхуна, будетъ болѣе безопасно идя закрытыми мѣстами, чѣмъ открытымъ моремъ. Повѣрить это показаніе Меньшого коммисія была лишена возможности, такъ какъ фамиліи шхиперовъ полковнику Меньшому неизвѣстны. Въ 8 часовъ вечера вѣтеръ еще болѣе усилился; (въ журналѣ онъ помѣчемъ 8 балами), почему въ ½9 былъ взятъ курсъ къ курляндскому берегу, а въ 9 часовъ шхуна стала на якорь на 7 саженяхъ глубины. Въ ¾2 часа ночи вѣтеръ сталъ стихать, въ 6 часовъ, онъ дошелъ до 6 баловъ и это время, по мнѣнію коммисіи, было самое благопріятное для снятія съ якоря и слѣдованія въ Моонзундъ; между тѣмъ по рапорту командовавшаго шхуною и по шханечному журналу видно, что онъ снялся съ якоря въ ½8. Потеря этого 1½ часа лишила полковника Меньшаго возможности войти въ Моонзундъ засвѣтло, не позже половины четвертаго, когда, не смотря на пасмурность, онъ могъ бы разсмотрѣть красный голикъ и тѣмъ избавить шкуну отъ крушенія. Полковникъ Меньшой объясняетъ, что онъ не снялся съ якоря въ 6 часовъ потому, что, становясь 11 ноября на якорь, не видѣлъ Церельскаго маяка, а потому не имѣлъ возможности съ точностію опредѣлить якорное мѣсто и для этого дожидался разсвѣта. Это объясненіе коммисія не находитъ заслуживающимъ уваженія потому, что впереди шхуны былъ чистый проходъ и, слѣдовательно, въ точномъ опредѣленіи мѣста не настояло особенной надобности; къ тому же наканунѣ предъ тѣмъ, какъ шхуна стала на якорь, онъ за 2¾ часа былъ опредѣлившись по Люзерортскому маяку. Въ 12 часовъ шхуна прошла траверъ Рунскаго маяка. Въ ¼1 вѣтеръ сталъ свѣжѣть съ сильными порывами (7—8); по горизонту явилась пасмурность. Барометръ показывалъ 29, 86; тогда привели къ вѣтру съ намѣреніемъ укрыться за островомъ Руно; но едва это было исполнено какъ шхуна начала черпать носомъ и бортами, машина не выгребала, носъ зарывался въ волны и держаться болѣе въ бейдевиндъ не могла, а потому принуждены были спуститься на прежній курсъ. Невозможность держаться въ бейдевиндъ полковникъ Меньшой объясняетъ неимѣніемъ штормоваго грота, который былъ оставленъ въ ревельскомъ судовомъ магазинѣ и что собственно чрезъ неимѣніе его нашелся вынужденнымъ, несмотря на пасмурность, идти въ Моонзундъ. Объ этомъ неимѣніи штормоваго грота онъ объяснилъ коммисіи, что шхуну «Вѣха» ни отъ кого не принималъ и прибылъ на нее въ то время, когда она совершенно была готова къ выходу въ море, имѣя предписаніе отправиться немедленно въ Либаву и потому о неимѣніи грота узналъ въ то время, когда онъ понадобился. Такое объясненіе отчасти можетъ заслуживать уваженія, принимая во вниманіе спѣшность даннаго ему порученія; но неимѣніе на шхунѣ штормоваго грота, по мнѣнію коммисіи, не можетъ не составлять служебнаго упущенія, которое, по всей справедливости, должно быть отнесено къ неисправности бывшаго командира шхуны, который допустилъ свести въ магазинъ не только штормовые, но и всѣ запасные паруса. Въ ¼3 часа вѣтеръ усилился до 10 баловъ, сдѣлался крѣпкій съ порывами. Въ ¼4 увидѣвъ полуостровъ Киббосанъ съ лѣвой стороны, взяли курсъ въ Моонзундъ. Въ 4 часа открылся бѣлый Вердерскій огонь; тогда взяли курсъ на маякъ. Въ это время вѣтеръ усилился до степени шторма, такъ что при жестокой качкѣ и отъ набѣгающихъ съ кормы волнъ, держать прямо на маякъ не было возможности, Въ ¾5 часа шхуна находилась, по счисленію, отъ Вердерскаго маяка въ 2¾ миляхъ. Въ это время полковникъ Меньшой перемѣнилъ курсъ, чтобы взять въ средину между маякомъ и башнею Патерностеръ, которая, хотя и въ пасмурности, а была видна; а когда проходили траверзъ башни, то она показалась на нѣсколько мгновеній еще яснѣе, такъ что ошибаться въ ней или принять за другой предметъ не было возможности. Такимъ образомъ, видя маякъ съ правой стороны, а башню Патерностеръ съ лѣвой, командующій шхуною былъ увѣренъ, что входитъ въ Моонзундъ. Когда проходили траверзъ башни, полковникъ Меньшой замѣтилъ время по своимъ часамъ, тогда было 57 минутъ 5-го. О замѣченномъ времени онъ никому не обьявилъ и зная ходъ по лагу, который бросали при входѣ въ Моонзундъ, самъ распоряжался курсомъ шхуны, отдалъ приказаніе держать на Куйвастъ. Сколько прошло отъ того времени когда проходили траверзъ башни до перемѣны курса — ни полковникъ Меньшой и ни кто изъ офицеровъ объяснить не могли. Изъ показаній послѣднихъ видно только, что тотчасъ послѣ перемѣны курса шхуна стала на мель. Полковникъ же Меньшой объяснялъ, что отъ перемѣны курса прошло не болѣе 10 минутъ.
Это послѣднее объясненіе не только неосновательно, но служитъ коммисіи главнымъ убѣжденіемъ къ открытію причины постановки шхуны на рифъ. По мнѣнію коммисіи, полковникъ Меньшой, зная время хода шхуны отъ траверза башни и полагая, что красный голикъ, котораго за темнотою видѣть было нельзя, пройденъ, сдѣлалъ перемѣну курса ранѣе слѣдуемаго времени и единственно чрезъ эту ошибку подвергъ ее крушенію. Къ тому же бѣдствіе судна по мнѣнію коммисіи не мало способствавало и то, что яркій огонь Вердерскаго маяка обманулъ полковника Меньшова въ мѣстѣ нахожденія шхуны, и что онъ считая себя ближе къ маяку, на самомъ дѣлѣ былъ ближе къ башнѣ Патерностеръ, а слѣдовательно и къ рифу простиравшемуся на сѣверъ отъ этой башни.
За тѣмъ коммисія разсматривая дѣйствія комадовавшаго шхуною, когда она была уже на рифѣ, нашла, что со стороны его были приняты не довольно энергическія мѣры къ облегченію и снятію шхуны. Изъ объясненія полковника Меньшова видно, что тотчасъ по постановкѣ шхуны на мель, онъ, остановивъ машину, сталъ убирать паруса, спустилъ гребныя суда и, переведя команду на ютъ для облегченія носа, далъ машинѣ задній ходъ. Убѣдись же въ недѣйствительности этихъ мѣръ, приказалъ выбрасывать уголь и отливать старую воду. Вся эта работа, взявшая времени до 2 часовъ, когда большой прибыли воды еще не было, по мнѣнію коммисіи, было не на столько дѣйствительна, чтобы могла облегчить шхуну. Если бы полковникъ Меньшой, имѣя 40 человѣкъ команды, прямо приступилъ къ выбрасыванію баласта, котораго у него было до 2 тыс. пудовъ, то съ 6¼ часовъ, когда шхуна стала на мель, до 2 часовъ, когда прибыль воды сдѣлалась такъ велика, что отливать ее не успѣвали, могъ бы облегчить ее на столько, что по всей вѣроятности, она сошла бы съ мели прежде, чѣмъ подводная ея часть была повреждена; но это не было сдѣлано полковникомъ Меньшимъ, и судя по показаніямъ нижнихъ чиновъ, было выбрашено угля весьма немного, не болѣе 10 мѣшковъ, какъ показываетъ боцманъ Жилинъ. Шхуна приведена изъ Англіи совершенно вооруженною въ 1857 году; цѣнность ея съ механизмомъ, вооруженіемъ и со всѣми принадлежностями показана по судовому списку флота, за 1868 годъ и по дѣльной книгѣ 36012 руб. сер. Изъ находящихся на ней вещей нѣкоторыя спасены; какъ о спасенныхъ такъ и объ оставшихся на шхунѣ вещахъ имѣются при дѣлѣ вѣдомости, въ которыхъ, впрочемъ, не для всѣхъ предметовъ обозначена цѣнность, потому что при Ревельскомъ портѣ свѣдѣній объ оцѣнкѣ нѣкоторыхъ предметовъ не оказалось.
Сообразивъ все вышеизложенное, Кронштадтскій военно-морской судъ находитъ, что постановка винтовой шхуны «Вѣха» на мель произошла не въ слѣдствіе какихъ-либо упущеній или неосторожности со стороны командовавшаго оною полковника Меньшаго, а по причинѣ ошибки его въ опредѣленіи близости разстоянія шхуны отъ маяка Вердеръ; подобная же ошибка, по мнѣнію суда, не должна быть поставлена въ вину г. Меньшаго. По этимъ соображеніямъ военно-морской судъ на основаніи 1 п. 825 ст. Воен.-мор. суд. Уст. постановилъ: помощника командира Ревельскаго порта корпуса флотскихъ штурмановъ полковника Николая Павлова Меньшаго считать по этому дѣлу оправданнымъ.
Мнѣніе суда Высочайше утверждено.