Маленькие женщины или Детство четырех сестер (Олкотт)/ДО

Маленькие женщины или Детство четырех сестер
авторъ Луиза Олкотт, переводчикъ неизвѣстенъ

Оригинал: язык неизвѣстенъ, опубл.: 1868. — Источникъ: az.lib.ru • (Little women).
Повесть для детей.
С.-Петербургъ. Изданіе Стасовой и Трубниковой. 1875.

МАЛЕНЬКІЯ ЖЕНЩИНЫ
ИЛИ
ДѢТСТВО ЧЕТЫРЕХЪ СЕСТЕРЪ.

ПОВѢСТЬ ДЛЯ ДѢТЕЙ

Луизы Олькотъ

ПЕРЕВОДЪ СЪ АНГЛІСКАГО.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Изданіе Стасовой и Трубниковой

1875 ОГЛАВЛЕНІЕ.

Предисловіе отъ издательницъ

ГЛАВА I. Игра въ странники

— II. Рождество

— III. Маленькій Лоренцъ

— IV. Житейскія заботы

— V. Джо вступаетъ въ права сосѣдки

— VI. Бетси находитъ свое счастье

— VII. Эмми въ юдоли слезъ и испытаній

— VIII. Джо на скользкомъ пути

— IX. Мегги на ярмаркѣ тщеславія

— X. Пиквикскій клубъ

— XI. Горькій опытъ

— XII. Лагерь Лоренца

— XIII. Воздушные замки

— XIV. Секреты

— XV. Депеша

— XVI. Письма

— XVII. Стойкая дѣвочка

— XVIII. Тяжелые дни

ГЛАВА XIX. Завѣщаніе Эмми

— XX. Признанія

— XXI. Лори шалитъ, а Джо улаживаетъ

— XXII. Горизонтъ проясняется

— XXIII. Тётушка Марчъ разрѣшаетъ вопросъ

ПРЕДИСЛОВІЕ.

Издавая въ переводѣ на русскій языкъ повѣсть «Маленькія женщины», сочиненіе американской писательницы Луизы Олькотъ, мы позволили себѣ, также какъ въ отношеніи предъидущей книги, того-же автора «Старосвѣтская дѣвушка», вышедшей въ первой половинѣ текущаго года, сдѣлать незначительныя сокращенія, урѣзать кое-какія длинноты и повторенія, оставляя цѣликомъ всѣ черты, которыми романистка, въ живыхъ образахъ своихъ маленькихъ героевъ и героинь, мастерски рисуетъ картины семейнаго быта и нравовъ американцевъ.

Мы не считали себя вправѣ ослаблять или усиливать ни одного изъ элементовъ, составляющихъ нравственную физіономію великаго народа, проглядывающихъ даже въ тѣсныхъ рамкахъ того дѣтскаго міра, который изображенъ авторомъ и сохранили оттѣнки квакерскаго піетизма, столь чуждаго нашей русской жизни, но составляющаго характеристическую особенность англо-саксонскаго племени, считая, что знакомить дѣтей съ какими-нибудь явленіями, а въ особенности съ духомъ и жизнью чужой страны, слѣдуетъ непремѣнно въ томъ видѣ, въ какомъ они существуютъ въ дѣйствительности.

Передѣлка иностранныхъ писателей на свой собственный ладъ, по индивидуальному вкусу переводчика, казалась намъ всегда непозволительнымъ проступкомъ противъ автора, беззащитно подвергаемаго своевольнымъ искаженіямъ, а иногда и противъ самой истины, въ тѣхъ случаяхъ, когда дѣло касается, какъ здѣсь, національныхъ особенностей.

Сатирическій юморъ у Луизы Олькотъ до того вѣрно и мѣтко бичуетъ общественныя язвы американской жизни — погоню за внѣшнимъ блескомъ и жажду богатствъ и наслажденій, заражающихъ молодежь со школьной скамьи и даже чуть-ли не съ пеленокъ, а съ другой стороны произведенія ея дышатъ такимъ честнымъ и здоровымъ уваженіемъ къ будничному, терпѣливому труду, въ нихъ кое-гдѣ слышатся такія искреннія поты неподдѣльнаго патріотизма и симпатіи къ лучшимъ сторонамъ человѣческой природы, что, по крайней мѣрѣ по нашему мнѣнію, повѣсти этой писательницы могутъ служить не для одного пріятнаго препровожденія дѣтскихъ досуговъ, но и способны пробудить въ умахъ юныхъ читателей зародыши самостоятельности, энергіей дѣятельности — словомъ, всѣхъ тѣхъ качествъ, которымъ мы можемъ позавидовать у нашихъ за-атлантическихъ друзей съ той же откровенностью, съ какой сознаемся, что, къ сожалѣнію, намъ гораздо болѣе знакомы и общи съ ними темныя стороны ихъ общественной жизни. Все это, вмѣстѣ взятое, побудило насъ предпринять предлагаемый нами публикѣ трудъ, въ настоящемъ его видѣ; вслѣдъ за нимъ мы надѣемся приступить къ изданію еще двухъ повѣстей Олькотъ: «Little Men» и «Little Women wedded», которыя хотя и служатъ продолженіемъ настоящей книги, но составляютъ, каждая, отдѣльный и самостоятельный разсказъ.

Издательницы.

С.-Петербургъ,

12 Декабря 1875 г.

ГЛАВА I.
Игра въ странники.

— Безъ подарковъ и Рождество не въ Рождество, ворчала Джо, лежа на коврѣ передъ каминомъ.

Скучно быть бѣднымъ! со вздохомъ сказала Мегги, осматривая свое старенькое платье.

— На что это похоже, что у иныхъ дѣвочекъ есть тысячи красивыхъ бездѣлушекъ, а у другихъ нѣтъ и необходимаго прибавила Эмми съ недовольной гримаской.

— За то у насъ есть папа, мама и славныя сестрички, откликнулась изъ угла Бетси примирительнымъ тономъ.

Четыре молоденькихъ личика, освѣщенныя огнемъ камина, на минуту просіяли при этихъ словахъ, но сейчасъ же омрачились, когда одна изъ сестеръ Джо грустно замѣтила:

— Отца нѣтъ съ нами, и, Богъ вѣсть, когда онъ вернется. — Быть можетъ никогда, прибавила она про себя, и каждая изъ сестеръ подумала то же самое, потому что ихъ отецъ былъ далеко, — на войнѣ.

Съ минуту длилось молчаніе.

— А знаете ли, почему мама предлагаетъ намъ отказаться ныньче отъ подарковъ? начала Мегги. Потому что зима обѣщаетъ быть очень суровой, и бѣднымъ людямъ, а въ особенности солдатамъ придется тяжело. Мама полагаетъ, что не слѣдуетъ тратить деньги на прихоти, когда солдаты наши переносятъ всякія лишенія. Мы хотя и не въ состояніи пожертвовать много, но все же должны съ радостью отдать то, что можемъ. Боюсь только, что я не съумѣю сдѣлать этого! и Мегги грустно покачала головой, вспомнивъ о множествѣ хорошенькихъ вещицъ, которыхъ ей давно хотѣлось.

— Но какую же пользу можетъ принести солдатамъ та бездѣлица, которую мы сбережемъ для нихъ? У каждой изъ насъ по одному доллару; велико облегченіе для арміи, — четыре доллара! Я согласна не получать подарковъ отъ васъ и отъ мамы; но на мои деньги я разсчитывала купить себѣ «Ундину», я такъ уже давно объ этомъ мечтаю! сказала Джо, которая была записной книгоѣдкой.

— А я думала купить нотъ, заявила Бетси съ затаеннымъ вздохомъ, котораго никто не слыхалъ, кромѣ кочерги и каминныхъ щипцовъ.

— А мнѣ нужна коробка цвѣтныхъ карандашей, объяснила Эмми рѣшительнымъ тономъ.

— Но про наши деньги мама ничего не говорила. Конечно, она не желаетъ, чтобъ мы во всемъ себѣ отказывали. Купимъ, что намъ нужно; отчего же намъ не доставить себѣ маленькаго удовольствія? Мнѣ кажется, мы заслуживаемъ его; мы довольно трудимся, разсуждала Джо, разсматривая по-мужски носки своихъ сапожекъ.

— Да, я думаю! подтвердила Мегги. Легкое ли дѣло мнѣ, напримѣръ, цѣлый день возиться съ несносными ребятишками? Такъ бы и убѣжала поскорѣе отъ нихъ домой!

— Ну, тебѣ и въ половину не такъ трудно, какъ мнѣ, перебила Джо: — попробовала бы ты просидѣть нѣсколько часовъ съ капризной старухой. Вѣчно она ворчитъ, ничѣмъ недовольна, и подчасъ бываетъ такъ несносна, что я готова выскочить отъ нея въ окно или дать ей затрещину.

— Полноте; вамъ ли жаловаться? А каково мнѣ цѣлый день мыть посуду да прибирать и подметать въ комнатахъ! Вотъ такъ надоѣло! Посмотрите на мои руки, на что онѣ похожи! Жесткія, какъ у прачки. Я даже на фортепіано не могу играть, — и, говоря это, Бетси со вздохомъ посмотрѣла на свои шершавыя руки.

— Ну, ужъ никто изъ васъ не терпитъ болѣе моего! вмѣшалась Эмми. Вамъ не нужно ходить въ школу, гдѣ васъ дразнятъ нахальныя дѣвчонки, гдѣ осмѣиваютъ вашъ костюмъ, презираютъ васъ, если вы бѣдны и сочиняютъ статиры на вашъ носъ, если онъ не довольно красивъ.

— Сатиры, Эмми, а не статиры. Лучше бы ты попроще выражалась, посовѣтовала Джо.

— Пожалуйста, не учи. Я знаю, что говорю. Не все же говорить тривіально; надо улучшать йвою рѣчь, съ достоинствомъ возразила Эмми.

— Полно вамъ пикироваться, дѣти. А что, хотѣлось бы вамъ, чтобъ папа былъ теперь такъ же богатъ, какъ прежде, когда мы были маленькими? Господи, какъ мы были бы счастливы! Ни въ чемъ бы мы себѣ тогда не отказывали, и не было бы у насъ никакихъ заботъ! съ сожалѣніемъ сказала Мегги, помнившая лучшія времена.

— Не сама ли ты говорила, что мы и теперь счастливѣе богачей, которые вѣчно мучатся завистью другъ къ другу и никогда не бываютъ довольны? замѣтила Бетси.

— Я и теперь думаю то же самое. Хотя мы и трудимся, зато, какъ намъ бываетъ весело и хорошо, когда мы собираемся потомъ отдыхать въ этой комнатѣ! Мы — удалая четверня, какъ говоритъ Джо.

— У нея вѣчно такія выраженія, замѣтила Эмми, съ упрекомъ взглянувъ на долговязую фигуру, развалившуюся на коврѣ.

Джо выпрямилась и, запустивъ руки въ карманы своего передника, начала насвистывать.

— Полно, Джо, вѣдь ты не мальчикъ.

— И очень сожалѣю объ этомъ.

— Терпѣть не могу женщинъ съ мужскими манерами! сказала Эмми.

— А я терпѣть не могу накрахмаленныхъ барышень, отразила Джо.

Дружно птички живутъ

Въ тепломъ гнѣздышкѣ….

запѣла Бетси-примирительница, и при одномъ взглядѣ на ея добродушное и веселое лицо сердитые голоса смягчились и «пикировка» кончилась смѣхомъ.

— Васъ обѣихъ надо бы наказать, вмѣшалась Мегги, любившая читать дѣвочкамъ наставленія по праву старшей сестры. — Пора бы тебѣ, Джозефина, перестать мальчишничать и вести себя приличнѣе. Будь ты еще маленькой дѣвочкой, ну куда бы ни шло! но вѣдь ты уже большая — посмотри только на себя! — Ты и косу уже носишь подъ гребенкой, пора бы помнить, что ты не ребенокъ.

— Я не большая и не хочу быть большой. А если меня считаютъ большой оттого, что у меня коса подъ гребенкой, такъ вотъ же! — и Джо, выдернувъ изъ волосъ гребенку, стряхнула съ головы каштановую гриву. — Я буду до двадцати лѣтъ заплетать двѣ косы и носить ихъ распущенными. Мнѣ противно подумать, что я выросту, сдѣлаюсь «миссъ Марчъ», буду носить длинныя платья и держаться, какъ китайская кукла. Довольно съ меня и того, что я родилась дѣвчонкой, когда мнѣ такъ нравятся манеры, игры и занятія мальчиковъ. Я никогда, никогда не утѣшусь, что я не мальчикъ. Вотъ и теперь: я такъ и полетѣла бы на войну, къ папа, а вмѣсто того должна сидѣть здѣсь и вязать чулки, какъ дряхлая старушонка, и, говоря это, Джо такъ энергически тряхнула чулкомъ, который вязала, что иглы защелкали, какъ кастаньеты, и клубокъ покатился по полу.

— Бѣдняжка! Но что же дѣлать? Утѣшься, по крайней мѣрѣ, тѣмъ, что ты передѣлала свое имя въ мужское, и, когда мы играемъ, то всегда бываешь нашимъ братомъ, утѣшала Бетси, поглаживая рукой буйную головку, прижавшуюся къ ея колѣнамъ; а руки Бетси хотя и мыли посуду, но умѣли приласкать необыкновенно нѣжно.

— А вотъ ты, Эмми, такъ уже черезчуръ жеманна, обратилась Мегги къ другой сестрѣ. — Теперь твое важничанье только уморительно, но если ты не перемѣнишься до тѣхъ поръ, пока станешь большая, то будешь казаться смѣшна, какъ гусыня. Мнѣ нравятся хорошія манеры и желаніе изящно выражаться; но ты пересаливаешь и высокопарныя фразы твои еще смѣшнѣе ухорскихъ замашекъ Джо.

— Если Джо — сорванецъ, а Эмми — гусыня, то что же я-то такое, позволь спросить? вмѣшалась Бетси, всегда готовая намотать себѣ на усъ нотацію, прочитанную другимъ.

— Ты душка — вотъ что! съ жаромъ сказала Мегги, которой въ этомъ случаѣ никто не противорѣчилъ, потому что «мышка» — какъ звали домашніе Бетси — была любимицей всего семейства.

Юныхъ читателей, конечно, интересуетъ наружность нашихъ героинь, а потому, чтобъ описать ее, мы воспользуемся той минутой, когда всѣ четыре сестры сидятъ за рукодѣльемъ у камелька въ то время, какъ огонь въ немъ весело потрескиваетъ, а на дворѣ тихо падаетъ декабрьскій снѣгъ. Комната, въ которой мы застаемъ ихъ, уютна, несмотря на то, что въ ней слишкомъ много старой мебели и полинялый коверъ на полу, но нѣсколько хорошихъ картинъ на стѣнахъ, этажерки со множествомъ книгъ и окна, уставленныя мѣсячными розанами и Маргаритами въ полномъ цвѣту, придаютъ всему видъ домовитости и довольства.

Но пора перейти къ портретамъ четырехъ сестеръ. Старшей, Маргаритѣ, шестнадцать лѣтъ. Это очень хорошенькая, полненькая дѣвушка, съ большими глазами, густой и мягкой темной косой, съ красивымъ ртомъ и бѣлыми пухленькими руками, которыми она немножко щеголяетъ. Пятнадцатилѣтняя Жозефина (прозванная Джо) высокая, худощавая и смуглая, сильно напоминаетъ цыпленка. Она не знаетъ, что дѣлать со своими длинными руками и ногами, которыя всегда какъ-то мѣшаютъ ей. Рѣшительный ротъ, комическій носъ, быстрые сѣрые глаза, отъ вниманія которыхъ, кажется, ничто не ускользаетъ, — глаза, полные выраженія, то мрачные, то веселые, то задумчивые, — вотъ главныя черты этого лица. Единственную неоспоримую красоту Джо составляютъ ея густые, длинные, каштановые волосы, но она подпрятываетъ ихъ небрежно подъ сѣтку, или подкалываетъ ихъ гребенкой, чтобъ они не мѣшали ей. Круглыя плечи, большія руки и ноги, и, какъ-то особенно разлетающееся на ходу платье придаютъ ей видъ неуклюжаго подростка, неохотно переходящаго изъ возраста дѣвочки въ возрастъ женщины.

Елизавета или Бетси, какъ всѣ зовутъ её, застѣнчивая и розовая тринадцатилѣтняя дѣвочка, съ шелковистыми кудрями, свѣтлыми глазками, мягкимъ голоскомъ и кроткимъ, спокойнымъ выраженіемъ лица. Отецъ зоветъ ее «Тихочкой», и это прозвище какъ нельзя болѣе идетъ къ ней. Бетси живетъ въ какомъ-то отдѣльномъ міркѣ, изъ котораго выходитъ только къ тѣмъ немногимъ, къ кому питаетъ особенную любовь и довѣріе.

Эмми, хотя и младшая изъ сестеръ, но весьма значительная особа, по крайней мѣрѣ въ ея собственномъ мнѣніи. Это настоящая «дѣва сѣвера», голубоокая, съ длинными свѣтлорусыми кудрями, бѣлая и стройная. Эмми усердно подражаетъ манерамъ свѣтскихъ дамъ.

Что же касается характеровъ четырехъ сестеръ, то они обрисуются въ нашемъ разсказѣ.

Пробило шесть часовъ. Бетси прислонила къ каминной рѣшеткѣ пару туфель, чтобъ согрѣть ихъ, и, казалось, видъ этихъ изношенныхъ туфель произвелъ на дѣвушекъ хорошее впечатлѣніе: онъ напомнилъ имъ о скоромъ возвращеніи домой ихъ матери. Сестры встрепенулись; Мегги перестала читать мораль и засвѣтила лампу; Эмми, не заставляя просить себя, встала со спокойнаго кресла, на которомъ сидѣла, а Джо, забывъ усталость, взяла башмаки и стала нагрѣвать ихъ со всѣхъ сторонъ передъ огнемъ.

— Туфли-то совсѣмъ износились. Надо бы купить мамѣ новую пару.

— Не купить ли мнѣ, на мой долларъ? вызвалась Бетси.

— Нѣтъ, я куплю! перебила Эмми.

— Мнѣ слѣдуетъ купить, потому что я старшая, начала было Мегги, но Джо рѣшительно объявила:

— Я теперь, пока папы нѣтъ дома, играю роль мужчины въ семействѣ, значитъ на моей обязанности и покупать туфли мамѣ; папа, уѣзжая, поручилъ мнѣ заботиться о ней.

— Знаете ли что? вмѣшалась Бетси. — Вмѣсто того, чтобы покупать что-нибудь для себя къ Рождеству, купимъ каждая по подарку мамѣ.

— Вотъ это дѣло! Какъ есть душка, эта Бетси! Но что-же мы купимъ? спросила Джо.

Дѣвочки призадумались. Мегги первая прервала молчаніе, взглянувъ на свои хорошенькія ручки:

— Я подарю ей хорошую пару перчатокъ.

— Башмаки лучше всего; но крѣпкіе, солдатскіе башмаки, рѣшила Джо.

— Я беру на свою долю носовые платки и сама обрублю ихъ, сказала Бетси.

— А я куплю флаконъ одеколона. Мама охотница до него, и къ тому же онъ не дорогъ; у меня такимъ манеромъ еще останутся деньги для себя самой, разсудила Эмми.

— Какъ же мы поднесемъ ей все это? спросила Мегги.

— Очень просто: положимъ все на столъ, призовемъ ее и посмотримъ, какъ она будетъ, развертывать одинъ пакетъ за другимъ, вотъ такъ, какъ дѣлаетъ каждая изъ насъ въ день своего рожденья, сказала Джо.

— И я всегда конфужусь, когда приходитъ моя очередь. Подарки ваши я очень люблю, и поздравленія тоже, но мнѣ всегда хочется провалиться сквозь землю, когда на меня всѣ смотрятъ, сказала Бетси, поджаривая у камина хлѣбъ къ чаю и свое лицо вмѣстѣ съ нимъ.

— Сдѣлаемъ мамѣ сюрпризъ: пускай она думаетъ, что мы покупаемъ все это для себя. Завтра мы все это устроимъ; не такъ ли, Мегги? А нашъ спектакль? Вѣдь намъ еще многое остается приготовить къ нему; святки-то близко, прибавила Джо, маршируя по комнатѣ съ заложенными назадъ руками.

— Я въ послѣдній разъ буду участвовать въ вашихъ затѣяхъ, я уже слишкомъ стара для нихъ, объявила Мегги; хотя шаловливыя святочныя удовольствія забавляли ее ни чуть не меньше, чѣмъ другихъ сестеръ.

— Полно, пожалуйста, ты наша лучшая актриса. Кто же будетъ представлять королевъ, если ты сойдешь со сцены? Кто будетъ краше тебя въ бѣломъ платьѣ, съ распущенными волосами? Кто будетъ съ такимъ достоинствомъ носить корону изъ золотой бумаги? увѣщевала Джо. — Однако, вѣдь намъ надо сдѣлать репетицію. — Эмми, повтори-ка сцену обморока, а не то ты опять будешь присѣдать.

— Иначе не могу. Я не видала, какъ падаютъ въ обморокъ, а брякнуться, какъ ты показываешь, и насадить себѣ синяковъ, я вовсе не желаю. Если мнѣ удастся полегоньку опуститься на полъ, тогда я упаду, а не удастся, такъ опущусь пограціознѣе въ кресло.

— Это когда Гуго подскочитъ къ тебѣ съ пистолетомъ? напомнила Джо.

— Ну, да, отрубила Эмми, которая вовсе не была одарена драматическимъ талантомъ и играла на этотъ разъ героиню только потому, что была маленькая и герою удобно было уносить ее со сцены, когда она падаетъ въ обморокъ.

— Смотри на меня: размахни вотъ такъ руками, пошатнись и падай, какъ снопъ, съ крикомъ: «Родриго, спаси меня!» патетически изобразила Джо.

Эмми, стараясь подражать ей, оттопыривала руки и качалась, какъ маятникъ, не рѣшаясь упасть, изъ боязни ушибиться; при этомъ она взвизгивала такъ, что скорѣе можно было подумать, что она укололась булавкой, чѣмъ предположить, что ее заставляетъ кричать смертельная опасность и страхъ.

Глядя на нее, Джо съ отчаяніемъ вздыхала; Мегги заливалась хохотомъ, а Бетси, заглядѣвшись на трагическую актрису, сожгла хлѣбъ, который жарила у камина.

11

— Ничего съ ней не подѣлаешь, сказала Джо. — Постарайся, по крайней мѣрѣ, при публикѣ, а если тебя ошикаютъ, то пеняй на одну себя. Ну, Мегги, начинай теперь ты.

Съ Мегги дѣло пошло удачнѣе. Донъ Педро, въ длинномъ монологѣ, произнесенномъ, не переводя духъ, бросилъ вызовъ цѣлому свѣту; колдунья Агарь протяжно пропѣла страшное заклинаніе надъ котломъ, въ которомъ кипятились лягушки; Родриго храбро разорвалъ свои цѣпи, а Гуго, терзаясь угрызеніями совѣсти, принялъ мышьякъ и умеръ съ дикимъ хохотомъ.

— Это самая удачная изъ нашихъ репетицій, сказала Мегги, когда воскресшій злодѣй всталъ на ноги, потирая себѣ локти.

— Ахъ, какъ ты хорошо сочиняешь, Джо! И какъ ты превосходно представляешь свои сочиненія! Ты просто Шекспиръ! воскликнула Бетси, которая была увѣрена, что всѣ ея сестры — геніальныя женщины.

— Шекспиръ, не Шекспиръ, но я не могу не согласиться съ тобой, что моя трагическая опера «Проклятіе колдуньи» вещь недурная, скромно сказала Джо. — Хотѣлось бы мнѣ попробовать сыграть «Макбета», прибавила она, да у насъ нѣтъ потайной двери для Банко. А мнѣ страхъ какъ хотѣлось бы взять себѣ роль убійцы.

— Не кинжалъ ли я вижу предъ собой?… декламировала она, страшно вращая зрачками и ловя руками воздухъ, какъ одинъ видѣнный ею знаменитый трагикъ.

— Какой кинжалъ! это большая вилка, съ туфлей. Вотъ до чего Бетси заглядѣлась на тебя, что нацѣпила на вилку мамину туфлю, вмѣсто хлѣба. Хорошо еще, что не успѣла сжечь ее! вскричала Мегги, и репетиція кончилась при общемъ хохотѣ.

— Очень рада, что застаю васъ такими веселыми, мои дѣвочки, раздался въ дверяхъ ласковый голосъ, и актеры и публика бросились цѣловать статную женщину, въ которой не трудно было узнать мать. Она была не особенно красива; но матери всегда кажутся красивыми своимъ дѣтямъ, и нашимъ дѣвочкамъ казалось, что сѣрый ватерпруфъ и старенькая шляпка, составлявшіе нарядъ вошедшей, были надѣты на самой прелестной женщинѣ въ мірѣ.

— Ну, милыя мои, какъ вы провели день? спросила она. — А у меня было столько хлопотъ съ отправкой ящиковъ въ армію, что я не успѣла возвратиться домой къ обѣду. Что, Бетси, не приходилъ ли кто-нибудь къ намъ? А что твоя простуда, Мегги? лучше ли тебѣ? Джо, отчего у тебя такіе усталые глаза? Ну, а ты, малютка? Поди-ка сюда, поцѣлуй меня, обратилась она къ Эмми.

Дѣлая всѣ эти вопросы, полные материнской заботливости, миссисъ Марчъ, сняла съ себя промокшій плащъ, надѣла теплыя туфли и, усѣвшись въ кресло, притянула къ себѣ Эмми и расположилась наслаждаться счастливѣйшими часами своего трудоваго дня. Дѣвочки суетились вокругъ нея, стараясь, чтобъ ей было какъ можно удобнѣе и уютнѣе. Мегги принялась за приготовленіе чая; Джо принесла дровъ и стала придвигать стулья къ столу, задѣвая и роняя мимоходомъ, то одно, то другое; Бетси суетливо, но неслышно, перебѣгала изъ столовой въ кухню и обратно; одна Эмми сидѣла, сложа руки, и только отдавала приказанія.

Когда всѣ усѣлись вокругъ стола, миссисъ Марчъ весело сказала:

— Послѣ чая я васъ кой-чемъ угощу.

Лица дѣвочекъ засіяли радостью; Бетси захлопала въ ладоши, несмотря на то, что въ рукахъ у нея былъ горячій сухарь, а Джо подбросила кверху салфетку, крича:

— Письмо! письмо! Да здравствуетъ папа!

— Да, и какое хорошее, длинное письмо! подтвердила мать. Папа вашъ здоровъ и надѣется, что перенесетъ холодное время года легче, чѣмъ ожидалъ. Онъ поздравляетъ васъ съ праздникомъ и желаетъ вамъ всего лучшаго. Впрочемъ, онъ пишетъ своимъ дѣвочкамъ отдѣльно, прибавила миссисъ Марчъ, поглаживая свой карманъ, какъ будто въ немъ хранилось сокровище.

— Дай поскорѣе прочесть, мама! вскричала Джо, поперхнувшись второпяхъ чаемъ и уронивъ на полъ хлѣбъ съ масломъ.

Бетси перестала ѣсть и ушла потихоньку въ свой темный уголокъ, чтобъ помечтать на свободѣ о предстоявшемъ наслажденіи.

— Вотъ нашъ папа, такъ ужъ можно сказать, что патріотъ, замѣтила Мегги: сдѣлался пасторомъ, чтобъ пойти на войну, когда его не взяли въ солдаты!

— Чтобы я дала, чтобъ пойти въ барабанщики, маркитантки, или хотя въ сидѣлки, чтобы только быть теперь съ папа и помогать ему! со вздохомъ произнесла Джо.

— Но только какъ, должно быть, непріятно спать въ палаткѣ, ѣсть грубыя солдатскія кушанья и пить изъ жестяной манерки? брезгливо сказала Эмми.

— Мама, когда же папа возвратится къ намъ? спросила Бетси дрожащимъ голосомъ.

— Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ другъ мой, не раньше, если только онъ не захвораетъ. Онъ будетъ исполнять свой долгъ, насколько хватитъ его силъ, и мы сами не будемъ просить его возвратиться раньше, чѣмъ позволятъ его обязанности. Теперь послушайте, что онъ пишетъ:

Дѣвочки придвинулись къ камину. Мать усѣлась въ большое кресло; Бетси расположилась у ея ногъ: Мегги и Эмми примостились по бокамъ, а Джо облокотилась на спинку кресла, гдѣ легче было скрыть слезы, въ случаѣ если бы письмо оказалось трогательнымъ.

Въ тѣ трудныя времена^[1] мало было писемъ, — въ особенности отъ отцовъ семействъ, которыя не были бы проникнуты глубокимъ чувствомъ; но въ письмѣ, которое читала миссисъ Марчъ, о трудностяхъ похода, о лишеніяхъ и опасностяхъ, о тоскѣ по семьѣ, говорилось не много: письмо было веселое, полное надежды, и заключало въ себѣ живой разсказъ о лагерной жизни, походахъ и военныхъ новостяхъ. Только къ концу авторъ далъ волю своему сердцу, переполненному отцовскою любовью и страстнымъ желаніемъ увидать своихъ милыхъ дѣтей. «Скажи нашимъ дѣвочкамъ, какъ я люблю ихъ, и передай имъ мой поцѣлуй, писалъ онъ, — Скажи имъ, что я думаю о нихъ и молюсь за нихъ днемъ и ночью, что ихъ любовь ко мнѣ служитъ мнѣ лучшимъ утѣшеніемъ. Дологъ покажется мнѣ этотъ годъ, въ который я не увижу ихъ! но напомни имъ, что въ ожиданіи надо трудиться и не терять времени даромъ. Я увѣренъ, что онѣ помнятъ все, что я имъ говорилъ; что онѣ любятъ и уважаютъ тебя; храбро воюютъ съ своими внутренними врагами и одерживаютъ надъ ними такія блестящія побѣды, что, по возвращеніи, я буду болѣе, чѣмъ когда-либо, гордиться моими маленькими женщинами».

Всѣ дѣвочки прослезились, когда дошли до этого мѣста въ письмѣ, даже Джо не стыдилась того, что по ея носу катились крупныя слезы, а Эмми, забывъ о своихъ локонахъ, которые спутались и смялись, уткнулась лицомъ въ плечо своей матери, и всхлипывая шептала:

— Я дрянная, все о себѣ думаю. Но я исправлюсь, мама; напиши папѣ, что онъ и во мнѣ не ошибется.

— Мы всѣ постараемся исправиться, мама милая, сказала Мегги. — Вѣдь и я тоже должна объ этомъ подумать. Я слишкомъ занимаюсь моею наружностью и не люблю работать. Но я перемѣнюсь; вотъ увидишь.

— И я тоже постараюсь быть приличной маленькой женщиной, а не грубой дикаркой; я буду дѣлать то, что нужно, и не стану больше рваться туда, гдѣ меня нѣтъ, и гдѣ я совсѣмъ не нужна, — рѣшила Джо, соображая, что сдерживать свой нравъ, пожалуй, еще потруднѣе, чѣмъ храбро встрѣчать мятежниковъ, гдѣ-нибудь на Югѣ.

Одна Бетси промолчала. Она утерла слезы носкомъ, который держала въ рукахъ и принялась усердно за его вязанье, чтобъ, не теряя времени, начать добросовѣстно исполнять свои ближайшія будничныя обязанности съ твердымъ намѣреніемъ, что отецъ непремѣнно найдетъ ее такою, какою желаетъ видѣть ее, когда наступитъ радостная минута свиданія.

Послѣ непродолжительной паузы миссисъ Марчъ сказала своимъ обычнымъ веселымъ голосомъ:

— А помните-ли, какъ вы играли въ странники, когда были маленькими? Никакая игра не забавляла васъ такъ, какъ эта. Бывало, прицѣпите на спину мѣшокъ съ тряпьемъ, надѣнете старыя шляпы, возьмете въ руки посохъ, да и отправляетесь странствовать по всему дому, отъ подвала до чердака. Подвалъ вы называли страной испытанія, а чердакъ страной радостей. Тамъ у васъ былъ уголокъ, разукрашенный цвѣтами, лоскутками и разными вещицами.

— Да, я помню, какъ это было весело, сказала Джо.

— Я тоже очень любила эту игру, вмѣшалась Мегги. Особенно нравилась мнѣ та минута, когда, мы, бывало, придемъ на чердакъ и. сбросимъ съ плечъ тяжелые мѣшки, которые катятся внизъ по лѣстницѣ.

— А какъ мы пѣли на вышкѣ помните? и какъ тамъ сіяло солнце! — подсказала Бетси, сладко улыбаясь, при этомъ воспоминаніи.

— А вотъ я, такъ плохо все это помню, вставила Эмми. — Мнѣ помнится только, что я очень боялась темнаго подвала и очень любила ѣсть пирожное, которое вы приносили наверхъ. Не будь я большая, я была бы не прочь и теперь поиграть въ эту игру.

Эмми была убѣждена, что въ двѣнадцать лѣтъ неприлично играть въ дѣтскія игры.

— Мы всю жизнь играемъ въ нее, вмѣшалась мистриссъ Марчъ. — Каждый изъ насъ, пока живъ, походитъ на странника, который несетъ свою ношу; передъ каждымъ лежитъ путь впередъ, и наша жажда добра и счастья служитъ нашимъ путеводителемъ среди земныхъ суетъ и ошибокъ, и приводитъ насъ къ душевному миру, который и есть та страна радостей, что мы ищемъ. Такъ вотъ, мои милыя странницы, положимъ, что мы опятъ начнемъ играть въ эту игру, но только посерьёзнѣе: тогда мы увидимъ много-ли пути пройдете вы до возвращенія вашего отца.

— Отлично, мама! гдѣ же наши мѣшки? вскричала Эмми, понявъ слова матери буквально.

— У каждой изъ васъ есть свой мѣшокъ, какъ вы сами знаете. Развѣ только у одной Бетси нѣтъ его.

— Есть и у меня, мама, мой мѣшокъ: мытье посуды и чистка комнатъ; зависть ко всѣмъ дѣвочкамъ, у которыхъ есть хорошее фортепіано, и еще… и еще то, что я такая дикарка, боюсь людей.

Это исчисленіе тягостей жизни, гнетущихъ бѣдную Бетси, показалось всѣмъ очень забавнымъ и сестры ея чуть не расхохотались. Онѣ удержались однако, чтобъ не обидѣть Бетси.

— Начнемъ теперь же, задумчиво предложила Мегги: — этакъ намъ будетъ легче сдѣлаться добрыми. Мы вѣдь желаемъ этого, да только часто забываемъ, какъ мы должны поступать, чтобъ дѣлать добро.

— Мы было совсѣмъ увязли въ болотѣ неподвижности, но мама вытащила насъ оттуда, — сказала Джо, очень довольная приДачей нѣкотораго романтизма къ скучной задачѣ исполненія обязанностей. — Гдѣ бы намъ добыть такое руководство, въ которомъ было бы показано, какъ слѣдуетъ поступать въ каждомъ случаѣ^

— А вотъ загляните утромъ въ Рождество, подъ ваши подушки, и вы найдете тамъ это руководство, сказала мистриссъ Марчъ.

Дѣвочки начали обсуждать свой новый планъ, пока старая служанка Анна убирала со стола. Лишь только чай былъ убранъ, какъ на столѣ явились четыре корзиночки съ рукодѣльемъ, и иголки проворно забѣгали въ рукахъ маленькихъ женщинъ, подрублявшихъ простыни для тети Марчъ. Работа была скучная, но въ этотъ вечеръ на нее никто не ворчалъ, благодаря плану Джо раздѣлить на четыре части самые длинные швы и назвать ихъ Европой, Азіей, Африкой и Америкой. Такимъ образомъ работа пошла живѣе, въ особенности-же когда онѣ придумали соединить съ шитьемъ каждаго шва разсказы о той странѣ, именемъ которой были окрещены швы.

Въ девять часовъ дѣвочки перестали работать и занялись пѣніемъ, что обыкновенно дѣлалось передъ сномъ. Изъ старыхъ фортепіанъ, украшавшихъ гостиную Марчей, умѣла извлекать гармоническіе звуки только одна Бетси. Она такъ мягко прикасалась къ пожелтѣвшимъ клавишамъ, что онѣ не дребезжали и не звенѣли, и даже давали довольно пріятный аккомпаниментъ къ незатѣйливому пѣнію. Запѣвалами были мистриссъ Марчъ и Мегги, которая пѣла, какъ флейта. Изъ остальныхъ сестеръ Эмми стрекотала, какъ стрекоза, а Джо фантазировала по своему и не впопадъ, то беря высокую ноту, то выдѣлывая трель среди самой меланхолической мелодіи.

Дѣвочки пѣли съ тѣхъ поръ, какъ начали говорить, и пѣніе вошло у нихъ въ привычку, тѣмъ болѣе, что у матери ихъ былъ замѣчательный голосъ. Первымъ звукомъ, пробуждавшимъ ихъ по утру, была ея пѣсня, мистриссъ Марчъ распѣвала, какъ жаворонокъ, расхаживая по своей квартирѣ и занимаясь хозяйствомъ, и по вечерамъ послѣднимъ звукомъ, убаюкивающимъ ихъ на ночь былъ тотъ-же дорогой имъ голосъ.

ГЛАВА II.
Рождество.

Въ Рождество Джо проснулась первая, когда еще чуть свѣтало.

Вспомнивъ обѣщаніе матери, она засунула руку подъ подушку и вытащила оттуда маленькую книжку, въ красномъ сафьянномъ переплетѣ. Книжка эта была хорошо знакома ей: то была старинная исторія лучшаго изъ людей, и Джо не могла не сознаться, что лучшаго руководителя для странника, отправляющагося въ дальній жизненный путь, нельзя и желать.

Разбудивъ Мегги, она поздравила ее съ праздникомъ и посовѣтовала посмотрѣть, не лежитъ-ли и у нея чего-нибудь подъ подушкой. Мегги нашла у себя книжку, совершенно такую же, только зеленую, и также съ надписью, сдѣланною рукою матери. Надпись эта придавала въ ихъ глазахъ особенную цѣну подарку.

Проснулись, защебетали и Бетси съ Эмми, также нашедшія у себя по книжкѣ, одну — въ малиновомъ, другую — въ синемъ переплетѣ. Пока сестры разсматривали подарки и разсуждали о нихъ, востокъ заалѣлъ отъ лучей восходящаго солнца.

Мегги, при всемъ своемъ маленькомъ тщеславіи, была кроткая и набожная дѣвочка. Она имѣла большое вліяніе на своихъ сестеръ и особенно на Джо, которая нѣжно любила ее и всегда слушалась ея совѣтовъ, тѣмъ болѣе, что Мегги умѣла давать ихъ, не оскорбляя самолюбія своей сестры.

— Знаете-ли что? начала она, глядя черезъ голову Джо, присѣвшей къ ней на постель, на двѣ другія головки, въ ночныхъ чепцахъ, — мама желаетъ, чтобъ мы читали эти книжки и размышляли надъ ними. Начнемъ же сейчасъ. Вѣдь мы такъ и дѣлали прежде: но съ тѣхъ поръ, какъ папа уѣхалъ, у насъ происходила неурядица. Впрочемъ, дѣлайте, какъ знаете, а я положу мою книжку къ себѣ подъ подушку и буду каждое утро прочитывать въ ней по страничкѣ. Я. знаю, что она меня многому научитъ, и что въ тотъ день, когда я почитаю ее, я буду лучше.

Мегги, не откладывая, приступила къ исполненію своего намѣренія. Джо, обнявъ ее и прижавшись щекой къ ея щекѣ, читала вмѣстѣ съ ней и лицо ея приняло несвойственное ей выраженіе спокойствія и серьезности.

— Какъ это хорошо! Эмми, поди-ка сюда; будемъ и мы съ тобой читать. Я объясню тебѣ то, чего ты не поймешь, — шепнула Бетси, увлеченная хорошей книгой и примѣромъ сестеръ.

— Какъ я рада, что моя книжка — синяя! сказала Эмми.

Въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ въ обѣихъ комнатахъ слышалось только шуршанье переворачиваемыхъ страницъ и тихіе голоса читавшихъ, между тѣмъ какъ зимнее солнце, подкравшись къ самымъ окнамъ, озарило свѣтло-русыя головки и серьёзныя лица дѣвочекъ, какъ бы цѣлуя ихъ и поздравляя съ Рождествомъ.

— Гдѣ же мама, спросила Мегги, сходя, черезъ полчаса, съ лѣстницы, вмѣстѣ съ Джо, и желая поблагодарить мать за ея подарокъ.

— А Богъ ее вѣдаетъ. Приходилъ какой-то бѣднякъ просить о помощи: ну, она сейчасъ же и пошла къ нему. Вѣдь вы знаете ее — кусокъ изо рта, платье съ плеча отдастъ, если попросятъ бѣдные, — отвѣчала старая служанка Анна, жившая въ семействѣ. Марчей съ самаго рожденія Мегги и считавшаяся членомъ семьи.

— Она вѣрно скоро возвратится. Приготовьте буттеръ-броды и все прочее, — распорядилась Мегги, указавъ взглядомъ на подарки, спрятанные въ корзинкѣ подъ софой, въ ожиданіи удобной минуты для выставки ихъ.

— А гдѣ же флаконъ съ одеколономъ, что Эмми даритъ? прибавила она, ища глазами флакона.

Она унесла его наверхъ, чтобъ навязать на него ленту или что-то въ этомъ родѣ, — отвѣчала Джо, надѣвъ туфли, которыя она дарила матери, и танцуя въ нихъ по комнатѣ, чтобъ сдѣлать ихъ мягче.

— А какъ хороши мои носовые платки! не правда-ли? Анна выстирала и выгладила ихъ, а я намѣтила, — хвасталась Бетси, любуясь не совсѣмъ ровными буквами, надъ которыми она много потрудилась.

— Посмотрите-ка: она намѣтила «Мама», вмѣсто «М. М»! вотъ умора! — вскричала Джо, приподнимая одинъ изъ платковъ.

— А развѣ это худо? Я полагала, что такъ будетъ лучше, потому что и у Мегги начальныя буквы «М. М», а мнѣ не хотѣлось-бы, чтобъ эти платки употреблялъ кто-нибудь другой, кромѣ мамы, пояснила Бетси, нѣсколько сконфуженная.

— Такъ такъ, милая: прекрасная мысль! теперь уже навѣрное никто не ошибется. Я увѣрена, что и мама одобритъ твою мысль, — успокоила ее Мегги, подмигнувъ Джо.

— Мама идетъ! спрячьте поскорѣе корзину! скомандовала Джо, услыхавъ стукъ отворяемой двери и шумъ шаговъ въ передней.

Но въ комнату торопливо вошла Эмми. При видѣ сестеръ, глядѣвшихъ на нее, съ удивленіемъ, она замѣтно смутилась.

— Гдѣ ты была? что у тебя въ рукахъ? что ты прячешь? спросила Мегги, удивленная тѣмъ, что лѣнивая Эмми такъ рано выходила со двора. Она была въ бурнусѣ, съ накинутымъ на голову капюшономъ.

— Не смѣйся, Джо. Мнѣ стало совѣстно, что я такая жадная, хотѣла выгадать деньги для себя и я ходила промѣнять маленькій флаконъ на большой. Я отдала за него всѣ мои деньги, — не безъ гордости прибавила она, показывая красивый флаконъ, добытый ею вмѣсто прежняго, дешеваго. Она такъ серьёзно относилась къ сдѣланному ею надъ собой усилію, что Мегги дружески потрепала ее по плечу, а Джо объявила, что она — «козырь-дѣвка». Въ эту минуту Бетси подбѣжала къ окну и, сорвавъ самую пышную розу, украсила ею флаконъ.

— Мнѣ стало стыдно моей жадности, послѣ того, что мы читали и говорили сегодня утромъ; вотъ я и побѣжала поскорѣе перемѣнить флаконъ, — пояснила Эмми. Теперь я вполнѣ довольна, мой подарокъ лучше всѣхъ, — прибавила она, снова поддаваясь одной изъ своихъ слабостей.

Опять стукнула наружная дверь и опять корзинка съ подарками отправилась подъ софу. Дѣвочки проворно усѣлись за столъ, будто въ ожиданіи завтрака.

— Поздравляемъ съ Рождествомъ, мама! Желаемъ еще много-много лѣтъ праздновать его, благодарствуйте за книги; мы уже читали ихъ и будемъ читать каждый день, вскричали онѣ хоромъ.

— И васъ поздравляю, милыя дочки. Я очень рада, что вы уже читали ваши книжки, и надѣюсь, что сдержите слово. Но мнѣ нужно сказать вамъ нѣсколько словъ передъ тѣмъ, что мы сядемъ за столъ. Недалеко отсюда лежитъ бѣдная женщина, съ новорожденнымъ ребенкомъ. Шестеро другихъ дѣтей сидятъ въ кучкѣ на одной постели, чтобъ не замерзнуть, такъ какъ топить имъ не чѣмъ. Ѣсть имъ также нечего, и старшій мальчикъ прибѣгалъ ко мнѣ сказать, что они погибаютъ отъ голода и холода. Не отдадите-ли вы имъ вашъ завтракъ для праздника? — спросила мистриссъ Марчъ своихъ дѣтей.

Дѣвочки рѣдко бывали такъ голодны, какъ въ тотъ день: онѣ уже около часа ждали завтрака, поэтому ни одна изъ нихъ не отвѣчала тотчасъ; но колебаніе продолжалось только минуту и Джо первая вскричала:

— Какъ я рада, что мы еще не съѣли завтрака!

— Позволь мнѣ мама, помочь тебѣ, отнести завтракъ бѣднымъ малюткамъ, попросила Бетси.

— Я отдаю сливки и пышки, объявила Эмми, отказываясь съ геройскимъ мужествомъ отъ любимыхъ предметовъ.

— Я знала, что вы это сдѣлаете, сказала миссисъ Марчъ съ довольной улыбкой. — Мы всѣ понесемъ завтракъ, а возвратившись, поедимъ хлѣба съ молокомъ. Мы вознаградимъ себя потомъ, за обѣдомъ.

Дѣвочки проворно собрались и двинулись въ путь. Было еще рано; прохожихъ на улицахъ, почти не встрѣчалось и шествіе ихъ не возбудило ни-чьихъ насмѣшекъ.

Марчи вошли въ бѣдную, почти пустую комнату, съ разбитыми окнами, съ пустымъ очагомъ. На постели, подъ лохмотьями, лежала больная женщина съ плачущимъ младенцемъ, между тѣмъ какъ группа другихъ дѣтей, блѣдныхъ и голодныхъ, жалась другъ къ другу, прикрываясь старымъ стеганымъ одѣяломъ.

При входѣ неожиданныхъ гостей и принесенныхъ ими кушаній, у дѣтей широко раскрылись глаза, и посинѣвшія губы радостно улыбнулись.

— Это ангелы прилетѣли къ намъ! воскликнула бѣдная женщина, прослезившись отъ радости.

— Хороши ангелы, въ бурнусахъ и сапогахъ! сказала Джо, вызвавъ этимъ замѣчаніемъ общій смѣхъ.

Но, дѣйствительно, можно было подумать, что въ бѣдную комнату явились, если не ангелы, то благодѣтельныя феи. Анна, принесшая дровъ, затопила печку и завѣсила разбитыя окна старымъ тряпьемъ и своею шалью. Миссисъ Марчъ напоила бѣдную женщину чаемъ и накормила овсянымъ супомъ, а главное успокоила ее обѣщаніемъ не оставлять ее безъ помощи. Бѣднаго малютку она одѣла и укутала съ материнскою нѣжностью. Между тѣмъ дѣвочки ея накрыли на столъ, усадили дѣтей около огня и стали кормить ихъ, какъ голодныхъ птенчиковъ, смѣясь, болтая и стараясь понимать исковерканный англійскій языкъ, на которомъ говорило это семейство, переселившееся въ Америку изъ Германіи.

Малютки набивали себѣ рты и грѣли у огня красныя руки, а дѣвочки наши, глядя на ихъ радость, позабывали, что у нихъ самихъ еще не было во рту ни крохи въ это утро. Но зато, съ какимъ аппетитомъ позавтракали онѣ, возвратившись домой, хлѣбомъ съ молокомъ! Сознаніе, что онѣ оставили за собой утѣшенную семью, сдѣлало для нихъ этотъ непраздничный завтракъ вкуснѣе самыхъ тонкихъ блюдъ.

— Вотъ это значитъ любить ближняго болѣе самого себя? А вѣдь оно пріятно, сказала Мегги, раскладывая подарки, пока мать ея собирала наверху старыя платья для бѣднаго семейства Гуммель.

Хотя выставка подарковъ и не представляла особенно блестящей картины, но зато въ ней выражалось много дѣтской любви; притомъ же высокая ваза съ розами, бѣлыми маргаритками И кудрявыми виноградными лозами, стоявшая посреди стола, придавала ему праздничный видъ.

— Идетъ! Бетси, начинай! Эмми отворяй двери. Ура! вскричала Джо, прыгая по комнатѣ, между тѣмъ какъ Мегги побѣжала къ дверямъ, чтобы торжественно подвести мать къ почетному мѣсту. Бетси заиграла веселый маршъ, Эмми настежъ отворила дверь, а Мегги величественно ввела миссисъ Марчъ.

Подарки произвели желаемое дѣйствіе вполнѣ. Миссисъ Марчъ была удивлена и тронута; улыбаясь, съ полными слезъ глазами, разсматривала она подарки и читала коротенькія надписи на нихъ. Туфли были совсѣмъ по ногѣ; одинъ изъ новыхъ платковъ, надушенный одеколономъ, тотчасъ же отправился въ карманъ; роза была приколота къ груди; красивыя перчатки также оказались впору.

Много было смѣха, поцѣлуевъ и объясненій въ простомъ, тепломъ тонѣ семейной любви, который придаетъ столько прелести этимъ домашнимъ праздникамъ и дѣлаетъ воспоминаніе о нихъ такимъ отраднымъ, когда наступаетъ будничный трудъ!

Такимъ образомъ прошло все утро, а остатокъ дня былъ посвященъ приготовленіямъ къ вечеру. Въ этотъ день у Марчей готовился спектакль. Дѣвочки, будучи слишкомъ молоды для того, чтобъ часто ходить въ театръ, и не довольно богаты для блестящей постановки домашнихъ представленій, пустили въ ходъ всю свою изобрѣтательность и сами сдѣлали все, въ чемъ нуждались. Многія изъ ихъ произведеній были очень остроумно придуманы; тутъ были и гитары изъ папки, и античныя лампады изъ формочекъ, въ которыхъ продается масло, оклеенныхъ серебряной бумагой, и великолѣпныя платья изъ стараго ситца, сверкавшія блестками, добытыми на фабрикѣ свинцовой посуды, отъ которой остаются цѣлыя груды этихъ дешевыхъ брилліантовъ; и латы, осыпанныя тѣми же драгоцѣнностями. Какъ водится при подобныхъ случаяхъ, вся мебель была перевернута вверхъ дномъ.

Такъ какъ мужчинъ не было между участниками спектакля, то мужскія роли взялась исполнять Джо. Съ невыразимымъ удовольствіемъ натягивала она на ноги пару крестьянскихъ сапогъ, подаренныхъ ей одною пріятельницей, которая была знакома съ одной дамой, знавшей одного актера. Эти сапоги, старая рапира, да потертый камзолъ, служившій одному художнику для манекена, были главными сокровищами Джо, и являлись на сцену при всякомъ случаѣ. Малочисленность дѣйствующихъ лицъ принуждала двухъ главныхъ актеровъ къ необычайной расторопности, и нельзя было не отдать справедливости усердію, съ которымъ они разучивали по три и по четыре роли, переодѣваясь въ различные костюмы и еще, сверхъ того исполняли обязанности режиссера. Эти спектакли служили отличнымъ упражненіемъ для памяти и давали дѣвочкамъ много часовъ мирнаго удовольствія, наполняя ихъ досуги, которые иначе проходили бы, можетъ-быть, въ лѣни, скукѣ или менѣе полезныхъ занятіяхъ.

Вечеромъ, двѣнадцать дѣвочекъ сидѣли передъ полосатымъ тиковымъ занавѣсомъ и ждали, съ самымъ напряженнымъ любопытствомъ, когда онъ поднимется. За занавѣсомъ слышался шорохъ, шопотъ и хихиканье Эмми, которая не умѣла владѣть собой, когда была въ возбужденномъ состояніи. Но вотъ прозвонилъ колокольчикъ: занавѣска раздвинулась и началось представленіе трагической оперы.

«Темный лѣсъ», о которомъ гласила афиша, изображался нѣсколькими кустарниками въ горшкахъ, зеленымъ ковромъ на полу и гротомъ въ глубинѣ сцены. Въ гротѣ, сооруженномъ при помощи конторокъ и толстаго ковра, была поставлена небольшая жаровня съ угольями, надъ которой висѣлъ черный котелокъ, а надъ котелкомъ стояла, наклонившись, старая колдунья. Сцена была темна и раскаленные уголья производили большой эффектъ, особенно когда колдунья открывала крышку котелка, изъ подъ которой вырывались клубы пара. Когда утихъ взрывъ рукоплесканій, вызванный этой картиной, на сцену вышелъ большими шагами злодѣй Гуго, съ черной бородой, въ широкополой шляпѣ, надвинутой на глаза, въ таинственномъ плащѣ и въ огромныхъ сапожищахъ. Онъ началъ, въ волненіи, ходить по сценѣ, гремя шпагой, которая висѣла у него сбоку и хватаясь за лобъ. Онъ пѣлъ, съ дикими вскрикиваньями, о своей ненависти къ Родриго и любви къ Зарѣ, и о своемъ невинномъ намѣреніи убить перваго, чтобъ пріобрѣсть вторую. Грубый голосъ Гуго, прерываемый криками, когда чувство слишкомъ обуревало его, производилъ потрясающее впечатлѣніе, и публика неистово хлопала каждый разъ, когда онъ останавливался, чтобы перевести духъ. Раскланявшись съ видомъ актера, привыкшаго возбуждать восторгъ, онъ подкрался къ пещерѣ и повелительнымъ тономъ вызвалъ оттуда колдунью Агарь: Эй! старуха, поди сюда!

Изъ пещеры выходитъ Мегги, съ прядью бѣлыхъ конскихъ волосъ на лбу; въ красномъ полосатомъ платьѣ, съ клюкой и въ плащѣ съ кабалистическами знаками. Гуго требуетъ, чтобъ она дала ему зелья, которымъ онъ могъ бы приворожить къ себѣ Зару и умертвить Родриго. Агарь обѣщаетъ и поетъ драматическое заклинаніе, вызывая духа, который долженъ принести ей приворотное зелье.

Раздаются мелодическіе аккорды и позади грота появляется небольшая фигура, въ облакахъ бѣлаго газа, съ блестящими крыльями, съ золотистыми волосами, на которыхъ лежитъ вѣнокъ изъ розъ. Духъ потрясаетъ жезломъ и поетъ:

Я лечу, лечу

Изъ воздушныхъ сферъ

Съ среброликой луны.

Я несу, несу

Дорогой талисманъ,

Чудодѣйственный.

Опустивъ къ ногамъ колдуньи маленькую золотую бутылочку, духъ исчезаетъ.

Слѣдуетъ новое заклинаніе Агари и появленіе новаго духа, но на этотъ разъ уродливаго, чернаго чертенка, который, прокаркавъ что-то въ отвѣтъ на заклинаніе, бросаетъ къ ногамъ Гуго темную стклянку и, дико захохотавъ, исчезаетъ. Гуго поетъ благодареніе духамъ и, сунувъ стклянки въ сапоги удаляется; Агарь же обращается къ публикѣ и объявляетъ, что Гуго убилъ когда-то ея друзей, за что она прокляла его и мститъ ему, мѣшая всѣмъ его планамъ. На этомъ занавѣсъ опустился и публика принялась ѣсть леденцы, разсуждая объ игрѣ актеровъ.

Въ залѣ долго раздавался стукъ молотка, прежде чѣмъ занавѣсъ снова поднялся. Публика терпѣливо дожидалась, зная, что готовится великолѣпная декорація. Она не обманулась въ своемъ ожиданіи. Декорація изображала высокую башню. Одно изъ оконъ ея освѣщено и сквозь бѣлую гардину видна Зара, въ прелестномъ голубомъ платьѣ, съ серебряными галунами. Она ждетъ Родриго, и вотъ онъ идетъ, въ богатой одеждѣ, въ шляпѣ съ перьями, изъ подъ которой падаютъ каштановые локоны; съ гитарой и въ неизбѣжныхъ сапожищахъ. Придя къ башни, Родриго опускается на одно колѣно и поетъ нѣжную серенаду. Зара отвѣчаетъ ему и, послѣ музыкальнаго разговора, соглашается бѣжать съ нимъ. Начинается самая эффектная сцена всей пьесы.

Родриго вынимаетъ веревочную лѣстницу о пяти ступеняхъ, бросаетъ наверхъ одинъ конецъ ея и приглашаетъ Зару спуститься. Зара боязливо спускается и уже опирается на плечо Родриго, готовая ступить на землю. Но вдругъ — о горе! — Зара забыла подобрать свой шлейфъ: онъ зацѣпился за окно; башня пошатнулась и рухнула, погребя подъ своими развалинами несчастнаго Родриго и его спутницу.

Публика вскрикнула. Изъ подъ развалинъ торчали и дрыгали большіе мужицкіе сапоги, а вскорѣ появилось и голова, съ золотистыми волосами, которая кричала:

— Вѣдь я говорила! развѣ я не говорила?

Но донъ-Педро, жестокій отецъ, не растерялся: онъ выскочилъ на сцену и потащилъ свою дочь, торопливо говоря: «Не смѣйся, играй себѣ, какъ ни въ чемъ не бывало!» Затѣмъ онъ напустился на Родриго и гнѣвно изгналъ его изъ государства. Но какъ ни былъ испуганъ Родриго паденіемъ башни, однако не струсилъ передъ старикомъ и не уходилъ. Неустрашимость его ободрила и Зару, которая также рѣшилась сопротивляться отцу. Донъ-Педро велѣлъ заключить ихъ обояхъ въ симыя отдаленныя башни замка.

Явился маленькій, толстенькій слуга, съ цѣпями, и увелъ узниковъ; слуга былъ видимо испуганъ и забылъ то, что долженъ былъ сказать.

Въ третьемъ актѣ декорація изображаетъ залу замка. Является Агарь, чтобы спасти влюбленныхъ и порѣшить Гуго.

Услыхавъ его шаги, она прячется. Входитъ Гуго, подливаетъ зелья въ два кубка съ виномъ и зоветъ трусливаго слугу:

— Отнеси эти кубки заключеннымъ и скажи, что я самъ сейчасъ приду къ нимъ, — приказываетъ онъ ему.

Слуга отзываетъ его въ сторону, чтобы сказать ему что-то, а тѣмъ временемъ Агарь подмѣниваетъ кубки, ставя на мѣсто ихъ другіе, съ безвреднымъ напиткомъ. Слуга уноситъ ихъ. Одинъ изъ кубковъ съ ядомъ оставленъ колдуньей на столѣ, для Гуго. Тотъ съ жадностью осушаетъ его, шатается и падаетъ. Пока онъ умираетъ, Агарь поетъ чудную арію, въ которой объявляетъ ему, что она подмѣнила кубки.

Сцена эта была необычайно эффектна, хотя инымъ могло-бы показаться, что внезапно разсыпавшіяся съ головы злодѣя волны каштановыхъ волосъ повредили общему впечатлѣнію.

Гуго былъ вызванъ и, какъ вѣжливый кавалеръ, вывелъ съ собой и Агарь, которая, своимъ пѣніемъ, произвела болѣе сильное впечатлѣніе, чѣмъ вся пьеса.

Въ четвертомъ актѣ Родриго, въ отчаяніи, хочетъ убить себя, полагая, что Зара измѣнила ему. Но въ ту самую минуту, когда онъ уже направляетъ въ свое сердце кинжалъ, подъ окномъ его раздается мелодическая пѣсня, извѣщающая его, что Зара вѣрна ему, но находится въ опасности и онъ долженъ спасти ее. Ему бросаютъ въ окно ключъ отъ его темницы и Родриго, въ порывѣ восторга, разрываетъ свои узы и бѣжитъ выручать свою возлюбленную.

Пятый актъ начинается бурной сценой между Зарой и ея отцомъ. Донъ-Педро посылаетъ свою дочь въ монастырь, но она не хочетъ и слышать объ этомъ. Она трогательно умоляетъ отца пощадить ее и, наконецъ, падаетъ безъ чувствъ.

Вбѣгаетъ Родриго и проситъ руки Зары, но отецъ отказываетъ, потому что Родриго бѣденъ. Они громко спорятъ и жестикулируютъ. Наконецъ, Родриго наклоняется, чтобы поднять и унести безчувственную Зару.

Въ эту минуту входитъ слуга, держа въ рукахъ мѣшокъ и письмо отъ Агари, которая неизвѣстно куда скрылась. Колдунья пишетъ, что она завѣщаетъ молодой четѣ огромныя богатства и грозитъ отцу страшной судьбой, если онъ помѣшаетъ счастью дочери.

Изъ открытаго мѣшка сыплются червонцы и, сверкая, раскатываются по полу. Видъ ихъ смягчаетъ суроваго отца и онъ даетъ согласіе на бракъ молодыхъ людей. Всѣ дѣйствующія лица поютъ веселый хоръ, влюбленные падаютъ на колѣна; отецъ благословляетъ ихъ и занавѣсъ опускается при оглушительныхъ рукоплесканіяхъ публики.

Крики и хлопанье не унимались нѣсколько минутъ, и актеры были вызваны всѣ до единаго. Но въ самый разгаръ восторга подпорки, на которыхъ были поставлены задніе ряды стульевъ, внезапно обрушились и публика попадала въ самыхъ смѣшныхъ позахъ. Родриго и донъ-Педро бросились на выручку и помогли упавшимъ выкарабкаться изъ-подъ стульевъ. Никто не ушибся, но отъ смѣха никто не могъ выговорить ни слова.

Когда успокоилось волненіе, вызванное этимъ происшествіемъ, явившаяся Анна объявила, что миссисъ Марчъ приглашаетъ всѣхъ къ ужину.

Приглашеніе это было сюрпризомъ для самихъ актеровъ; но еще большій сюрпризъ ожидалъ ихъ въ столовой. Войдя туда, они широко раскрыли глаза и остановились въ нѣмомъ. изумленіи. Мать ихъ любила иногда угощать ихъ, но такихъ чудесъ, какія они увидѣли на этотъ разъ, не бывало у нихъ на столѣ со временъ богатствъ. Тутъ были, и кремы, и пирожное, и фрукты, и французскія конфекты; и посреди всѣхъ этихъ лакомствъ высились четыре вазы, съ большими букетами тепличныхъ цвѣтовъ.

Миссисъ Марчъ любовалась удивленіемъ своихъ дочерей.

— Не волшебница-ли принесла все это? спросила Эмми.

— Не святые-ли угодники позаботились о насъ? сказала Бетси.

— Нѣтъ, это наша мама, рѣшила Мегги, улыбнувшись, подъ сѣдыми усами, молодой улыбкой.

— А я полагаю, что это тетя Марчъ расщедрилась, въ припадкѣ великодушія, предположила Джо.

— Ни одна не угадала. Это старый мистеръ Лоренцъ прислалъ вамъ, объявила миссисъ Марчъ.

— Какъ! дѣдушка маленькаго Лоренца? Съ чего ему вздумалось сдѣлать это? Вѣдь мы незнакомы съ нимъ, — удивилась Мегги.

— Анна разсказала его прислугѣ о вашемъ сегодняшнемъ завтракѣ, а прислуга передала это своему барину. Ему такъ понравился вашъ поступокъ, что онъ вздумалъ наградить васъ. Вѣдь это престранный старикъ. Онъ знавалъ моего отца, и поэтому написалъ мнѣ сегодня послѣ обѣда самое любезное письмо, прося позволеніе выразить вамъ свое расположеніе присылкой угощенія для этого торжественнаго дня. Отказаться было бы невѣжливо и вотъ теперь вы можете вознаградить себя за потерянный завтракъ.

— Я увѣрена, что это его внучекъ подалъ ему такую благую мысль. Онъ славный мальчуганъ. Я очень желала-бы познакомиться съ нимъ, да и онъ, какъ кажется, не прочь-бы отъ этого; но онъ застѣнчивъ, а эта чопорная Мегги не позволяетъ мнѣ первой заговорить съ нимъ, когда онъ проходитъ мимо нашего дома, — сказала Джо, накладывая себѣ съ блюда порцію мороженаго, которое быстро исчезало.

— Ты говоришь о вашихъ сосѣдяхъ, о тѣхъ, что живутъ въ большомъ домѣ, рядомъ съ вашимъ? спросила одна гостья. — Моя мама знаетъ стараго мистера Лоренца, но говоритъ, что онъ очень гордъ и ни съ кѣмъ не знакомится. Онъ держитъ своего внука взаперти; отпускаетъ его только кататься верхомъ или гулять съ гувернеромъ, и заставляетъ страшно много учиться. Мы приглашали его разъ поиграть съ нами, но онъ не пошелъ. Мама говоритъ, что онъ премиленькій мальчикъ, хотя съ нами, дѣвочками, онъ какъ-то дичится.

— Какъ-то разъ наша кошка забѣжала къ нимъ, начала Джо, и онъ самъ принесъ ее потомъ къ намъ. Тогда мы поболтали съ нимъ черезъ плетень и отлично сошлись. Мы потолковали о крикетѣ, о томъ о семъ, но когда Лоренцъ замѣтилъ, что къ намъ подходитъ Мегги, то сейчасъ-же ушелъ. Я непремѣнно познакомлюсь съ нимъ; онъ скучаетъ, я увѣрена, что онъ скучаетъ, — заключила Джо самымъ положительнымъ тономъ.

— Мнѣ тоже кажется, что онъ хорошій мальчикъ; онъ держитъ себя очень прилично, и я ничего не имѣю противъ вашего знакомства съ нимъ, — сказала миссисъ Марчъ. Онъ самъ, принесъ къ намъ цвѣты, и я непремѣнно пригласила бы его, еслибъ знала, что онъ приходилъ; но я увидала его, когда онъ уже былъ на дворѣ. Онъ показался мнѣ грустнымъ. Должно быть онъ слышалъ, какое у насъ шло веселье, а ему самому, быть можетъ, скучно живется.

— Жаль, мама, что ты не пригласила его, сказала Джо, глубокомысленно разсматривая свои сапоги. — Впрочемъ, мы опять когда-нибудь будемъ представлять, и тогда онъ посмотритъ или даже будетъ участвовать. То-то было бы весело!

— А вѣдь намъ никогда еще не дарили букетовъ; какіе чудные цвѣты! вскричала Мегги, любуясь дорогимъ букетомъ.

— Великолѣпные. Но все-же мнѣ больше нравятся розы моей Бетси, сказала миссисъ Марчъ, нюхая полузавявшій букетъ, который былъ заткнутъ за ея поясъ.

Бетси наклонилась и шепнула ей на ухо:

— Мнѣ хотѣлось бы послать эти растенія папѣ. Я боюсь, что онъ не такъ весело проводитъ Рождество, какъ мы.

ГЛАВА III.
Маленькій Лоренцъ.

— Джо! Джо! гдѣ ты? кричала Мегги, стоя внизу лѣстницы, которая вела на чердакъ.

— Здѣсь; послышался сверху хриплый голосъ, и Мегги, взбѣжавъ по лѣстницы, нашла свою сестру.

Джо проливала слезы надъ «наслѣдникомъ Редклифа», и въ тоже время усердно поѣдала яблоки. Она очень удобно расположилась, подобравъ ноги, на трехногомъ диванѣ, придвинутомъ къ слуховому окну, въ которое врывались солнечные лучи. Это было ея любимое убѣжище. Она уединялась здѣсь, захвативъ съ собой интересную книгу и полдюжины яблокъ, и наслаждалась тишиной и обществомъ своей любимицы — крысы, которая нисколько не стѣснялась ея присутствіемъ. Но, при появленіи Мегги, крыса юркнула въ щель, а Джо, поднявъ голову, отерла слезы, струившіяся по ея щекамъ.

— Джо, душечка, какое веселье! мы получили приглашеніе отъ миссисъ Гардинеръ на завтрашній вечеръ, вскричала Мегги и, развернувъ драгоцѣнную записку, начала читать съ ребяческимъ восторгомъ: «Миссисъ Гардинеръ надѣется, что миссъ Маргарита и миссъ Жозефина не откажутся пріѣхать къ ней на вечеръ, наканунѣ новаго года». Мама согласна отпустить насъ, и намъ остается только подумать о нашихъ туалетахъ.

— Что же тутъ думать? надѣнемъ наши поплиновыя платья, и все тутъ. Вѣдь другихъ у насъ нѣтъ, — отвѣчала Джо, набивая ротъ яблоками.

— Ахъ, еслибы у меня было шелковое платье! со вздохомъ сказала Мегги. — Мама обѣщаетъ сшить, когда мнѣ минетъ восемнадцать лѣтъ, но до тѣхъ поръ еще нужно ждать цѣлыхъ два года.

— Наши поплиновыя платья точно шелковыя; онѣ еще очень свѣжи. Да, вѣдь я прожгла свое; я и забыла объ этомъ. Что же я буду теперь дѣлать? Вѣдь это ужасно замѣтно, а заштопать никакъ нельзя.

— Старайся болѣе сидѣть и прячь спину, спереди-то вѣдь все въ исправности. А у меня будетъ въ волосахъ новая лента, и мама обѣщала дать мнѣ жемчужную брошку. Я надѣну мои новыя ботинки. Жаль только, что у меня нѣтъ свѣжихъ перчатокъ.

— А я облила мои лимонадомъ. Но другихъ негдѣ взять, такъ ужъ я отправлюсь безъ перчатокъ, сказала Джо, не особенно заботившаяся о нарядахъ.

— Нѣтъ, я не поѣду съ тобой, если ты будешь безъ перчатокъ, рѣшительно объявила Мегги. — Перчатки важнѣе всего; развѣ можно танцевать безъ перчатокъ? а мнѣ было бы очень непріятно, ежели бы ты не танцевала.

— Ну, ужъ танцовать-то я ни за что не стану, потому что не терплю танцевъ. Что за удовольствіе толочься на одномъ мѣстѣ? я люблю бѣгать и прыгать.

— Но какъ-же съ перчатками-то? Новыхъ у мамы нельзя просить, онѣ дорого стоютъ.

— А вотъ что я придумала: надѣнемъ обѣ по одной чистой перчаткѣ, а запачканную будемъ держать въ другой рукѣ. Вотъ это лучше всего.

— У тебя руки больше моихъ и ты страшно растянешь мою перчатку, возразила Мегги, для которой перчатки составляли предметъ особенной заботы.

— Ну. такъ я поѣду безъ перчатокъ. Мнѣ все равно, что обо мнѣ скажутъ, объявила Джо, снова принимаясь за книгу.

— Нѣтъ, возьми лучше мою, только, сдѣлай милость, не запачкай ее, да веди себя приличнѣе: не закладывай рукъ за спину, не таращь на все глазъ, а, главное, не чертыкайся. Бога ради, Джо, не осрамись.

— Не безпокойся, я буду сидѣть чинно, какъ самая чопорная барышня. Иди, пиши скорѣе отвѣтъ миссисъ Гардинеръ и дай мнѣ кончить эту чудную повѣсть.

Мегги ушла. Ей еще нужно было осмотрѣть свое парадное платье. Весело напѣвая, принялась она разглаживать свою единственную фрезу изъ настоящихъ кружевъ, между тѣмъ какъ Джо, докончивъ повѣсть и доѣвъ яблоки, прыгала по чердаку, чтобъ промять свои члены.

Наканунѣ новаго года гостиная Марчей была пустынна; всѣ сестры суетились въ своей комнатѣ, такъ какъ двѣ младшія исполняли обязанности горничныхъ у старшихъ, которыя были всецѣло поглощены приготовленіямикъ вечеру. Какъ ни просты были ихъ наряды, а все же съ ними было не мало хлопотъ, говора и смѣха. Между прочимъ, случилось вотъ какое происшествіе.

По всей квартирѣ внезапно распространился запахъ палёныхъ волосъ. Мегги вздумала подвить себѣ спереди волосы и Джо вызвалась припечь ихъ раскаленными щипцами.

— Развѣ всегда такъ пахнетъ, когда припекаютъ волосы? спросила Бетси, смотрѣвшая на эту операцію.

— Это просто паръ, пояснила Джо.

— Какой противный запахъ! точно отъ палёныхъ перьевъ, замѣтила Эмми небрежно, но не безъ самодовольства навивая на палецъ локонъ своихъ отъ природы вьющихся волосъ.

— Вотъ я сниму папильотки, и вы увидите множество кудряшекъ, сказала Джо, сдергивая папильотки. Но кудряшекъ какъ не бывало: онѣ остались, вмѣстѣ съ папильотками, въ рукахъ испуганнаго парикмахера. Джо съ отчаяніемъ разложила ихъ на туалетѣ, передъ которымъ сидѣла жертва ея неосторожности.

— Боже! что ты надѣлала! Ты меня изуродовала! какъ я теперь поѣду на вечеръ? Мои волосы! мои волосы! съ отчаяніемъ восклицала Мегги, разсматривая короткія пряди, спускавшіяся на ея лобъ.

— Со мной вѣчно такъ бываетъ! Зачѣмъ ты просила меня завить тебя? Вѣдь ты знаешь, за что я ни возьмусь, все испорчу! съ неменьшимъ отчаяніемъ говорила Джо. — Но вѣдь это случилось оттого, что щипцы были слишкомъ накалены, неудачно оправдывалась она, глядя, со слезами сожалѣнія, на спалённыя кудряжки.

— Это ничего, Мегги: подвей немного эти пряди и повяжи на нихъ ленту такъ, чтобы концы ихъ спускались на лобъ. Это будетъ по послѣдней модѣ. Я видѣла многихъ дѣвушекъ въ такой прическѣ, сказала Эмми въ утѣшеніе сестрѣ.

— Удружили, нечего сказать! лучше бы я не завивалась! съ сердцемъ вскричала Мегги.

— Конечно, у тебя такіе славные, мягкіе волосы. Но вѣдь они опять скоро выростутъ, утѣшала Бетси, цѣлуя бѣдную остриженную овечку.

Послѣ многихъ мелкихъ неудачъ туалетъ Мегги былъ справленъ, и Джо также была причесана и одѣта соединенными усиліями всего семейства. Обѣ онѣ были очень милы въ своихъ незатѣйливыхъ нарядахъ. На Мегги было платье каштановаго цвѣта, съ серебристымъ отливомъ; голубая лента въ волосахъ и кружевная фреза, заколотая жемчужной брошкой, а Джо была одѣта въ коричневое платье, съ стоячимъ полотнянымъ воротничкомъ и двумя бѣлыми маргаритками въ волосахъ. Эти цвѣты были единственнымъ ея украшеніемъ.

Обѣ дѣвушки надѣли по одной чистой перчаткѣ, а запачканную держали въ рукѣ. Все было прилично и хорошо; одно только портило для Мегги удовольствіе: это узкія ботинки на высокихъ каблукахъ, сильно жавшія ей ноги, хотя она никому не сознавалась въ этомъ.

Что касается Джо, то ей казалось, что девятнадцать шпилекъ, которыми держалась ея прическа, были воткнуты въ самую ея голову. Но за то обѣ дѣвушки были одѣты по модѣ.

— Желаю вамъ веселиться, милыя дѣтки, сказала миссисъ Марчъ, когда сестры чинно распростились съ ней. — Кушайте за ужиномъ умѣренно и возвращайтесь не позже одиннадцати часовъ. Я пришлю за вами Анну.

— Помни же, Джо, не поворачивайся спиной въ свѣту. Прямо ли надѣтъ мой кушакъ и не безобразна ли моя прическа? — спрашивала Мегги сестру, осматриваясь въ уборной миссисъ Гардинеръ.

— Нѣтъ, все хорошо. Но я навѣрное все перезабуду, что ты мнѣ говорила. Мигни мнѣ, когда замѣтишь, что я дѣлаю что-нибудь неладное, сказала Джо, оправляя воротничекъ и наскоро приглаживая волосы.

— Мигать! что ты? развѣ это прилично? А вотъ что мы сдѣлаемъ: ты посматривай на меня почаще, и если я подниму брови вверхъ, то это будетъ значить, что ты сдѣлала какую-нибудь неловкость. Держись по-прямѣе и старайся ходить плавно, а не разлетайкой; да не пожимай руки, если тебя кому-ни. будь представятъ, а просто поклонись.

— Гдѣ ты выучилась всѣмъ этимъ тонкостямъ? Вотъ я такъ, мнѣ кажется, никогда не сдѣлаюсь свѣтской дамой. Какая веселая музыка!

При входѣ въ залу дѣвушки немного оробѣли. Онѣ очень рѣдко выѣзжали, и это маленькое собраніе было для нихъ событіемъ. Миссисъ Гардинеръ, величественная пожилая дама, приняла ихъ очень ласково и подвела къ старшей изъ своихъ шести дочерей.

Мегги была знакома съ Сэлли и черезъ минуту свободно болтала съ ней; но Джо, не находившая большого удовольствія въ этой болтовнѣ, чувствовала себя такъ-же не на своемъ мѣстѣ, какъ цыпленокъ, забѣжавшій въ цвѣтникъ. Она стояла, прислонившись спиной къ стѣнѣ, и прислушивалась къ разговору нѣсколькихъ мальчиковъ, бесѣдовавшихъ въ нѣсколькихъ шагахъ отъ нея, о катаньи на конькахъ. Ей страхъ какъ хотѣлось присоединиться къ ихъ кружку, потому что катанье на конькахъ было ея любимымъ удовольствіемъ и она объяснила знаками свое желаніе сестрѣ; но Мегги такъ внушительно подняла брови, что Джо не отважилась сойти съ мѣста.

Никто съ ней не заговаривалъ; собравшаяся вокругъ нея группа мало по малу разошлась въ разныя стороны, и Джо осталась. совершенно одна. Не рѣшаясь пройтись по комнатѣ, изъ опасенія, что замѣтятъ изъянъ въ ея платьѣ, она уныло смотрѣла на гостей до тѣхъ поръ, пока не начались танцы. Мегги тотчасъ же была приглашена, и узкія башмачки такъ проворно застучали по полу, что никто не догадался-бы, какія мученія переносила ихъ владѣлица съ такою ясною улыбкой

Вдругъ Джо увидѣла направлявшагося къ ней толстаго рыжеволосаго юношу. Опасаясь, что онъ пригласитъ ее танцовать, она проворно юркнула за драпировку, отдѣлявшую уголокъ залы, съ намѣреніемъ украдкой смотрѣть оттуда на танцующихъ. Но другой застѣнчивый посѣтитель уже предупредилъ ее, избравъ то-же самое убѣжище, и Джо, задернувъ за собой драпировку, очутилась лицомъ къ лицу съ молодымъ джентльменомъ, въ которомъ она тотчасъ узнала «маленькаго» Лоренца.

— Боже мой! я не знала, что здѣсь уже кто-нибудь есть! пробормотала Джо, спѣша ретироваться.

Но Лоренцъ, хотя также нѣсколько сконфуженный, засмѣялся и добродушно сказалъ:

— Пожалуйста, не стѣсняйтесь; останьтесь здѣсь.

— Я не помѣшаю вамъ? спросила Джо.

— Нисколько. Я вамъ скажу откровенно: я спрятался, потому что почти никого не знаю здѣсь и чувствовалъ себя какъ-то не ловко.

— Какъ и я тоже! вскричала Джо. — Такъ не уходите-же и вы, если вы намѣревались остаться здѣсь.

Лоренцъ сѣлъ и принялся разсматривать кончики своихъ сапоговъ.

— Мнѣ кажется, что я уже имѣла удовольствіе видѣть васъ, начала Джо, стараясь выражаться съ любезностью и развязностью свѣтской дѣвицы. — Вы живете рядомъ съ нами, если я не ошибаюсь.

— Да, въ сосѣднемъ домѣ, отвѣчалъ ея собесѣдникъ и, взглянувъ на нее, вдругъ разсмѣялся. Ея свѣтскій тонъ показался ему очень забавнымъ, когда онъ вспомнилъ, какъ безцеремонно бесѣдовали они о крикетѣ и о прочемъ, когда онъ принесъ къ Марчамъ ихъ кошку.

Смѣхъ его возвратилъ Джо ея обычную развязность и веселость.

— А какой славный подарокъ вы сдѣлали намъ на Рождество, сказала она уже совсѣмъ непринужденнымъ тономъ.

— Это мой дѣдушка, а не я.

— Но, признайтесь, что вы подали ему эту мысль.

— Какъ поживаетъ ваша кошка, миссъ Марчъ? спросилъ Лоренцъ, стараясь казаться серьзнымъ, между тѣмъ какъ въ черныхъ глазахъ его искрилась плутовская улыбка.

— Очень хорошо, мистеръ Лоренцъ; но меня зовутъ не миссъ Марчъ, а просто Джо, отвѣчала дѣвочка.

— И меня тоже зовутъ не мистеромъ Лоренцомъ, а просто Лори.

— Лори, Лоренцъ, — какое странное имя!

— Мое первое имя Теодоръ; но товарищи называли меня Дора и это мнѣ не нравилось. Я заставилъ ихъ звать меня Лори.

— Вотъ и я тоже терпѣть не могу своего имени. Оно такое сентиментальное. Я люблю, когда меня зовутъ Джо, а не Жозефиной. Но какъ же вамъ удалось добиться, чтобъ мальчики не называли васъ Дора?

— Очень просто: я поколотилъ ихъ.

— Да! Ну, а я не могу-же поколотить тётю Марчъ, которая зоветъ меня, не иначе, какъ «Джозифинъ», выговорила Джо, подражая тётушкѣ.

— Любите ли вы танцовать, миссъ Джо? спросилъ Лори, произнеся это имя такимъ тономъ, какъ будто находилъ, что оно очень идетъ къ его собесѣдницѣ.

— Люблю, но только тогда, когда въ комнатѣ просторно. Но когда тѣсно, какъ вотъ теперь тамъ, то я всегда боюсь что-нибудь задѣть или опрокинуть, оборвать кому-нибудь платье или оттоптать ноги. Поэтому я предпочитаю отказываться отъ танцевъ и предоставляю танцовать за меня Мегги. А вы, Лори, танцуете?

— Иногда. Но я воспитывался въ Европѣ и еще не успѣлъ привыкнуть къ здѣшнимъ порядкамъ.

— Въ Европѣ! вскричала Джо. — О, разскажите, что тамъ дѣлается? Я такъ люблю слушать, когда разсказываютъ о чужихъ краяхъ.

Лори не зналъ, съ чего начать, но Джо закидала его вопросами. Онъ разсказалъ ей, что онъ учился въ Швейцаріи, въ Вевэ; что мальчики тамъ никогда не носятъ шляпъ; что у нихъ есть цѣлая флотилія лодокъ на озерѣ; что во время каникулъ они дѣлаютъ экскурсіи по Швейцаріи, съ своими учителями.

— Какъ бы мнѣ хотѣлось быть тамъ и жить, какъ вы жили! вскричала Джо. — А не были-ли вы въ Парижѣ?

— Мы провели тамъ цѣлую зиму, отвѣчалъ Лори.

— Вы говорите по французски?

— Въ Вевэ намъ не позволяли говорить ни на какомъ другомъ языкѣ, кромѣ французскаго.

— Скажите же мнѣ что-нибудь на этомъ языкѣ. Я понимаю его, но плохо произношу.

— Quel nom а cette jeune demoiselle en les jolis souliers? обязательно сказалъ Лори.

— Какъ вы хорошо выговариваете! Теперь я переведу то, что вы сказали: «Кто эта молодая дѣвица, въ хорошенькихъ башмакахъ». Вѣдь вы это сказали?

— Oui, mademoiselle.

— Это моя сестра Маргарита. Но вѣдь вы знаете ее. Какъ она вамъ нравится?

— Очень. Она напоминаетъ мнѣ германскихъ дѣвушекъ. Она такъ свѣжа, такъ спокойна, и танцуетъ, какъ свѣтская лэди.

Джо сіяла. Она старалась запомнить выраженія Лори, чтобъ передать потомъ сестрѣ этотъ комплиментъ.

Молодые люди продолжали выглядывать изъ-за драпировки, болтая и критикуя гостей, и вскорѣ такъ освоились другъ съ другомъ, какъ будто были знакомы нѣсколько лѣтъ.

Застѣнчивость Лори исчезла, мальчишеское обращеніе Джо возвратило ему всю его непринужденность. И Джо также развеселилась. Она совсѣмъ забыла о своемъ прожженномъ платьѣ, съ тѣхъ поръ, какъ ей никто не дѣлалъ болѣе знаковъ и не поднималъ вверхъ бровей.

Маленькій Лоренцъ понравился ей теперь еще больше прежняго, и она пристально всматривалась въ него, чтобы запомнить его черты и описать своимъ сестрамъ его наружность. У дѣвочекъ Марчъ не было братьевъ, а съ своими кузенами онѣ видѣлись рѣдко, поэтому мальчики были для нихъ мало знакомыми существами.

«Черные кудрявые волосы, смуглый цвѣтъ лица; большіе черные глаза, длинный носъ, бѣлые зубы, маленькія руки и ноги; роста такого же, какъ я, словомъ, прехорошенькій!» говорила себѣ Джо. «А интересно бы узнать, сколько ему лѣтъ».

Она уже готова была прямо спросить объ этомъ, но спохватилась и попробовала дипломатически разузнать это стороной.

— Я думаю, что вы уже скоро поступите въ университетъ, начала она. — Я видѣла въ окно, какъ усердно вы долбите ваши уроки, т.-е. какъ вы прилежно занимаетесь, — поправилась она, вспыхнувъ отъ стыда, это что непрошенное «долбите» сорвалось у нея съ языка.

Лори улыбнулся, но, повидимому, нисколько не обидѣлся, и сказалъ, пожавъ плечами:

— Не раньше, какъ черезъ два-три тода. Я никуда не поступлю до семнадцати лѣтъ.

— Неужели вамъ только пятнадцать? спросила Джо, мѣряя взглядомъ высокаго юношу, которому она давала не менѣе семнадцати лѣтъ.

— Мнѣ минетъ шестнадцать въ будущемъ мѣсяцѣ.

— Какъ бы мнѣ хотѣлось поступить въ университетъ. А васъ, какъ кажется, онъ не особенно манитъ?

— Я не могу подумать о немъ равнодушно. Что тамъ дѣлать? день зубрить лекціи, а вечеромъ шататься по улицамъ? — мнѣ не нравится, ни то, ни другое.

— А чего бы вамъ хотѣлось?

— Мнѣ хочется жить въ Италіи и дѣлать только то, что мнѣ нравится.

Джо хотѣлось спросить его, что именно ему нравится, но его темныя брови такъ мрачно сдвинулись, что она поспѣшила перемѣнить разговоръ.

— Какая чудная полька! сказала она, пристукивая въ тактъ ногой: — отчего вы не танцуете?

— А вы будете танцевать со мной? спросилъ онъ, съ граціознымъ поклономъ.

— Я не могу. У меня… Джо запнулась, не зная, говорить-ли ей объ обстоятельствахъ, заставляющихъ ее прятать свою спину.

— Что у васъ? съ любопытствомъ спросилъ Лори.

— Вы никому не скажете?

— Конечно, никому.

— Видите-ли: у меня есть дурная привычка грѣться у камина и я иногда прожигаю этакъ мои платья. Вотъ и то, что на мнѣ, тоже прожжено. Оно, правда, очень искусно заштопано, но все же Мегги не совѣтовала мнѣ поворачиваться спиной къ свѣту. Вамъ смѣшно! смѣйтесь безъ церемоніи. Вѣдь это въ самомъ дѣлѣ забавно.

Но Лори не засмѣялся. Онъ на минуту потупилъ глаза и выраженіе его лица нѣсколько озадачило Джо.

— Знаете-ли, что я придумалъ? началъ онъ какъ-то особенно мягко. — Здѣсь есть широкій корридоръ, гдѣ мы можемъ свободно потанцовать. Насъ никто тамъ не увидитъ. Пойдемте туда со мной.

Джо поблагодарила его и весело встала съ мѣста. Корридоръ былъ пустъ, и они вдоволь натанцевались. Лори танцовалъ очень ловко и выучилъ Джо новымъ танцамъ, отъ которыхъ она пришла въ восторгъ, потому что танцы эти состояли въ прыганьи и верченьи.

Когда музыка смолкла, они сѣли и Лори началъ описывать видѣнный имъ студенческій праздникъ въ Гейдельбергѣ. Но разсказъ его былъ прерванъ появленіемъ Мегги, которая искала сестру. Она позвала ее съ собой въ сосѣднюю комнату, куда Джо послѣдовала за ней, неохотно разставшись съ Лори.

При входѣ туда, Мегги, сильно поблѣднѣвшая, опустилась въ кресло и начала растирать рукой ногу.

— Мнѣ кажется, что я вывихнула себѣ ногу, сказала она. — Этотъ противный каблукъ подвернулся и а чуть не вскрикнула отъ боли. Не знаю, какъ я доберусь до дома; я не могу ступить, — прибавила она, покачиваясь отъ боли.

— Я знала, что этимъ кончится съ твоими негодными каблуками. Ну, что-же намъ дѣлать теперь? Вѣдь придется послать за каретой или остаться здѣсь ночевать. Бѣдная! очень тебѣ больно? — съ участіемъ спросила Джо, осторожно поглаживая больную ногу.

— Гдѣ тутъ посылать за каретой? Это дорого, да и кого послать.

— Я сама схожу, вызвалась Джо.

— Полно, что-ты? Ночью-то бѣгать одной по улицамъ! Я не пущу тебя.

— Такъ что же намъ дѣлать?

Ужъ я и не знаю. Ночевать здѣсь тоже нельзя, нѣтъ мѣста. Сэлли уже пригласила ночевать нѣкоторыхъ изъ своихъ подругъ. Нечего дѣлать. Я посижу здѣсь, пока не придетъ Анна, а тамъ вы поможете мнѣ доплестись до дому.

— Знаешь-ли что? Я попрошу Лори сходить за каретой, вскричала Джо, довольная счастливой мыслью.

— Нѣтъ, пожалуйста, никого не проси и никому ничего не говори о томъ, что со мной случилось. Принеси мои калоши, а ботинки эти положи съ нашими вещами. Когда кончится ужинъ, то ты загляни въ переднюю, чтобъ узнать, не пришла-ли Анна. Поди ужинать: слышишь, садятся за столъ.

— Мнѣ не хочется идти туда. Я останусь съ тобой.

— Ну, такъ сходи и принеси мнѣ чашку кофе. Я не могу двинуться съ мѣста.

Джо принесла калоши, а потомъ отправилась блуждать по комнатамъ, отыскивая столовую, которую она нашла лишь послѣ того, какъ наткнулась на шкафъ съ посудой и отворила нечаянно дверь комнаты, въ которую ушла отдохнуть миссисъ Гардинеръ.

Наконецъ, Джо пришла въ столовую и взяла чашку кофе, но тутъ судьба сыграла съ нею злую шутку: Джо опрокинула чашку и облила свое парадное платье.

— Боже! какая я неловкая! вскричала она и, вдобавокъ выпачкала перчатку Мегги, схватившись за облитое платье.

— Не могу-ли я помочь вамъ? послышался ласковый голосъ, и Джо увидѣла Лоренца, державшаго въ одной рукѣ чашку кофе, а въ другой — блюдечко съ мороженымъ.

— Я хотѣла отнести кофе Мегги, она очень устала, но кто-то толкнулъ меня, и вотъ что я надѣлала, пояснила Джо, въ смущеніи поглядывая то на облитое платье, то на выпачканную перчатку.

— Да, это непріятно. Â я взялъ вотъ это, чтобъ предложить кому-нибудь изъ дамъ, сказалъ Лори. — Позвольте отнести вашей сестрѣ.

— Благодарю васъ. Пойдемте, я покажу вамъ, гдѣ она.

Она привела его къ Мегги и Лоренцъ, какъ любезный кавалеръ, придвинулъ столикъ, принесъ еще порцію мороженаго и чашку кофе для Джо, и вообще выказалъ столько предупредительности, что даже взыскательная Мегги нашла, что онъ «премилый мальчикъ». Къ нимъ присоединилось еще два-три человѣка изъ молодежи и они занялись конфектами и игрой въ домино. Но въ самый разгаръ игры въ дверяхъ показалась Анна.

Мегги, позабывшая о больной ногѣ, проворно вскочила, но вскрикнула отъ боли и ухватилась за Джо, чтобы не упасть. Она сдѣлала Джо знакъ молчать и сказала вслухъ:

— Это ничего; я ушибла ногу.

Распростившись со всѣми, дѣвушки ушли въ комнату, гдѣ лежало ихъ верхнее платье. Мегги охала; Анна ворчала и Джо не знала, что дѣлать. Наконецъ, она рѣшилась дѣйствовать по своему усмотрѣнію. Она побѣжала въ переднюю и попросила перваго встрѣтившагося ей слугу привести извощика. Но слуга недавно жилъ въ городѣ и не зналъ, гдѣ можно было найти по близости экипажъ.

Джо стояла въ нерѣшимости, не зная къ кому обратиться за помощью, когда къ ней подошелъ Лоренцъ, слышавшій ея разговоръ съ слугой, и предложилъ ей присланную за нимъ карету его дѣдушки.

— Но вы вѣрно не собирались уѣхать такъ рано, начала-было Джо, очень довольная предложеніемъ, но не рѣшаясь воспользоваться имъ.

— Я всегда возвращаюсь домой рано, могу васъ увѣрить. Пожалуйста, позвольте мнѣ довезти васъ, вѣдь у насъ одна дорога. Къ тому же, говорятъ, что идетъ дождь.

Джо болѣе не возражала. Она разсказала Лори о несчастій, случившемся съ Мегги, и побѣжала позвать своихъ спутницъ. Анна, боявшаяся дождя, какъ кошка, не противорѣчила и вся наша компанія усѣлась въ роскошную карету. Лори сѣлъ на козлы и поэтому дѣвушки могли свободно передать другъ другу свои впечатлѣнія.

— Какъ мнѣ было весело! а тебѣ? спросила Джо, выпутывая свои косы изъ подъ шпилекъ и усаживаясь какъ можно уютнѣе.

— И мнѣ тоже, пока я не вывихнула ногу, отвѣчала Мегги. — Анна Моффатъ, подруга Сэлли, очень подружилась со мной и звала меня пріѣхать къ ней погостить, вмѣстѣ съ Сэлли. А Сэлли собирается къ ней весной, когда начнется опера. Вотъ будетъ весело, если только мама отпуститъ меня, — прибавила Мегги, сіяя при одной мысли о предстоявшемъ удовольствіи.

— Я видѣла, какъ ты танцовала съ тѣмъ рыжимъ господиномъ, отъ котораго я убѣжала. Какой онъ противный!

— Напротивъ, онъ очень милъ. У него волоса каштановые, а вовсе не рыжіе. Онъ очень любезенъ и отлично танцуетъ редову.

— Онъ прыгалъ, какъ стрекоза, выдѣлывая па, и мы съ Лори не могли удержаться отъ хохота, глядя на него. Ты слышала, какъ мы смѣялись?

— Нѣтъ; но ужъ это совсѣмъ не похвально. Гдѣ же вы все время скрывались? Васъ нигдѣ не было видно.

Джо разсказала сестрѣ о своихъ приключеніяхъ, и разсказа этого хватило на всю дорогу. Подъѣхавъ къ дому, дѣвушки еще разъ поблагодарили своего спутника и, простившись съ нимъ, пробрались потихоньку въ свою комнату, стараясь никого не будить. Но когда скрипнула затворившаяся за ними дверь, два маленькихъ ночныхъ чепчика приподнялись съ подушекъ и два сонныхъ голоса спросили:

— Весело-ли было? разскажите.

Джо привезла сестрамъ конфектъ, несмотря на то, что Мегги находила это признакомъ крайней неблаговоспитанности, и дѣвочки, выслушавъ описаніе главныхъ событій вечера, замолкли.

ГЛАВА IV.
Житейскія заботы.

— Какъ скучно! опять будни, опять за работу, со вздохомъ сказала Мегги, проснувшись на слѣдующее утро. Къ великому ея сожалѣнію, праздники прошли и, послѣ недѣли, проведенной въ удовольствіяхъ, ея обыденныя занятія, которыхъ она никогда не любила, показались ей еще скучнѣе.

— Мнѣ хотѣлось бы, чтобъ каждый день было Рождество или новый годъ, откликнулись Джо.

— Положимъ, что тогда не было бы и въ половину такъ весело, какъ теперь; но все же, что можетъ быть пріятнѣе, какъ получать букеты, ѣздить на вечера, ужинать, возвращаться домой въ каретѣ, а въ остальное время читать и дѣлать, что вздумается! Я всегда завидую дѣвушкамъ, которыя ведутъ такую жизнь. Да, хорошо-бы пожить въ роскоши! заключила Мегги, выбирая изъ двухъ поношенныхъ платьевъ наименѣе ветхое.

— А такъ какъ мы этого не можемъ дѣлать, то ужъ лучше покориться и приняться повеселѣе за наше дѣло, вотъ какъ наша мама. Ужъ чего, кажется, хуже, какъ возиться съ тётей Марчъ, а все-же, я думаю, что когда я привыкну терпѣливо переносить ея причуды, то онѣ перестанутъ раздражать меня и со временемъ я буду относиться къ нимъ совершенно равнодушно.

Ободривъ себя такимъ образомъ, Джо повеселѣла; но лицо Мегги не прояснялось. Ей казалось, что ея обязанности, состоявшія въ ученьи четырехъ избалованныхъ ребятишекъ, горше всякихъ другихъ.

Въ этотъ день она не чувствовала даже охоты принарядиться, надѣть свою голубую бархатку и причесаться къ лицу.

— Не стоитъ, проворчала она, захлопнувъ ящикъ комода. Вѣдь меня никто не увидитъ, кромѣ этихъ противныхъ козявокъ. Я вѣчно буду биться, какъ рыба объ ледъ, и желать того, что мнѣ недоступно; на мою долю выпадутъ только какія-нибудь крохи удовольствія. Пройдутъ года и я состарѣюсь, сдѣлаюсь безобразной и угрюмой; а все отъ того, что я бѣдна и не могу веселиться и рядиться, какъ другія дѣвушки моихъ лѣтъ. Это ужасно!

Мегги сошла внизъ, негодуя на несправедливость судьбы, и была не совсѣмъ пріятной собесѣдницей своихъ сестеръ за завтракомъ. Впрочемъ, всѣ онѣ были какъ-то не въ духѣ и казались раздражительнѣе обыкновеннаго.

У Бетси болѣла голова, и она лежала на диванѣ, забавляясь, съ кошкой и тремя котятами; Эмми была мрачна, потому что не приготовила своихъ уроковъ и не могла найти своихъ калошъ. Джо неоднократно принималась насвистывать, чтобы какъ-нибудь нарушить несносную тишину. Служанка Анна была въ брюзгливомъ настроеніи, потому что не успѣла выспаться, а миссисъ Марчъ спѣшила окончить письмо, которое надо было поскорѣе отправить.

— Я не видывала такой несносной семьи, какъ наша, вскричала Джо, которой удалось уже въ то утро пролить чернила, порвать снурки своихъ ботинокъ и сѣсть на свою шляпку.

— И самая несносная въ этой семьѣ — ты сама, отозвалась Эмми, смывая слезами невѣрно подведенную сумму подъ задачей, которую она писала на доскѣ.

— Бетси, если ты не запрешь въ чуланъ твоихъ противныхъ кошекъ, то я ихъ утоплю, съ сердцемъ вскричала Мегги, стараясь стряхнуть котятъ, которые карабкались къ ней на спину.

Джо хохотала; Мегги бранилась; Бетси старалась умилостивить ее, а Эмми чуть не плакала отъ того, что никакъ не могла припомнить, сколько разъ девять содержится въ двѣнадцати.

— Дѣти, дѣти, потише! Я должна послать это письмо съ утренней почтой, а вы такъ шумите, что я не могу его кончить, вскричала миссисъ Марчъ, зачеркивая уже третью фразу въ своемъ письмѣ.

Въ комнатѣ на минуту воцарилась тишина, прерванная появленіемъ Анны, которая, впорхнувъ въ комнату, поставила на столъ двѣ горячія булки. По заведенному обычаю булки эти каждое утро являлись на столѣ и дѣвочки называли ихъ «муфтами», потому что въ холодныя утра онѣ согрѣвали ими руки. Анна никогда не забывала приготовлять горячія булки къ завтраку, какъ-бы ни была занята и въ какомъ бы дурномъ расположеніи духа ни находилась. Она знала, что ея бѣднымъ дѣвочкамъ предстоитъ дальнее путешествіе по холоду и что до трехъ часовъ у нихъ ни крохи не будетъ во рту.

— Прощай, Бетси; няньчься со своими котятами и постарайся, чтобъ у тебя прошла головная боль. Прощай, мама; мы вели себя за завтракомъ по свински, но за то возвратимся сущими ангелами, сказала Джо.

Мегги и Джо ушли, сознаваясь въ душѣ, что странники пускаются въ путь не совсѣмъ такъ, какъ бы слѣдовало. Онѣ нѣсколько разъ оборачивались, потому что мать ихъ, по обыкновенію, стояла у окна и дѣлала имъ прощальные знаки рукой.

Ея материнская улыбка, казалось, придавала имъ силы на весь день и, какъ бы ни было дурно ихъ настроеніе, эта улыбка производила на нихъ такое-же отрадное впечатлѣніе, какъ теплый лучъ солнца.

— Мы заслуживаемъ, чтобъ мама погрозила намъ кулакомъ, вмѣсто того, чтобъ посылать намъ поцѣлуи. Такихъ мерзкихъ дѣвчонокъ, какъ мы, врядъ-ли и сыщешь, сказала Джо, мучившаяся угрызеніями совѣсти и бодро шагавшая по грязи, не обращая вниманія на рѣзкій вѣтеръ, дувшій ей въ лицо.

— Пожалуйста, не употребляй такихъ грубыхъ выраженій, воркнула Мегги, кутая лицо свое въ густой вуаль.

— Я люблю слова выразительныя, отвѣчала Джо, придерживая свою шляпу, которая чуть не сорвалась у нея съ головы.

— Называй себя, какъ хочешь, но что до меня, то я не позволю, чтобъ меня обзывали бранными словами.

— Ты испорченная дѣвочка; ты все мечтаешь о богатствѣ. Ты оттого и не въ духѣ сегодня, что тебѣ хотѣлось бы лѣниться, а не работать. Вотъ подожди: я когда-нибудь разбогатѣю, тогда у тебя все будетъ: и кареты, и мороженое, и ботинки на высокихъ каблукахъ, и букеты, и рыжіе кавалеры, съ которыми ты тогда всласть натанцуешься.

— Ну, можно ли городить такой вздоръ? вскричала Мегги, однако засмѣялась, и мало по малу развеселилась.

— Благодари судьбу, что она наградила тебя болтушкой-сестрой. Что если бы и я повѣсила носъ, какъ ты? что изъ этого вышло бы хорошаго? Полно же хмуриться; давай лучше смѣяться, и въ видѣ ободренія Джо ударила сестру по плечу. Но вскорѣ дѣвушки простились и разошлись въ разныя стороны. Каждая несла свою горячую булку и каждая давала себѣ слово не падать духомъ, несмотря на дурную погоду, на утомительный трудъ и на неудовлетворенныя желанія молодости.

Послѣ того, какъ мистеръ Марчъ лишился своего состоянія, выручая изъ бѣды одного изъ своихъ друзей, двѣ старшія дѣвочки попросили позволенія работать, чтобъ не быть въ тягость отцу и матери. Родители согласились, будучи увѣрены, что чѣмъ раньше дѣти ихъ привыкнутъ къ труду и сдѣлаются самостоятельными, тѣмъ лучше для нихъ. Обѣ дѣвушки принялись за дѣло съ удивительнымъ рвеніемъ. Маргарита нашла себѣ мѣсто приходящей учительницы и, несмотря на маленькое жалованье, считала себя въ первое время совершенно богатой.

Какъ она сама сознавалась, она любила роскошь; бѣдность огорчала ее больше всего. Впрочемъ, Маргаритѣ тяжелѣе было переносить лишенія, чѣмъ другимъ сестрамъ, такъ какъ она помнила то время, когда семейство ея жило въ великолѣпномъ домѣ, въ которомъ всегда было шумно и весело.

Нужно отдать справедливость Мегги, она дѣлала надъ собой усилія, чтобъ свыкнуться съ своимъ положеніемъ и не завидовать богатымъ, но мудрено ли, что молодой дѣвушкѣ хотѣлось пользоваться всѣмъ тѣмъ, чѣмъ пользовались другія. Старшія дочери семейства Кингъ, у котораго она была гувернанткой, были постоянно у нея на глазахъ, и ей зачастую приходилось видѣть роскошные бальные наряды и букеты, слышать веселую болтовню о балахъ, театрахъ, концертахъ, и убѣждаться въ томъ, что другіе имѣютъ возможность тратить деньги на пустяки, между тѣмъ, какъ она и вся ея семья принуждены были отказывать себѣ въ необходимомъ.

Бѣдная Мегги рѣдко жаловалась, но, при видѣ несправедливости судьбы, она ожесточалась иногда противъ всего на свѣтѣ. Она еще не сознавала, какъ щедра была къ ней природа, давъ ей такія блага, которыя одни только и дѣлаютъ людей счастливыми.

Джо также имѣла свои трудовыя деньги. Она понравилась своей тетушкѣ, миссисъ Марчъ, болѣзненной женщинѣ, нуждавшейся въ расторопной дѣвушкѣ, которая ухаживала-бы за ней. Эта пожилая особа, будучи бездѣтною, изъявляла даже желаніе взять къ себѣ на воспитаніе одну изъ своихъ племянницъ, когда дѣла отца ихъ растроились, и была очень оскорблена его отказомъ. Друзья Марчей говорили, что они лишили себя этимъ всѣхъ шансовъ на полученіе доли въ наслѣдствѣ богатой старухи, но непрактическіе люди эти отвѣчали:

— Мы не разстанемся съ нашими дочерьми ни за какія богатства въ мірѣ. Мы будемъ жить вмѣстѣ и поддерживать другъ друга нашею взаимною любовью.

Старая лэди долго дулась на своихъ родственниковъ, но, встрѣтивъ однажды Джо у общихъ знакомыхъ, она такъ плѣнилась ея оригинальностью, что предложила ей у себя мѣсто компаньонки и чтицы. Зная капризный характеръ старухи, Джо не слишкомъ обрадовалась этому предложенію; но такъ какъ ей не представлялось ничего лучшаго, то она рѣшилась взять это мѣсто и, сверхъ всякаго ожиданія, съумѣла ужиться съ своей раздражительной тетушкой. Между ними, правда, бывали стычки, и Джо не разъ объявляла дома, что она не можетъ долѣе выносить капризовъ тетки; но старуха всякій разъ первая протягивала руку примиренія и такъ убѣдительно просила племянницу возвратиться къ ней, что у той не хватало духа отказать, тѣмъ болѣе, что она даже полюбила брюзгливую тетю Марчъ.

Но главной приманкой въ ея домѣ была для Джо огромная библіотека, въ которую никто не заглядывалъ, кромѣ нея, со времени смерти ея дяди. Джо очень живо помнила этого добраго стараго джентльмена, который строилъ ей дороги и мосты изъ огромныхъ лексиконовъ; разсказывалъ et интересныя исторіи о картинкахъ, которыя она разсматривала въ его латинскихъ книгахъ, покупалъ et карты и пряники.

Мрачная, пыльная комната, съ бюстами, смотрѣвшими съ высокихъ книжныхъ шкафовъ, съ покойными креслами и глобусами, а главное, съ безчисленнымъ множествомъ книгъ, которыя уносили Джо въ новый незнакомый ей міръ, — комната эта казалась ей лучшимъ уголкомъ въ цѣломъ свѣтѣ.

Какъ только тетушка Марчъ ложилась отдыхать или къ net пріѣзжали гости, такъ Джо тотчасъ-же убѣгала въ библіотеку и, усѣвшись съ ногами въ большое кресло, всецѣло погружалась въ поэзію, романы, исторію, путешествія и пр.

Но такъ какъ счастье никогда не бываетъ продолжительнымъ, то и блаженству Джо наступалъ конецъ. Часто чтеніе прерывалось на самомъ интересномъ мѣстѣ, рѣзкимъ крикомъ: «Джозифинъ! Джозифинъ!» и Джо должна была покидать свой рай, чтобы разматывать нитки, мыть пуделя или читать по цѣлымъ часамъ «Опыты» Бельшама.

Джо мечтала сдѣлать со временемъ нѣчто необыкновенное, но что именно, — въ этомъ она и сама еще не отдавала себѣ отчета. Она предоставляла времени рѣшись этотъ вопросъ, а пока ея главная печаль была въ томъ, что она не могла читать, бѣгать и кататься на конькахъ столько, сколько бы ей хотѣлось.

Вспыльчивость, рѣзкость и живость характера очень часто навлекали на Джо маленькія непріятности, хотя чаще комическаго, чѣмъ драматическаго свойства.

Пребываніе у тетушки Марчъ было для Джо хоро64

шей школой, потому что, стараясь примѣняться къ нраву этой старой лэди, она выработывала свой собственный характеръ, а мысль, что она трудится, чтобы не быть въ тягость другимъ, подкрѣпляла ее въ этомъ трудномъ дѣлѣ и помогала чувствовать себя счастливой, несмотря на безпрестанныя «Джозифинъ».

Третья сестра, Бетси, отличалась необыкновенной добротой, кротостью и застѣнчивостью. Ее пытались посылать въ школу, но это было для нея такой пыткой, что, наконецъ, рѣшено было оставить её дома и отецъ сталъ учить её самъ. Когда онъ отправился на войну, а миссисъ Марчъ посвятила все свое время занятіямъ въ обществѣ вспоможенія солдатамъ, Бетси продолжала учиться сама, какъ умѣла, и вмѣстѣ съ тѣмъ помогала Аннѣ во всѣхъ ея хлопотахъ по хозяйству: убирала комнаты, мыла посуду, бѣгала въ лавочку, не ожидая за это никакой награды, кромѣ ласки и любви. Эта маленькая трудолюбивая пчелка не знала скуки, хотя и проводила все утро одна, съ своими котятами, куклами и хозяйствомъ.

У нея было шесть куколъ, которыхъ она будила и одѣвала каждое утро; между ними не было ни одной цѣлой и красивой: всѣ онѣ достались Бетси по наслѣдству отъ старшихъ сестеръ, преимущественно отъ Эмми, которая не любила ничего стараго и некрасиваго, между тѣмъ какъ Бетси за то собственно и любила такъ нѣжно своихъ куколъ, что онѣ были уродцами. Она устроила для нихъ лазаретъ, никогда не бранила и не била ихъ, и даже самымъ безобразнымъ изъ нихъ не оказывала пренебреженія. У Джо также была когда-то кукла, отъ которой, вслѣдствіе бурно проведенной жизни, остался одинъ остовъ, валявшійся между старымъ хламомъ до тѣхъ поръ, пока Бетси не пристроила его въ свой лазаретъ. У этой несчастной куклы была проломлена голова и оторваны руки и ноги. Чтобы скрыть эти недостатки, Бетси прикрыла ей голову маленькимъ чепчикомъ, завернула её въ одѣяло и отвела для бѣдной убогой лучшую постель своего пріюта. Ея нѣжныя попеченія объ этой куклѣ могли бы всякаго тронуть и разсмѣшить: она приносила ей цвѣты, читала ей, брала её гулять, закутывала въ свое пальто, баюкала. «Спи спокойно, моя бѣдная крошка», говорила она, прощаясь съ нею вечеромъ.

Но и у Бетси были свои горести; и она тоже иногда «хныкала», какъ выражалась Джо. Главное горе ея состояло въ томъ, что она не могла брать уроковъ музыки и имѣть хорошее фортепіано. Она такъ страстно любила музыку, такъ терпѣливо упражнялась на дребезжащихъ клавикордахъ, что вполнѣ заслуживала, чтобъ ея завѣтная мечта какъ-нибудь осуществилась. Но никто не видалъ, какъ она вытирала слезы съ пожелтѣвшихъ клавишъ, которыя совсѣмъ отказывались служить. Кстати природа одарила Бетси и пріятнымъ голосомъ; она пѣла за работой какъ жаворонокъ. Она никогда не ломалась, когда домашніе просили её что-нибудь сыграть, и каждый день говорила себѣ въ утѣшеніе: «ужъ когда-нибудь да я выучусь музыкѣ.»

Каждому случается встрѣчать такихъ кроткихъ и добрыхъ созданій, какъ Бетси, которыя совершенно забываютъ себя для другихъ, и дѣлаютъ это съ такимъ веселымъ видомъ, что никто и не подозрѣваетъ приносимыхъ ими жертвъ до тѣхъ поръ, пока маленькій сверчокъ не умолкнетъ, пока любящее, свѣтлое созданье не исчезнетъ навсегда, оставивъ послѣ себя безмолвіе и пустоту.

Если бы кто-нибудь спросилъ Эмми, что составляетъ несчастіе ея жизни, то она, не задумываясь, отвѣтила бы: «мой носъ.» Когда она была маленькой, то Джо уронила ее нечаянно въ ящикъ съ угольями, и Эмми увѣряла, что паденіе это навсегда погубило ея носъ. Онъ не былъ, впрочемъ, ни великъ, ни красенъ, а былъ только нѣсколько широкъ, и какъ ни давила его Эмми, а не могла придать ему аристократической формы. Впрочемъ недостатка этого никто не замѣчалъ, кромѣ самой Эмми, но, по мѣрѣ того, какъ носъ ея развивался въ свойственной ему формѣ, ей все болѣе и болѣе хотѣлось имѣть греческій носъ, и, въ свое утѣшеніе, она испещряла поля своихъ тетрадей античными носами.

Домашніе звали Эмми "маленькимъ Рафаэлемъ, " такъ какъ у нея былъ замѣчательный талантъ къ рисованію, и самымъ любимымъ занятіемъ ея было украшать свои тетради и книги фантастическими арабесками. Атласъ ея былъ покрытъ ея собственными чертежами географичессихъ картъ, и изъ тетрадей ея очень некстати выпадали иногда преуморительныя каррикатуры. Что же касается ученья, то Эмми справлялась съ своими уроками какъ попало, и избѣгала выговоровъ только потому, что вела себя примѣрно хорошо.

Она была любимицей своихъ подругъ; ея веселый характеръ, кокетливыя и граціозныя манеры всѣмъ нравились; талантами ея всѣ восхищались. Кромѣ рисованья, къ которому она имѣла очевидную способность, она умѣла играть на фортепіано двѣнадцать различныхъ штучекъ, вязала крючкомъ и читала по французски, коверкая не болѣе двухъ словъ на три. Ея манеру говорить на распѣвъ подруги ея считали «образцомъ изящества.» Всѣ такъ хвалили и баловали Эмми, что она легко могла бы испортиться; но было одно обстоятельство, мѣшавшее развитію ея тщеславія и гордости: это то, что она должна была носить старыя платья своеў кузины. На ея несчастье, у тетки ея не было ни малѣйшаго вкуса и Эмми, къ ея великому отчаянію, приходилось носить красныя шляпки и платья, отличавшіяся полной безвкусицей. Хотя все это было еще совершенно ново и, будучи перешито, ловко сидѣло на ней, но артистическій глазъ ея во всемъ находилъ какіе-нибудь недостатки. Въ особенности чувствовала она себя несчастной, когда ей приходилось надѣвать въ школу одно противное красное платье, съ желтыми крапинами.

— Хорошо еще, что мама не закладываетъ мнѣ складокъ на подолѣ, когда бываетъ недовольна мной, — со слезами говорила она Мегги. — Ты не можешь себѣ представить, какъ это безобразно. Мама Мэри Парксъ всегда такъ наказываетъ ее, и случается, что платье Мэри не доходитъ даже до колѣнъ. Какой она кажется тогда неуклюжей! срамъ смотрѣть! Какъ подумаю я объ этой деградаціи, такъ мирюсь даже съ моимъ плоскимъ носомъ и краснымъ платьемъ, съ противными желтыми горошинами.

Повѣренной и менторомъ Эмми была Мегги, между тѣмъ какъ фавориткой Джо была Бетси.

Уже давно извѣстно, что крайности сходятся. Робкая Бетси рѣшалась высказывать свои завѣтныя мысли одной Джо, и, въ свою очередь, имѣла такое вліяніе на свою неблаговоспитанную, безпорядочную сестру, какого не имѣлъ никто другой.

Мегги и Джо были въ то-же время очень дружны и между собою. Онѣ взяли подъ свое покровительство, каждая, по меньшой сестрѣ, и разыгрывали въ отношеніи къ нимъ роль маменекъ. Такимъ образомъ, въ силу материнскаго инстинкта, говорившаго въ маленькихъ женщинахъ, сестры замѣнили, въ ихъ сердцахъ, мѣста отставленныхъ куколъ.

— Разскажите что-цибудь веселенькое: я такъ скучала сегодня, сказала Мегги, когда сестры собрались вечеромъ въ своей гостиной.

— Еслибъ вы видѣли сегодня мои продѣлки у тетушки, то навѣрное хохотали бы до упаду. Сейчасъ я разскажу вамъ все по порядку, вызвалась Джо, очень любившая разсказывать о своихъ похожденіяхъ. — Читала я ей опять этого безконечнаго Бельшама и, по обыкновенію, читала такимъ усыпительнымъ тономъ; что тетушка скоро задремала. Тогда я взяла другую книгу и не отрывалась отъ нея, пока тетушка не проснулась. Когда она проснулась, я опять принялась за Бельшама, но, немного погодя, не выдержала и громко зѣвнула. Тетушка, уже опять начинавшая кивать, вздрогнула и увидѣвъ, что у меня ротъ открытъ на полъ-аршина, спросила, не хочу ли я проглотить книгу. Я отвѣчала ей, что отъ души желала бы покончить какъ-нибудь съ этой книгой. — Но я сказала это вѣжливо, право, вѣжливо. — Тетушка прочла мнѣ длинную проповѣдь и велѣла мнѣ сидѣть смирно и размышлять о моихъ грѣхахъ, пока она на минутку забудется. Но я знаю, какова бываетъ эта «минутка», а поэтому, какъ только она заклевала, я опять вытащила изъ кармана «Векфильдскаго священника» и начала читать, поглядывая однимъ глазомъ на тетушку. Но въ томъ мѣстѣ, гдѣ всѣ падаютъ въ воду, я совсѣмъ забыла о тетушкѣ и громко расхохоталась. Она проснулась; но когда она выспится, то бываетъ добрая. Пожелавъ узнать то суетное сочиненіе, которое я предпочитаю мудрому Бельшаму, она велѣла мнѣ читать ей вслухъ мою книгу. Я старалась читать, какъ можно выразительнѣе, и очень хороша видѣла, что ей нравится; но она не созналась въ этомъ, а велѣла мнѣ только начать съ начала, потому будто-бы, что она ничего не понимаетъ. Я старалась сдѣлать Примрозовъ какъ можно болѣе интересными; но вдругъ мнѣ захотѣлось подразнить тётю; Я остановилась на самомъ занимательномъ мѣстѣ и говорю ей невиннымъ голоскомъ: «не надоѣло ли вамъ? Не довольно ли, тётя? Лучше я перестану». Она должно-быть смекнула шутку, потому что пристально посмотрѣла на меня и сердито сказала: «дочитайте главу, миссъ, да прошу безъ дерзостей».

— Ну, а потомъ созналась она, что ей понравивилось? спросила Мегги.

— Что ты, какъ можно! Но только когда я забѣгала потомъ за перчатками, которыя забыла у нея, то застала ее за «Векфильдскимъ священникомъ», и она была такъ погружена въ чтеніе, что даже не слыхала, какъ я хохотала и танцовала въ-передней, на радостяхъ, что приходятъ хорошія времена. Какъвесело могла бы жить эта тетушка, если бы захотѣла! Право, я не завидую болѣе богатымъ; я вижу, чтоони не умѣютъ быть счастливыми, заключила Джо.

— Ну теперь и я разскажу вамъ кое-что, начала. Мегги. — Мой разсказъ будетъ не такъ забавенъ, какъ твой, Джо, но въ немъ есть кой-что, о чемъ я много размышляла, возвращаясь домой. Сегодня, когда я пришла къ Кингамъ, то нашла ихъ всѣхъ въ сильномъ волненіи, и одна изъ дѣвочекъ сказала мнѣ, что ея старшій братъ сдѣлалъ что-то ужасное, за что ихъ папа выгналъ его изъ дома. Я слышала какъ мистеръ Кингъ бранился, голосъ его раздавался до всему дому, а миссисъ Кингъ плакала, Графъ и Элленъ отворачивались, когда проходили мимо меня; должно: быть, онѣ не хотѣли, чтобъ я видѣла ихъ заплаканные глаза. Само собою разумѣется, что я ни о чемъ не разспрашивала, но мнѣ было очень жаль ихъ. Я порадовалась въ ту минуту, что у насъ нѣтъ сумасбродныхъ братьевъ, которые срамили бы наше семейство.

— А мнѣ кажется, что ужаснѣе всего осрамиться въ школѣ, сказала Эмми, покачавъ головой съ видомъ человѣка, говорящаго по опыту: — вотъ такъ, напримѣръ, какъ осрамилась сегодня Сюзи Перкинсъ. Нужно вамъ сказать, что я замѣтила сегодня у нея на пальцѣ такое прелестное колечко, что я невольно позавидовала ей. Но, послушайте, что дотомъ случилось: во время классовъ Сюзи нарисовала, на грифельной доскѣ, каррикатуру Нашего учителя, мистера Девиса, съ огромнымъ горбатымъ носомъ и подписала подъ ней фразу, которую онъ только-что передъ тѣмъ сказалъ: «молодыя леди, мои глаза всюду слѣдятъ за вами». Она показала намъ эту каррикатуру и мы всѣ засмѣялись. Но въ эту самую минуту мистеръ Девисъ взглянулъ на насъ и грозно велѣлъ Сюзи показать ему ея доску. Сюзи была совсѣмъ палиризована отъ страха, и, въ самомъ дѣлѣ, что-бы вы думали, сдѣлалъ съ ней мистеръ Девисъ, когда она подошла къ нему? — Онъ схватилъ ее за ухо! г-- да, за ухо! Представьте себѣ, какой ужасъ! Потомъ онъ вывелъ её на. средину комната и велѣлъ стоять тамъ ровно полчаса, держа доску на виду.

— Что-же дѣвочки? смѣялись, глядя на эту картину? полюбопытствовала Джо, очень любившая всякія исторіи.

— Смѣяться! — ни одна. Мы притихли, какъ мыши, а Сюзи такъ плакала, что у нея распухли глаза. Не завидовала я ей въ ту минуту. Цѣлый милліонъ корналиновыхъ колечекъ не утѣшилъ бы меня послѣ такого афронта.

Послѣднюю фразу Эмми произнесла очень эффектно и взялась за шитье съ такимъ видомъ, какъ будто и въ самомъ дѣлѣ кто-нибудь покушался нанести ей афронтъ.

— Ну, теперь моя очередь, начала Бетси, поправивъ корзинку, которую Джо опрокинула въ разгарѣ бесѣды. Сегодня утромъ я ходила въ лавку за устрицами и встрѣтила тамъ мистера Лоренца. Но онъ не видалъ меня, потому что я стояла за бочкой, а онъ разговаривалъ съ лавочникомъ, мистеромъ Кьютеромъ. При мнѣ вошла въ лавку какая-то бѣдная женщина, съ ведромъ и шваброй, и спросила мистера Кьютера, не нужно ли вымыть у него полы. Она хотѣла получить за это немного рыбы, потому что ей не изъ чего было приготовить обѣдъ для своихъ дѣтей, и она нигдѣ не находила себѣ работы. Но мистеръ Кьютеръ куда-то торопился и грубо отвѣтилъ женщинѣ, что у него не нужно мыть половъ. А она, бѣдняжка, должно-быть, была очень голодна, или дѣтей своихъ жалѣла, потому что у нея навернулись слезы, когда мистеръ Кьютеръ отказалъ ей, но когда она повернулась, чтобы уйти, мистеръ Лоренцъ остановилъ ее и подалъ ей огромную рыбу, которую самъ вытащилъ изъ бочки крючкомъ своей трости. Женщина начала было благодарить его, но онъ напомнилъ, что её ждутъ дѣти и велѣлъ нести поскорѣе рыбу домой. Вотъ добрый человѣкъ! не правда ли? Женщина сказала, уходя, что для него приготовлено на небѣ теплое мѣстечко.

Выслушавъ разсказъ Бетси, дѣвочки пристали къ своей матери, прося и её тоже разсказать что-нибудь, и миссисъ Марчъ, съ минуту подумавъ, начала:

— Я кроила сегодня синія куртки для солдатъ и все думала о вашемъ отцѣ и о томъ, какъ мы были бы несчастны, еслибы потеряли его. Печальныя мысли не выходили у меня изъ головы, пока не вошелъ какой-то старичекъ, съ запиской въ рукахъ. Я пригласила его сѣсть, потому что онъ показался мнѣ жалкимъ, усталымъ и озабоченнымъ.

— Нѣтъ ли у васъ сыновей въ арміи? спросила я его, взглянувъ на записку и видя, что она адресована не ко мнѣ. «Да, сударыня, у меня было четыре сына; но двое изъ нихъ убита, третій въ плѣну, а четвертый лежитъ въ лазаретѣ, въ Вашингтонѣ. Я ѣду теперь къ нему». Все это старикъ сказалъ ровнымъ и спокойнымъ голосомъ. — Много-же принесли вы жертвъ отечеству, сэръ! сказала я, чувствуя уже не состраданіе, а уваженіе къ нему. — «Сколько долженъ былъ принести, не болѣе», отвѣчалъ онъ. «Я и самъ поступилъ бы на службу, еслибъ не старость». Онъ сказалъ это такъ искренно и просто, и, казалось, съ такою радостью готовъ былъ отдать отечеству все, что у него было, что мнѣ стало совѣстно самой себя. Мнѣ пришлось разстаться только съ мужемъ, и уже я считаю себя несчастной, между тѣмъ какъ этотъ старикъ, безъ малѣйшаго ропота, разстался съ четырьмя сыновьями. При мнѣ всѣ мои дочери, а у него остался всего одинъ сынъ, да и того, быть можетъ, онъ ѣдетъ хоронить. Я поняла, какъ я счастлива, сравнительно съ другими, гораздо болѣе достойными, чѣмъ я. Старичекъ простился со мной и я предложила ему на дорогу немного денегъ et бѣлья, отъ души поблагодаривъ его за данный мнѣ урокъ.

— Разскажи, мама, еще что-нибудь въ этомъ родѣ; я очень люблю размышлять потомъ о твоихъ разсказахъ, сказала Джо, послѣ минутнаго молчанія.

Миссисъ Марчъ улыбнулась. Она уже столько лѣтъ занимала разсказами свою маленькую аудиторію, что знала ея вкусы и потому; не задумываясь, начала:

— Жили были четыре дѣвочки. Онѣ всегда были сыты и одѣты; пользовались многими удобствами и удовольствіями; имѣли добрыхъ друзей и родныхъ, которые очень любили ихъ; однако, при всемъ томъ дѣвочки эти были недовольны своимъ положеніемъ.

Слушательницы лукаво переглянулись и прилежно уткнулись въ свое рукодѣлье.

— Но онѣ искренно желали быть добрыми, продолжала миссисъ Марчъ, и не разъ принимали самыя похвальныя рѣшенія, которыя однако не всегда выполняли. Онѣ безпрестанно говорили себѣ: «ахъ, еслибъ у насъ было это! ахъ, еслибъ у насъ было то!» забывая, что онѣ уже имѣли многое и во многомъ удовлетворяли свои желанія. Однажды онѣ спросили одну старушку, что надо дѣлать для того, чтобы хорошо и весело жилось на свѣтѣ. Она отвѣчала имъ: "когда вы будете, недовольны, то посмотрите вокругъ себя, и вы увидите, что у многихъ нѣтъ и того, что вы имѣете, хотя вы совсѣмъ не лучше и не достойнѣе другихъ, и будьте благодарны за то, что вамъ дано ".

При этихъ словахъ Джо быстро взглянула на мать, какъ бы намѣреваясь что-то сказать, но, видя, что разсказъ еще не конченъ, промолчала.

— Дѣвочки рѣшились послѣдовать совѣту старушки и вскорѣ убѣдились, что она была права. Одна изъ нихъ узнала, что стыдъ и горе не минуютъ и богатыхъ людей; другая созналась, что она, при всей своей бѣдности, благодаря своей молодости, здоровью и веселому характеру, гораздо счастливѣе одной капризной и болѣзненной пожилой дамы, которая не умѣла пользоваться своимъ богатствомъ; третья убѣдилась, что, какъ ни непріятно самой ходить въ лавку за провизіей къ обѣду, но еще непріятнѣе ходить изъ дома, въ домъ и просить работы, чтобъ не остаться совсѣмъ безъ обѣда; а четвертая — что никакія колечки, какъ бы они ни были прелестны, не спасаютъ отъ заслуженнаго наказанія. Дѣвочки поняли, что онѣ не въ правѣ жаловаться и должны дорожить тѣмъ, что имъ дано, такъ какъ онѣ и. того могли-бы не имѣть. Я полагаю, что имъ никогда не пришлось раскаяться въ томъ, что онѣ послушались совѣта старушки.

— Нехорошо, мама, обращать противъ насъ наши собственные разсказы и читать намъ проповѣди, вмѣсто того, чтобъ разсказать что-нибудь забавное, сказала Мегги, шутя.

— А я люблю эти проповѣди; бывало папа говорилъ намъ такія, задумчиво произнесла Бетси, поправляя иголки въ швейной подушкѣ Джо.

ГЛАВА V.
Джо вступаетъ въ права сосѣдки.

— Куда ты, Джо? съ удивленіемъ спросила Мегги, при видѣ своей сестры, направлявшейся въ переднюю, въ высокихъ калошахъ, въ бурнусѣ и съ накинутымъ на голову капюшономъ.

Джо держала въ одной рукѣ лопату, а въ другой метлу.

— Иду промяться, коротко отвѣтила она съ лукавымъ взглядомъ.

— Охота тебѣ въ такую погоду. Посмотри: снѣгъ идетъ, холодно, пасмурно, — и, говоря это, Мегги вздрогнула отъ холода. — То-ли дѣло вотъ здѣсь, у камина.

— Я не кошка, чтобъ цѣлый день дремать у печки. Я люблю движеніе и разнообразіе. Иду искать приключеній.

Мегги, сидѣвшая у камина, протянула ноги къ огню и углубилась въ чтеніе «Айвенго», между тѣмъ какъ Джо начала усердно расчищать дорожки въ саду. Снѣгъ былъ рыхлый и она проворно проложила дорожку вокругъ всего сада для того, чтобы Бетси могла прогуливаться съ своими больными куклами, нуждавшимися въ свѣжемъ воздухѣ.

Слѣдуетъ пояснить, что садъ этотъ отдѣлялъ домъ Марчей отъ дома мистера Лоренца. Оба дома находились въ городскомъ предмѣстьѣ, — гдѣ было такъ тихо, какъ въ деревнѣ, и оба были окружены рощами, лужайками и уединенными улицами. По одну сторону плетня стоялъ старый почернѣйшій домъ, представлявшій теперь совсѣмъ другой видъ, чѣмъ въ лѣтнее время, когда стѣны его покрывались виноградною лозой и когда вокругъ пестрѣли цвѣты; а по другую — возвышалось величественное каменное зданіе, въ которомъ все свидѣтельствовало о роскоши и комфортѣ, начиная съ обширныхъ конюшенъ до оранжереи.

Много красивыхъ вещей можно было видѣть за богатыми оконными драпировками этого дома, но, несмотря на то, онъ казался мрачнымъ и пустыннымъ. Въ саду, на лужайкахъ, не рѣзвились дѣти; изъ окна не выглядывало улыбающееся лицо матери, и даже рѣдко кто и показывался въ этомъ домѣ, кромѣ стараго владѣльца и его внука.

"Живому воображенію Джо этотъ прекрасный домъ представлялся чѣмъ-то въ родѣ очарованнаго замка, полнаго чудесъ, которыми никто не пользовался. Ей уже давно хотѣлось посмотрѣть скрытыя въ немъ сокровища и познакомиться «съ мальчикомъ» Лоренцемъ, который, повидимому, взаимно желалъ того-же, но не зналъ, какъ завязать знакомство.

Со времени описаннаго нами вечера Джо усерднѣе прежняго начала искать случая подружиться съ сосѣдомъ и съ этою цѣлью составляла различные планы; но въ послѣднее время Лоренцъ скрылся и Джо полагала, что онъ куда-нибудь уѣхалъ, какъ вдругъ однажды она снова замѣтила въ одномъ изъ оконъ верхняго этажа сосѣдняго дома смуглое личико, внимательно смотрѣвшее въ ихъ садъ, гдѣ Бетси и Эмми играли въ снѣжки.

«Этотъ мальчикъ скучаетъ», подумала Джо: «ему нужны веселые товарищи, игры, а дѣдушка его не понимаетъ этого и держитъ его взаперти. Не пойти ли мнѣ надоумить его, что это не хорошо?»

Мысль эта не на шутку заняла Джо, которая вообще была охотница продѣлывать неожиданныя вещи и уже не разъ приводила Мегги въ отчаяніе подобными продѣлками.

Планъ познакомиться съ сосѣдями не былъ позабытъ, и въ описанное нами снѣжное утро Джо рѣшилась сдѣлать первую попытку къ исполненію его. Замѣтивъ, что старый Лоренцъ уѣхалъ, она вышла изъ засады, откуда высматривала, что дѣлалось у сосѣдей, и прочистила дорожку до плетня. Тамъ она на минуту остановилась и осмотрѣлась вокругъ.

Въ сосѣднемъ домѣ никого не было видно и окна нижняго этажа были завѣшаны гардинами; только вверху, въ одномъ изъ оконъ, можно было замѣтить кудрявую головку, облокотившуюся на худощавую руку.

«Вотъ онъ!» подумала Джо. «Бѣдный мальчикъ, совершенно одинъ въ такой скучный день, да еще, какъ кажется больной! Просто срамъ, какъ они о немъ мало заботятся! — Пущу-ка я комомъ снѣга въ стѣну, чтобъ онъ выглянулъ въ окно, и тогда заговорю съ нимъ.»

Сказано — сдѣлано. Комъ рыхлаго снѣга ударился объ-стѣну и разсыпался, и въ ту же минуту изъ окна выглянула кудрявая головка. Вялое выраженіе мгновенно исчезло съ лица мальчика и большіе черные глаза его засвѣтились весельемъ. Джо со смѣхомъ закивала ему головой и громко крикнула:

— Здравствуйте! что вы, больны?

Лори открылъ окно и въ свою очередь каркнулъ какъ воронъ:

— Теперь мнѣ лучше; а то я было сильно простудился и цѣлую недѣлю просидѣлъ взаперти.

— Бѣдненькій! Что же вы дѣлаете цѣлый день?

— Ничего; здѣсь скучно, какъ въ могилѣ.

— Развѣ вы ничего не читаете?

— Очень мало; мнѣ не позволяютъ много читать.

— Отчего же вамъ не читаетъ кто-нибудь вслухъ?

— Дѣдушка иногда читаетъ; но мои книги не занимаютъ его, а моего, гувернера Брука я терпѣть не могу безпокоить.

— Ходятъ ли къ вамъ гости?

— Нѣтъ, у насъ не бываетъ никого, съ кѣмъ мнѣ было-бы весело.

— Какъ, у васъ нѣтъ знакомыхъ мальчиковъ, товарищей?

— Почти нѣтъ. Да и притомъ-же мальчики шалятъ и шумятъ, а я еще слабъ.

— Такъ нѣтъ-ли у васъ знакомой дѣвочки, которая приходила-бы почитать вамъ и поболтать съ вами? Дѣвочки любятъ няньчиться съ больными?

— Дѣвочекъ знакомыхъ у меня совсѣмъ нѣтъ.

— А я, я-то что же? вскричала Джо, но вдругъ спохватилась и расхохоталась.

— О, я уже не разъ думалъ: какъ было-бы хорошо, еслибы вы приходили къ намъ! сказалъ Лори.

— Въ самомъ дѣлѣ? Но только если вы любите смирныхъ дѣвочекъ, то, предупреждаю, что я не смирна. Ну, да все равно, я все-таки буду приходить къ вамъ, если мама позволитъ. Постойте, я пойду спрошусь у нея. Я сейчасъ приду. А вы затворите окно, чтобъ не простудиться.

Сказавъ это, Джо вскинула метлу на плечо и побѣжала домой, представляя себѣ, какъ она удивитъ всѣхъ.

Лори, между тѣмъ, нѣсколько взволнованный предстоящимъ посѣщеніемъ, торопливо пригладилъ волосы, надѣлъ чистый воротничекъ и прибралъ свою комнату, которая, несмотря на многочисленную прислугу въ домѣ, вѣчно была въ безпорядкѣ.

Черезъ четверть-часа раздался звонокъ и вслѣдъ затѣмъ громкій голосъ спросилъ «мистера Лори». Удивленный слуга побѣжалъ доложить о приходѣ «какой-то барышни».

— Просите сюда, сказалъ Лори, идя на встрѣчу гостьѣ. Джо, красная отъ волненія и удовольствія, держала въ одной рукѣ накрытую тарелку, а въ другой — трехъ котятъ своей сестры Бетси.

— Вотъ и я со всѣми пожитками, развязно сказала гостья. — Мама поручила кланяться вамъ и сказать, что она очень рада, что можетъ доставить вамъ удовольствіе, а сестра моя Мегги велѣла передать вамъ бланманже ея издѣлія. Она у насъ отлично стряпаетъ. Другая-же сестра моя, Бетси, шлетъ вамъ своихъ котятъ. Они очень забавны и вы можете играть съ ними, когда бываете одни. Я знаю, что вы небольшой охотникъ до кошекъ, но нельзя-же было сказать это Бетси; она такъ радовалась, что можетъ послать вамъ что-нибудь.

Но подарокъ Бетси пришелся очень кстати, потому что Лори не могъ удержаться отъ смѣха, глядя на игры котятъ, и это помогло ему окончательно побѣдить неловкость, которую онъ чувствовалъ сначала въ обществѣ Джо.

— Это пирожное такъ красиво, что его жаль ѣсть, — сказалъ онъ улыбаясь, когда Джо раскрыла тарелку съ бланманже, которое Эмми украсила гирляндой изъ зеленыхъ листьевъ и цвѣтовъ геранія.

— Пирожное неважное, но главное въ немъ то, что оно собственной стряпни и прислано вамъ отъ добраго сердца. Велите вашей горничной подать вамъ его къ чаю. Оно такъ легко и мягко, что не можетъ быть вредно для васъ. А какая у васъ хорошенькая комнатка!

— Да, она была-бы хорошенькая, еслибъ въ ней было убрано какъ слѣдуетъ; но наши горничныя лѣнивы, онѣ никого не слушаются.

— Постойте, сказала Джо, — я въ двѣ минуты все приведу въ порядокъ. Надо стереть пыль съ камина. Теперь разставимъ на немъ хорошенько вещицы. Книги перенесемъ сюда, а инструменты ваши положимъ вотъ здѣсь. Отодвиньте немного кушетку отъ свѣта, а подушки надо взбить. Ну, вотъ и все; хорошо-ли теперь?

Разговаривая и смѣясь, Джо вытерла вездѣ пыль и придала комнатѣ совершенно новый видъ. Лори смотрѣлъ на нее съ благоговѣніемъ и молчалъ. Видимо довольный, онъ усѣлся на кушеткѣ и съ чувствомъ сказалъ:

— Какъ вы добры! Да, теперь все на мѣстѣ. Сядьте, пожалуйста, сюда въ кресло и позвольте мнѣ занимать мою гостью.

— Не надо; я пришла затѣмъ, чтобъ васъ занимать. Не почитать-ли вамъ вслухъ? — и Джо съ любовью посмотрѣла на нѣсколько книгъ, красовавшихся на столѣ.

— Благодарю васъ, но все это я уже читалъ. "Я предпочелъ бы побесѣдовать съ вами, если это не слишкомъ скучно для васъ, отвѣчалъ Лори.

— Нисколько; я способна болтать цѣлый день, лишь-бы было съ кѣмъ. Бетси такъ и зоветъ меня болтушкой.

— Бетси, это та розовая дѣвочка, что остается по утрамъ дома и сама покупаетъ провизію? съ живостью спросилъ Лори.

— Та самая. Это моя фаворитка. Славная дѣвочка!

— А та хорошенькая, — Мегги? а кудрявая — Эмми, не такъ-ли?

— Какъ это вы все разузнали?

Лори покраснѣлъ, но откровенно отвѣчалъ:

— Очень просто: я часто слышу, какъ вы зовете другъ, друга….Когда я сижу здѣсь одинъ, то невольно смотрю на вашъ домъ, и мнѣ всегда кажется, что у васъ такъ весело! Пожалуйста, не сердитесь на меня, но я вамъ все скажу: вы не задергиваете гардинъ на томъ окнѣ, гдѣ цвѣты, и иногда, когда у васъ горитъ лампа, я гляжу въ это окно и мнѣ кажется иногда, будто я вижу живую картину. Вы всѣ, съ вашей мамашей, сидите вокругъ стола, и изъ-за цвѣтовъ это такъ красиво, что я не могу оторвать глазъ отъ вашего окна. А у меня нѣтъ мамаши, прибавилъ онъ и отвернулся, чтобы скрыть легкое дрожаніе губъ, выдававшее его волненіе.

Унылый видъ мальчика глубоко поразилъ Джо. Она получила такое здоровое воспитаніе, что ей и въ голову не приходило никакихъ дурныхъ мыслей. Въ пятнадцать лѣтъ она была такъ же чиста помыслами, какъ младенецъ. Лоренцъ былъ боленъ и одинокъ, а Джо была такъ богата семейною любовью, что готова была съ радостью подѣлиться этимъ счастьемъ съ своимъ новымъ другомъ.

— Мы никогда не будемъ больше задергивать гардинъ, сказала она самымъ мягкимъ и дружескимъ тономъ. — Смотрите на насъ, сколько хотите, если это доставляетъ вамъ удовольствіе. Но не лучше-ли придти къ намъ? Наша мама изумительно добра; она сдѣлаетъ для васъ все, все! Бетси споетъ вамъ что-нибудь; Эмми потанцуетъ съ вами, а мы съ Мегги будемъ болтать и смѣшить васъ. Приходите. Право, мы превесело проведемъ время. Неужели вашъ дѣдушка не отпуститъ васъ къ намъ?

— Я думаю, что отпуститъ, если ваша мама попроситъ его объ этомъ. Онъ очень добръ, хотя и кажется угрюмымъ. Онъ позволяетъ мнѣ все, чего бы я ни захотѣлъ, но только онъ всегда боится, чтобы я не былъ въ тягость чужимъ, говорилъ Лори, все болѣе и болѣе оживляясь.

— Мы не чужіе, мы сосѣди, и вы не должны думать, что будете намъ въ тягость, успокоивала его Джо. — Мы непремѣнно хотимъ познакомиться съ вами, и я уже давно хлопочу объ этомъ. Какъ вамъ извѣстно, мы недавно переѣхали сюда, а уже перезнакомились со всѣми сосѣдями, кромѣ васъ.

— Мнѣ не съ кѣмъ ходить въ гости, и я все сижу дома и скучаю. Дѣдушка мой весь погруженъ въ свои книги, а мистеръ Брукъ, мой воспитатель, не живетъ съ нами, а только приходитъ въ положенные часы.

— Вы непремѣнно должны пуститься въ свѣтъ и бывать вездѣ, куда васъ приглашаютъ. Если только вы захотите, у васъ будетъ куча друзей и вы будете много веселиться. Жаль, что вы такой застѣнчивый; но это оттого, что вы рѣдко бываете въ обществѣ.

Лори покраснѣлъ, когда Джо упомянула объ его застѣнчивости, но нисколько не обидѣлся этимъ; въ обращеніи Джо было столько искренности и добродушія, что откровенность ея ни въ какомъ случаѣ не могла задѣть самолюбія.

— Любите-ли вы вашу школу? спросилъ онъ, перемѣняя разговоръ послѣ минутнаго молчанія, въ продолженіе котораго онъ смотрѣлъ на огонь, а Джо съ удовольствіемъ разсматривала роскошную обстановку, среди которой онъ жилъ.

— Я не хожу въ школу, я хожу на службу… то-есть къ тетушкѣ, къ старой ворчуньѣ тетушкѣ; пояснила Джо.

Но Лоренцъ, должно быть, не нашелъ этого объясненія достаточно яснымъ, потому что открылъ ротъ, съ намѣреніемъ что-то спросить, но, вспомнивъ, что разспрашивать о чужихъ дѣлахъ не годится, остановился и какъ-то сконфуженно замолчалъ.

Джо угадала его намѣреніе и оцѣнила его сдержанность, но она совѣмъ не старалась быть загадочной и не приминула тотчасъ же описать ему въ живыхъ краскахъ и свою капризную тетушку, и ея жирнаго пуделя, и попугая, и библіотеку, гдѣ она, Джо, провела столько счастливыхъ часовъ. Разсказъ этотъ былъ приправленъ забывными анекдотами, въ родѣ того, какъ пріѣзжалъ къ тетушѣ свататься одинъ чопорный старичекъ, и какъ попугай сдернулъ съ него царикъ въ минуту самыхъ чувствительныхъ объясненій.

Лоренцъ уткнулся въ подушку и хохоталъ до слезъ, такъ что одна изъ горничныхъ просунула голову въ дверь, чтобы посмотрѣть, что случилось.

— Какъ вы уморительно разсказываете! Продолжайте, пожалуйста, сказалъ онъ, поднимая съ подушки свое раскраснѣвшееся лицо.

Джо, поощренная произведеннымъ эффектомъ, перешла къ разсказу о своихъ играхъ, планахъ, надеждахъ, опасеніяхъ за своего отца и обо всѣхъ выдающихся событіяхъ маленькаго міра, въ которомъ жила она и ея сестры. Вслѣдъ за тѣмъ разговоръ перешелъ на книги и Джо узнала, къ своему величайшему удовольствію, что и Лори также большой охотникъ до чтенія и читалъ даже болѣе ея самой.

— Если вы такая охотница до книгъ, то я покажу вамъ нашу библіотеку, сказалъ онъ. — Не бойтесь, дѣдушки нѣтъ дома, — прибавилъ онъ успокоительнымъ тономъ.

— Я никого не боюсь, отвѣчала Джо, храбро вскинувъ голову.

— Да, мнѣ кажется, что вы не робкаго десятка, сказалъ Лоренцъ, любуясь ея мужественнымъ видомъ, но въ тоже время думая про себя, что и она, быть можетъ, струсила бы немножко, еслибъ увидала его дѣдушку подъ сердитую руку.

Лоренцъ повелъ свою гостью по всему дому, показывая ей всѣ достопримѣчательности его, и они пришли, наконецъ, въ библіотеку. Тамъ Джо пришла въ такой восторгъ, что запрыгала и захлопала въ ладоши. Это былъ ея обычный способъ выражать свое восхищеніе.

Кромѣ книгъ, въ библіотекѣ находились картины, статуи, шкатулки съ старинными монетами и другими рѣдкостями; столики затѣйливыхъ формъ, съ бронзовыми вещами; но замѣчательнѣе всего былъ большой изразцовый каминъ, съ красивыми узорами.

— Какая роскошь! воскликнула Джо, комфортабельно усаживаясь на бархатное кресло и съ наслажденіемъ осматриваясь вокругъ. Теодоръ Лоренцъ, вы счастливѣйшій мальчикъ въ мірѣ, прибавила она глубокомысленно.

— Книги не могутъ замѣнить все, отвѣчалъ онъ, присѣвъ на столъ и отрицательно покачавъ головой.

Въ эту минуту въ передней раздался звонокъ и Джо, вздрогнувъ, вскочила съ мѣста.

— Это вашъ дѣдушка! вскричала она.

— Такъ что же, развѣ вы боитесь? не безъ лукавства спросилъ Лоренцъ.

— Чего же мнѣ бояться? Я пришла къ вамъ съ позволенія моей матери, и вамъ, какъ мнѣ кажется, не сдѣлалось хуже отъ моего прихода.

— Хуже! напротивъ, мнѣ теперь гораздо лучше, и я увѣренъ, что это оттого, что вы пришли. Мнѣ такъ весело съ вами!

Веселая бесѣда была прервана вошедшею горничною, которая сказала:

— Сэръ, васъ спрашиваетъ докторъ.

— Извините, что я оставлю васъ на минуту, обратился Лоренцъ къ своей гостьѣ: — мнѣ нужно выдти къ доктору.

— Не церемоньтесь, я посижу и одна; здѣсь такъ хорошо, успокоила его Джо.

Послѣ ухода Лоренца она принялась разсматривать висѣвшій въ его комнатѣ большой портретъ его дѣдушки, и вслухъ разсуждала.

— А онъ совсѣмъ не страшенъ; у него предобрые глаза. Только ротъ угрюмый. Должно быть онъ изрядный деспотъ. Онъ не такъ красивъ, какъ мой дѣдушка, а все-же нравится мнѣ.

— Благодарю васъ за комплименты, произнесъ позади нея рѣзкій голосъ. Джо не слыхала, какъ отворилась позади нея дверь и какъ вошелъ въ комнату, явившійся передъ нею старый мистеръ Лоренцъ.

Бѣдная дѣвочка покраснѣла до ушей, и сердце ея тревожно забилось, когда она вспомнила свои высказанныя вслухъ размышленія. Ей мелькнула мысль спастись бѣгствомъ, но это было бы трусостью, за которую сестры навѣрное осмѣяли бы ее. Джо сообразила, что лучше остаться и постараться выпутаться изъ затруднительнаго положенія.

Она рѣшилась, наконецъ, взглянуть на стоявшаго передъ нею господина, и взглядъ этотъ разомъ успокоилъ ее. Выраженіе глазъ мистера Лоренца, несмотря на нависшія надъ ними сѣдыя брови, было еще добрѣе, чѣмъ на портретѣ, и при томъ же въ этихъ глазахъ свѣтилась лукавая усмѣшка, которая много способствовала успокоенію Джо.

Но тѣмъ не менѣе, голосъ старика показался ей очень суровымъ, когда, послѣ мучительной паузы, онъ отрывисто сказалъ:

— Такъ вы не боитесь меня? Э?

— Не очень, сэръ.

— И находите, что я не такъ хорошъ, какъ вашъ дѣдушка?

— Мнѣ такъ кажется, сэръ.

— И полагаете, что я деспотъ?

— Это только мое предположеніе, сэръ.

— Однако, несмотря на все это, я нравлюсь вамъ?

— Нравитесь сэръ, робко подтвердила Джо.

Отвѣтъ ея очевидно пришелся по вкусу старому джентльмену; онъ разсмѣялся и, взявъ ее за подбородокъ, повернулъ лицомъ къ свѣту и съ минуту внимательно всматривался въ ея лицо. Потомъ онъ кивнулъ головой и сказалъ:

— Лицомъ вы не похожи на вашего дѣдушку, но характеромъ похожи. Онъ былъ красавецъ, дитя мое; но что еще лучше, онъ былъ благородный и добрый человѣкъ, и я гордился его дружбой.

— Очень рада слышать это, сэръ, сказала Джо, совершенно успокоившись.

— Чѣмъ же вы занимались здѣсь съ моимъ внукомъ? спросилъ старикъ своимъ обыкновенно нѣсколько рѣзкимъ тономъ.

— Я пришла побесѣдовать съ нимъ, по праву сосѣдки, чтобы развлечь его отъ скуки.

Джо подробно объяснила, что побудило ее къ этому посѣщенію.

— Такъ вы полагаете, что Дори скучаетъ? спросилъ мистеръ Лоренцъ.

— Мнѣ кажется, сэръ. Вѣдь онъ всегда одинъ — а мальчику нужны товарищи. Вотъ если-бы вы пускали его иногда къ намъ, — Правда, мы дѣвочки, но мы постарались-бы, чтобы ему было весело у насъ. Мы не забыли, какой великолѣпный подарокъ вы сдѣлали намъ въ Рождество, съ живостью прибавила Джо. — Та-та-та! я тутъ не причемъ, это все мой

мальчикъ устроилъ. Кстати, какъ поживаетъ та бѣдная женщина?

— Очень хорошо, сэръ, — и Джо поспѣшила разсказать все, что ей было извѣстно о Гуммеляхъ, въ которыхъ, благодаря стараніямъ ея матери, приняли участіе нѣкоторые изъ ихъ богатыхъ знакомыхъ.

— Вотъ и отецъ ея таковъ же былъ, сказалъ мистеръ Лоренцъ, выслушавъ разсказъ Джо. — Передайте вашей матушкѣ, прибавилъ онъ, что я приду навѣстить ее. Однако звонятъ къ чаю. Надѣюсь, что вы, какъ добрая сосѣдка, не откажетесь напиться его съ нами за компанію. Пойдемте въ столовую.

И мистеръ Лоренцъ, съ старомодной граціей, подалъ ей руку.

«Что сказала-бы Мегги, еслибъ видѣла все это?» подумала Джо, торжественно выступая подъ руку съ своимъ кавалеромъ. Глаза ея блистали отъ удовольствія, когда она представляла себѣ, какъ она будетъ разсказывать обо всемъ этомъ дома.

— Гмъ! какой бѣсъ овладѣлъ этимъ малымъ? проворчалъ себѣ подъ носъ старый джентльменъ, при видѣ Лори, который стремглавъ сбѣжалъ съ лѣстницы и остановился, оцѣпенѣвъ отъ удивленія передъ Джо, шествовавшей подъ руку съ его грознымъ дѣдушкой.

— Я не зналъ, что вы пріѣхали, сэръ, сказалъ молодой человѣкъ, на котораго Джо бросала торжествующіе взгляды.

— Это видно уже потому, что ты кубаремъ катаешься съ лѣстницъ. Иди пить чай, да веди себя приличнѣе.

Мистеръ Лоренцъ потрепалъ мимоходомъ по плечу своего внука, продолжая торжественно вести свою даму, между тѣмъ какъ Лори продѣлывалъ у нихъ за спиной комическія эволюціи, которыя Джо отчасти видѣла. Она едва удерживалась, чтобы не прыснуть отъ смѣха.

За чаемъ старикъ молчалъ, но внимательно вслушивался въ разговоры своихъ молодыхъ собесѣдниковъ, которые казались уже старыми знакомыми. Мистеръ Лоренцъ не могъ не замѣтить перемѣны, происшедшей въ его внукѣ. Лицо мальчика разрумянилось, глаза блестѣли оживленіемъ, и дѣдушка не могъ не сознаться въ душѣ, что внукъ его давно не смѣялся такимъ веселымъ смѣхомъ.

"А вѣдь она права, мальчишкѣ, въ самомъ дѣлѣ, скучно одному. Посмотримъ, не будетъ ли ему веселѣе съ этими дѣвочками, " подумалъ старикъ, прислушиваясь къ веселой болтовнѣ.

Джо нравилась ему; ея наивность и простота располагали въ ея пользу, и къ тому-же она такъ отлично понимала Лори, какъ будто выросла съ нимъ.

Джо никогда не сошлась бы съ Лоренцами, еслибъ это были чопорные и надутые богачи; въ присутствіи подобныхъ людей она всегда чувствовала робость и неловкость. Но дѣдушка и внучекъ были такъ просты и непринужденны въ обращеніи, что дѣвочка чувствовала себя у нихъ, какъ дома, а потому и сама производила хорошее впечатлѣніе.

Джо хотѣла уйти сейчасъ послѣ чая, но Лори удержалъ ее и повелъ въ оранжерею, которая была освѣщена по случаю ея посѣщенія. Джо показалось, что она перенесена въ какой-то волшебный садъ. Она съ наслажденіемъ прогуливалась по дорожкамъ, любуясь цвѣтущими стѣнами, освѣщенными мягкимъ свѣтомъ лампъ, великолѣпными деревьями, ползучею виноградною лозой, и вдыхая въ себя воздухъ, пропитанный ароматомъ. Новый другъ ея, между тѣмъ, нарѣзалъ самыхъ красивыхъ цвѣтовъ, связалъ изъ нихъ букетъ и, подавая его Джо, сказалъ съ веселой улыбкой:

— Отнесите это вашей мамашѣ и скажите ей отъ меня, что я совсѣмъ выздоровѣлъ отъ лекарства, которое она мнѣ прислала.

Когда они возвратились въ гостиную, Джо обратила вниманіе на великолѣпное фортепіано.

— Вы музыкантъ? спросила она Лори.

— Да, немножко, отвѣчалъ онъ.

— Сыграйте что-нибудь; мнѣ хочется разсказать Бетси, какъ вы играете, попросила Джо, которой почему-то казалось, что Лори не можетъ играть плохо.

Онъ сѣлъ за фортепіано, а Джо встала противъ него и наслаждалась музыкой и ароматомъ своего букета. Ея и безъ того уже высокое мнѣніе о Лоренцѣ еще болѣе выросло, когда она убѣдилась, что онъ играетъ мастерски, хотя онъ какъ будто и не подозрѣвалъ этого. Ей очень хотѣлось, чтобъ Бетси послушала его, но она не высказала этого и только съ жаромъ поблагодарила Лоренца, когда онъ кончилъ. Похвалы ея сконфузили мальчика, но дѣдушка его подоспѣлъ къ нему на выручку.

Довольно, довольно, не захваливайте его такъ. Правда, онъ играетъ недурно, но надо, чтобъ онъ поусерднѣе занимался и другими предметами, которые поважнѣе музыки.

Джо начала собираться домой. Прощаясь съ нею, мистеръ Лоренцъ сказалъ:

— До свиданія. Я надѣюсь, что вы опять придете къ намъ. Передайте мой поклонъ вашей матушкѣ. Прощайте, докторъ Джо.

Онъ ласково пожалъ дѣвочкѣ руку, но, тѣмъ не менѣе ей показалось, что онъ какъ будто былъ чѣмъ-то недоволенъ. Выйдя въ переднюю, Джо спросила Лори, не сказала ли она чего-нибудь лишняго, но тотъ отрицательно покачалъ головой.

— Вы тутъ не причемъ, сказалъ онъ: онъ не любитъ, когда я играю.

— Почему это?

— Я объясню вамъ это въ другой разъ. Васъ проводитъ домой слуга, такъ какъ самъ я еще но выхожу.

— Зачѣмъ провожать? Я не важная дама, чтобъ мнѣ нельзя было ходить по улицѣ безъ провожатыхъ. Прощайте, Лори, выздоравливайте поскорѣе.

— Хорошо, но только вы опять приходите.

— Приду, если вы дадите мнѣ слово, что и вы къ намъ придете, когда выздоровѣете.

Когда Джо разсказала дома о своихъ похожденіяхъ, то всѣмъ членамъ семейства захотѣлось побывать въ сосѣднемъ домѣ, и у каждаго была на то своя причина: миссисъ Марчъ захотѣлось побесѣдовать съ старымъ Лоренцомъ о своемъ отцѣ; Мегги горѣла нетерпѣніемъ побывать въ оранжереѣ; Бетси мечтала о великолѣпномъ роялѣ, а Эмми влекло къ картинамъ и статуямъ.

— Мама, какъ ты думаешь, почему мистеръ Лоренцъ не любитъ, когда Лори играетъ на фортепіано? выпытывала Джо.

— Я не знаю навѣрное, но, думаю, потому что сынъ его, отецъ Лори, былъ женатъ на итальянкѣ, которая была пѣвицей. Гордый старикъ былъ очень недоволенъ этимъ бракомъ. Мать Лори была добрая и прелестная женщина; но старикъ не любилъ ее и не видѣлся съ сыномъ послѣ того, какъ тотъ женился. Родители Лори умерли, когда онъ былъ еще малюткой, и дѣдушка взялъ его къ себѣ. Не мудрено, что Лори любитъ музыку; онъ наслѣдовалъ любовь къ ней отъ матери, да и къ тому же онъ родился въ Италіи, отечествѣ музыки. Но его музыкальныя способности напоминаютъ старику женщину, которую онъ не любилъ, а потому онъ и хмурится, когда внучекъ его играетъ.

— Да это цѣлый романъ, замѣтила Мегги.

— И глупый романъ, прибавила Джо. — Почему бы не предоставить мальчику быть артистомъ, если онъ расположенъ къ этому? Зачѣмъ посылать его въ ненавистную ему школу?

— Такъ вотъ отчего у него такіе красивые глаза и такія изящныя манеры! Вѣдь всѣ итальянцы красавцы, сказала Мегги, которая была немножко сентиментальна. Я видѣла его на вечерѣ у миссисъ Гардинеръ. Помнишь, Джо, какъ онъ былъ тогда милъ съ нами? Вотъ и теперь, тоже, развѣ не мило онъ выразился на счетъ лекарства, которое послала ему мама?

— Да, это онъ намекалъ на бламанже, сказала смѣтливая Джо.

— Глупенькая! на какое бланманжё? Онъ говорилъ о тебѣ!

Въ самомъ дѣлѣ? вскричала Джо, широко раскрывъ глаза. Подобной мысли ей даже и въ голову не приходило.

— Въ жизнь мою не встрѣчала я такой простушки! Она даже не понимаетъ комплимента! вскричала Мегги, съ видомъ дѣвицы, свѣдущей по этой части.

— Я считаю комплименты величайшей глупостью и буду очень благодарна тебѣ, если ты перестанешь городить вздоръ. Лори славный мальчикъ, мы будемъ съ нимъ друзьями, безъ всякихъ твоихъ сентиментальностей и прочей чепухи. Онъ скучаетъ, у него нѣтъ мамы, пускай же онъ приходитъ къ намъ, чтобъ ему было повеселѣе. Не правда ли, мама?

— Конечно; мы всегда будемъ рады твоему молодому другу, Джо, и я надѣюсь, что впередъ Мегги не забудетъ, что чѣмъ дольше дѣти остаются дѣтьми, тѣмъ лучше.

ГЛАВА VI.
Бетси находитъ свое счастье.

Сосѣдній домъ сдѣлался какимъ-то сказочнымъ дворцомъ для нашихъ дѣвочекъ; каждой изъ нихъ до смерти хотѣлось побывать въ немъ и только суровый мистеръ Лоренцъ наводилъ на нихъ страхъ. Но послѣ того, какъ онъ побывалъ у Марчей и перекинулся нѣсколькими шутливыми словами съ каждой изъ дѣвочекъ, всѣ онѣ, кромѣ робкой Бетси, перестали бояться его.

Впрочемъ, было еще одно маленькое обстоятельство, которое, казалось, должно было мѣшать сближенію; Марчи были бѣдны, а Лори былъ богатъ. Сначала они затруднялись принимать отъ него одолженіе, за которое не могли отплатить тѣмъ же; но вскорѣ онѣ убѣдились, что Лори самъ считалъ себя въ долгу у нихъ и не зналъ чѣмъ выразить свою благодарность за материнское обращеніе съ нимъ миссисъ Марчъ, за веселое общество и за все удовольствіе, которое онъ находилъ въ ихъ неприхотливомъ домѣ. Поэтому они вскорѣ отбросили свою гордость и обмѣнивались съ Лоренцомъ маленькими услугами, не задаваясь вопросомъ, кто кому болѣе обязанъ. Время проходило такъ весело, какъ никогда, и новая дружба росла съ каждымъ днемъ. Въ семействѣ миссисъ Марнъ всѣ полюбили Лори, который, съ своей стороны, сообщилъ по секрету своему воспитателю, что Марчи — славныя дѣвочки.

Рано лишившись матери и не имѣя сестеръ, Лори невольно подчинился ихъ женскому вліянію и занятая жизнь ихъ заставила его устыдиться своей праздности. Книги уже успѣли ему прискучить, его болѣе интересовали живые люди. Воспитатель его, мистеръ Брукъ, принужденъ былъ давать не совсѣмъ благопріятный отчетъ объ его занятіяхъ, потому что Лори не сидѣлось на мѣстѣ и онъ все бѣгалъ къ Марчамъ. Но, къ удивленію воспитателя, старый мистеръ Лоренцъ смотрѣлъ на это сквозь пальцы.

— Пускай отдохнетъ, потомъ онъ наверстаетъ потерянное, успокоивалъ онъ воспитателя. Наша добрая сосѣдка миссисъ Марчъ говоритъ, что Лори слишкомъ много занимается, что ему нужно общество молодежи, игры, движеніе, и мнѣ кажется, что она права. Пусть его побалуется; пускай сидитъ въ этомъ маленькомъ женскомъ монастырѣ, если ему это нравится. Вѣдь надо сознаться, что миссисъ Марчъ понимаетъ въ воспитаніи дѣтей болѣе, чѣмъ мы съ вами, мистеръ Брукъ.

Весело шло время для нашей молодежи! Какихъ только игръ не придумывали они! То устроивали живыя картины, то катались на конькахъ, то отправлялись куда нибудь въ саняхъ. Вечера они проводили въ старой гостиной Марчей, или всей семьей дѣлали нашествіе на большой сосѣдній домъ. Мегги могла во всякое время прогуливаться въ оранжереяхъ, и въ букетахъ у нея уже не было недостатка; Джо съ жадностью набросилась на библіотеку и подчасъ выводила изъ себя стараго джентльмена своими спорами съ нимъ; Эмми всласть любовалась картинами и копировала ихъ. Лори былъ неподражаемъ въ роли гостепріимнаго хозяина, что же касается Бетси, то хотя она и вздыхала по великолѣпному роялю, но не могла отважиться вступить въ «благословенное жилище», какъ называла Мегги сосѣдній домъ. Правда, разъ было Бетси рѣшилась пойти туда вмѣстѣ съ Джо, но старый джентльменъ, не зная до какой степени она робка, такъ сурово посмотрѣлъ на нее изъ подъ своихъ нависшихъ бровей и такъ сердито крякнулъ, что у Бетси отъ испуга задрожали ноги и она опрометью убѣжала домой, гдѣ объявила матери, что никогда болѣе не пойдетъ къ сосѣдямъ и отказывается отъ удовольствія слушать прелестную музыку.

Никакія убѣжденія, никакіе соблазны не могли заставить ее превозмочь страхъ до тѣхъ поръ, пока слухъ о немъ не дошелъ какими-то невѣдомыми путями до виновника его, который вскорѣ поправилъ дѣло. Во время одного изъ своихъ визитовъ къ Марчамъ¹ мистеръ Лоренцъ искусно свелъ рѣчь на музыку и разсказалъ столько любопытныхъ анекдотовъ о великихъ пѣвцахъ и пѣвицахъ, которыхъ онъ слышалъ или знавалъ, что Бетси, слушавшая его сначала изъ своего угла, начала потихоньку приближаться къ нему, съ широко раскрытыми глазами и съ пылавшими отъ волненія щеками, и очутилась, наконецъ, за спинкой его стула.

Мистеръ Лоренцъ дѣлалъ видъ, что не замѣчаетъ ее. Онъ заговорилъ объ урокахъ Лори, объ его учителяхъ и вдругъ, какъ будто ухватившись за мелькнувшую ему новую мысль, сказалъ, обращаясь къ миссисъ Марчъ:

— Мой внукъ пересталъ заниматься музыкой, и я доволенъ этимъ; я не жалаю, чтобы онъ слишкомъ пристращался къ ней. Но инструментъ портится, когда на немъ никто не играетъ, а потому не пожелаетъ ли которая-нибудь изъ вашихъ дочерей упражняться на немъ, хотя бы только для того, чтобъ онъ не разстраивая ей

Бетси сдѣлала шагъ впередъ и крѣпко сжала руки, потому что первымъ движеніямъ ея, при словахъ мистера Лоренца, было захлопать въ ладоши. У. нея захватило духъ отъ радости при одной мысли, что она можетъ играть на такомъ великолѣпномъ инструментѣ.

Старый джентльменъ, не дожидаясь отвѣта миссисъ Марчъ, кивнулъ головой съ особымъ свойственнымъ ему видомъ и, улыбнувшись, продолжалъ:

— Если которая-нибудь изъ вашихъ дѣвицъ пожелаетъ воспользоваться моимъ приглашеніемъ, то она можетъ приходить во всякое время; ее никто не увидитъ. Я сижу цѣлый день въ моемъ кабинетѣ, на другомъ концѣ дома; Лори рѣдко бываетъ дома, а прислуга, убравъ комнаты, не входитъ болѣе въ гостиную.

Сказавъ это, мистеръ Лоренцъ всталъ, собираясь уходить, и Бетси рѣшилась, наконецъ, заговорить съ нимъ, такъ какъ предложеніе его превосходило ея самыя смѣлыя мечты.

— Передайте же мое предложеніе вашимъ дочерямъ, прибавилъ онъ; — а если онѣ не захотятъ воспользоваться имъ, то пускай не стѣсняются.

Въ эту минуту въ его руку проскользнула маленькая ручка и нѣжный голосъ робко произнесъ.

— О, сэръ, онѣ будутъ очень, очень благодарны вамъ.

— А! это вы — музыкантша? спросилъ старикъ, удержавшись, отъ своего обычнаго: «гмъ!» и ласково взглянувъ на дѣвочку.

— Я Бетси. Я ужасно люблю музыку и непремѣнно буду приходить къ вамъ играть, если вы увѣрены, что меня никто не услышитъ, то есть, если я никого не обезпокою, поправилась она, сама дивясь своей храбрости.

— Никого, дитя мое. Вы можете брянчать, сколько хотите; я буду очень благодаренъ вамъ за это.

— Какъ вы добры, сэръ, сказала Бетси, раскраснѣвшаяся, какъ роза, и пожала руку старика, не находя словъ, чтобъ выразить ему свою признательность. Онъ такъ дружески глядѣлъ на нее, что она не боялась его болѣе. Мистеръ Лоренцъ отвелъ волосы отъ ея лба и, посмотрѣвъ на нее съ минуту, съ чувствомъ сказалъ:

— И у меня была когда-то такая же дѣвочка; и у нея были такіе же глаза! Благослови васъ Богъ, дитя мое. Прощайте, миссисъ Марчъ.

Съ этими словами онъ торопливо вышелъ изъ комнаты, а Бетси въ восторгѣ бросилась на шею къ матери и потомъ побѣжала подѣлиться радостью съ семействомъ Гуммель, такъ какъ сестеръ ея не было дома. Весь тотъ вечеръ она весело распѣвала, а ночью насмѣшила своихъ сестеръ, забарабанивъ во снѣ какія-то варьяціи по носу Эмми.

На слѣдующій день, замѣтивъ, что оба Лоренцы ушли со двора, Бетси, послѣ нѣкотораго колебанія, рѣшилась отправиться въ сосѣдній домъ, и тихо, какъ мышка, прокралась въ гостиную, гдѣ стоялъ ея кумиръ.

Случайно или нѣтъ, на фортепіано лежало нѣсколько хорошенькихъ легкихъ музыкальныхъ пьесъ, и Бетси, прислушавшись и осмотрѣвшись вокругъ, коснулась дрожащими руками инструмента. Черезъ минуту она забыла и свой страхъ, и все на свѣтѣ, и вся предалась наслажденію, которое доставляла ей музыка, звучавшая для нея какъ голосъ дорогаго друга.

Она играла до тѣхъ поръ, пока за ней не прислали Анну, чтобы звать обѣдать; но у Бетси не было въ этотъ день никакого аппетита; она только улыбалась и посматривала на всѣхъ, съ выраженіемъ полнаго блаженства.

Съ этого дня маленькая дѣвочка, въ темномъ бурнусѣ, съ накинутымъ на голову капюшономъ, каждый день пробиралась за плетень, и въ большой гостиной сосѣдняго дома началъ появляться и исчезать какой-то невидимый духъ, который оглашалъ музыкой безмолвный домъ Лореацовъ. Бетси не подозрѣвала, что мистеръ Лоренцъ зачастую отворялъ дверь своего кабинета, чтобы послушать старыя мелодіи, которыя онъ очень любилъ. Она не подозрѣвала и того, что Лори часто сторожилъ въ передней, чтобы въ гостиную не входили слуги и не смущали ея спокойствія, и ей и въ голову не приходило, что тетрадь съ этюдами и новыя пьесы, которыя она находила на пюпитрѣ, предназначались собственно для нея.

Дори, бывая у Марчей, нерѣдко бесѣдовалъ съ Бетси о музыкѣ, и бесѣды эти были ей полезны, потому что въ нихъ объяснялось для нея многое, что затрудняло её въ музыкальныхъ упражненіяхъ. Она была очень благодарна за это Лори. Словомъ, Бетси была счастлива, и — что не часто случается — находила, что ей ничего болѣе не остается желать. Но ей было послано новое счастье, котораго она, во всякомъ случаѣ, заслуживала.

Спустя нѣсколько дней послѣ того, какъ начались, музыкальныя упражненія въ домѣ Лоренцовъ, Бетси сказала своей матери:

— Мама, я хочу вышить туфли мистеру Лоренцу. Онъ такъ добръ ко мнѣ, что мнѣ очень хотѣлось-бы отблагодарить его чѣмъ-нибудь за это.

— Что-же, прекрасно! вышей ему туфли, а я отдамъ ихъ потомъ отдѣлать. Сестры помогутъ тебѣ, и мистеръ Лоренцъ, конечно, останется доволенъ, отвѣчала миссисъ Марчъ, которая всегда съ особеннымъ удовольствіемъ исполняла маленькія желанія Бетси, рѣдко просившей чего-нибудь для себя.

Послѣ долгихъ совѣщаній съ Мегги и Джо, для туфлей былъ выбранъ букетъ анютиныхъ глазокъ, Бетси прилежно работала; она была искусная и проворная рукодѣльница, и туфли были окончены прежде, чѣмъ успѣли надоѣсть. Тогда Бетси написала короткую записку и, положивъ, съ помощью Лори, туфли и записку на письменный столъ мистера Лоренца, когда онъ еще спалъ, стала съ волненіемъ дожидаться отвѣта.

Но прошелъ цѣлый день и часть слѣдующаго дня, а отвѣта не было и Бетси начала уже опасаться, не разсердила-ли она своего капризнаго стараго друга. Наконецъ, однажды послѣ обѣда, когда она возвращалась домой съ своей бѣдной куклой Жанной, которую водила гулять, она увидѣла три головы, торчавшія изъ окна гостиной, а затѣмъ и три пары рукъ, высунувшихся изъ того-же окна. Головы закивали, руки замахали и три голоса дружно закричали:

— Бетси, или скорѣе! къ тебѣ есть письмо!

— Бетси, что онъ прислалъ тебѣ! крикнула Эмми, дѣлая энергическіе жесты, но Джо не дала ей кончить и поспѣшно захлопнула окно.

Бетси опрометью побѣжала домой. Сестры встрѣтили ее на порогѣ и, подхвативъ подъ руки, съ торжествомъ повели въ гостиную. При входѣ туда онѣ остановились и всѣ разомъ заговорили, перебивая другъ Друга.

— Посмотри, что онъ тебѣ прислалъ! посмотри!

Бетси взглянула и поблѣднѣла отъ неожиданной радости: въ гостиной стояло маленькое піанино, на крышкѣ котораго лежало письмо, адресованное на имя «Миссъ Елизаветы Марчъ.»

— Неужели это мнѣ? обратилась она къ Джо, едва держась на ногахъ отъ волненія.

— Тебѣ, душа моя, тебѣ! Каковъ подарокъ? Какой добрый этотъ мистеръ Лоренцъ! Добрѣе его, я думаю, и на свѣтѣ никого нѣтъ. Въ письмѣ вложенъ ключъ. Мы не распечатывали безъ тебя, но намъ ужасно хочется знать, что онъ пишетъ, тарантила Джо, обнимая сестру и подавая ей записку.

— Прочти ты, Джо; я совсѣмъ не могу. Мнѣ хочется прыгать. О, какая радость!

И Бетси уткнула свое лицо въ фартукъ Джо, не зная, что дѣлать отъ избытка счастья. Джо распечатала письмо и расхохоталась, потому что письмо начиналось слѣдующими словами:

«Милостивая государыня, дорогая миссъ Марчъ….»

— Какъ это хорошо! еслибъ мнѣ кто-нибудь такъ написалъ! вскричала Эмми, которой чрезвычайно понравилось такое почтительное обращеніе.

Джо продолжала читать:

"….Много туфлей износилъ я въ мою жизнь, но ни одна пара не приходилась мнѣ такъ по ногѣ, какъ ваши. Анютины глазки — мои любимые цвѣты. Они будутъ напоминать мнѣ о моемъ маленькомъ другѣ. Я не люблю оставаться въ долгу, а поэтому надѣюсь, что вы позволите вашему старому другу подарить вамъ вещь, принадлежавшую маленькой внучкѣ, которую онъ потерялъ. Съ искреннею благодарностью и желаніемъ всего лучшаго остаюсь вашъ признательный другъ и Тіокорный слуга

Джемсъ Лоренцъ".

— Ну, Бетси, ты должна гордиться такою честью. Лори разсказывалъ мнѣ, какъ любилъ мистеръ Лоренцъ свою внучку и какъ онъ дорожитъ всѣми ея вещами. Вѣрно онъ очень расположенъ къ тебѣ, если даритъ тебѣ ея піанино.

— Вотъ что значитъ имѣть добрые глаза и любить музыку, сказала Джо, стараясь успокоить Бетси, которая все еще дрожала отъ радости.

— Посмотри, и канделябры, и пюпитръ, и табуретка, — все тутъ есть, прибавила Мегги, открывъ инструментъ и разсматривая всѣ его принадлежности.

— И какъ онъ мило пишетъ: «вашъ покорнѣйшій слуга Джемсъ Лоренцъ!» Я. разскажу это дѣвочкамъ въ школѣ; я увѣрена, что всѣ онѣ придутъ въ восторгъ отъ мистера Лоренца, сказала Эмми, у которой это почтительное письмо не выходило изъ головы.

— Покажи-ка, Бетси, какъ играютъ на этой музыкѣ, вмѣшалась Анна, принимавшая участіе во всѣхъ семейныхъ радостяхъ и горестяхъ.

Бетси заиграла и всѣ нашли, что лучше этого инструмента ничего и быть не можетъ. Піанино было только-что настроено и приведено въ наилучшій порядокъ; но, какъ оно ни было красиво, а все же лучшимъ украшеніемъ его было счастливое личико сидѣвшей за нимъ Бетси, которая мягко прикасалась къ клавишамъ, слегка нажимая педаль.

— Ты должна пойти поблагодарить мистера Лоренца, лукаво сказала Джо, никакъ не ожидая, что ея застѣнчивая сестра тотчасъ-же рѣшится на это.

— Да, "я сама объ этомъ думала. Надо сдѣлать это теперь-же, а не то, если я буду долго раздумывать, то мнѣ сдѣлается страшно и я ни за что не пойду.

Сказавъ это, Бетси, къ несказанному удивленію всего семейства, храбро направилась къ двери и, выйдя въ садъ, пошла прямо къ дверямъ сосѣдняго дома.

106

— Тутъ что-то не ладно! Эта музыка совсѣмъ вскружила ей голову. Она ни за что не побѣжала-бы туда, еслибъ была въ полномъ разсудкѣ, проворчала Анна, поглядѣвъ въ окно вслѣдъ за убѣжавшей Бетси; что же касается дѣвочекъ, то онѣ онѣмѣли отъ удивленія.

Но онѣ удивились-бы еще больше, еслибъ были свидѣтельницами того, что произошло въ домѣ Лоренцовъ. Бетси, подойдя къ двери кабинета старика, постучала, не давая себѣ времени на размышленіе. Рѣзкій голосъ крикнулъ: «Войдите!» и Бетси, отворивъ дверь, прямо направилась къ столу, за которымъ сидѣлъ ея пожилой другъ. Онъ съ удивленіемъ глядѣлъ на нее. Бетси протянула ему руку и, съ легкою дрожью въ голосѣ, начала-было приличную случаю рѣчь:

«Я пришла поблагодарить васъ, сэръ….» Но, взглянувъ ему въ глаза и встрѣтивъ его ласковый взглядъ, она вдругъ позабыла все, что хотѣла сказать, и, помня только, что онъ потерялъ внучку, которую очень любилъ, обвила его шею руками и крѣпко поцѣловала его.

Еслибъ потолокъ обрушился на мистера Лоренца, то и тогда онъ былъ-бы менѣе ошеломленъ, но въ то же время этотъ довѣрчивый дѣтскій поцѣлуй доставилъ ему такое удовольствіе, какого онъ уже давно не испытывалъ, и глубоко тронулъ его. Вся его суровость растаяла, какъ снѣгъ отъ солнечнаго луча. Онъ посадилъ дѣвочку къ себѣ на колѣни и прижался своею морщинистою щекой къ ея розовой щечкѣ. Ему дѣйствительно показалось въ эту минуту, что его маленькая внучка возвратилась къ нему, и Бетси, совсѣмъ переставшая бояться, усѣлась подлѣ него и разболталась съ нимъ, какъ съ давнишнимъ другомъ. Мистеръ Лоренцъ проводилъ ее потомъ до самой валики сада и, дружески распростившись съ ней, пошелъ обратно своею осанистою военною поступью, придававшею величавость его фигурѣ.

Сестры Бетси, смотрѣвшія въ окно, выразили, каждая по своему, свое изумленіе при видѣ такого внезапнаго превращенія суроваго старика: Эмми такъ завозилась, что чуть не выпала изъ окна; Джо продѣлала какіе-то невозможные на, а Мегги, поднявъ руки къ небу, вскричала, что надо вскорѣ ожидать свѣтопреставленія.

ГЛАВА VII.
Эмми въ юдоли слезъ и испытаній.

— Этотъ мальчикъ — настоящій циклопъ, не правда-ли? говорила Эмми, глядя вслѣдъ Лори, вихремъ пронесшагося на верховой лошади мимо дома Марчей.

— Какъ ты смѣешь говорить это? развѣ ты не видишь, что у него оба глаза цѣлы? Да еще какіе хорошенькіе глаза! вскричала Джо, всегда готовая постоять за своего друга.

— Никто и не хулитъ его глазъ. Не понимаю, отчего ты такъ взбѣленилась. Я хотѣла только сказать, что онъ отлично ѣздитъ верхомъ.

— Богъ ты мой! вѣдь эта дурочка хотѣла сказать центавръ, да вмѣсто того назвала Лори циклопомъ! вскричала Длю, покатившись со смѣху.

— Что же тутъ смѣшнаго? lipcus laguna^[2] вотъ и все, щегольнула Эмми, думая уничтожить Джо своею ученостью. Какъ-бы мнѣ хотѣлось имѣть хотя частицу тѣхъ денегъ, которыя тратитъ Лори на эту лошадь, прибавила она про себя, но довольно громко.

— На что онѣ тебѣ? мягко спросила Мегги, между тѣмъ какъ Джо хохотала надъ своеобразною латынью Эмми.

— Мнѣ страхъ, какъ нужны деньги! я ужасно много задолжала, а мои карманныя деньги я еще не скоро получу.

— Задолжала? ты Эмми? что это значитъ? и Мегги тревожно взглянула на сестру.

— Да; я должна по меньшей мѣрѣ дюжину лимонныхъ цукатъ и не могу отдать ихъ, пока не получу денегъ, потому что мама запретила мнѣ забирать въ лавкѣ въ долгъ.

— Какъ же ты такъ много задолжала? Развѣ у васъ теперь въ модѣ цукаты? Вѣдь недавно были резиновые мячики. Говоря это, Мегги съ трудомъ удерживалась отъ улыбки, которая была бы совершенно неумѣстной, потому что Эмми говорила очень серьёзно.

— Да, теперь у насъ всѣ ѣдятъ цукаты, а кто не ѣстъ, тотъ, значитъ, скупъ. Мы всѣ сосёмъ ихъ теперь во время классовъ и обмѣниваемся ими на карандаши, ни бисерныя колечки, на бумажныя куклы, на всякую всячину. Чтобы доказать дружбу, надо угостить лимонными цукатами, а чтобы доказать ненависть, надо ѣсть ихъ передъ носомъ врага и не предлагать ему ни кусочка. Представь-же себѣ только, что я еще никого не угощала. Но я обязана сдѣлать это. Это долгъ чести.

— Сколько же тебѣ нужно денегъ, чтобъ возстановить твою честь? спросила Мегги, вынимая свое портмоне.

— Одного квартера хватитъ съ избыткомъ, отвѣчала Эмми, и даже еще останется, чтобы угостить и тебя.

— Вотъ тебѣ деньги; но, смотри, будь разсчетлива, ихъ немного.

— Душка, Мегги! какъ я тебѣ обязана! Ты представь себѣ только, что я не съѣла еще ни одного кусочка на этой недѣлѣ! Мнѣ уже совѣстно было брать, когда мнѣ предлагали.

На слѣдующій день Эмми пришла въ школу, немного опоздавъ, но все-таки не могла удержаться, чтобъ не похвастаться своимъ запасомъ цукатъ. Она развернула свертокъ отсырѣвшей сѣрой бумаги и выложила ломтики на показъ, а потомъ снова завернула ихъ и засунула въ отдаленный уголъ своего пюпитра. Въ классѣ прогесся слухъ, что Эмми Марчъ принесла цѣлую груду лакомствъ и задастъ послѣ урока угощеніе своимъ друзьямъ. Въ виду этого ее начали осаждать любезностями, такъ что она не знала даже, какъ и отдѣлаться отъ нихъ. Китти Браунъ заблаговременно пригласила ее къ себѣ на угощеніе цукатами; Мери Кингсли приставала, предлагая носить ея часы впредь до востребованія, а Дженни Сноу, острившая передъ тѣмъ самымъ оскорбительнымъ образомъ надъ безцукатнымъ положеніемъ Эмми, прикусила свой ядовитый язычокъ и даже вызвалась помочь ей сдѣлать трудныя ариѳметическія задачи. Но Эмми не забыла колкихъ замѣчаній миссъ Сноу насчетъ «нѣкоторыхъ особъ, которыя, несмотря на свой приплюснутый носъ, всегда чуютъ, гдѣ пахнетъ лимонами и всегда сами напрашиваются на угощеніе», и потому поспѣшила разрушить надежды «этой язвительной дѣвчонки». Эмми отправила къ ней телеграмму такого содержанія: «не прикидывайтесь пожалуста такой услужливой: вы не получите ни одного кусочка».

Случилось такъ, что въ то самое утро школу посѣтило одно высокопоставленное лицо. Къ великой зависти миссъ Сноу, географическія карты Эмми, очень красиво раскрашенныя, удостоились при этомъ случаѣ громкихъ похвалъ, и Эмми, преисполненная гордости, сдѣлалась похожа на ученую паву.

Но увы! гордость всегда бываетъ наказана; мстительная Дженни Сноу съумѣла нанести рѣшительный ударъ своему врагу. Едва только высокій посѣтитель, истощивъ весь запасъ похвалъ, вышелъ изъ комнаты, какъ Дженни подошла къ учителю, мистеру Девису, и подъ предлогомъ, что ей нужно спросить его о чемъ-то, шепнула ему, что у Эмми Марчъ спрятанъ въ пюпитрѣ цѣлый пакетъ лимонныхъ цукатъ.

Здѣсь нужно пояснить, что мистеръ Девисъ считалъ почему-то лимоны запретнымъ плодомъ и далъ торжественную клятву подвергнуть публичному наказанію всякую ученицу, у которой найдется это лакомство. Жизнь этого многоиспытаннаго человѣка проходила въ постоянной борьбѣ съ воспитанницами. Онъ зачастую устроивалъ фейерверки, бросая въ печку конфискованныя книги и газеты; онъ пытался уничтожить частную почту, запрещалъ давать разныя прозвища и рисовать каррикатуры, словомъ, употреблялъ всѣ мѣры, чтобы пріучить къ дисциплинѣ полсотни шаловливыхъ дѣвочекъ, но похвальныя усилія его оставались почти безъ всякаго результата. Какъ ни несносны бываютъ мальчики, но съ дѣвочками справляться еще труднѣе, въ особенности нервному джентльмену, съ деспотическими наклонностями и съ такимъ-же призваніемъ къ педагогіи, какъ у знаменитаго «д-ра Блимбера» въ романѣ Диккенса. Мистеръ Девисъ зналъ кое-что изъ латинскаго и греческаго языковъ, имѣлъ кое-какія понятія объ алгебрѣ и другихъ наукахъ, и потому считался образцовымъ учителемъ; что-же касается до нравственнаго его вліянія на ученицъ и умѣнья обращаться съ ними, то объ этомъ въ пансіонѣ, гдѣ онъ училъ, никто не заботился. Доносъ на Эмми былъ сдѣланъ въ самую несчастную минуту; мистеръ Девисъ былъ какъ-то особенно не въ духѣ и Дженни Сноу очень хорошо замѣтила это. Онъ выпилъ въ то утро слишкомъ крѣпкаго кофе; къ тому-же дулъ восточный вѣтеръ, обыкновенно усиливавшій его ревматизмъ, и вдобавокъ ему казалось, что ученицы недовольно почтительны съ нимъ. Дѣвочки по просту говорили въ такіе дни, что «Девисъ золъ, какъ чортъ».

При словѣ «цукаты» онъ вспыхнулъ, какъ порохъ; желтое лицо его побагровѣло и онъ съ такой силой стукнулъ кулакомъ по столу, что Дженни поспѣшила убраться на свое мѣсто.

«Милостивыя государыни», началъ онъ, «прошу вашего вниманія».

При этомъ торжественномъ восклицаніи, наполнявшее классъ жужжанье мгновенно смолкло и пятьдесятъ паръ черныхъ, голубыхъ, сѣрыхъ и карихъ глазъ подобострастно устремились на гнѣвное лицо педагога.

— Миссъ Марчъ, началъ онъ. пожалуйте сюда. Эмми поднялась съ мѣста, стараясь сохранять наружное спокойствіе, но сердце ея стучало отъ страха, потому что на совѣсти ея лежали тяжелымъ бременемъ засахаренные лимоны.

— Захватите съ собою цукаты изъ вашего пюпитра, послышалось неожиданное приказаніе, приковавшее Эмми къ полу.

— Не бери всѣхъ, шепнула ея сосѣдка, отличавшаяся предусмотрительностью.

Эмми торопливо вытряхнула изъ свертка съ полдюжины ломтиковъ, а остальные подала мистеру Девису, съ тайной надеждой, что отъ ихъ чуднаго аромата смягчится даже его суровое сердце. Но, къ довершенію несчастья, мистеръ Девисъ терпѣть не могъ лимоннаго запаха и непріятное ощущеніе еще болѣе раздражило его.

— Все-ли здѣсь? спросилъ онъ.

— Почти все, пробормотала Эмми.

— Подайте остальное.

Эмми, бросивъ отчаянный взглядъ на свою сосѣдку, исполнила и это приказаніе.

— Вы совершенно увѣрены, что тамъ не осталось болѣе ничего?

— Ничего, не осталось, сэръ.

— Хорошо, теперь берите по два ломтя и бросайте эту мерзость за окно.

Единодушный вздохъ — почти стонъ, послышался на всѣхъ скамьяхъ, когда дѣвочки потеряли послѣднюю надежду спасти хотя часть любимаго лакомства. Эмми, раскраснѣвшись отъ стыда и досады, двѣнадцать разъ переходила отъ стола къ окну и въ ту минуту, когда она выпустила изъ рукъ послѣднюю осужденную пару ломтиковъ, которая показалась ей особенно сочной и вкусной, съ улицы раздался радостный крикъ, переполнившій чашу огорченія: крикъ этотъ показывалъ, что угощеніе досталось ихъ заклятымъ врагамъ, уличнымъ мальчишкамъ. Это было уже слишкомъ! Дѣвочки устремили на неумолимаго Девиса негодующій взглядъ и одна изъ нихъ, страстная охотница до цукатъ, даже разрыдалась. Но наказаніе еще не кончилось. Когда Эмми, совершивъ послѣднее путешествіе отъ стола къ окну, возвратилась на свое мѣсто, мистеръ Девисъ, послѣ зловѣщаго «гм!», внушительно сказалъ:

— Милостивыя государыни! вы помните, конечно, что я говорилъ вамъ недѣлю тому назадъ. Я не могу допустить, чтобъ меня ослушивались. Я никогда не отступаю отъ моего слова. Миссъ Марчъ, протяните вашу руку.

Эмми вздрогнула и-спрятала за спину обѣ руки. Она обратила на учителя умоляющій взглядъ, который былъ краснорѣчивѣе всякихъ словъ, и такъ какъ она была любицею Девиса, то, быть можетъ, сердце его и смягчилось-бы и онъ отступилъ-бы на этотъ разъ отъ своего слова. Но на бѣду Эмми одна изъ дѣвочекъ выразила свое негодованіе громкимъ ропотомъ, который окончательно разсердилъ стараго учителя. Въ отвѣтъ на нѣмую просьбу Эмми онъ грубо закричалъ.

— Протяните вашу руку, миссъ Марчъ!

Эмми была слишкомъ горда, чтобы плакать и просить пощады; она стиснула зубы, съ вызывающимъ жестомъ откинула голову назадъ и, не моргнувъ, выдержала нѣсколько звонкихъ ударовъ линейкой по маленькой ладони. Все это было дѣломъ одной минуты и нельзя сказать, чтобы удары были сильны; но для Эмми это было все равно; она знала только, что ее ударили, въ первый разъ въ жизни ударили; въ глазахъ ея выразилась такая глубокая обида, какъ еслибъ ей дали пощечину.

— Встаньте теперь у доски и стойте тамъ до окончанія класса, скомандовалъ мистеръ Девисъ, рѣшившійся выдержать строгость до конца.

Это было уже слишкомъ! Эмми не знала, куда спрятаться отъ устремленныхъ на нее глазъ, а тутъ ее выставляли еще на позорище передъ всѣмъ классомъ! У нея подкашивались ноги; слезы душили ее, но горькое чувство обиды и мысль о торжествѣ Дженни Сноу придали ей тверд ють. Занявъ позорное мѣсто, она обернулась лицомъ къ камину, чтобъ никто не видѣлъ её, и стояла такая неподвижная и блѣдная, что дѣвочки не могли учиться, видя передъ собою эту маленькую фигуру, исполненную нѣмаго отчаянія.

Самолюбивая и гордая Эмми никогда не забыла стыда, который она испытала въ эту четверть часа. Что другимъ дѣвочкамъ показалось-бы, можетъ быть, самымъ обыкновеннымъ случаемъ, то для Эмми было тяжелымъ урокомъ, потому что въ продолженіе всей своей двѣнадцатилѣтней жизни она не слыхала, у себя дома, ни одного браннаго слова и ей никто не наносилъ еще такой обиды, какую нанесъ старый учитель. Мысль, что скажутъ дома, не давала ей покоя и заставляла ее забывать, и горѣвшую отъ ударовъ руку, и горькое чувство оскорбленія.

Пятнадцать минутъ показались ей цѣлымъ часомъ, наконецъ, раздался звонокъ и пытка Эмми кончилась.

— Теперь вы можете уйти, миссъ Марчъ, сказалъ мистеръ Девисъ, который самъ былъ замѣтно смущенъ. Онъ долго потомъ не могъ забыть укоризненнаго взгляда, который бросила на него, уходя, его обиженная фаворитка. Она ни съ кѣмъ не простилась и прямо прошла въ переднюю, гдѣ торопливо собрала свои вещи, чтобъ уйти изъ школы «навсегда», какъ она рѣшила про себя въ порывѣ негодованія.

Придя домой въ сильномъ волненіи, Эмми разсказала о случившемся. Сестры вполнѣ раздѣлили ея чувства и цѣлый вечеръ толковали о «низкомъ поступкѣ» Девиса. Миссисъ Марчъ молчала, но казалась разстроенной и съ нѣжностью утѣшала дочь. Мегги смачивала пострадавшую руку глицериномъ и слезами; Бетси сознавалась, что даже ея возлюбленные котята не могутъ утѣшить послѣ такой обиды; Джо, пылая гнѣвомъ, кричала, что Девиса надо немедленно посадить въ тюрьму, а старая Анна съ такимъ ожесточеніемъ толкла сухари для пуддинга, какъ будто въ ступѣ лежалъ самъ «негодяй» Девисъ.

Патетическій уходъ Эмми былъ замѣченъ только ея ближайшими сосѣдками; но что не ускользнуло отъ вниманія проницательныхъ дѣвочекъ, такъ это то, что мистеръ Девисъ сдѣлался необыкновенно кротокъ и какъ-то особенно разсѣянъ. Передъ окончаніемъ классовъ въ школу пришла Джо — и, съ мрачнымъ видомъ, вручила этому джентльмену записку отъ своей матери, а потомъ, собравъ оставшіеся пожитки Эмми, вышла въ переднюю и тщательно отерла ноги о половикъ, какъ бы желая отряхнуть съ нихъ школьную пыль.

— Ты не будешь болѣе ходить въ школу, но ты должна учиться понемногу каждый день, вмѣстѣ съ Бетси, говорила въ тотъ вечеръ миссисъ Марчъ своей дочери. Я вообще не одобряю тѣлесныхъ наказаній. Мнѣ не нравится также и методъ преподаванія мистера Девиса, да и отъ подругъ твоихъ ты врядъ ли могла научиться чему-нибудь хорошему. Но прежде чѣмъ помѣстить тебя куда-нибудь въ другое мѣсто, я должна посовѣтоваться съ твоимъ отцомъ.

— Какъ я рада, мама, что не буду больше ходить въ эту школу! Я желала-бы, чтобы всѣхъ дѣвочекъ разобрали оттуда и чтобъ этотъ злой Девисъ долженъ былъ совсѣмъ закрыть ее. Не могу вспомнить безъ сожалѣнія объ этихъ чудесныхъ цукатахъ! со вздохомъ прибавила она.

— А я такъ совсѣмъ не жалѣю о томъ, что ихъ у тебя отняли, строго замѣтила миссисъ Марчъ, къ великому огорченію Эмми, разсчитывавшей на полное участіе къ ея горю.

— Неужели ты рада мама, что меня осрамили передъ всѣмъ классомъ? вскричала Эмми.

— Этому я, конечно, не рада; я не прибѣгла-бы къ такимъ крутымъ мѣрамъ; но, признаюсь, я не увѣрена въ томъ, что на тебя лучше подѣйствовали бы мягкія мѣры. Ты начинаешь уже слишкомъ много думать о себѣ, душа моя; пора исправиться отъ этого. Ты — добрая дѣвочка и у тебя много хорошихъ качествъ, но ты не должна стараться выставлять ихъ, потому что хвастовство все портитъ. Будь поскромнѣе, если хочешь, чтобы другіе тебя цѣнили.

— Да, я знаю одинъ такой примѣръ, вмѣшался Лори, игравшій въ шахматы съ Джо. Я знавалъ одну дѣвочку, у которой была замѣчательная способность къ музыкѣ. Но она и не подозрѣвала этого; ей и въ голову не приходило, какія хорошенькія штучки она импровизировала, когда думала, что ее никто не слушаетъ, и еслибъ кто-нибудь сказалъ ей объ этомъ, то она приняла бы это за насмѣшку.

— Какъ бы мнѣ хотѣлось познакомиться съ этой дѣвочкой, можетъ быть она помогла-бы мнѣ, вѣдь я такая безтолковая! сказала Бетси, внимательно слушавшая рѣчь Лори.

— Да она и безъ того во всемъ вамъ помогаетъ, отвѣтилъ Лори съ такимъ плутовскимъ взглядомъ, что Бетси поняла его намекъ — и, вспыхнувъ отъ неожиданнаго комплимента, уткнула въ подушку дивана свое закраснѣвшееся лицо.

Джо позволила Лори выиграть партію за то, что онъ съумѣлъ оцѣнить ея дорогую Бетси; но сама стыдливая дѣвочка послѣ этого, ни за что, не хотѣла ни играть, ни пѣть, такъ что вечеръ прошелъ-бы безъ музыки, еслибъ Лори не вызвался замѣнить Бетси. Онъ пѣлъ съ большимъ увлеченіемъ — и казался, въ этотъ вечеръ, въ особенно хорошемъ расположеніи духа, хотя въ домѣ Марчей онъ вообще бывалъ веселъ. Когда онъ ушелъ, то Эмми, которая все время была задумчива, какъ будто ее занимала какая-то мысль, спросила у миссисъ Марчъ:

— Мама, какъ ты находишь, Лори совершенство или нѣтъ?

— Онъ получилъ отличное воспитаніе и при этомъ онъ очень даровитый мальчикъ; изъ него выйдетъ замѣчательный человѣкъ, если его не избалуютъ, отвѣчала миссисъ Марчъ.

— А онъ не занятъ собою? продолжала допрашивать Эмми.

— Нисколько, потому-то онъ такъ милъ, и потому-то всѣ его такъ и любятъ, что онъ совсѣмъ не думаетъ о себѣ. Талантъ и хорошія качества всегда замѣтны, и чѣмъ меньше ихъ выставляютъ, тѣмъ больше они цѣнятся.

— Хвастаться своими талантами — это все равно, что надѣвать на себя заразъ всѣ свои шляпки, платья и ленты, чтобъ показать, какъ у насъ много нарядовъ, пояснила Джо и нравоученіе заключилось смѣхомъ.

ГЛАВА VIII.
Джо на скользкомъ пути.

— Мегги! Джо! куда вы? спросила Эмми, войдя послѣ обѣда въ комнату сестеръ и увидѣвъ, что онѣ куда-то собираются. Таинственный видъ, съ какимъ онѣ это дѣлали, подстрекнулъ ея любопытство.

— Не твое дѣло; маленькія дѣвочки не должны соваться туда, гдѣ ихъ не спрашиваютъ, рѣзко отвѣтила Джо.

Для меньшихъ братьевъ и сестеръ нѣтъ худшей обиды, какъ фраза: «не твое дѣло». Эмми закусила губу, но рѣшилась, во что бы то ни стало, выпытать секретъ, хотя бы ей пришлось для этого докучать сестрамъ цѣлый часъ. Она обратилась къ Мегги, которая почти никогда ни въ чемъ ей не отказывала.

— Скажи мнѣ, душечка, куда вы собираетесь? допрашивала она, и отчего вы не берете меня съ собою? Что я буду дѣлать дома? Бетси няньчится съ своими куклами.

— Мы никакъ не можемъ взять тебя, милочка! Подумай, какъ же мы тебя возьмемъ, когда ты не приглашена, начала-было Мегги, но Джо съ нетерпѣніемъ прервала ее:

— Полно разсуждать съ нею, Мегги. Мы не можемъ взять тебя, Эмми, — вотъ и все! Пожалуйста, не приставай къ намъ, ты только испортила бы намъ вечеръ.

— Вы ѣдете куда-то съ Лори, я это знаю; я видѣла, какъ вы шептались съ нимъ вчера вечеромъ, а когда я вошла, такъ вы сейчасъ-же перестали! Такъ значитъ, и онъ съ вами ѣдетъ?

— Ну да; довольна-ли ты? Отстань теперь и не надоѣдай намъ больше.

Эмми замолчала, но принялась слѣдить за каждымъ движеніемъ сестеръ и подмѣтила, какъ Мегги сунула въ карманъ вѣеръ.

— Ну теперь я знаю, куда вы ѣдете! Сегодня даютъ «Семь Замковъ» и вы отправляетесь въ театръ, вскричала она и потомъ рѣшительно прибавила: я тоже ѣду съ вами; мама обѣщала отпустить меня въ театръ, а кстати у меня и карманныя деньги теперь есть. И вамъ не совѣсно, что вы хотѣли уѣхать безъ меня?

— Послушай, Эмми, будь благоразумна, начала Мегги, мама будетъ недовольна, если ты поѣдешь сегодня, потому что у тебя еще болятъ глаза и для тебя вреденъ слишкомъ сильный свѣтъ. На будущей недѣлѣ ты поѣдешь съ Бетси и съ Анной и навеселишься вдоволь.

— Мнѣ тогда и въ половину не будетъ такъ весело, какъ теперь съ вами и съ Дори. Душечки, возьмите меня, я такъ долго хворала, такъ долго сидѣла взаперти, что умираю отъ скуки. Если ты возьмешь меня, Мегги, то я обѣщаю во всемъ тебя слушаться, упрашивала Эмми, устремивъ на сестру умоляющій взглядъ.

— Не взять-ли намъ ее, въ самомъ дѣлѣ, предложила Мегги: если мы хорошенько закутаемъ ее, то, я думаю, мама не разсердится.

— Въ такомъ случаѣ, я останусь дома, что будетъ очень непріятно Лори. Зачѣмъ мы будемъ таскать ее вездѣ съ собою? Вѣдь Лори пригласилъ однѣхъ насъ. Я полагала, что она и сама не захочетъ соваться туда, куда ее не зовутъ, съ сердцемъ сказала Джо. Она терпѣть не могла «возиться съ ребятишками», когда ей представлялся случай повеселиться.

Но рѣзкій и нетерпѣливый тонъ ея такъ раздражилъ Эмми, что она дала себѣ, слово насолить ей и начала съ рѣшительнымъ видомъ надѣвать ботинки.

— А я все-таки поѣду, объявила она вызывающимъ тономъ. Мегги ничего не имѣетъ противъ этого, а такъ какъ я сама заплачу за свой билетъ, то и Лори ничего не можетъ сказать.

— Но ты не можешь сѣсть съ нами, потому что наши мѣста взяты заранѣе, а одну тебя также нельзя посадить. Стало быть, Лори долженъ будетъ уступить тебѣ свое мѣсто и ты испортишь намъ удовольствіе. Ты не приглашена и должна оставаться дома, рѣшила Джо, горячась все болѣе и болѣе.

Эмми, сидѣла на полу объ одной ботинкѣ, и плакала; Мегги старалась ее утѣшить; но въ эту минуту съ лѣстницы раздался голосъ Лори, звавшаго своихъ спутницъ, и старшія дѣвочки поспѣшно убѣжали, не обращая вниманія на вопли Эмми, которая хотя и корчила изъ себя «большую», но подъ часъ, забывъ свое достоинство, ревѣла какъ малое дитя.

Когда сестры ея сходили съ лѣстницы, Эмми, перевѣсившись черезъ нерилы, закричала имъ вслѣдъ угрожающимъ тономъ.

— Ты поплатишься мнѣ за это, Джо! попоплатишься! Я не прощу тебѣ этого…

— Вздоръ! откликнулась Джо, и захлопнула за собою наружную дверь.

Молодежь ваша провела время въ театрѣ очень весело; декораціи «Семи замковъ Алмазнаго озера» были такъ великолѣпны, что наши дѣвочки не могли налюбоваться ими. Но какъ ни забавно ломались чертенята, какъ ни удивительны были блестящіе духи, однако удовольствіе Джо было отравлено. Золотистые локоны волшебной королевы напоминали ей Эмми; во время антрактовъ она не переставала думать о томъ, чѣмъ можетъ она отомстить ей за причиненное ей огорченіе. Ссоры между этими двумя сестрами были нерѣдки, потому что обѣ онѣ были крайне вспыльчивы и легко выходили изъ себя. Эмми приставала къ Джо, а та раздражала ее своею рѣзкостью, и дѣло доходило до ожесточенныхъ схватокъ, которыхъ дѣвочки сами потомъ стыдились. Джо, хотя и была старше, но владѣла собою еще меньше своей сестры; ей было трудно совладать съ своимъ пылкимъ характеромъ, который безпрестанно ставилъ ее въ непріятное положеніе. Но гнѣвъ ея никогда не продолжался долго; она сознавалась въ своей винѣ, искренно раскаивалась и давала себѣ слово быть сдержанной. Сестры ея не разъ говорили, что онѣ даже любятъ, когда Джо вспылитъ, потому что потомъ она дѣлалась «просто ангеломъ». Бѣдная Джо изо всѣхъ силъ старалась быть кроткою, но ея пылкая натура всегда брала верхъ и, вспыливъ, она позабывала всѣ свои благія намѣренія.

По возвращеніи домой, Мегги и Джо нашли Эмми въ гостиной, за книгой. При входѣ ихъ она приняла видъ оскорбленной добродѣтели, не подняла глазъ отъ книги и не сдѣлала имъ ни одного вопроса. Впрочемъ, быть можетъ, любопытство и пересилило-бы въ ней досаду, если-бы въ комнатѣ не было Бетси, которая вызвала своими разспросами подробное описаніе всего видѣннаго сестрами въ театрѣ.

Наконецъ, Джо встала и пошла убрать свою шляпку. Мимоходомъ она осмотрѣлъ свою конторку, потому что послѣ одной изъ ея стычекъ съ Эмми, та отплатила ей тѣмъ, что вытащила верхній ящикъ этой конторки и опрокинула его на полъ со всѣмъ, что въ немъ лежало; но на этотъ разъ Джо, заглянувъ во всѣ свои ящики, шкатулки и корзинки, нашла все въ порядкѣ и подумала, что Эмми отказалась отъ своего плана мести. Но Джо ошибалась.

На слѣдующій день она сдѣлала открытіе, которое подняло въ домѣ Марчей настоящую бурю. Послѣ обѣда, когда Мегги, Бетси и Эмми бесѣдовали втроемъ, въ комнату, какъ бомба, влетѣла Джо и, задыхаясь отъ волненія, вскричала:

— Кто взялъ мою тетрадь?

Мегги и Бетси съ удивленіемъ отвѣчали, что онѣ не видали никакой тетради. Эмми промолчала и начала мѣшать уголья въ каминѣ, но Джо, замѣтивъ, что она покраснѣла, подскочила къ ней.

— Эмми, это ты взяла мою тетрадь?

— Нѣтъ, я не брала ее.

— Ну, такъ ты знаешь, гдѣ она?

— Я ничего не знаю!

— Ты лжешь, закричала Джо, дрожа отъ бѣшенства, и въ изступленіи схватила Эмми за плечи.

— Нѣтъ, не лгу; почемъ мнѣ знать, гдѣ твоя тетрадь и какое мнѣ до нея дѣло?

— Ты знаешь! ты знаешь! Я заставлю тебя сказать мнѣ, гдѣ она! — И, говоря это, Джо съ силою тряхнула сестру.

— Злись сколько хочешь, но не видать тебѣ больше твоего мараканья, вскричала Эмми, также вспыливъ.

— Какъ? Что?

— Да, вотъ такъ, я сожгла её.

— Сожгла! Ты сожгла тетрадь! — Мои повѣсти, надъ которыми я такъ долго трудилась! которыя я надѣялась кончить къ возвращенію папа! Неужели ты въ самомъ дѣлѣ сожгла тетрадь? повторила Джо, мѣняясь въ лицѣ. Глаза ея сверкнули зловѣщимъ огнемъ и руки судорожно сжали Эмми.

— Да, я сожгла ее! Я сказала тебѣ, что ты поплатишься за вчерашнее и сдержала….

Эмми не могла кончить фразы. Джо, не помня себя, такъ тряхнула ее, что у нея застучали зубы.

— Негодная дѣвчонка! Да знаешь ли ты, что я уже никогда такъ не напишу болѣе и никогда, ни126

когда не прощу тебя! закричала Джо въ порывѣ отчаянія и гнѣва.

Мегги поспѣшила на помощь къ Эмми, между тѣмъ какъ Бетси старалась успокоить Джо; но та была въ изступленіи. Прежде, чѣмъ выпустить свою жертву, она ударила ее по лицу и убѣжала на чердакъ. Тамъ, усѣвшись на хромую кушетку, Джо всецѣло предалась своему горю.

Вскорѣ однако буря стихла, миссисъ Марчъ возвратилась домой и, узнавъ въ чемъ дѣло, безъ труда доказала Эмми, какую непріятность она сдѣлала своей сестрѣ. Джо гордилась своимъ произведеніемъ, въ которомъ все семейство видѣло задатки литературнаго таланта.

Въ погибшей тетради было, правда, не болѣе шести фантастическихъ сказокъ, но Джо усердно, съ любовью, трудилась надъ ними, надѣясь, что работа ея выйдетъ настолько удачной, что ее можно будетъ напечатать. Она только-что переписала ее на чисто и уничтожила черновую рукопись; поэтому можно судить, что она должна была почувствовать, когда Эмми объявила, что сожгла сочиненіе, на которое возлагались такія надежды. Многіе найдутъ, быть можетъ, такую потерю неважной, но для Джо она была безмѣрна, такъ какъ писательница наша была твердо увѣрена, что ей никогда не написать болѣе ничего подобнаго.

Бетси горевала, какъ по любимомъ котенкѣ, и даже Мегги отказалась на этотъ разъ защищать свою любимицу; миссисъ Марчъ была видимо огорчена и серьезна, и Эмми сознавала, что ей никто не проститъ ея поступка, пока она не принесетъ въ немъ искренняго покаянія. Въ душѣ она уже горько раскаявалась и была огорчена больше всѣхъ. Давъ себѣ слово, во что бы то ни стало, примириться съ сестрой, она выбрала для этого время чая; но Джо вошла въ столовую съ такимъ мрачнымъ и неприступнымъ видомъ, что Эмми понадобилось, все ея мужество, чтобъ подойти къ ней и сказать:

— Джо, прости меня, я очень, очень сожалѣю о томъ, что я сдѣлала.

— Я никогда не прощу тебя, мрачно отвѣтила Джо, и продолжала дѣлать видъ, будто не замѣчаетъ Эмми.

Ни сестры, ни мать, не рѣшились уговаривать ее, зная по опыту, что въ подобныя минуты никакія убѣжденія не могли подѣйствовать, и что самое лучшее было положиться на ея доброе сердце и на время, которое смягчаетъ всякій гнѣвъ и всякое горе.

Этотъ вечеръ прошелъ очень невесело и хотя сестры провели его, по обыкновенію, вмѣстѣ, за шитьемъ, и, по обыкновенію, мать читала имъ вслухъ, но всѣмъ какъ будто чего-то недоставало и все свидѣтельствовало, что домашній миръ нарушенъ. Но еще замѣтнѣе сдѣлалось это, когда началось пѣніе. Дѣвочки имѣли, какъ извѣстно, обыкновеніе каждый вечеръ пѣть хоромъ, но на этотъ разъ Бетси могла только аккомпанировать имъ на фортепьяно; Джо стояла неподвижно, какъ статуя, а Эмми была какъ опущенная въ воду, такъ что пѣли только Мегги съ матерью. Но и онѣ тоже, несмотря на все свое стараніе казаться веселыми, пѣли какъ-то вяло, и пріятные голоса ихъ были не такъ звучны, какъ всегда.

Когда Джо подошла къ матери, чтобъ пожелать ей спокойной ночи, миссисъ Марчъ съ нѣжностью сказала:

— Дитя мое, вспомни что сказано: да не зайдетъ солнце во гнѣвѣ вашемъ — прощайте другъ другу — старайтесь помогать другъ другу.

Джо хотѣлось выплакать у матери на груди все свое горячее озлобленіе, но ей казалось, что слезы были бы слабостью, да и къ тому-же она не чувствовала въ себѣ силы простить. Она мрачно покачала головой и, замѣтивъ, что-Эмми слушаетъ ее, сурово сказала:

— Такого возмутительнаго поступка нельзя простить.

Съ этими словами она ушла спать, и въ спальнѣ сестеръ не слышно было въ этотъ вечеръ ни смѣха, ни веселой дружеской болтовни.

Въ свою очередь и Эмми была глубоко обижена тѣмъ, что предложеніе ея примириться было отвергнуто съ такимъ презрѣніемъ, и уже сожалѣла о томъ, что «унизилась» передъ Джо. Она увѣрила себя, что всѣ къ ней несправедливы и приняла видъ угнетенной невинности, а въ подобныхъ случаяхъ она дѣлалась просто несносной.

Джо продолжала быть мрачной, какъ туча, и всѣ обстоятельства какъ-то способствовали этой мрачности. На дворѣ было страшно холодно; на тётушку Марчъ нашли капризы; Мегги была задумчива, Бетси грустна и разсѣяна, а Эмми дѣлала колкія замѣчанія на счетъ "нѣкоторыхъ особъ, которыя постоянно толкуютъ о добродѣтели, а сами поступаютъ наоборотъ, и даже не пользуюся добрыми примѣрами, которые имѣютъ передъ глазами. «

— Какъ мнѣ все опротивѣло! думала Джо. Уйду къ Лори и позову его кататься на конькахъ, — онъ такой добрый и милый; я увѣрена, что мнѣ будетъ весело съ нимъ и, тотчасъ-же, отправилась исполнять свое намѣреніе.

Эмми слышала, какъ она застучала коньками и съ досадой вскричала:

— Такъ и есть! она идетъ кататься на конькахъ! А вѣдь обѣщала взять меня, когда пойдетъ, такъ какъ это уже послѣдній ледъ. Но не стоитъ и просить такую фурію; все равно, не возьметъ.

— Какъ тебѣ не стыдно говорить это? Или ты все еще не сознаешь, что виновата передъ ней? сказала Мегги. Подумай, легко ли ей было потерять свои сказки, надъ которыми она такъ долго работала? Ты вотъ говоришь, что она фурія, а мнѣ кажется, что она уже готова была простить тебя, особенно еслибы ты угодила подойти къ ней подъ веселую руку. Знаешь-ли что: пойди теперь за ней и выжди минуту, когда она развеселится въ обществѣ Лори, а тогда ты попросту подойди и поцѣлуй ее. Она навѣрное помирится съ тобой.

— Хорошо, я попробую, согласилась Эмми и, наскоро одѣвшись, побѣжала за сестрой, которая уже скрылась съ своимъ другомъ за холмомъ.

До рѣки было недалеко и Джо съ Лори уже успѣли навязать коньки, когда Эмми догнала ихъ. Джо, увидѣвъ сестру, отвернулась отъ нея, а Лори вовсе не замѣтилъ Эмми, потому что онъ уже катился на конькахъ вдоль берега, пробуя крѣпокъ-ли ледъ, такъ какъ незадолго передъ тѣмъ была оттепель.

— Подождите, я докачусь до поворота и посмотрю, крѣпко-ли, а потомъ мы вмѣстѣ пустимся, закричалъ онъ Джо. Онъ былъ очень похожъ на русскаго мальчика въ своемъ пальто съ мѣховой оторочкой и въ мѣховой шапкѣ.

Джо слышала, какъ Эмми, запыхавшись, добѣжала до берега, какъ она топталась, стараясь согрѣть окоченѣвшія ноги, и какъ привязывала къ нимъ коньки; но Джо не обернулась. Спустившись на ледъ, она начала выдѣлывать зигзаги около берега. Эмми все еще возилась съ коньками и Джо находила какое-то злое наслажденіе въ томъ, что сестра ея находилась въ затрудненіи. Она дала волю злому чувству и оно овладѣло ею, какъ всегда овладѣваетъ человѣкомъ, который не силится бороться съ нимъ.

Спустя нѣсколько минутъ, Лори закричалъ:

— Держитесь ближе къ берегу. Посрединѣ ледъ не крѣпокъ.

Джо слышала это предостереженіе, но можно было предположить, что Эмми, возившаяся съ коньками, не обратила на него вниманія. Джо украдкой взглянула на нее, но демонъ злобы опять шевельнулся въ ней и она подумала:, какое мнѣ дѣло до того, слышала она или нѣтъ; пускай сама заботится о себѣ».

Лори исчезъ за поворотомъ, къ которому, за нимъ слѣдомъ, приближалась и Джо; между тѣмъ какъ Эмми, также спустившаяся на ледъ, осталась позади и направлялась къ срединѣ рѣки.

Джо, замѣтивъ это, пріостановилась. Въ ней шевельнулось какое-то странное чувство, похожее на укоръ совѣсти, но она все-таки хотѣла продолжать путь, какъ вдругъ инстинктивно обернувшись, она увидѣла, что Эмми взмахнула руками и погрузилась въ воду.

Одновременно съ тѣмъ послышался зловѣщій трескъ льда, всплескъ воды и крикъ, отъ котораго у Джо захолонуло сердце. Она хотѣла закричать, но у нея пропалъ голосъ; хотѣла бѣжать, но ноги ея какъ будто примерзли ко льду.

Нѣсколько секундъ простояла она, оцѣпенѣвъ отъ ужаса и не сводя глазъ съ маленькаго синяго капюшона, виднѣвшагося надъ черной поверхностью воды. Вдругъ кто-то вихремъ пронесся мимо нея и она услышала голосъ Лори, кричавшій:

— Доску! доску! скорѣе!

Джо, внезапно почувствовала -въ себѣ приливъ энергіи и силы, опрометью бросилась исполнять распоряженія Лори, который сохранилъ при этомъ случаѣ все свое присутствіе духа; ухвативъ Эмми, онъ придерживалъ ее до тѣхъ поръ, пока Джо не принесла колъ, вытащенный ею изъ ближайшаго полисадника, и съ помощью этого кола они вытащили изъ воды дѣвочку, отдѣлавшуюся однимъ испугомъ.

— Отнесемъ ее поскорѣе домой. Закутайте ее потеплѣе, пока я стащу съ себя эти несносные коньки, распорядился Лори, накинувъ на Эмми свое пальто и торопливо распутывая ремни на ногахъ.

Дорогой промокшая Эмми тряслась и плакала, но дома нервное возбужденіе ея успокоилось; ее завернули въ теплое одѣяло и уложили передъ топившимся каминомъ.

Во время всей этой суматохи Джо почти ни слова не говорила и только съ лихорадочною торопливостью суетилась около Эмми. Джо даже не переодѣлась, хотя платье ея было мокро и разорвано, волоса растрепаны, руки изрѣзаны льдомъ и коломъ, который она съ трудомъ вытащила изъ земли.

Когда Эмми уложили въ постель и она спокойно уснула, миссисъ Марчъ, сидѣвшая у ея постели, подозвала Джо, чтобы перевязать ея израненныя руки.

— Мама, она не умретъ? шопотомъ спросила Джо, съ раскаяніемъ глядя на золотистую головку, которая чуть-было не скрылась отъ нея навсегда подъ предательскимъ льдомъ.

— Нѣтъ, дитя мое, успокойся, она не ушиблась и, кажется, даже не простудилась. Вы хорошо сдѣлали, что тепло укутали ее и такъ скоро принесли домой, успокоительно отвѣчала миссисъ Марчъ.

— Это Лори спасъ ее, а я-то, мама…. вѣдь это я допустила ее упасть въ воду. Если она умретъ, то виновата въ этомъ буду я! — и Джо, въ порывѣ горя и раскаянія, опустилась передъ матерью на колѣни и, обливаясь слезами, разсказала ей все, какъ было. Она упрекала себя въ безсердечіи и благодарила судьбу, что она избавила ее отъ страшнаго наказанія.

— И все это по милости моего ужаснаго характера. О, мама, какъ я ни стараюсь передѣлать себя, а ничего изъ этого не выходитъ. Иногда мнѣ кажется, какъ будто я исправилась, но это только до перваго случая. Что мнѣ дѣлать съ собой? скажи, мама, съ отчаяніемъ спрашивала бѣдная дѣвочка.

— Постоянно и терпѣливо слѣдить за собой, дитя мое, и ни минуты не отчаиваться въ томъ, что тебѣ удастся исправиться отъ твоей вспыльчивости, отвѣчала миссисъ Марчъ, привлекая къ своему плечу ея голову и нѣжно цѣлуя смуглую щеку, по которой градомъ катились слезы. Нѣжность эта заставила Джо расплакаться еще сильнѣе.

— Ты не знаешь, мама, говорила она, всхлипывая, ты и представить себѣ не можешь, на что я способна, когда разозлюсь. Я дѣлаюсь точно сумасшедшая; я радуюсь, если могу сдѣлать зло. Мама, я боюсь, что когда-нибудь я сдѣлаю что-нибудь ужасное, чѣмъ испорчу всю мою жизнь и заставлю всѣхъ возненавидѣть меня. О, мама, мама! спаси меня!

— Хорошо, дитя мое. Не плачь такъ горько, но запомни хорошенько то, что сегодня случилось, и дай себѣ слово, что это никогда не повторится. У всякаго есть свои недостатки и у многихъ даже похуже твоихъ. Ты думаешь, что хуже твоего характера нѣтъ, но знаешь-ли ты, что я была точно такая же вспыльчивая, какъ и ты.

— Ты, мама? но ты никогда не сердишься! вскричала Джо съ удивленіемъ, которое заглушило въ ней на минуту всякое другое чувство.

— Я сорокъ лѣтъ бьюсь, чтобъ исправиться отъ моей вспыльчивости, но успѣла только привыкнуть сдерживать себя. Я очень раздражительна, но только не выказываю этого и все еще не теряю надежды пріучить себя къ хладнокровію, хотя, быть можетъ, для этого мнѣ понадобилось бы прожить еще сорокъ лѣтъ.

Джо пристально всматривалась въ дорогія ей черты, въ которыхъ выражалось въ эту минуту такая спокойная сила воли, что видъ этотъ подѣйствовалъ на дѣвочку сильнѣе самой краснорѣчивой проповѣди — и самаго строгаго выговора. Встрѣченныя ею въ матери сочувствіе и довѣріе подѣйствовали на нее успокоительно, а сознаніе, что у матери былъ такой же недостатокъ, какъ и у нея, и что она всю жизнь борется съ нимъ, подкрѣпило и Джо на такую же борьбу, хотя сорокъ лѣтъ казались, пятнадцатилѣтней дѣвочкѣ, слишкомъ продолжительнымъ испытаніемъ.

— Мама, значитъ, ты сердишься, когда стискиваешь губы и уходишь изъ комнаты, если, напримѣръ, тётушка Марчъ, начинаетъ ворчать или что-нибудь другое раздражаетъ тебя? спросила Джо, чувствуя, что мать ея сдѣлалась ей дороже и ближе, чѣмъ была.

— Да, я хотя и выучилась сдерживать рѣзкія слова, когда онѣ готовы сорваться у меня съ языка, но подчасъ чувствую, что мнѣ не совладать съ собой; тогда я ухожу поскорѣе изъ комнаты и читаю себѣ нравоученіе. Я всего болѣе сержусь въ такія минуты на самое себя, за слабость характера, съ улыбкой прибавила миссисъ Марчъ, приглаживая рукой растрепавшіеся волосы Джо.

— Но какъ-же ты пріучилась сдерживаться, мама? Отчего-же мнѣ это никакъ не удается? Я не могу разсуждать, когда вспылю; я наговорю тысячу непріятностей, прежде чѣмъ успѣю опомниться; я счастлива, если могу оскорбить. Что же мнѣ дѣлать съ собой?

— У меня была добрая мать, которая помогала, мнѣ въ такихъ случаяхъ.

— Такъ-же, какъ и ты намъ во всемъ помогаешь, вставила Джо съ поцѣлуемъ.

— Но я потеряла мать, когда была еще очень молода, и потомъ должна была уже сама переработывать себя. Я была слишкомъ горда, чтобъ сознаться кому-нибудь въ моихъ слабостяхъ, и много слёзъ пролила вслѣдствіе моей вспыльчивости, потому что, несмотря на всѣ мои усилія, характеръ мой, какъ мнѣ казалось, не улучшался. Наконецъ, я встрѣтилась съ твоимъ отцомъ и сдѣлалась такъ счастлива, что мнѣ не трудно было быть кроткой и снисходительной. Но черезъ нѣсколько лѣтъ, когда у меня уже были четыре маленькія дочки, мы внезапно обѣднѣли, для меня снова наступило трудное время, и характеръ мой опять испортился. Мнѣ тяжело было видѣть, что мои дѣвочки во многомъ терпятъ нужду.

— Бѣдная мама! Но ты все-таки осталась доброй и сдержанной.

— Вашъ отецъ поддержалъ меня. Онъ никогда не выходилъ изъ себя, никогда не терялъ терпѣнія и не ропталъ. Онъ трудился и ждалъ лучшихъ дней съ такой твердостью, что, видя его примѣръ, и мнѣ тоже было совѣстно падать духомъ. Отецъ, вашъ ободрялъ меня, и представлялъ мнѣ, что я должна выработать въ себѣ тѣ хорошія качества, которыя я желаю видѣть въ моихъ дѣтяхъ, такъ какъ я должна была служить для нихъ примѣромъ. Для васъ мнѣ было легче бороться съ собой; я тотчасъ-же подавляла мои вспышки, когда замѣчала, что вы смотрите на. меня съ удивленіемъ и испугомъ. Любовь, уваженіе и довѣріе моихъ дѣтей были мнѣ лучшей наградой за усилія, которыя я дѣлала надъ собой.

— Ахъ! мама, какъ-бы мнѣ хотѣлось хотя немножко исходить на тебя! вскричала Джо, ласкаясь къ матери, характеръ который она только теперь вполнѣ оцѣнила.

— Я надѣюсь, что ты будешь лучше меня, дитя мое; но ты должна для этого постоянно работать надъ собой, неусыпно слѣдить за твоимъ "внутреннимъ врагомъ, " какъ говоритъ вашъ отецъ, потому что врагъ этотъ можетъ испортить твою жизнь. Тебѣ уже дано первое предостереженіе; не забывай его и слѣди за собой внимательно.

— Я постараюсь, мама, обѣщаю тебѣ, только ты помогай мнѣ. То-то я замѣчала иногда, что папа клалъ на губы палецъ и смотрѣть на тебя какъ-то особенно нѣжно и серьёзно. А ты вдругъ умолкала или уходила изъ комнаты. Это онъ предостерегалъ тебя, чтобы ты не горячилась? тихо спросила Джо.

— Да, я просила его останавливать меня знакомъ, когда я разгорячусь, и его ласковый взглядъ всегда удерживалъ меня отъ вспышки.

Джо замѣтила, что при этихъ словахъ глаза ея матери наполнились слезами и губы задрожали. Джо, подумавъ, что она сказала что-нибудь лишнее, съ безпокойствомъ спросила:

— Мама, не огорчила-ли я тебя? Быть можетъ, я не должна была говорить тебѣ о моихъ наблюденіяхъ.

— Говори мнѣ все, дитя мое. Въ васъ все мое счастье, и я горжусь тѣмъ, что вы имѣете довѣріе ко мнѣ и знаете, какъ я люблю васъ. Но говоря о вашемъ отцѣ, я такъ живо чувствую, какъ его недостаетъ намъ, что не могу подавить моей грусти.,

— Но не сама ли ты, мама, посылала его на войну? Ты не плакала и не жаловалась, когда онъ уѣзжалъ, и я никогда не предполагала, что тебѣ такъ нужна его поддержка, съ удивленіемъ сказала Джо.

Я должна была сдѣлать это для моего отечестна, и не имѣла права жаловаться, потому что мы оба исполняли нашъ долгъ. Если же я переношу разлуку такъ спокойно, такъ это потому, что у меня есть еще другой совѣтникъ: — моя совѣсть. И ты также, моя Джо, встрѣтишь въ жизни много тяжелаго, но ты все перенесешь, если будешь сознавать въ душѣ, что исполнила то, что предписывала тебѣ твоя совѣсть и польза твоихъ ближнихъ.

Въ отвѣтъ на это Джо крѣпко прижалась къ матери и всѣ ея чувства слились въ одно горячее желаніе выработать въ себѣ силу воли и походить на свою мать и на своего отца.

Въ эту минуту Эмми шевельнулась на своей постелѣ и глубоко вздохнула. Джо подошла къ постели и, наклонившись къ сестрѣ, поглядѣла на нее съ какимъ-то новымъ, особеннымъ чувствомъ.

— «Какая я злая», подумала она: «я не могла простить её. Ну что, еслибы не Лори? теперь уже былобы поздно. И откуда у меня берется столько злобы?»

Эти слова Джо сказала почти вслухъ, съ нѣжностью оправляя мокрые волосы Эмми, разметавшіеся по подушкѣ. Спящая дѣвочка сквозь сонъ услыхала эти слова. Она открыла глаза и съ улыбкой протянула руки къ сестрѣ. Онѣ молча прижались другъ къ другу и все было забыто и прощено въ тепломъ, сердечномъ поцѣлуѣ.

ГЛАВА IX.
Мегги за ярмаркѣ тщеславія.

— Какъ кстати у моихъ учениковъ открылась корь! Теперь я свободна, говорила Мегги въ одно апрѣльское утро, укладывая свои вещи въ дорожный сундукъ, вокругъ котораго стояли ея сестры.

— Душка Анни Моффатъ! Она не забываетъ своихъ обѣщаній. Цѣлыхъ двѣ недѣли веселья!

— Счастливица Мегги! восклицала Джо, складывая рубашки и напоминая своими длинными руками вѣтряную мельницу.

— И какая чудная погода! Какъ я рада ей! выразила Бетси, старательно укладывая ленточки и бантики въ свою лучшую коробочку, припрятанную для важныхъ случаевъ.

Да, желала-бы и я попользоваться этой погодой и пощеголять въ этихъ нарядахъ! промычала Эмми, у которой былъ полонъ ротъ булавокъ. Она артистически втыкала ихъ въ булавочную подушечку своей сестры.

— Да, лучше было-бы, еслибъ мы всѣ ѣхали; но что дѣлать. — нельзя. Ужъ зато я постараюсь запомнить все, что увижу и услышу, чтобъ подробно разсказать вамъ обо всемъ. Надо хотя этимъ отблагодарить васъ за то, что вы ссудили меня вашими вещами и помогли мнѣ собраться, сказала Мегги, обозрѣвая довольнымъ взглядомъ свой скромный багажъ.

— А что мама дала тебѣ изъ драгоцѣнностей? спросила Эмми, не присутствовавшая при открываніи завѣтнаго чернаго сундучка, заключавшаго въ себѣ остатки былаго величія, которые миссисъ Марчъ хранила для своихъ дочерей.

— Пару шелковыхъ чулокъ; вѣеръ — знаешь, тотъ хорошенькій, рѣзной и голубой поясъ. Мнѣ хотѣлось-бы взять съ собой лиловое шелковое платье, но его надо перешивать, такъ ужъ я удовольствуюсь моимъ старымъ кисейнымъ.

— Оно будетъ очень красиво съ моимъ бѣлымъ конзу. Какъ жаль, что мой коралловый браслетъ сломанъ! Ты могла бы надѣть его, прибавила Джо, всегда охотно уступавшая сестрамъ свои вещи, но, къ сожалѣнію, вещи эти обыкновенно были въ такомъ положеніи, что отъ ея готовности не выходило большаго прока.

— Мнѣ хотѣлось тоже взять жемчужный уборъ, но мама сказала, что для молодой дѣвушки лучшее украшеніе — живые цвѣты, и Лори обѣщалъ прислать мнѣ цвѣтовъ, сказала Мегги, Да, гдѣ же мой сѣрый костюмъ для прогулокъ? А, вотъ онъ; Бетси, завей перо на моей шляпкѣ. А мое поплиновое платье здѣсь? Однако, оно тяжеловато для весны.

— Но ты можешь надѣвать на вечера твое бѣлое кисейное; оно такъ идетъ къ тебѣ, сказала Эмми, для которой не было болѣе пріятнаго сюжета разговора, какъ наряды.

— Но какой у меня зонтикъ! Боже, какой зонтикъ! Я просила мама купить мнѣ черный съ бѣлой ручкой, она купила зеленый, съ безобразной желтой палкой. Правда, онъ проченъ, хорошей работы; но каково мнѣ будетъ щеголять съ нимъ рядомъ съ Анни, у которой зонтикъ шелковый, съ золотой верхушкой! со вздохомъ сказала Мегги, разсматривая свой.

— Перемѣни его, посовѣтовала Джо.

— Вотъ еще! чтобы обидѣть мама? Я не такъ глупа. Я утѣшусь за зонтикъ шелковыми чулками и двумя парами свѣжихъ перчатокъ. Спасибо, Джо, это ты уступила мнѣ одну пару.

Въ эту минуту Бетси внесла въ комнату облака кисеи, вышедшіе изъ-подъ утюга Анны.

— А какъ вы думаете, не украсить-ли мнѣ мои ночные йепчики ленточками? У Анни Моффатъ всѣ чепцы съ голубыми и розовыми лентами.

— Не надо, рѣшила Джо: бѣдные люди не должны гоняться за богатыми.

— Будутъ-ли у меня когда-нибудь настоящія кружева и банты на чепцахъ? грустно спросила Мегги.

— Давно-ли ты говорила, что ничего больше не желаешь, какъ только поѣхать къ Анни Моффатъ? напомнила Бетси своимъ. спокойнымъ тономъ.

— Таковъ человѣкъ: чѣмъ больше ему дается, тѣмъ больше онъ желаетъ, философствовала Мегги. Ну, теперь все уложено, кромѣ моего бальнаго платья;^; пускай его уложитъ мама, прибавила она, весело окидывая взглядомъ до половины наполненный чемоданъ и бѣлый скомканный тлрлатанъ, который она величала своимъ бальнымъ платьемъ.

На слѣдующій день, въ отличную погоду, Мегги уѣхала на двѣ недѣли гостить и повеселиться къ своей пріятельницѣ. Нельзя сказать, чтобъ мисиссъ Марчъ отпускала ее охотно; она опасалась, что Мегги возвратится еще менѣе довольная своей судьбой, чѣмъ она была до того; но она такъ убѣдительно просила отпустить ее, что мать не имѣла духа отказать ей въ удовольствіи послѣ тяжелаго зимняго труда. Итакъ, Мегги уѣхала дѣлать первый опытъ свѣтской жизни.

Фешенебельный домъ Моффатовъ совершенно ослѣпилъ ее своею роскошью, а обитатели его — своимъ изяществомъ. Но это были люди ласковые, несмотря на пустоту ихъ образа жизни, и Мегги скоро освоилась у нихъ, какъ дома. Быть можетъ она инстинктивно поняла, что хозяева ея, несмотря на ихъ внѣшній лоскъ, люди довольно ограниченные и мало развитые, и что подъ всѣмъ этимъ внѣшнимъ блескомъ скрывается очень мало содержанія.

Но какъ-бы то ни было, а Мегги съ удовольствіемъ каталась въ роскошномъ экипажѣ, рядилась каждый день въ свои лучшія платья и проводила время въ полной праздности. Такая жизнь была ей какъ нельзя болѣе по вкусу, и вскорѣ она даже стала подражать манерамъ и образу мыслей окружавшихъ ее лицъ. Она начала жеманиться, кокетничать, вставлять въ разговоры французскія фразы, завивать волосы, затягиваться въ корсетъ и разсуждать о модахъ. Роскошные наряды Анни Моффатъ возбуждали въ ней зависть и заставляли мечтать о богатствѣ. Родной домъ казался ей бѣднымъ и скучнымъ, когда она о немъ вспоминала, трудъ несноснымъ, а сама она — несчастной молодой дѣвушкой, хотя и обладавшей свѣжими перчатками и шелковыми чулками.

Впрочемъ, у Мегги было мало времени на размышленіе, такъ какъ она и обѣ ея пріятельницы были постоянно заняты придумываніемъ новыхъ удовольствій и приготовленіями къ нимъ. Онѣ цѣлый день катались въ экипажахъ или верхомъ, дѣлали визиты, посѣщали театры и рауты или сами принимали гостей. У Анни было много знакомыхъ, и она была уже вполнѣ свѣтской хозяйкой. Старшія сестры ея были очень красивыя молодыя дѣвушки, и одна изъ нихъ была помолвлена. Это обстоятельство сильно занимало романическое воображеніе Мегги. Моффатъ-отецъ, хорошій знакомый мистера Марча, былъ толстый, пожилой, веселый джентльменъ. Не менѣе дородная и веселая супруга его полюбила Мегги, которую, впрочемъ, всѣ вообще ласкали въ этомъ домѣ. Ее прозвали Маргариткой и совершенно вскружили ей голову комплиментами.

Однажды дѣвушкамъ предстояло ѣхать на раутъ. Мегги была въ совершенномъ отчаяніи: поплиновое платье оказалось негоднымъ; подруги ея одѣлись въ легкія платья, а тарлатановое платье ея походило на тряпку, рядомъ съ свѣжимъ, креповымъ платьемъ Сэлли. Мегги замѣтила, съ какимъ состраданіемъ подруги ея осматривали оба ея платья, и щеки ея зардѣлись отъ уязвленнаго самолюбія. Впрочемъ, ни одна изъ нихъ, не сдѣлала ни малѣйшаго. оскорбительнаго замѣчанія на этотъ счетъ, и всѣ три наперерывъ предлагали ей свои услуги; Оелли бралась причесать ее, Анни — завязать ей кушакъ, а невѣста Белла восхищалась бѣлизной ея рукъ.

Но всѣ эти любезности Мегги приписывала состраданію къ ея бѣдности, и ей стало грустно и неловко. Подруги ея, нарядныя, какъ бабочки, смѣялись, болтали и порхали вокругъ нея, а она стояла, задумавшись. Въ эту минуту служанка внесла въ комнату корзинку съ роскошнѣйшими цвѣтами. Дѣвушки вскрикнули отъ удивленія.

— Это вѣрно для Беллы, вскричала Анни. Ея женихъ часто присылаетъ ей цвѣты. Но какіе чудные! прибавила она, упиваясь ароматомъ.

— Нѣтъ, это для миссъ Марчъ, возразила служанка; вотъ и письмо къ ней. Она подала Мегги пакетъ.

— Отъ кого-же это? Мегги, у тебя есть обожатель? допрашивали дѣвушки, съ любопытствомъ окруживъ Мегги.

— Письмо отъ мамы, а цвѣты отъ Лори, отвѣчала она спокойно, но не безъ благодарности къ Лоренцу за его вниманіе.

— Въ самомъ дѣлѣ? это отъ Лори? переспросила Анни, лукаво мигнувъ сестрѣ.

Мегги, прочитавъ письмо, положила его снова въ пакетъ и сунула въ карманъ. Письмо было коротко, но проникнуто теплой любовью и подѣйствовало на нее, какъ талисманъ противъ зависти и ложнаго стыда. Видъ прелестныхъ цвѣтовъ довершилъ утѣшеніе. Чувствуя себя почти совершенно счастливой, Мегги отложила для себя нѣсколько розъ и зелени, а изъ остальныхъ цвѣтовъ понадѣлала букетовъ для своихъ пріятельницъ, заслуживъ этимъ отъ Беллы названіе «милѣйшаго созданія въ мірѣ».

Сестры были въ восторгѣ отъ букетовъ, и побѣжали показывать ихъ своей матери, Мегги подошла къ зеркалу и, съ сіяющимъ отъ удовольствія лицомъ, впутала зелень въ свои волнистые волосы, а розы приколола къ своему платью, которое не казалось ей болѣе такимъ жалкимъ, какъ прежде.

Она очень веселилась въ этотъ вечеръ, танцовала до упаду и всласть наслушалась комплиментовъ. Съ ней всѣ были очень любезны, и когда Анни упросила ее пѣть, то всѣ нашли, что у нея восхитительный голосъ. Майоръ Линкольнъ спросилъ о ней: «кто эта свѣженькая дѣвочка, съ такими прелестными глазками?» а мистеръ Моффатъ, танцуя съ ней кадриль, любезно замѣтилъ, что «отъ нея вѣетъ весной». Словомъ, Мегги была вполнѣ довольна, пока не случилось одно обстоятельство, которое произвело на нее глубокое впечатлѣніе.

Отдыхая послѣ танцевъ въ оранжереѣ, въ ожиданіи своего кавалера, ушедшаго за порціей мороженаго, Мегги услыхала возлѣ себя, за стѣной изъ зелени и цвѣтовъ, слѣдующій разговоръ.

— Сколько ему лѣтъ?

— Должно быть шестнадцать или семнадцать.

— Это будетъ отличная партія для одной изъ нихъ. Сэлли говоритъ, что они очень сблизились и что старикъ совсѣмъ плѣненъ ими.

— Ловкая женщина эта миссисъ Марчъ! Какъ она искусно все это подвела. Но дочерямъ-то ея, какъ кажется, и въ голову еще не приходитъ ничего такого, слышался голосъ миссисъ Моффатъ.

— Однако она покраснѣла, когда получила цвѣты, говорилъ другой голосъ. Бѣдняжка! Она могла-бы быть такой миленькой, еслибъ у нея были хорошіе туалеты. Какъ ты думаешь, не обидится-ли она, если мы предложимъ ей одно изъ нашихъ платьевъ на вторникъ?

— Не думаю, хотя она и очень горда; вѣдь у нея ничего нѣтъ, кромѣ этого несчастнаго тарлатановаго платья. Оно сегодня же можетъ изорваться, и тогда будетъ поводъ предложить ей другое, болѣе приличное.

— А знаете-ли, не дурно-бы доставить ей удовольствіе и пригласить къ намъ этого Лоренца. Это будетъ презанимательно. Я непремѣнно приглашу его.

Кавалеръ Мегги, возвратившись съ мороженымъ, нашелъ свою даму въ сильномъ волненіи. Но гордость Мегги сослужила ей на этотъ разъ услугу, не давъ ей обнаружить своего негодованія и отвращенія. Она была еще такъ наивна и довѣрчива, что не понимала хорошенько истиннаго смысла болтовни своихъ пріятельницъ.

Мегги пыталась забыть о слышанномъ, но не могла, и въ умѣ ея постоянно вертѣлись слова: «миссисъ Марчъ — ловкая женщина!» «несчастное тарлатановое платье». Мегги готова была расплакаться и бѣжать домой, къ своимъ, чтобъ, разсказать имъ все и просить совѣта.

Но это было невозможно, и дѣвушкѣ оставалось только сдѣлать надъ собой усиліе и скрыть свои чувства. Это ей вполнѣ удалось. Дождавшись, наконецъ, той счастливой минуты, когда можно было лечь спать, она предалась своимъ размышленіямъ и додумалась до того, что у нея разболѣлась голова и по щекамъ потекли горячія слёзы. Оскорбительныя слова, подслушанныя ею въ этотъ вечеръ, хотя очевидно говорились безъ всякаго злаго умысла, но тѣмъ не менѣе, нарушили ея душевное спокойствіе и открыли передъ ней новый міръ. Они точно брызнули грязью на ея невинную дружбу къ Лори, и даже какъ-будто поколебали ея вѣру въ мать, которой миссисъ Моффатъ приписала такіе гнусные разсчеты. Даже гордое намѣреніе Мегги довольствоваться простымъ гардеробомъ, приличнымъ бѣдному человѣку, было поколеблено непрошеннымъ участіемъ ея подругъ, для которыхъ бѣдный нарядъ былъ величайшимъ несчастіемъ въ мірѣ.

Бѣдная Мегги провела безсонную ночь и встала на другой день съ красными глазами и тяжелой головой, мрачная, недовольная своими пріятельницами и еще болѣе собой, потому что у нея не хватило твердости откровенно высказать свои чувства и разъяснить всѣ недоразумѣнія.

Въ это утро всѣ были какъ-то вялы, и дѣвицы Моффатъ нѣжились въ своихъ постеляхъ до девяти часовъ. Мегги замѣтила нѣкоторую перемѣну въ ихъ обращеніи съ ней. Въ ихъ тонѣ было что-то заискивающее; онѣ внимательно слушали всё, что она говорила, и отъ нея не скрылись любопытные взгляды, которые онѣ бросали на неё по временамъ. Перемѣна эта льстила Мегги, но она не могла объяснить себѣ причину ея, пока Белла, сидѣвшая за своимъ письменнымъ столомъ, не сказала ей:

— Маргарита, я послала вашему другу, мистеру Лоренцу, приглашеніе къ намъ на вторникъ. Мы очень желаемъ познакомиться съ нимъ, собственно потому, что вамъ можетъ доставить удовольствіе его присутствіе.

Мегги вспыхнула, но у ней явилась злая мысль подтрунить надъ своими пріятельницами.

— Вы очень добры, но только врядъ-ли онъ пріѣдетъ, отвѣчала она спокойно.

— Почему-же нѣтъ, душа моя? спросила миссъ Белла.

— Онъ слишкомъ старъ.

— Старъ? о комъ вы говорите? сколько же ему лѣтъ, смѣю спросить? вскричала миссъ Клара.

— Да, подъ-семьдесятъ, отвѣчала Мегги, считая петли своего вязанья, чтобы скрыть душившій ее смѣхъ.

— Плутовка! Какъ будто не понимаетъ, что мы говоримъ о молодомъ человѣкѣ, вскричала Арабелла, расхохотавшись.

— О какомъ молодомъ человѣкѣ? Лори еще мальчикъ, сказала Мегги, отъ которой не укрылся взглядъ, брошенный Арабеллой на своихъ сестеръ.

— Говорятъ, онъ однихъ лѣтъ съ вами.

— Нѣтъ, онъ ближе подходитъ годами къ моей сестрѣ Джо. Мнѣ минетъ семнадцать въ августѣ, возразила Мегги, приподнявъ голову съ чувствомъ собственнаго достоинства.

— Не мило-ли съ его стороны, что онъ посылаетъ вамъ цвѣты, лукаво замѣтила Анни.

— Очень мило; онъ часто посылаетъ ихъ всѣмъ намъ. У Лоренцовъ свои оранжереи, и они знаютъ, что мы любимъ цвѣты. Моя мать очень дружна съ старикомъ, поэтому и мы подружились съ его внукомъ.

Мегги полагала, что этими словами она все разъяснила.

— Наша Маргаритка еще не распустилась, обратилась Клара къ Арабеллѣ, кивнувъ на Мегги.

— Первобытная невинность! замѣтила миссъ Белла, пожавъ плечами.

— Я ѣду покупать разныя мелочи для моихъ дочерей; не надо-ли и вамъ чего-нибудь, барышни? спросила миссисъ Моффатъ, входя въ комнату, какъ пава, разряженная въ шелкъ и кружева.

— Мнѣ ничего не надо, благодарю васъ, сказала Сэлли.

— И мнѣ тоже, начала было Мегги, но остановилась. Ей нужно было многое, но у нея не было денегъ.

— Что ты надѣнешь въ субботу, спросила ее Сэлли.

— Мое бѣлое платье, если только мнѣ удастся исправить его. Я разорвала его вчера, отвѣчала Мегги, стараясь быть развязной, но чувствуя нѣкоторую неловкость.

— Отчего-жь ты не пошлешь домой за другимъ, спросила Сэлли, не отличавшаяся догадливостью.

— У меня нѣтъ другого.

Мегги стоило нѣкотораго труда произнести эту фразу, но Сэлли не замѣтила этого и вскричала съ наивнымъ удивленіемъ:

— Какъ? одно это? вотъ странно!

Белла не дала ей кончить и, сдѣлавъ ей знакъ головой, кротко сказала:

— На что Маргариткѣ много платьевъ? вѣдь она еще такъ мало выѣзжаетъ. Не надо посылать домой, Маргариточка, хотя бы у васъ была тамъ цѣлая дюжина платьевъ. Надѣньте мое свѣтло-голубое шелковое; мнѣ оно слишкомъ коротко. Не откажите мнѣ, душка, въ удовольствіи видѣть его на васъ.

— Благодарю васъ, Белла, но мнѣ кажется, что для такой молодой дѣвушки, какъ я, и мое платье еще довольно хорошо, сказала Мегги.

— Нѣтъ, ужъ дайте мнѣ разокъ одѣть васъ по моему вкусу. Вотъ увидите, какой красавицей я васъ, сдѣлаю. Мы никого не пустимъ смотрѣть, когда будемъ одѣваться, чтобъ всѣхъ потомъ изумить, когда вы явитесь, какъ Ченереятола съ крестной матерью, говорила Белла убѣдительнымъ тономъ.

Мегги не видѣла возможности отвертѣться отъ ея предложенія, да притомъ же, по правдѣ сказать, любопытство узнать, можетъ-ли она быть красавицей, побуждало ее согласиться и заглушало непріятное чувство, которое внушали ей теперь Моффаты.

Во вторникъ вечеромъ Белла заперлась съ Мегги въ уборной, и тамъ, съ помощью горничной, превратила ее въ настоящую куклу. Волосы ея были взбиты и завиты, шея и руки посыпаны душистой пудрой, губы покрыты розовой помадой, и француженка горничная хотѣла даже тронуть румянами ея щеки, но этого Мегги уже не позволила. Ее затянули въ голубое платье, которое было такъ узко, что Мегги съ трудомъ дышала, и такъ низко вырѣзано на плечахъ, что скромная дѣвочка покраснѣла, взглянувъ на себя въ зеркало. Ко всему этому былъ прибавленъ серебряный филиграновый уборъ, состоявшій изъ браслета, ожерелья, брошки и серегъ, которыя были прицѣплены къ уху на розовыхъ шелковинкахъ, такъ какъ уши у Мегги не были проняты.

Букетъ розовыхъ бутоновъ и рюшь прикрыли слишкомъ обнаженныя плеча и грудь, и пара шелковыхъ голубыхъ ботинокъ на высокихъ каблукахъ довершили удовлетвореніе сердца нашей Мегги. Кружевной носовой платокъ, вѣеръ съ перьями и цвѣты въ серебряномъ porte-bouquet были послѣдними штрихами въ ея нарядѣ, и миссъ Арабелла принялась осматривать еёсъ такимъ же восторгомъ, съ какимъ маленькая дѣвочка осматриваетъ свою нарядную куклу.

— Mademoiselle est charmante! très jolie, très, jolie! тарантила горничная Гортансъ, юля вокругъ Мегги.

— Идемъ теперь показаться нашимъ, сказала Арабелла, взявъ Мегги за руку и направляясь къ двери.

Когда миссъ Марчъ, шурша шелковымъ шлейфомъ, сверкая серебряными украшеніями и покачивая горой локоновъ, возвышавшейся на ея головѣ, вошла въ другую комнату, сердце ея громко стучало и ей думалось, что вотъ, наконецъ, и для нея настала веселая пора жизни. Зеркало положительно докладывало ей, что она красавица. Подруги, ея съ восторгомъ подтвердили это, и Мегги простояла передъ ними нѣсколько минутъ, какъ павлинъ съ распущеннымъ хвостомъ передъ галдящими сороками.

— Ну, теперь пойду и я одѣваться, сказала Арабелла, а ты, Клара, подрессируй её пока немножко; выучи ее носить шлейфъ и ходить на французскихъ каблукахъ, а не то она еще упадетъ. Пришпиль къ этому кружеву твою серебряную бабочку, да приподними этотъ длинный, локонъ. Но только смотри, не испорти дѣла рукъ моихъ, прибавила Белла, уходя изъ комнаты. Она видимо была довольна своимъ дѣломъ.

— Я боюсь сойти, шепнула Мегги Сэлли, когда прозвонилъ колокольчикъ и миссисъ Моффатъ прислала звать барышень внизъ: я чувствую себя какъ-то странно, неловко, точно будто бы я полуодѣта.

— Да, ты совсѣмъ на себя не похожа, но очень красива. Мнѣ далеко до тебя. У Беллы бездна вкуса. Ты теперь совершенно парижанка, право. Оставь висѣть цвѣты, не заботься о нихъ и не бойся упасть; ты все какъ -будто боишься, наставляла Сэлли, стараясь не думать о томъ, что Мегги красивѣе ея самой.

Мегги, запомнивъ урокъ, благополучно спустилась съ лѣстницы и вошла въ гостиную, гдѣ сидѣли старшіе члены семейства Моффатъ съ нѣсколькими гостями, пріѣхавшими раньше другихъ. Мегги скоро убѣдилась, что щегольской нарядъ производитъ магическое дѣйствіе на извѣстный классъ людей, и болѣе всего способенъ внушать имъ уваженіе. Нѣсколько молодыхъ дѣвицъ, не обращавшихъ до той поры на нее никакого вниманія, внезапно сдѣлались необыкновенно любезны съ ней, а молодые джентльмены, которые на предшествующемъ балѣ только пристально посматривали на нее, попросили на этотъ разъ хозяевъ представить ихъ и наговорили ей пропасть пустыхъ, но пріятныхъ вещей. Пожилыя лэди, сидѣвшія на диванѣ около миссисъ Моффатъ и критиковавшія остальныхъ гостей, съ любопытствомъ освѣдомлялись у хозяйки, кто эта молодая особа, и Мегги слышала, какъ миссисъ Моффатъ отвѣтила одной изъ нихъ.

— Маргарита Марчъ; отецъ ея полковникомъ въ арміи. Одна изъ лучшихъ фамилій въ штатѣ; но перемѣна обстоятельствъ, неудача въ дѣлахъ — понимаете… Близкіе друзья Лоренцовъ. Прелестное созданье! Моя Анни безъ ума отъ нея.

— А! произнесла старая лэди, приставляя къ глазамъ лорнетъ для новыхъ наблюденій надъ молодой дѣвушкой.

Мегги сдѣлала видъ, будто ничего не слыхала, хотя лганье миссисъ Моффатъ непріятно поразило её. Неловкое чувство ея не проходило, но она рѣшилась войти въ роль свѣтской дѣвушки и выполняла эту роль очень удачно, несмотря на то, что тѣсное платье жало ей бока, шлейфъ путался между ногами, а серьги ежеминутно грозили упасть и сломаться. Мегги, кокетливо помахивая вѣеромъ, съ улыбкой слушала любезности и туповатыя остроты какого-то юноши, какъ вдругъ улыбка внезапно сошла съ ея лица, и оно приняло сконфуженное, почти испуганное выраженіе. Прямо противъ нея, на противоположномъ концѣ комнаты, стоялъ Лори.

Онъ пристально смотрѣлъ на нее, и лицо его выражало удивленіе и явное неудовольствіе. Встрѣтивъ ея взглядъ, онъ улыбнулся и поклонился ей, но, несмотря на улыбку, въ глазахъ его выражалось что-то такое, что заставило Мегги покраснѣть и пожалѣть, что она не въ старомъ своемъ платьѣ. Въ довершеніе своего смущенія она замѣтила, какъ Арабелла толкнула локтемъ Анни и какъ обѣ онѣ стали посматривать то на нее, то на Лоренца. Мегги была очень рада, что онъ имѣлъ въ этотъ вечеръ болѣе чѣмъ когда-либо застѣнчивый и ребяческій видъ.

— Гадкіе люди! зачѣмъ они навели меня на такія мысли? Не хочу думать объ этомъ, буду такой, какъ всегда, рѣшила Мегги и, торопливо перейдя залу, радостно протянула руку своему другу.

— Какъ я рада, что вы здѣсь! А я боялась, что вы не пріѣдете, начала она такимъ тономъ, какимъ говорятъ взрослые съ дѣтьми.

— Джо потребовала, чтобъ я ѣхалъ и описалъ ей потомъ, какой эффектъ вы производили, отвѣчалъ Лори, не глядя на нее. Онъ замѣтилъ ея материнскій тонъ и невольно улыбался.

— Что же вы ей скажете? спросила Мегги, любопытствую узнать его мнѣніе и, въ первый разъ въ жизни, чувствуя передъ нимъ нѣкоторую неловкость.

— Скажу, что я совсѣмъ-было не узналъ васъ. Вы превратились въ великосвѣтскую даму и совсѣмъ на себя не похожи. Мнѣ даже страшно съ вами, прибавилъ онъ, возясь съ пуговицей своей перчатки.

— Какія глупости! Это меня въ шутку такъ нарядили, а мнѣ, по правдѣ сказать, совсѣмъ непріятно въ этомъ нарядѣ. Я воображаю, какъ Джо выпучилабы глаза, сказала Мегги, стараясь заставить Лори высказать, какъ онъ находитъ ея наружность.

— Да, я думаю, отвѣчалъ онъ совершенно серьёзно.

— А вамъ, Лори, какъ нравится мой туалетъ, повела она прямо.

— Мнѣ не нравится, отвѣчалъ онъ такъ-же прямо.

— Почему-же? спросила Мегги не безъ тревоги.

— Я не люблю побрякушекъ.

Этого было уже слишкомъ со стороны такого мальчишки.

— Вы самый дерзкій мальчикъ, какого мнѣ когда-либо случалось встрѣтить, сказала обиженная дѣвушка и, отойдя къ отдаленному окну, прислонилась лицомъ къ холодному стеклу, чтобъ освѣжить свои пылавшія щеки. Узкій корсетъ дѣлалъ ее неестественно румяной. Стоя у окна, она слышала, какъ проходившій мимо майоръ Линкольнъ сказалъ своей матери:

— Они сдѣлали посмѣшище изъ этой дѣвочки. Я говорилъ тебѣ о ней и желалъ показать ее тебѣ, — досадно, что сегодня она больше похожа на куклу, чѣмъ на себя самоё.

— О Боже! вздохнула Мегги, зачѣмъ я не въ моемъ собтвенномъ платьѣ! Я не казалась бы смѣшной и не стыдилась бы сама себя.

Музыканты заиграли ея любимый вальсъ, но Мегги не обращала на него вниманія и продолжала стоять, прислонясь къ стеклу, на половину спрятавшись за гардиной; Кто-то мягко прикоснулся къ ея рукѣ, Мегги обернулась и увидѣла Лори.

— Простите мнѣ мою невѣжливость и дайте мнѣ туръ вальса, попросилъ онъ съ самымъ почтительнымъ поклономъ.

— Я не желаю дѣлать вамъ такой непріятности, отвѣчала Мегги, будируя.

— А я такъ до смерти желаю, чтобъ вы сдѣлали мнѣ эту непріятность. Ну, полно сердиться; я буду добрымъ мальчикомъ. Правда, мнѣ не очень-то нравится вашъ костюмъ, но сами вы чудо какъ хороши! и онъ дополнилъ жестомъ выраженіе своего восторга.

Мегги смягчилась и шепнула, улыбаясь, когда они ждали такта, чтобъ начать вальсировать.

— Не запутайтесь въ моемъ шлейфѣ, онъ отравляетъ мнѣ жизнь. Какую глупость я сдѣлала, напяливъ на себя все это!

— Прикройте имъ шею, тогда онъ пригодится, сказалъ Лори, одобрительно глядя на маленькіе голубые сапожки.

Стройно и граціозно понеслись они по залѣ, обращая на себя общее вниманіе своей цвѣтущей молодостью. Послѣ легкой ссоры они казались дружнѣе, чѣмъ когда-либо; и лица ихъ блистали весельемъ.

Лори, я хочу просить васъ объ одномъ одолженіи, начала Мегги, когда они остановились; она обмахивалась вѣеромъ и -съ трудомъ переводила духъ; она знала, что она не запыхалась бы такъ, еслибъ не проклятый корсетъ, но никогда никому не созналась-бы въ этомъ.

— Что я могу сдѣлать для васъ? съ живостью спросилъ Лори.

— Не разсказывайте никому у насъ дома о моемъ сегодняшнемъ нарядѣ. Они не поймутъ шутки, и мама огорчится.

— Такъ зачѣмъ же было надѣвать его, въ такомъ случаѣ? выразилъ взглядъ Лори такъ ясно, что Мегги поспѣшила прибавить:

— Я сама разскажу имъ обо всемъ и покаюсь передъ мамой въ своей глупости, такъ ужъ вы лучше ничего не говорите. Не скажете?

— Нѣтъ, даю вамъ слово. Но что-же я отвѣчу, если меня будутъ разспрашивать?

— Просто скажите, что я была недурна и очень веселилась.

— Первое охотно скажу, но второе — правда-ли это? Мнѣ сдается, что вы не особенно веселитесь. Говоря это, Лори устремилъ на нее такой пытливый взглядъ, что она отвѣтила почти шопотомъ.

— Не считайте меня дрянной; мнѣ хотѣлось только позабавиться. Но я нахожу теперь, что всё это вовсе не забавно.

— Къ намъ идетъ Недъ Моффатъ. Чего ему нужно? сказалъ Лори, хмуря свои черныя брови съ явнымъ нерасположеніемъ къ молодому хозяину.

— Онъ записанъ у меня на три кадрили и, вѣроятно, идетъ за мной. Какой онъ скучный! прибавила Мегги съ томнымъ выраженіемъ, которое показалось Лори не совсѣмъ естественнымъ.

Послѣ этого Лори не говорилъ съ ней до самаго ужина. За ужиномъ онъ увидѣлъ ее между Недомъ и его другомъ Фишеромъ; оба они поили ее шампанскимъ и вели себя съ нею какъ настоящіе школьники. Такъ, по крайней мѣрѣ, показалось Лори, присвоивавшему себѣ въ нѣкоторомъ родѣ братское право охранять дѣвицъ Марчъ и ломать за нихъ копья всякій, разъ, когда имъ понадобится защитникъ.

— Вы встанете завтра съ головною болью, если будете такъ много пить шампанскаго. Не пейте, Мегги, прошу васъ. Ваша мама была бы недовольна вами, шепнулъ Лори, наклоняясь черезъ спинку стула Мегги въ ту минуту, когда Недъ отвернулся, чтобы наполнить ея бокалъ, а Фишеръ нагнулся, чтобы поднять ея вѣеръ.

— Сегодня я не Мегги, а кукла, выкидывающая гадкія штуки. Завтра я сброшу съ себя всѣ побрякушки и снова сдѣлаюсь отчаянно добродѣтельной дѣвицей, отвѣчала Мегги съ неестественнымъ смѣхомъ.

— Желалъ-бы я, чтобъ завра было сегодня, сказалъ Лори, котораго непріятно поразила перемѣна, происшедшая въ его пріятельницѣ.

Мегги танцовала, болтала, кокетничала не меньше любой изъ своихъ сверстницъ. Послѣ ужина она сдѣлалась до того развязной, что Лори былъ совершенно скандализированъ и сочинялъ въ умѣ строгое нравоученіе. Но ему не удалось прочесть его, потому что Мегги избѣгала его до самой той минуты, когда онъ подошелъ пожелать ей спокойной ночи.

— Не забудьте обѣщанія, сказала она, съ усиліемъ улыбаясь, потому что головная боль уже давала себя чувствовать.

— Silence jusqu'à la mort, сказалъ Лори мелодраматическимъ тономъ, уходя отъ нея.

Анни слышала это прощаніе, и оно сильно подстрекнуло ея любопытство. Она пристала къ Мегги за объясненіями, но та была слишкомъ утомлена, чтобъ болтать съ ней и тотчасъ же легла спать. Ей казалось, что она была въ маскарадѣ. Ей далеко не было такъ весело въ этотъ вечеръ, какъ можно было заключить по наружности. Весь слѣдующій день она чувствовала себя нехорошо и въ субботу возвратилась домой, по-горло пресытившись двухнедѣльнымъ кутежомъ и всласть набаловавшись роскошью.

— Какъ хорошо, когда не нужно постоянно любезничать съ гостями! Правду говорятъ: въ гостяхъ хорошо, а дома лучше, говорила Мегги, сидя съ матерѣю и Джо въ воскресенье вечеромъ, и озираясь вокругъ съ выраженіемъ искренняго удовольствія.

— Я очень рада слышать это, душа моя; а я боялась, что, поживя среди роскоши, ты найдешь, что дома скучно и бѣдно, сказала миссисъ Марчъ, заботливо слѣдившая, въ этотъ день, за своею старшею дочерью, въ увѣренности, что отъ материнскаго взгляда не скроется никакая перемѣна.

Мегги весело и подробно описала ей всѣ свои похожденія, но, замѣтно было, что она чего-то не досказывала, что у нея было на душѣ еще что-то тяготившее ее. Когда младшія дѣвочки ушли спать, Мегги осталась сидѣть передъ каминомъ и задумчиво глядѣла на огонь.

Пробило девять часовъ, и Джо напомнила, что пора всѣмъ идти спать. Но тутъ Мегги поднялась съ своего мѣста и, пересѣвъ поближе къ матери, на низенькую табуретку, положила локти на ея колѣна.

— Мама, я должна покаяться передъ тобой, рѣшительно сказала она, глядя въ лицо матери.

— Я такъ и думала. Въ чемъ дѣло, моя милая?

— Не уйти ли мнѣ? спросила Джо.

— Конечно, нѣтъ; развѣ у меня могутъ быть тайны отъ тебя? Мнѣ стыдно было говорить при дѣтяхъ, но вы обѣ должны знать, какихъ ужасныхъ вещей надѣлала я у Моффатовъ.

— Мы ко всему приготовились, сказала миссисъ Марчъ, улыбаясь, но не безъ тревоги.

— Я сказала вамъ только, что меня наряжали, но не сказала, что меня завивали, пудрили, затягивали въ корсетъ. Изъ меня сдѣлали нѣчто въ родѣ парикмахерской куклы. Лори нашелъ меня отвратительной. Онъ не сказалъ этого, но я знаю, что онъ это думалъ, а другой господинъ, такъ попросту назвалъ меня «куклой». Я знаю, что я надѣлала глупостей, но мнѣ столько напѣли вздору, столько. наговорили о моей красотѣ, что я позволила имъ сдѣлать изъ меня чучело.

— Только-то? спросила Джо, между тѣмъ какъ миссисъ Марчъ молча глядѣла на склоненную головку своей хорошенькой дочки, не находя въ себѣ силы пожурить её.

— Нѣтъ, это еще не всё: я пила шампанское, кокетничала, говорила всякій вздоръ, — словомъ, вела себя отвратительно, произнесла Мегги тономъ раскаянія.

— Нѣтъ ли еще чего-нибудь, спросила миссисъ Марчъ, поглаживая ея нѣжныя щеки, которыя внезапно покрылись румянцемъ.

— Я всё скажу тебѣ, мама. Какъ ни глупо всё это, но я не хочу, чтобъ они думали и говорили такія вещи объ насъ и объ Лори, — и Мегги передала сплетни, урывками слышанныя ею въ домѣ Моффатовъ. Отъ нея не скрылось въ продолженіе этого разсказа, что мать ея крѣпко стиснула губы и что по лицу ея проскользнула тѣнь неудовольствія.

— Такихъ мерзостей я еще не слыхивала! съ негодованіемъ вскричала Джо. Зачѣмъ ты не выскочила къ нимъ изъ-за цвѣтовъ и не сказала имъ сейчасъ же, что все это гнусно?

Я совсѣмъ растерялась и не знала, на что рѣшиться.

— Подожди, дай мнѣ только увидѣть Анни Моффатъ, — ужъ я задамъ ей за эти пакости. У насъ планы на Лори! Мы дружны съ нимъ, потому что онъ богатъ и можетъ жениться на насъ! Ахъ, онѣ свиньи! Я воображаю, какъ онъ расхохочется, когда я разскажу ему, что плетутъ про насъ, бѣдныхъ, — и Джо сама чистосердечно расхохоталась, сообразивъ, что на такія глупости даже не стоитъ сердиться.

— Я никогда не прощу тебѣ, если ты разскажешь это Лори! Мама, не правда-ли, она не должна говорить? вскричала Мегги почти съ отчаяніемъ.

— Не надо, не повторяйте никогда этихъ глупыхъ сплетенъ и постарайтесь сами забыть ихъ, какъ можно скорѣе, серьёзно сказала миссисъ Марчъ. Я поступила слишкомъ неосторожно, отпустивъ тебя, Мегги, къ людямъ, которыхъ я мало знала. Быть можетъ, они и добрые люди, но пустые, неразвитые и имѣющіе обо всемъ самыя превратныя понятія. Жаль, очень жаль, что я отпустила тебя въ такое плохое общество.

— Успокойся, мама, я забуду всё дурное и буду помнить только хорошее. Вѣдь я все-таки повеселилась, и очень благодарна тебѣ за это. Я не буду больше ныть и роптать на судьбу. Я проучена теперь. Глупая я дѣвчонка, вотъ что! мнѣ еще нужно поучиться жить на свѣтѣ, прежде чѣмъ лѣзть въ общество. А все-таки пріятно быть предметомъ вниманія и слушать комплименты, полушутя созналась Мегги краснѣя.

— Это чувство совершенно естественно и безвредно. Всякому человѣку пріятно, когда его хвалятъ; но надо дорожить только похвалами людей достойныхъ и умныхъ, которые хвалятъ за дѣло.

Мегги съ минуту просидѣла въ задумчивости. Джо стояла передъ ней, по обыкновенію заложивъ руки за спину, и глядѣла на нее съ живымъ участіемъ и тайною тревогой. Она съ удивленіемъ слушала, какъ сестра ея, краснѣя, говорила о поклонникахъ, о комплиментахъ и тому подобныхъ вещахъ, и Джо показалось, что въ эти двѣ недѣли Мегги вдругъ сдѣлалась взрослой и уходитъ отъ нея въ какой-то новый міръ, куда она, Джо, не можетъ за нею слѣдовать.

— Мама, есть у тебя въ самомъ дѣлѣ какіе-нибудь «планы» относительно насъ, какъ выражается миссисъ Моффатъ? стыдливо спросила Мегги.

— Есть, и даже большіе, они бываютъ у всякой матери. Но только я полагаю, что мои планы не совсѣмъ схожи съ планами миссисъ Моффатъ. Я сообщу тебѣ ихъ, такъ какъ пора направить твою романическую головку и сердце въ одномъ очень важномъ вопросѣ. Хотя ты, Мегги, и очень молода еще, но уже не настолько, чтобы не понять меня, а матерямъ ближе, чѣмъ кому-бы то ни;0ыло говорить съ дочерьми о тѣхъ вещахъ, о которыхъ я хочу поговорить съ тобой. Придетъ, быть можетъ, скоро и твоя пора, Джо, обратилась она къ своей второй дочери, такъ выслушай и ты мои планы и помоги мнѣ выполнить ихъ, если они хороши.

Джо присѣла поближе къ матери и стала глядѣть на нее съ такимъ видомъ, какъ будто-бы между ними предстояло торжественное заключеніе какого-то союза. Миссисъ Марчъ, положивъ свои руки на руки дочерей, начала мягкимъ, но серьёзнымъ тономъ:

— Я желаю, чтобъ мои дочери были умны, добры, красивы и исполнены талантовъ, чтобъ ихъ хвалили, любили и уважали; чтобъ молодость ихъ прошла весело; чтобъ онѣ вышли замужъ за хорошихъ людей, провели полезную и пріятную жизнь, и чтобъ на ихъ долю выпало какъ можно больше счастья и какъ можно меньше заботъ и испытаній. Быть избранной и любимой хорошимъ человѣкомъ есть лучшее счастье, какого только можетъ желать себѣ женщина, и я надѣюсь, что мои дочери испытаютъ его. Думать объ этомъ счастьѣ, Мегги, вполнѣ естественно, каждая женщина вправѣ надѣяться и ждать его и каждая должна готовиться къ нему для того, чтобы, когда оно наступитъ, быть достойной тѣхъ радостей и готовой къ тѣмъ обязанностямъ, которыя оно принесетъ съ собой. И я тоже честолюбивая мать, мои милыя дѣвочки, но только честолюбіе мое направлено не къ тому, чтобъ видѣть васъ модными дамами, чтобъ выдать васъ за богатыхъ людей только потому, что они богаты, чтобъ поселить васъ: въ роскошныхъ дворцахъ, гдѣ будетъ всего вдоволь, кромѣ любви и счастья. Деньги — вещь нужная и, при хорошемъ употребленіи, вещь полезная, но я не желала-бы, чтобъ вы считали ихъ главной цѣлью въ жизни. Я охотнѣе предпочла-бы видѣть васъ женами бѣдныхъ людей, но счастливыми, любимыми и довольными, чѣмъ королевами на престолѣ, но безъ внутренняго довольства и мира.

— Арабелла увѣряетъ, что бѣдная дѣвушка тогда только можетъ составить себѣ партію, когда съумѣетъ обратить на себя вниманіе въ обществѣ.

— Ну, такъ мы останемся старыми дѣвками! храбро вскричала Джо.

— Твоя правда, Джо, подтвердила ея мать: лучше остаться старыми дѣвушками, чѣмъ рыскать по свѣту, ловя жениховъ. Но успокойся, Мегги, истинная любовь не боится бѣдности. Лучшія женщины, какихъ я знавала, были бѣдными дѣвушками; но онѣ были достойны любви, и ихъ отличили и полюбили. Предоставьте все это времени, а пока старайтесь поддержать счастье нашей семьи, чтобъ съумѣть потомъ сдѣлать счастливыми и іваши собственныя семейства. Если же ихъ у васъ не будетъ, то удовольствуйтесь тѣмъ, что вамъ уже дано. Не забывайте только одного: что ваша ближайшая повѣренная — ваша мать, а ближайшій другъ — вашъ отецъ. Оба мы твердо надѣемся, что наши дочери всегда останутся нашей гордостью и утѣшеніемъ, — все равно, выйдутъ-ли онѣ замужъ или нѣтъ.

— Да, мама, да, всегда! съ чувствомъ сказали дѣвочки, обнимая мать и, желая ей спокойной ночи.

ГЛАВА X.
Пиквикскій клубъ.

Весна принесла нашимъ дѣвочкамъ новыя радости и забавы. Дни сдѣлались длиннѣе и послѣ обѣда можно было еще работать въ саду и гулять. Надо было привести садъ въ порядокъ, тѣмъ болѣе, что каждая изъ сестеръ получила въ немъ свой надѣлъ, который могла обработывать по собственному усмотрѣнію. Вкусы дѣвочекъ были также различны, какъ и характеры, и Анна справедливо говорила, что она узнаетъ, зажмуря глаза, какой участокъ кому принадлежитъ.

Въ участкѣ Мегги были насажены розы, геліотропы, мирты и одно померанцовое деревцо. Участокъ Джо ежегодно мѣнялъ свой видъ, потому что она любила дѣлать все новые и новые эксперименты. Въ тотъ годъ, о которомъ идетъ рѣчь, она засѣяла его подсолнечниками, которые должны были привлекать куръ съ ихъ семействами. Въ садикѣ Бетси были большею частью скромные, но душистые цвѣты: резеда, душистый горошекъ, анютины глазки, въ перемежку съ курослѣпомъ для птицъ и кошачьей мятой для кроликовъ. Участокъ Эмми отличался замысловатымъ изяществомъ; она устроила у себя красивую маленькую бесѣдку, обвитую жимолостью и настурціями, и обсаженную лиліями, колокольчиками и другими красивыми цвѣтами.

Въ ясные дни наши дѣвочки занимались садоводствомъ, гуляли и катались на лодкѣ, а въ дождливое время онѣ проводили часы досуга дома, придумывая разныя забавы. Онѣ были очень изобрѣтательны въ этомъ отношеніи. Такъ, напримѣръ, онѣ составили между собой родъ тайнаго общества, подъ именемъ «Пиквикскаго клуба». Въ ту пору тайныя общества были въ модѣ въ Америкѣ, а такъ какъ героини наши были поклонницами Диккенса, то онѣ и приняли названіе одного изъ его произведеній.

Общество ихъ существовало, съ небольшими перерывами цѣлый годъ, и каждую субботу дѣвочки собирались, вечеромъ, на чердакѣ, для совѣщанія при закрытыхъ дверяхъ.

На столѣ, вокругъ котораго стояли четыре стула, горѣла лампа и лежали четыре вѣнчика, съ литерами И. К., жирно написанными разноцвѣтными чернилами. Тутъ же лежала еженедѣльная газета, называвшаяся «Пиквикскимъ Портфелемъ». Каждая изъ дѣвочекъ обязала была сотрудничать въ этой газетѣ. Редакторомъ, разумѣется, была Джо, считавшаяся докой по части писательства.

Въ семь часовъ вечера четверо членовъ входили въ залу засѣданій, т.-е. на чердакъ; надѣвали на головы вѣнчики съ литерами и торжественно садились на свои мѣста. Мегги, какъ старшая, изображала президента, Самуила Пиквика; Джо, обладавшая литературнымъ талантомъ, была Августомъ Снодгрэссомъ^[3]. Розовенькая и кругленькая Бетси была Трэси Топмэномъ, а Эмми, обыкновенно пытавшаяся дѣлать то, что ей было не подъ силу, исполняла роль Натаніеля Уинкля.

Газета вмѣщала въ себѣ оригинальныя повѣсти, стихотворенія, анекдоты, забавныя объявленія и предостереженія, въ которыхъ дѣвочки взаимно добродушно осмѣивали свои слабости.

Открывается засѣданіе. Мистеръ Пиквикъ, надѣвъ очки безъ стеколъ, стучитъ по столу, кашляетъ и, бросивъ значительный взглядъ на Снодгрэсса, начинаетъ вслухъ читать газету. Нумеръ начинается стихами, въ которыхъ говорится, что члены Пиквикскаго клуба сошлись съ тѣмъ, чтобъ отпраздновать 52-хъ лѣтнюю годовщину его существованія;, что всѣ они, слава Богу, здоровы и съ большимъ удовольствіемъ пожимаютъ другъ другу руки; что президентъ ихъ Пиквикъ съ обычнымъ достоинствомъ осѣдлалъ свой носъ очками, чтобы прочесть еженедѣльные плоды ихъ вдохновенія; что ихъ шестифутовый Снодгрэссъ по прежнему уподобляется въ своей граціи слону, въ своемъ добродушіи — лягавой собакѣ, что въ глазахъ его блещетъ поэтическое вдохновеніе, а на носу красуется монументальный прыщъ; что миролюбивый Топмэнъ по прежнему напоминаетъ резиновый мячикъ, въ формѣ улыбающейся головы, а у Уинкля все также приглаженъ волосокъ къ волоску, и все также маленькая фигурка его кажется образцомъ порядочности и чистоплотности, несмотря на то, что онъ терпѣть не можетъ мыться. Въ заключеніе Пиквикскому клубу желалось многолѣтнее процвѣтаніе, а членамъ его преуспѣваніе на литературномъ поприщѣ. Подъ этимъ стихотвореніемъ было подписано имя Снодгрэсса.

Далѣе слѣдовалъ разсказъ изъ венеціанскихъ нравовъ: «Замаскированный бракъ».

Гондола за гондолой подплываютъ къ мраморнымъ ступенямъ палаццо графа Аделона, и къ блестящей ряженой толпѣ, наполняющей величественныя залы, присоединяются все новыя и новыя маски. Рыцари и дамы, эльфы и пажи, монахи и цвѣточницы, смѣшиваются въ веселомъ танцѣ. Воздухъ наполненъ гармоническими звуками музыки и веселымъ говоромъ толпы.

Маскарадъ въ полномъ разгарѣ.

— Видѣли-ли вы лэди Віолу, ваше величество? спрашиваетъ любезный трубадуръ сказочную королеву, порхающую по залѣ, опираясь на его руку.

— Видѣла. Какъ она прелестна! Но какъ блѣдна! Замѣтили вы, какой на ней роскошный нарядъ. Но какъ же и быть иначе? Вѣдь она выходитъ черезъ недѣлю замужъ за богатаго графа Антоніо, котораго она, между нами сказать, отъ всей души ненавидитъ.

— Да, ему можно позавидовать. Вотъ и онъ. Наряденъ, какъ подобаетъ жениху; но зачѣмъ онъ въ черной маскѣ? Посмотрите, какъ онъ нѣжно смотритъ на прелестную дѣвушку, которую отецъ силой выдаетъ за него! говоритъ трубадуръ.

— Говорятъ, она любитъ одного артиста, англичанина, который ухаживалъ за ней, но былъ выпровоженъ старымъ графомъ, говоритъ королева, присоединяясь съ своимъ кавалеромъ къ танцующимъ парамъ.

Балъ въ полномъ блескѣ. Но вотъ въ залу входитъ священникъ и, взявъ за руки жениха съ невѣстой, ведетъ ихъ къ алтарю, приготовленному въ глубинѣ залы, подъ краснымъ бархатнымъ балдахиномъ. По знаку служителя церкви чета опускается на колѣни, и шумная толпа, наполняющая залу, мгновенно притихаетъ.

Не слышно ни малѣйшаго звука; ничто, кромѣ плеска фонтановъ, не нарушаетъ торжественной тишины. Графъ Аделона говоритъ:

— Господа и дамы, простите, что я употребилъ хитрость, чтобы привлечь васъ сюда и сдѣлать свидѣтелями брака моей дочери. Святой отецъ, исполняй твои обязанности.

Всѣ глаза обращаются къ алтарю и въ залѣ пробѣгаетъ ропотъ удивленія: женихъ съ невѣстой не сняли своихъ масокъ.

Брачный обрядъ кончился. Гости толпятся вокругъ графа Аделона, требуя объясненія загадки.

— Это капризъ моей дочери, — вотъ все, что я могу вамъ сказать, отвѣчаетъ старикъ. Зная ея стыдливость, я не хотѣлъ ей противорѣчить. Но теперь довольно прятаться; снимите ваши маски, дѣти, и примите мое благословеніе.

Новобрачный снимаетъ маску и, вмѣсто графа Антоніо, удивленное собраніе видитъ благородное и прекрасное лицо Фердинанда Деверё, англійскаго артиста, влюбленнаго въ графиню Віолу. Припавъ къ его груди, на которой сіяетъ звѣзда англійскаго графа, стоитъ съ пылающими щеками юная Віола, блистая счастьемъ и красотой.

— Синьоръ, обращается новобрачный къ ея отцу, вы съ гнѣвомъ отказали мнѣ въ рукѣ вашей дочери, полагая, что я ношу менѣе благородное имя и менѣе богатъ, чѣмъ графъ Антоніо. Но знайте, что родъ мой знатнѣе его рода. Даже ваше честолюбіе не можетъ не удовлетвориться именемъ графа Деверё и де-Вера, и несмѣтнымъ богатствомъ, которое я кладу къ ногамъ этой прелестной синьоры, моей обожаемой жены.

Графъ Аделона стоитъ, какъ окаменѣлый, между тѣмъ, какъ Фердинандъ Деверё, обратившись къ изумленной толпѣ гостей, говоритъ съ веселой улыбкой:

— А вамъ, мои благородные друзья, я могу только пожелать, чтобъ ваша любовь увѣнчалась такимъ же успѣхомъ, какъ и моя, и чтобъ каждый изъ васъ получилъ такую же красавицу жену, какая дана мнѣ этимъ замаскированнымъ бракомъ.

С. Пиквикъ.

Вотъ еще образчики произведеній, заключавшихся въ «Пиквикскомъ Портфелѣ»:

Чѣмъ Пиквикскій клубъ похожъ на Вавилонскую башню?

— Тѣмъ, что въ немъ много упрямыхъ членовъ_.

Исторія одной тыквы.

Фермеръ посѣялъ однажды въ своемъ саду маленькое зернышко, которое вскорѣ взошло и принесло много тыквъ.

Въ октябрѣ, когда тыквы созрѣли, фермеръ сорвалъ одну изъ нихъ и отнесъ въ городъ на рынокъ.

Тамъ она была куплена у него лавочникомъ, который выставилъ ее на своемъ окнѣ. Въ то-же самое утро въ лавку пришла маленькая дѣвочка, круглолицая и курносая, въ темной шляпкѣ и синемъ бурнусѣ. Она купила тыкву, принесла её домой, очистила, разрѣзала пополамъ, сварила одну половину въ большой кострюлѣ, нарѣзала ломтиками и подала къ обѣду съ масломъ, а другую половину, сваривъ, растерла, смѣшала съ одной пинтой молока, двумя яйцами, четырьмя ложками сахару, прибавила мушкатнаго орѣха и, выложивъ эту смѣсь на глубокое блюдо, посыпанное сухарями, поставила въ печку и держала тамъ до тѣхъ поръ, пока не сдѣлался вкусный, румяный пуддингъ. Пуддингъ этотъ скушало семейство Марчъ.

Т. Топмэнъ.

Мистеру Пиквикъ. Сэръ, я долженъ поговорить съ вами о нѣкоемъ Уинклѣ который ведетъ себя въ клубѣ не совсѣмъ прилично, громко смѣется, кричитъ и очень часто не исполняетъ своего обѣщанія писать въ этой восхитительной газетѣ. Вотъ онъ и теперь покорнѣйше проситъ васъ принять отъ него вмѣсто всякаго сочиненія просто французскую басню, потому что онъ ничего не можетъ сочинить изъ своей головы, такъ какъ у него много уроковъ, а ума немного; въ другой разъ, когда-нибудь, я постараюсь и напишу что-нибудь совсѣмъ комильфотное, а теперь тороплюсь. Съ истиннымъ почтеніемъ имѣю честь быть

Н. Уинкль.

Нельзя не похвалить за такое прямодушное и благородное сознаніе въ своихъ недостаткахъ; но нельзя также и не пожалѣть о томъ, что оно не сопровождается нѣкоторыми знаками препинанія.

(Примѣчаніе редактора).

Общественное горе.

На насъ лежитъ грустная обязанность объявить о таинственномъ исчезновеніи нашей дорогой пріятельницы, миссисъ Бѣлянки Кисъ-кисъ, пользовавшейся любовью и уваженіемъ огромнаго кружка друзей и почитателей. Красота и грація ея всѣхъ поражали, а добродѣтели и таланты привлекали къ ней всѣ сердца, поэтому потерю ея вполнѣ можно назвать общественнымъ горемъ. Въ послѣдній разъ миссисъ Кисъ-кисъ видѣли сидѣвшею у воротъ и глядѣвшею на телѣжку мясника. Существуетъ подозрѣніе, что красавица похищена какимъ-нибудь негодяемъ. Вотъ уже нѣсколько недѣль, какъ, миссисъ Кисъ-кисъ исчезла, и до сихъ поръ всѣ поиски оставались тщетными. Мы потеряли всякую надежду найти ее, вслѣдствіе чего повязали черную ленту на ея корзину, опрокинули вверхъ дномъ блюдечко, съ котораго она ѣла, и оплакали её, какъ существо, потерянное для насъ навсегда.

Несчастный случай.

Въ пятницу на этой недѣлѣ мы были испуганы внезапнымъ стукомъ подъ поломъ, за которымъ послѣдовалъ страшный крикъ о помощи. Мы всѣ бросились въ подвалъ и увидѣли нашего уважаемаго президента, растянувшимся на полу. Оказалось, что онъ пошелъ въ подвалъ за дровами, но оступился и упалъ. Глазамъ нашимъ представилось печальное зрѣлище: падая, мистеръ Пиквикъ опрокинулъ ушатъ съ мыльной водой, окатившей ему голову и плечи. Благородныя черты его были неузнаваемы, костюмъ замоченъ и испачканъ. Когда мы помогли ему подняться, то оказалось, что хотя члены его были цѣлы, но онъ получилъ серьёзные ушибы, отъ которыхъ, впрочемъ, здоровье его въ настоящее время уже оправилось.

Объявленія.

Миссъ Оренти Блюггаджъ, извѣстная чтица и esprit fort, будетъ читать въ субботу, въ залѣ Пиквикскаго клуба, свое знаменитое сочиненіе: «О женщинѣ и ея положеніи».

Въ кухонномъ клубѣ назначены еженедѣльныя практическія лекціи для обученія молодыхъ дамъ стряпнѣ. Предсѣдательствовать будетъ Анна Броунъ. Всѣ члены приглашаются присутствовать.

На будущей недѣлѣ миссисъ Бетси Баунсеръ откроетъ свою новую мастерскую кукольныхъ нарядовъ. Она получила самые новые парижскіе фасоны и почтительно ожидаетъ заказовъ публики.

На Баруэльскомъ театрѣ будетъ вск"рѣ поставлена новая драма, которая превзойдетъ ужасами все, что являлось въ этомъ родѣ на американской сценѣ. Драма эта носитъ названіе: «Греческая невольница, или страшный мститель».

Примѣчанія.

Еслибъ мистеръ Пиквикъ поменьше мылилъ свои руки, то онъ могъ бы не опаздывать къ завтраку. — М-ра Снодгрэсса просятъ не свистать на улицѣ. — М-ра Топмэна просятъ не позабывать объ обѣщанномъ миссъ Эмми воротничкѣ. — М-ръ Уинкль не дурно сдѣлаетъ, если будетъ выражаться попроще и избѣгать непонятныхъ ему словъ.

Недѣльный отчетъ.

Мегги — хорошо.

Джо — дурно.

Бетси — очень хорошо.

Эмми — посредственно.

По окончаніи чтенія въ залѣ раздались рукоплесканія, и мистеръ Снодгрэссъ, поднявшись съ своего мѣста, предложилъ слѣдующее:

— Господинъ президентъ и джентльмэны, я предлагаю принять въ нашу среду новаго члена. Лицо, о которомъ я говорю, вполнѣ заслуживаетъ этой чести, и будетъ глубоко благодарно вамъ за нее. Лицо это способно содѣйствовать поддержанію духа этого клуба и литературному значенію нашей газеты. Словомъ, я предлагаю принять въ почетные члены Пиквикскаго клуба мистера Теодора Лоренца. Ну, живо, принимайте!

Эта внезапная перемѣна тона заставила дѣвочекъ расхохотаться. Но въ залѣ, т. е. на чердакѣ, тотчасъ же снова воцарилось торжественное молчаніе и Снодгрэссъ сѣлъ на свое мѣсто.

— Господа, пустимъ вопросъ на голоса, предложилъ президентъ; пускай всѣ тѣ, кто одобряетъ предложеніе, скажутъ «да», а кто противнаго мнѣнія — «нѣтъ».

За громкимъ утвердительнымъ отвѣтомъ Снодгрэсса послѣдовалъ, къ общему удивленію, тихій отвѣтъ Бетси въ томъ же смыслѣ. Мегги и Эмми были противнаго мнѣнія. Мистеръ Уинкль граціозно поднялся съ своего мѣста и сказалъ рѣшительнымъ тономъ:

— Мы не желаемъ мальчиковъ. Они только шалятъ и насмѣхаются. Это клубъ дамскій, и мы хотимъ, чтобъ въ немъ все было прилично и чтобы все, что мы дѣлаемъ оставалось, между нами.

— Я боюсь, что Лори осмѣетъ нашу газету и насъ самихъ, замѣтилъ мистеръ Пиквикъ, навивая на палецъ локончикъ на лбу, какъ онъ имѣлъ обыкновеніе дѣлать въ затруднительныхъ обстоятельствахъ.

Снадгрзссъ вскочилъ съ мѣста.

— Сэръ, вскричалъ онъ съ горячностью, даю вамъ честное слово джентльмэна, что Лори никогда не сдѣлаетъ ничего подобнаго. Онъ хорошо пишетъ, онъ придастъ характеръ нашей газетѣ и удержитъ насъ отъ сентиментальничанья. Ну, развѣ вы не понимаете этого? Да и притомъ же онъ оказалъ намъ столько услугъ, что было бы стыдно не сдѣлать для него такой бездѣлицы. Нѣтъ, надо пригласить его сюда и принять полюбезнѣе.

Воззваніе къ благодарности всего болѣе подѣйствовало на Топмэна, который, вскочивъ съ мѣста, рѣшительно произнесъ:

— Да, да, мы должны сдѣлать это, хотя-бы намъ и было немножко совѣстно при немъ. По моему мнѣнію, и Лори, и дѣдушка его, могутъ придти къ намъ, если хотятъ.

Рѣшимость Бетси сообщилась всему клубу, а когда Джо предложила вторичное голосованіе, то три голоса дружно крикнули «да». Джо, вскочивъ съ мѣста, принялась радостно пожимать всѣмъ руки.

— Ну вотъ и прекрасно, вотъ и отлично! А чтобы не откладывать дѣла въ долгій ящикъ, вотъ вамъ и новый членъ, и, къ ужасу всей компаніи, Джо, распахнувъ дверь чердака, показала сидѣвшаго на сундукѣ Лори, краснаго отъ душившаго его смѣха.

— Плутовка, измѣнница, какъ тебѣ не стыдно! закричали три дѣвочки, когда Снодгрзссъ торжественно ввелъ своего друга и, предложивъ ему стулъ и вѣнчикъ, водворилъ его въ клубѣ.

— Хладнокровіе этихъ двухъ плутовъ возмутительно, произнесъ мистеръ Пиквикъ, безуспѣшно пытаясь принять грозную мину, которая противъ его воли складывалась въ веселую улыбку. Но новый членъ не ударилъ лицомъ въ грязь; поднявшись съ своего мѣста, онъ низко поклонился президенту и всему собранію, и почтительно произнесъ:

— Господинъ президентъ и лэди — извините: джентльмены — позвольте мнѣ представиться вамъ въ качествѣ Сэма Уэллера, почтительнѣйшаго слуги этого клуба.

— Отлично, отлично, кричала Джо, стуча старыми каминными щипцами, на которыя она опиралась.

— Мой благородный другъ и покровитель, продолжалъ Лори, кланяясь по направленію къ Джо, рекомендовавшій меня вамъ въ такихъ лестныхъ выраженіяхъ, не виноватъ въ употребленной нами хитрости. Это я придумалъ её, и мой почтенный другъ согласился на этотъ планъ только послѣ долгаго сопротивленія.

— Ну полноте, пожалуйста, нечего великодушничать! вскричала Джо. Развѣ не я надоумила васъ спрятаться въ шкафъ, когда мы проходили.

— Не вѣрьте ему, сэръ, виноватъ одинъ я, повторилъ новый членъ, обращаясь къ президенту. Но клянусь честью, я никогда болѣе не буду прибѣгать къ подобнымъ средствамъ, и отнынѣ всецѣло посвящу себя интересамъ этого безсмертнаго клуба.

— Слышите, слышите? кричала Джо, неистово барабаня щипцами.

— Продолжайте, вставили Уинкль и Топмэнъ, между тѣмъ какъ президентъ подкрѣпилъ ихъ замѣчаніе благодушнымъ кивкомъ.

— Я хотѣлъ только сообщить вамъ, что въ доказательство той благодарности, которою я проникнутъ за сдѣланную мнѣ честь, а также и для облегченія дружественныхъ сношеній съ сосѣдними націями, я учредилъ въ углу сада почтовое вѣдомство; я нашелъ для этого обширное, красивое помѣщеніе, представляющее всевозможныя удобства. Оно служило скворешницей. Но я заперъ дверь на ключъ и снялъ кровлю. Теперь въ ней могутъ удобно помѣщаться письма, рукописи, книги, пакеты, присылаемые на ваше имя. Позвольте же мнѣ представить этотъ ключъ клубу и съ признательностью занять мое мѣсто.

Рѣчь мистера Уэллера была встрѣчена шумными рукоплесканіями, и щипцы усердно работали подъ столомъ. Прошло нѣсколько времени, прежде чѣмъ возстановилась тишина, и вслѣдъ затѣмъ начались оживленныя пренія, которыя продолжались до поздняго часа. Члены сами дивились своему краснорѣчію. Наконецъ, при громогласныхъ виватахъ въ честь новаго члена, засѣданіе закрылось.

Въ принятіи Сэма Уэллера никто не раскаивался, потому что болѣе приличнаго, услужливаго и веселаго члена нельзя было и желать. Онъ дѣйствительно придалъ характеръ и тонъ газетѣ, да вдобавок¹^ оживилъ и засѣданіе; отъ его остроумныхъ рѣчей слушатели катались со смѣху, и статьи, помѣщаемыя имъ въ газетѣ, были полны патріотизма, классицизма, комизма, драматизма, но только не сантиментализма. Джо считала ихъ достойными Бэкона, Мильтона, Шекспира, и чтобъ, не уронить себя въ такомъ сосѣдствѣ, она стала еще тщательнѣе отдѣлывать свои собственныя сочиненія. Словомъ «Пиквикскій Портфель» процвѣталъ, и въ немъ не разъ появлялись по истинѣ оригинальныя вещи. Трагедіи перемѣшивались съ извѣстіями о модахъ; стихотворенія съ наставленіями, какъ приготовлять пикули; живопись съ огородничествомъ; музыка съ пуддингами; колкости съ комплиментами; статьи о матеріяхъ важныхъ съ кукольной игрой. Старый Лоренцъ, которому очень нравилась эта забава, нерѣдко и самъ вмѣшивался въ нее. Онъ забавлялся иногда, посылая въ газету черезъ «почтовое вѣдомство» смѣшныя посланія, таинственныя извѣстія и юмористическія телеграммы, а садовникъ его, прельщенный Анной, послалъ ей тѣмъ же путемъ любовный мадригалъ, который, само собой разумѣется, попалъ прежде всего въ руки Джо. Дѣвочки хохотали до упаду, когда открылся этотъ секретъ. Онѣ еще не подозрѣвали, сколько нѣжныхъ посланій должна была принести имъ въ будущемъ ихъ маленькая почта!

ГЛАВА XI.
Горькій опытъ,

Вотъ и первое іюня! Завтра Кинги уѣзжаютъ на воды, и я буду свободна. Три мѣсяца вакацій! вотъ-то я повеселюсь! восклицала Мегги, возвратившись домой въ одинъ жаркій день и найдя Джо, лежащею на диванѣ въ полномъ изнеможеніи. Бетси стаскивала съ нея пыльные сапоги, а Эмми приготовляла лимонадъ для прохлажденія всей компаніи.

— Тётушка Марчъ сегодня уѣхала. О счастье! вскричала, съ своей стороны, Джо. Я до смерти боялась, что она и меня пригласитъ съ собой въ Пломфильдъ, и мнѣ, пожалуй, пришлось-бы тогда ѣхать. Но вѣдь вы знаете, что это за мѣсто: это настоящее кладбище. Какъ я рада, что избавилась! я трепетала каждый разъ, когда тётушка начинала говорить со мной. И ужъ какъ же я проворно помогла ей собраться, и какая была тихенькая и услужливая! вы удивились бы, глядя на меня. Я дрожала до самой той минуты, пока она не сѣла въ карету. Но она и тутъ еще напугала меня: она высунулась изъ кареты и закричала:

— Джозефинъ, не хочешь ли?… Далѣе я не слыхала, потому что пустилась бѣжать во всѣ лопатки, и только, завернувъ за уголъ, почувствовала себя въ безопасности.

— Бѣдняжка Джо! она бѣжала, точно за ней гнались волки, сказали Бетси, поглаживая съ материнской нѣжностью ноги сестры.

— Эта тетушка Марчъ — настоящій вампиръ, замѣтила Эмми.

— Она хочетъ сказать вампиръ, ну да все равно; въ такую жару не стоитъ придираться къ словамъ, промычала Джо.

— Что-же мы будемъ дѣлать во время вакацій? спросила Эмми, перемѣняя разговоръ.

— Я буду поздно вставать и ничего не дѣлать, откликнулась Мегги изъ. глубины вольтеровскаго кресла. Я цѣлую зиму вставала ни свѣтъ, ни заря, и цѣлые дни работала. Теперь я буду отдыхать и высплюсь всласть.

— Нѣтъ, сказала Джо, такія удовольствія меня не плѣняютъ. Я припасла себѣ цѣлую груду книгъ и буду проводить золотое времячко въ чтеніи. Усядусь, какъ грибъ въ навозѣ, и буду сидѣть цѣлые дни.

— Фи, какая гадость! какія у нее всегда сравненія! вскричала Эмми, довольная, что можетъ отплатить за «вампира».

— Ну, какъ соловей на розахъ. Довольна ли ты?

— И мы то-же, Бетси, отложимъ ученье и будемъ гулять и отдыхать, предложила Эмми.

— Будемъ, если мама позволитъ; но только мнѣ нужно разучить нѣсколько новыхъ пѣсенъ и обшить къ лѣту моихъ дѣтокъ. Онѣ очень обтрепались.

— Мама, ты позволяешь намъ полѣниться? спросила Мегги, обращаясь къ миссисъ Марчъ, которая шила въ своемъ уголкѣ, такъ и называвшемся «маминымъ уголкомъ».

— Полѣнитесь, дѣтки, попробуйте. Я думаю, не пройдетъ и недѣли, какъ вы скажете, что все играть, да гулять точно такъ же скучно, какъ и постоянно работать.

— О нѣтъ, мама, это будетъ истинное наслажденіе: я увѣрена въ этомъ, сказала Мегги, съ улыбкой блаженства.

Въ эту минуту Бетси подала лимонадъ и Джо, поднявъ свой стаканъ, вскричала:

— Пью за лѣнь и веселье!

Дѣвочки съ живостью откликнулись на этотъ тостъ и начали съ того, что весь тотъ день провалялись, ничего не дѣлая.

На слѣдующее утро Мегги не выходила къ чаю до десяти часовъ. Ей пришлось потомъ завтракать одной и одинокій завтракъ показался ей не вкуснымъ; комната имѣла мрачный и непріютный видъ, такъ какъ Джо не наполнила вазъ цвѣтами, Бетси не вытерла пыли, а Эмми не прибрала си ихъ разбросанныхъ тетрадокъ. Прибранный и веселый видъ имѣлъ одинъ только «маминъ уголокъ». Мегги усѣлась на ея кресло, чтобъ почитать или, вѣрнѣе, позѣвать и помечтать о лѣтнихъ нарядахъ, которые она собиралась шить себѣ на свой заработокъ. Джо провела утро съ Лори, на рѣкѣ, а послѣ обѣда проплакала на своемъ чердакѣ надъ сентиментальнымъ романомъ. Бетси начала день съ того, что выложила все изъ большаго сундука, въ которомъ помѣщалось ея семейство, и уставъ на половинѣ дѣла, оставила все вверхъ дномъ и сѣла за фортепіано, очень довольная тѣмъ, что ей не нужно мыть посуды. Эмми, убравъ свою бесѣдку, причесала свои локоны и, нарядившись въ свое лучшее кисейное платье, сѣла въ саду рисовать, въ надеждѣ, что прохожіе замѣтятъ её и полюбопытствуютъ узнать, кто эта интересная молодая особа. Но такъ какъ никто не поинтересовался этимъ, кромѣ одной галки, съ любопытствомъ посмотрѣвшей на ея произведеніе, то Эмми сочла за лучшее отправиться гулять, но несчастье преслѣдовало её въ этотъ день: её застигъ дождь и она возвратилась домой вся измокшая.

За вечернимъ чаемъ дѣвочки отдали другъ другу отчетъ въ своемъ днѣ, и всѣ четыре нашли, что онъ былъ проведенъ восхитительно, хотя и показался имъ необыкновенно длиннымъ. Мегги, ходившая послѣ обѣда покупать себѣ на платье и купившая «обворожительную» голубую кисею, нашла, разрѣзавъ ее на полотнища, что она линяетъ; и открытіе это нѣсколько отравило ея счастье. Джо намозолила себѣ руки, катаясь въ лодкѣ, и дочиталась до того, что у нея разболѣлась голова. Бетси устала до изнеможенія, разбираясь въ своемъ сундукѣ и разучивая четыре пѣсни разомъ, а Эмми была безутѣшна оттого, что дождь испортилъ ея лучшее лѣтнее платье и ей нечего было надѣть на другой день къ Кэти Броунъ, которая пригласила къ себѣ много гостей. Эмми оставалось явиться къ ней такой же «чумичкой», какъ Флора Макъ-Флинзи.

Но несмотря на эти мелкія неудачи опытъ съ ничего-недѣланьемъ былъ признанъ удачнымъ, и всѣ четыре дѣвочки объявили своей матери, что онѣ довольны своимъ днемъ. Она улыбнулась и промолчала. Принявъ на себя всѣ ихъ домашнія обязанности, миссисъ Марчъ, съ помощью Анны, поддерживала въ домѣ чистоту и порядокъ. Хозяйственный механизмъ продолжалъ двигаться, не останавливаясь. Но среди сладостей покоя и лѣни наши дѣвочки начали вскорѣ замѣчать, что дни тянутся необыкновенно долго; погода стояла перемѣнчивая, и такимъ же точно было и настроеніе духа нашихъ героинь. Каждая изъ нихъ чувствовала какую-то непристроенность и не знала, чѣмъ заняться. Между тѣмъ праздность внушала дурныя мысли. Мегги, наскучивъ лѣнью, принялась перекраивать и перешивать свои платья, стараясь подражать фасонамъ, видѣннымъ ею у Моффатовъ. Джо, начитавшись до тошноты, сдѣлалась такой сварливойчто съумѣла поссориться даже съ добродушнымъ Дори и горько сожалѣла о томъ, что не уѣхала съ тётушкой Марчъ. Одна Бетси не скучала. Она часто забывала лозунгъ: «ничего не дѣлать», и бралась за свои обычныя дѣла. Но было что-то въ воздухѣ, что дѣйствовало и на нее, и ея душевный миръ былъ нарушенъ. И на нее также находили припадки раздражительности; и она также трясла свою бѣдную Жанну изо-всей мочи и называла ее «чучелой». Но всѣхъ несчастнѣе была Эмми, такъ какъ она была бѣднѣе всѣхъ рессурсами. Когда сестры ея предоставили ей самой занимать себя, она нашла, что это «я», это маленькое совершенство, было въ сущности пренепріятной обузой. Въ куклы она не любила играть; волшебныя сказки находила слишкомъ дѣтскою забавой для своего возраста, а цѣлый день рисовать наскучало. Чрезъ нѣсколько дней праздности, нарядовъ и скуки, Эмми начала «ныть», по выраженію Джо. «Ахъ, еслибъ у насъ въ домѣ было весело, еслибъ у насъ было много хорошихъ дѣвочекъ, еслибъ можно было поѣхать путешествовать — какъ хорошо прошло-бы лѣто! Но сидѣть дома съ тремя эгозистками сестрами (Джо и тутъ догадалась, что она хотѣла сказать „эгоистками“) и большимъ мальчикомъ, который не хочетъ больше глядѣть на васъ. Это нестерпимая скука»! ныла миссъ Эмми.

Ни одна изъ дѣвочекъ не сознавалась, что испытаніе слишкомъ тяжело, но въ пятниДу вечеромъ каждая подумала: «слава Богу, что недѣля кончается». Но для того, чтобъ урокъ этотъ еще лучше запечатлѣлся въ ихъ памяти, миссисъ Марчъ, у которой не было недостатка въ юморѣ, рѣшилась завершить эту недѣлю съ эффектомъ: она отпустила Анну на цѣлый день, чтобы дѣвочки могли вполнѣ оцѣнить прелести всеобщей праздности.

Въ субботу утромъ, когда онѣ сошли внизъ, въ. кухнѣ не было огня, въ столовой не было завтрака, и матери ихъ не было въ гостиной.

— Что это такое? что случилось? вскричала Джо, остановившись посреди комнаты и вытаращивъ глаза.

Мегги побѣжала наверхъ, но вскорѣ возвратилась, съ болѣе спокойнымъ, но нѣсколько сконфуженнымъ видомъ.

— Мама здорова, сказала она, но она устала и хочетъ оставаться весь день въ своей комнатѣ. Она предоставляетъ намъ самимъ заботиться о себѣ. Странно! Это такъ не похоже на нее. Но она объясняетъ это тѣмъ, что она устала, проработавъ вдвоемъ съ Анной всю эту недѣлю. Сегодня она предоставила намъ самимъ управляться со всѣмъ.

— И прекрасно! откликнулась Джо. Мнѣ и самой хотѣлось чего-нибудь новаго. Все уже такъ надоѣло.

Дѣйствительно, всѣ четыре сестры жаждали дѣла; праздность наскучила имъ по горло, и онѣ принялись хозяйничать съ неподражаемымъ рвеніемъ. Но вскорѣ имъ пришлось убѣдиться въ истинѣ постоянной поговорки Анны: «хозяйство не игра». Въ чуланѣ было вдоволь провизіи, и пока Эмми и Бетси накрывали на столъ, Джо и Мегги готовили завтракъ, дивясь, что прислуга вѣчно жалуется на тяжесть своего дѣла.

— Я и мамѣ отнесу завтракъ, хотя она и сказала, чтобъ мы о ней не заботились и что она сама позаботится о себѣ, говорила Мегги, предсѣдательствуя за столомъ и разливая чай, съ видомъ собственнаго достоинства.

Дѣвочки приготовили на подносѣ завтракъ, и одна изъ нихъ отправилась съ нимъ наверхъ. Но чай перепрѣлъ до горечи, яичница была засушена, а сухари сожжены. Впрочемъ, миссисъ Марчъ все приняла съ благодарностью, и отъ души смѣялась, когда Джо, принесшая завтракъ, ушла изъ комнаты.

«Бѣдняжки! пришлось имъ потрудиться. Но ничего, это имъ пойдетъ въ прокъ», подумала она, доставая принесенный ею для себя болѣе вкусный завтракъ, и выбрасывая потихоньку тотъ, который прислали ей дочки.

Между тѣмъ внизу одно разочарованіе слѣдовало за другимъ. Главнаго повара, Мегги, рѣшительно преслѣдовало несчастіе.

— Давай, я состряпаю обѣдъ, вызвалась Джо. Я вамъ буду услуживать, а вы будьте барынями; сидите за столомъ и отдавайте мнѣ приказанія.

Это любезное предложеніе было принято съ признательностью, хотя Джо смыслила въ кулинарномъ искусствѣ еще менѣе Мегги. Столовую наскоро прибрали, подмахнувъ соръ подъ диванъ и спустивъ шторы, чтобы не было замѣтно пыли, которую лѣнь было стирать. Джо, твердо увѣренная въ своихъ силахъ, послала къ Лори записочку, съ приглашеніемъ его къ обѣду. Она хотѣла такимъ образомъ положить конецъ своей ссорѣ съ нимъ.

— Лучше-бы ты прежде позаботилась объ обѣдѣ, а ужъ потомъ приглашала гостей, замѣтила ей Мегги, узнавъ объ ея опрометчивомъ гостепріимствѣ.

— Все будетъ хорошо. Я подамъ жаркое, съ цѣлой’массой картофеля, спаржу и омара для приправы, какъ говоритъ Апна. Кромѣ того, у насъ есть салатъ. Правда, мы не умѣемъ дѣлать его, но книга научитъ; а на дессертъ я приготовлю бланманже и землянику. Можно даже подать кофе, чтобъ обѣдъ вышелъ на славу.

— Очень ужь ты расщедрилась, Джо. Я полагаю, что ты ничего не съумѣешь состряпать, кромѣ развѣ поджаренныхъ сухарей, да и тѣ сожжешь. Что касается до меня, то я умываю себѣ руки. Если ты пригласила Лори, такъ ужъ сама и отвѣчай за это.

— Я васъ попрошу только быть любезными хозяйками — вотъ и все. Вы дадите мнѣ ваши совѣты, когда они мнѣ понадобятся, сказала Джо, нѣсколько уколотая.

— Лучше-бы ты посовѣтовалась съ мамой, прежде чѣмъ предпринимать что-нибудь, замѣтила осторожная Метги.

— Конечно, посовѣтуюсь, сказала Джо, задѣтая недовѣріемъ къ ея искусству.

— Дѣлайте, что хотите, не приставайте ко мнѣ, отвѣчала миссисъ Марчъ, когда къ ней пришла за совѣтомъ Джо. Я иду въ гости, и ни во что не стану вмѣшиваться сегодня дома. Я даю себѣ одинъ день отдыха; буду читать, писать, дѣлать визиты и забавляться.

Джо показалось до такой степени страннымъ видѣть свою мать, поутру сидящею за книгой и намѣревающеюся цѣлый день ничего не дѣлать, что, случись землетрясеніе, — затмѣніе солнца или вулканическое изверженіе, оно не могло-бы болѣе удивить ее.

«Сегодня все идетъ какъ-то навыворотъ», подумала она сходя съ лѣстницы. Вонъ и Бетси плачетъ; должно быть въ ея семьѣ случилось какое-нибудь несчастье. Недостаетъ только, чтобъ Эмми начала придираться. Ну, ужъ я же ее встряхну тогда!

Входя въ столовую, Джо увидала Бетси, рыдавшую надъ своей канарейкой Пипомъ, лежавшей въ клѣткѣ, вытянувъ ножки, какъ-бы съ послѣдней мольбой дать ей поѣсть; канарейка издохла отъ голода.

— Это я виновата, я забыла о ней! У нея не было ни одного сѣмячка въ кормушкѣ, ни одной капли воды! О Пипъ, бѣдный Пипъ! какая я злая, негодная! плакалась Бетси, держа на рукѣ канарейку и стараясь оживить её своимъ дыханіемъ.

Джо, посмотрѣвъ въ полуоткрытые глаза маленькаго трупа и пощупавъ сердце, глубокомысленно покачала головой и предложила, вмѣсто гроба, свой ящикъ изъ-подъ домино.

— Положи ее въ печку, можетъ быть она отогрѣется и оживетъ, посовѣтовала Эмми обнадеживающимъ тономъ.

— Вотъ еще! я уморила её съ голоду, да еще изжарю? Нѣтъ, я сошью ей саванъ и зарою ее въ могилку. Я никогда не заведу себѣ болѣе птички, никогда, мой Пипъ, я не стою этого, прошептала Бетси, прижимая къ щекѣ свою фаворитку.

— Сдѣлай похороны сегодня послѣ обѣда; мы всѣ будемъ присутствовать. Полно плакать, Бетси; конечно, жалко птицу, но на этой недѣлѣ все идетъ какъ-то навыворотъ, и бѣдный Пипъ тяжелѣе всѣхъ поплатился за наше бездѣлье. Сшей ему саванъ и положи его въ мой ящикъ. Послѣ обѣда мы сдѣлаемъ торжественныя похороны, утѣшала Джо.

Но пора было привяться за стряпню. Джо отправилась въ кухню, гдѣ царствовалъ самый неживописный безпорядокъ. Она надѣла длинный передникъ и принялась за дѣло. Цѣлая груда тарелокъ и блюдъ дожидалась мытья. Но, принимаясь за тарелки, Джо замѣтила, что огонь подъ плитой потухъ.

— Вотъ тебѣ и разъ! проворчала она, и, отворивъ дверцу очага, принялась изо всей силы раздувать уголья. Разведя огонь, она поставила кипятить воду и отправилась на рынокъ. Прогулка развеселила её; и она возвратилась домой въ полной увѣренности, что она сдѣлала самыя удачныя покупки. Она купила слишкомъ молодаго, никуда негоднаго, омара, старую спаржу и двѣ корзинки земляники. Анна оставила опару; Мегги помѣсила и поставила въ печку, чтобъ она вторично поднялась; но опара была позабыта въ печкѣ. Въ ту минуту, когда Мегги разговаривала въ столовой, съ Сэлли Гардинеръ, дверь съ шумомъ распахнулась; изъ-за нея показалось раскраснѣвшееся, выпачканное въ мукѣ лицо, съ растрепанными волосами, и, обратившись къ Мегги, спросило:

— Послушай, если опара ушла-черезъ край, то, значитъ, она готова?

Сэлли расхохоталась, а Мегги выразительно подняла брови. Выпачканное лицо скрылось.

Миссисъ Марчъ, осмотрѣвъ, все-ли въ порядкѣ и сказавъ нѣсколько словъ въ утѣшеніе Бетси, которая шила саванъ для покойницы, уже лежавшей въ гробу, т. е. въ ящикѣ изъ-подъ домино, ушла со двора. Когда сѣрая шляпка ея скрылась изъ вида, дѣвочками овладѣло чувство, близкое къ отчаянію. Въ довершеніе непріятности пришла миссъ Кроккеръ, худая, желтая особа, съ острымъ носомъ, съ инквизиторскими глазами, отъ которыхъ ничего не могло укрыться, и объявила, что останется обѣдать. Дѣвочки не любили миссъ Кроккеръ потому, что она была склонна къ сплетнямъ и пересудамъ, но тѣмъ не менѣе онѣ всегда были съ ней ласковы и вѣжливы, потому что она была стара и бѣдна, и имѣла мало друзей. Мегги усадила её въ кресло и старалась занять, между тѣмъ какъ та, съ своей стороны, осыпала её вопросами, критиковала все и всѣхъ и разсказывала исторіи о знакомыхъ.

Невозможно описать всѣхъ треволненій, которыя вынесла Джо въ это достопамятное утро: сготовленный ею обѣдъ надолго далъ пищу шуткамъ. Не рѣшаясь болѣе спрашивать совѣтовъ, она старалась, какъ умѣла, сдѣлать все сама, и убѣдилась, что для того, чтобъ сдѣлаться хорошей кухаркой, недовольно одной энергіи и доброй воли. Она цѣлый часъ кипятила спаржу, такъ что всѣ головки отвалились, а стволы стали тверже, чѣмъ были. Хлѣбъ она сожгла, занявшись салатомъ, а салатъ все-таки вышелъ такой, что его нельзя было ѣсть. Омаръ былъ для нея загадкой; она долго колотила и тыкала его, чтобъ разбить скорлупу, и, разбивъ, погрузила ея скудное содержимое въ салатникъ. Бланманжё вышло комками, а земляника была не такъ спѣла, какъ казалось: продавецъ обманулъ Джо, искусно уложивъ ягоды.

— Пускай ѣдятъ мясо и хлѣбъ съ масломъ, если голодны; по каково убить эдакъ ни за что цѣлое утро! размышляла Джо, звоня къ обѣду часомъ позже обыкновеннаго. Усталая, раскраснѣвшаяся и обезкураженная, суетилась она около стола, угощая Лори, привыкшаго къ тонкимъ блюдамъ, и миссъ Кроккеръ, которая, своими рысьими глазами подмѣчала всѣ недостатки обѣда и уже точила свой язычекъ, чтобы осмѣять его передъ всѣми своими знакомыми.

Бѣдной Джо хотѣлось провалиться сквозь землю: сидѣвшіе за столомъ, отвѣдавъ ея произведеній, болѣе не прикасались къ нимъ. Эмми хихикала; Мегги была мрачна; миссъ Крокеръ поджимала губки; одинъ только Лори смѣялся и болталъ безъ умолку, стараясь оживить обѣдъ. Самымъ удачнымъ блюдомъ была земляника, которую Джо обильно осыпала сахаромъ и къ которой она припасла кружку густыхъ сливокъ. Раздавъ всѣмъ красивыя хрустальныя тарелочки и, замѣтивъ, съ какимъ удовольствіемъ смотрѣли всѣ на алые островки, плававшіе на бѣломъ морѣ, Джо облегчила свою грудь глубокимъ вздохомъ, и пылавшія щеки ея нѣсколько освѣжились.

Первая отвѣдала ягодъ миссъ Кроккеръ. Но лицо ея вдругъ исказилось и она поспѣшно схватилась за стаканъ съ водой. Джо, не взявшая себѣ порціи ягодъ, изъ опасенія, что ихъ не хватитъ для. другихъ, взглянула на Лори. Но онъ храбро ѣлъ, хотя около рта его образовались несвойственныя ему складки и глаза были упорно устремлены въ тарелку. Въ эту минуту Эмми, страстная охотница до лакомствъ, положила себѣ въ ротъ полную ложку ягодъ, но въ ту-же минуту вскрикнула, закрыла ротъ салфеткой и поспѣшно выбѣжала изъ-за стола.

— Что это такое? вскричала Джо съ ужасомъ.

— Соль, вмѣсто сахара, и кислыя сливки! произнесла Мегги съ трагическимъ жестомъ.

Джо ахнула и упала въ кресло. Тутъ она вспомнила, что она въ-торопяхъ обсыпала ягоды солью и забыла выставить сливки на ледникъ. Джо была красна, какъ ракъ, и уже собиралась заплакать; но въ эту минуту она встрѣтила взглядъ Лори, въ которомъ искрился смѣхъ, несмотря на все его стараніе казаться серьёзнымъ. Джо вдругъ представилась комическая сторона дѣла, заставившая ее расхохотаться до слезъ. Смѣхъ ея былъ какъ-бы сигналомъ къ общему хохоту, которымъ заразилась даже" миссъ Кроккеръ. Злополучный обѣдъ завершился весело, а пустые желудки пополнились хлѣбомъ, масломъ и оливками.

— Я не въ силахъ убирать теперь посуду: займемся похоронами, предложила Джо, вставая изъ-за стола.

Лори вырылъ подъ кустомъ могилку и маленькій Пипъ, оплаканный своею чувствительною хозяйкой, былъ опущенъ туда и прикрытъ мохомъ и камнемъ, съ слѣдующей эпитафіей, которую сочинила Джо во время стряпни:

Здѣсь покоится незабвенный Пипъ,

Умершій 7~го іюня,

И оплакиваемый всѣми,

Кто его зналъ и любилъ.

По окончаніи церемоніи Бетси ушла въ свою комнату, чтобы отдохнуть отъ волненій этого дня; но отдохнуть было негдѣ, постели не были постланы. Взбивая подушки, Бетси нѣсколько развлеклась и утѣшилась. Тѣмъ временемъ Мегги помогала Джо прибирать посуду, и такимъ образомъ прошелъ весь вечеръ. Дѣвочки такъ устали въ этотъ день, что рѣшились удовольствоваться въ ужину однимъ чаемъ съ жаренымъ хлѣбомъ. Соленый дессертъ съ кислыми сливками привелъ Эмми въ очень дурное расположеніе духа, и, чтобы развлечь ее, Лори взялъ её съ собой кататься. Миссисъ Марчъ, возвратившись домой, нашла трехъ дѣвочекъ за работой въ кухнѣ, и, заглянувъ въ чуланъ, гдѣ хранилась провизія, тотчасъ поняла, что опытъ вышелъ удачнымъ.

Хозяйкамъ неудалось отдохнуть, какъ онѣ разсчитывали. Къ чаю пришли дости. Надо было наскоро принарядиться, сбѣгать въ лавку за кой-какими припасами, а затѣмъ, прежде чѣмъ лечь спать, пришлось пошить, чтобъ сдѣлать кой-какія исправленія въ своемъ туалетѣ, которыя откладывались до послѣдней минуты.

Вечеромъ дѣвочки вышли на крыльцо, вокругъ котораго расцвѣтали іюньскія розы, свѣжія и влажныя отъ росы. Сестры, вздохнувъ отъ усталости, сѣли на ступеньки крыльца.

— Какой ужасный день! начала Джо, всегда первая выражавшая свои чувства.

— Онъ прошелъ скорѣе обыкновеннаго, но сколько хлопотъ! откликнулась Мегги.

— Я просто не узнаю нашего дома, вставила Эмми.

— Это понятно: съ нами не было мамы и Пипа, со вздохомъ замѣтила Бетси, глядя полными слезъ глазами на пустую клѣтку.

— Мама опять съ вами, и завтра у тебя, Бетси, будетъ новая птица, если ты этого желаешь, послышался голосъ миссисъ Марчъ, которая пришла и сѣла среди своихъ дѣвочекъ. Повидимому, и она также провела этотъ день не слишкомъ весело.

— Довольны-ли вы вашимъ опытомъ, дѣти, или хотите продлить его еще на одну недѣлю? спросила она. Бетси уже успѣла тѣмъ временемъ пріютиться возлѣ нея, а остальныя дѣвочки повернулись къ ней лицами. — Съ меня довольно! воскликнула Джо рѣшительнымъ тономъ.

— И съ меня, и съ меня тоже, подтвердили всѣ другія.

— Стало быть вы убѣдились, что пріятнѣе исполнять нѣкоторыя обязанности и жить не для одного себя, но немножко и для другихъ, чѣмъ совсѣмъ ничего не дѣлать?

— Мнѣ опротивило бить баклуши, объявила Джо съ энергическимъ жестомъ: я хочу приняться за дѣло.

— Вотъ, напримѣръ, если-бы ты поучилась стряпать: это очень полезное знаніе, которымъ женщина никогда не должна пренебрегать, предложила миссисъ Марчъ, смѣясь въ душѣ при воспоминаніи о неудачномъ кулинарномъ дебютѣ Джо, о которомъ она слышала отъ миссъ Кроккеръ.

— Мама, это ты нарочно ушла отъ насъ, предоставивъ намъ самимъ хозяйничать? ты хотѣла видѣть, какъ мы примемся за дѣло? спросила Мегги, которой давно закралось въ умъ это подозрѣніе.

— Да, отвѣчала миссисъ Марчъ. Я хотѣла, чтобъ вы по опыту убѣдились въ томъ, что общія удобства зависятъ оттого, чтобы каждый исполнялъ свое дѣло. Пока Анна и я все дѣлали въ домѣ, вы пользовались относительными удобствами, хотя я и не замѣчала, чтобъ вы были отъ этого счастливѣе и любезнѣе. Я рѣшилась проучить васъ немножко, показавъ вамъ, что выходитъ, когда каждый думаетъ только объ одномъ себѣ. Я вижу, что вы убѣдились теперь, что гораздо пріятнѣе помогать другъ другу, въ исполненіи маленькихъ обязанностей, которыя дѣлаютъ отдыхъ пріятнѣе, и заботиться о томъ, чтобъ нашъ домашній уголъ былъ дорогъ и пріятенъ каждому изъ насъ, чѣмъ ничего не дѣлать.

— Убѣдились, мама, убѣдились! воскликнули дѣвочки.

— Ну, такъ примитесь-же опять каждая за свое дѣло. Работать здорово. Работа гонитъ прочь скуку и дурныя мысли. Будемъ-же работать и помогать другъ другу.

ГЛАВА XII.
Лагерь Лоренца.

Почтмейстершей была Бетси, какъ болѣе другихъ сестеръ остававшаяся дома. Она очень любила свою обязанность и каждый день регулярно отдирала дверцу домика и раздавала маленькую почту. Разъ, въ іюлѣ, она пришла съ почты съ полными руками писемъ и раздавала ихъ всѣмъ, какъ настоящій почтальонъ.

— Вотъ тебѣ букетъ, мама. Лори никогда не забываетъ присылать его, сказала она, подавая миссисъ Марчъ свѣжіе цвѣты, которые Лоренцъ взялся аккуратно поставлять на вазу, стоявшую въ маминомъ углу.

— Миссъ Мегги Марчъ, письмо и перчатка, сказала Бетси, вручая названные предметы своей сестрѣ, сидѣвшей, возлѣ матери, за шитьемъ.

— Какъ это такъ? Я забыла у Лоренцовъ пару перчатокъ, а мнѣ посылаютъ одну, сказала Мегги съ удивленіемъ, глядя на сѣрую бумажную перчатку. — Не обронила ли ты другую въ саду, Бетси?

— Нѣтъ, на почтѣ лежала всего одна.

— Ну, ничего; можетъ быть найдется и другая. А въ письмѣ только переводъ нѣмецкой пѣсни, которую я просила Лори перевести. Должно быть, ее перевелъ мистеръ Брукъ. Это почеркъ не Лори.

Миссисъ Марчъ пытливо взглянула на Мегги, которая была очень мила въ своей ситцевой блузѣ, съ кудряшками на лбу. Она сидѣла за своимъ швейнымъ столикомъ, на которомъ лежали катушки бѣлыхъ нитокъ. Вся фигура ея дышала женственною граціей. Она шила и напѣвала, и можно было догадаться, что въ умѣ ея бродили дѣвичьи мечты, такія же чистыя и свѣжія, какъ цвѣты, заткнутые за ея поясомъ. Она далека была отъ того, чтобъ угадать мысль, закравшуюся въ умъ ея матери, и миссисъ Марчъ успокоилась и улыбнулась.

— Доктору Джо два письма, книга и старая шляпа, покрывавшая всю почту, со смѣхомъ объявила Бетси и вышла въ другую комнату, гдѣ сидѣла Джо за письменнымъ столомъ.

— Какой плутъ этотъ Лори! сказала она. Я говорила ему, что мнѣ хотѣло съ-бы, чтобъ была мода на большія шляпы, потому что въ сильныя жары у меня лицо дѣлается точно вареное, а онъ сказалъ мнѣ на это: «какое вамъ дѣло до моды? носите широкую шляпу, и все тутъ!» Я отвѣчала, что буду носить, когда добуду такую шляпу, и онъ обѣщалъ прислать мнѣ. Но посмотрите, что онъ прислалъ! Но ничего, я надѣну эту шляпу и докажу ему, что я не забочусь о модахъ.

Джо повѣсила широкополое чудовище на бюстъ Платона и принялась за письма.

Одно изъ нихъ было отъ ея матери. У Джо пылали щеки и наполнялись слезами глаза, когда она читала:

«Милая Джо, я хочу выразить тебѣ, съ какимъ удовольствіемъ я замѣчаю, что ты слѣдишь за собой и стараешься обуздывать свой характеръ. Ты никому не открываешь своихъ усилій, неудачъ и успѣховъ, и думаешь, навѣрное, что никто и не знаетъ о нихъ, кромѣ твоей совѣсти. Но я все угадала; я сама прошла черезъ все это, и вѣрю вполнѣ искренности твоего рѣшенія, съ тѣхъ поръ, какъ вижу, что оно начинаетъ приносить плоды. Продолжай, дитя мое, продолжай смѣло и терпѣливо, и знай, что ты ни въ комъ не встрѣтишь болѣе нѣжнаго сочувствія, чѣмъ въ твоей любящей матери.»

— Вотъ что меня поддержитъ! Милліоны денегъ и горы наградъ не замѣнили бы этого письма. Буду продолжать, буду!

Джо закрыла руками лицо и немножко поплакала. Она думала, что никто не замѣчалъ и не цѣнилъ ея усилій исправиться, и увѣренность, что ихъ видятъ и цѣнятъ значительно ободрила ее, тѣмъ болѣе, что она ни чьимъ мнѣніемъ не дорожила такъ, какъ мнѣніемъ своей матери. Спрятавъ записку ея подъ лифъ, для того, чтобъ она находилась ближе къ ея сердцу, Джо открыла второе письмо, готовая твердо принять какъ хорошія, такъ и дурныя вѣсти. Это письмо было отъ Лори. Онъ писалъ крупнымъ, красивымъ почеркомъ:

Милая Джо,
Вотъ что:

Ко мнѣ придутъ завтра нѣсколько мальчиковъ и дѣвочекъ, англичанъ, и я хочу повеселиться. Если погода будетъ хороша, то я раскину мой шатеръ въ Лонгмидо, куда мы всѣ отправимся на лодкѣ. Тамъ будетъ завтракъ и всевозможныя игры. Съ нами поѣдетъ Брукъ, для надзора за мальчиками, и Кэтъ Боунъ, для. опеки надъ дѣвочками. Приглашаю васъ всѣхъ, непремѣнно. Не оставляйте Бетси дома ни въ какомъ случаѣ. О провизіи не хлопочите, всего будетъ вдоволь, только приходите. Я страшно спѣшу. Вашъ вѣрный товарищъ

Лори".

— Вотъ веселье! вскричала Джо. Вѣдь ты насъ отпустишь, мама? Мы будемъ очень полезны Лори. Я могу грести; Мегги будетъ распоряжаться завтракомъ, а дѣти также въ чемъ-нибудь помогутъ.

— Я надѣюсь, что эти Воуны не надутые аристократы. Слыхала ты что-нибудь о нихъ, Джо? спросила Мегги.

— Я только и знаю, что ихъ четверо. Кэтъ самая старшая. Два брата ея, близнецы, Фредъ и Франкъ, моихъ лѣтъ, а младшей дѣвочкѣ, Грзсъ, лѣтъ девять или десять. Лори познакомился съ ними за границей и любитъ мальчиковъ; но что касается Кэтъ, то мнѣ кажется, что онъ ее не долюбливаетъ, по крайней мѣрѣ онъ сдѣлалъ гримасу, когда говорилъ мнѣ о ней.

— Какъ я рада, что мое кисейное платье чисто; это самый приличный нарядъ для такого случая, сказала Мегги. — А ты что надѣнешь, Джо?

— Красную гарибальдійку съ сѣрой юбкой. Вѣдь я буду грести, такъ мнѣ нельзя очень-то расфрантиться. Бетси, ты поѣдешь?

— Поѣду, если вы обѣщаете, что не позволите ни одному мальчику разговарить со мной.

— Ни единому!

— Да. Я люблю Дори и не боюсь мистера Брука, который всегда такъ ласковъ со мной, но я не хочу ни играть, ни пѣть, ни разговаривать. Я сдѣлаю все, что будетъ нужно, помогу во всемъ и никому не буду надоѣдать, но ты, Джо, обѣщай, что будешь все время со мной, тогда я поѣду.

— Хорошо, моя дѣвочка. Ты стараешься побѣдить твою застѣнчивость; люблю за это! Я знаю, каково бороться съ своими недостатками; я знаю также и то, что значить услышать доброе слово, кбторое одобряетъ насъ. Спасибо мамѣ! Говоря это, Джо съ признательностью поцѣловала свою мать въ щеку, и этотъ поцѣлуй показался миссисъ Марчъ болѣе пріятнымъ, чѣмъ онъ могъ-бы быть даже тогда, еслибъ возвратилъ ея щекѣ розовую округленность молодости.

— Я получила коробку съ шоколадомъ и рисунокъ, который я хочу срисовать, сказала Эмми, показывая свою посылку.

— А я записку отъ мистера Лоренца. Онъ приглашаетъ меня придти поиграть ему на фортепіано въ сумерки, прежде чѣмъ зажгутъ лампы, объявила Бетси, дружба которой со старымъ Лоренцомъ постоянно возрастала.

— Давайте-же работать! Живо! Мы должны сдѣлать сегодня двойное дѣло, для того, чтобъ веселиться завтра съ спокойной совѣстью, предложила Джо, кладя перо и принимаясь за половую щетку.

На слѣдующее утро, когда солнце взглянуло въ комнату нашихъ дѣвочекъ, обѣщая имъ прекрасный день, оно увидѣло очень комическое зрѣлище. Каждая изъ нихъ сдѣлала надлежащія приготовленія къ этому дню. На лбу Мегги торчалъ двойной рядъ папильотокъ; лицо Джо было обильно умощено кольдъ-кремомъ; Бетси положила къ себѣ на постель свою куклу Жанну, чтобъ хотя этимъ смягчить для нея горесть предстоявшей разлуки; но Эмми превзошла всѣхъ: чтобы выправить нѣсколько неклассическую форму своего носа, она насадила на него шпильку, которою прикрѣпляютъ рисунки къ мольберту.

Это уморительное зрѣлище, казалось, насмѣшило самое солнце, которое ворвалось въ комнату такимъ веселымъ лучомъ, что Джо, проснувшись первая, разбудила всѣхъ сестеръ своимъ хохотомъ при видѣ украшенія, красовавшагося на лицѣ Эмми.

Солнце и смѣхъ вѣрные предвѣстники веселой прогулки. Вскорѣ въ обоихъ домахъ началась веселая суматоха. Бетси, одѣвшись прежде всѣхъ, вышла въ садъ, чтобы посмотрѣть, что дѣлалось у сосѣдей, и передавала сестрамъ въ окно телеграммы.

— Сейчасъ понесли палатку. Миссисъ Баркеръ приготовляетъ завтракъ и укладываетъ его въ большую корзину. Мистеръ Лоренцъ смотритъ на небо и на флюгера. Какъ-бы я желала, чтобъ и онъ съ нами поѣхалъ! А вонъ и Лори! Онъ одѣтъ морякомъ. Какой онъ. хорошенькій! Ахъ, что это? Карета, полная народу! Высокая дама, маленькая дѣвочка и два мальчика; — какой ужалъ! одинъ изъ нихъ калѣка. Бѣдняжка! онъ на костыляхъ. Лори ничего не говорилъ объ этомъ. Поскорѣе, господа! мы опоздаемъ. Мегги, посмотри, вѣдь это Недъ Моффатъ. Это тотъ самый, что поклонился тебѣ, когда мы ходили съ тобой въ лавки.

— Дѣйствительно, это онъ. Какая непріятность! Я думала, что онъ въ деревнѣ. А вонъ и Сэлли. Все-ли на мнѣ хорошо, Джо? торопливо спросила Мегги сестру.

— Совершенная маргаритка. Приподними свое платье и надѣнь шляпу на макушку. Это придастъ тебѣ сентиментальный видъ. Вотъ такъ. А при первомъ порывѣ вѣтра шляпа твоя улетитъ. Ну, идемъ!

— Послушай, Джо, неужели ты серьёзно намѣрена надѣть это чудовище? Полно, пожалуйста, не дѣлай изъ себя посмѣшища, сказала Мегги, когда Джо нахлобучила на себя колоссальную шляпу, которую прислалъ ей для потѣхи Лори, и завязала ее красной лентой подъ подбородкомъ.

— Нѣтъ, надѣну; отличная шляпа, легкая, удобная: все лицо закрываетъ. Пускай смѣются, мнѣ все равно; было-бы только удобно.

Сказавъ это, Джо вышла изъ комнаты и всѣ сестры послѣдовали за нею. Любо было глядѣть на эту пеструю группу молоденькихъ дѣвушекъ, въ нарядныхъ лѣтнихъ платьяхъ, и въ круглыхъ соломенныхъ шляпкахъ, изъ-подъ которыхъ выглядывали ихъ веселыя лица.

Лори выбѣжалъ къ нимъ на встрѣчу и представилъ ихъ своимъ другимъ гостямъ въ самыхъ дружескихъ выраженіяхъ. Гостиной служилъ лужокъ передъ домомъ, представлявшій самую оживленную картину. Мегги въ тайнѣ обрадовалась, замѣтивъ, что миссъ Кэтъ, несмотря на свои двадцать лѣтъ, была одѣта такъ просто, что заслуживала-бы, чтобъ ее взяли себѣ въ образецъ всѣ американскія дѣвушки. Недъ Моффатъ пріятно польстилъ Мегги, сказавъ, что онъ пріѣхалъ собственно для нея. Джо скоро поняла, почему Лори корчилъ гримасу, говоря о миссъ Кэтъ: эта дѣвушка имѣла видъ такой церемонной барышни и недотроги, что рѣзко отличалась отъ всѣхъ другихъ своихъ сверстницъ, державшихъ себя совершенно свободно. Бетси дѣлала наблюденія надъ чужими мальчиками и рѣшила въ своемъ умѣ, что маленькій калѣка вовсе не былъ страшенъ; напротивъ того, онъ казался кроткимъ и слабымъ, и Бетси очень хотѣлось подружиться съ нимъ и приласкать его. Эмми нашла, что у Грэсъ очень хорошія манеры, и что она очень милая дѣвочка. Онѣ простояли нѣсколько минутъ, молча, другъ противъ друга и вдругъ разомъ подружились.

Палатка, завтракъ и игра въ крокетъ были отправлены заранѣе и вскорѣ вся партія размѣстилась въ двухъ лодкахъ и отчалила отъ берега, оставивъ на немъ мистера Лоренца, махавшаго на прощанье шляпой. Въ одной изъ лодокъ, гребцами служили Джо и Лори; въ другой Мистеръ Брукъ и Недъ, между тѣмъ какъ Фредъ Боунъ, одинъ изъ близнецовъ и порядочный шалунъ, вертѣлся какъ морской паукъ между лодками на особомъ челнокѣ, стараясь опрокинуть ихъ обѣ. Шляпа Джо заслужила всеобщее одобреніе и оказалась полезной для всей компаніи. Начиная съ того, что она разбила ледъ перваго знакомства, вызвавъ у всѣхъ дружный хохотъ, она освѣжала воздухъ, потому что Джо, гребя, помахивала ею, какъ вѣеромъ. Кромѣ того, Джо увѣряла, что въ случаѣ дождя, подъ ея шляпой могла-бы укрыться вся компанія. Миссъ Кэтъ глядѣла на Джо съ удивленіемъ, въ особенности, когда та, уронивъ свое весло, вскричала: «Христофоръ Колумбъ!» и когда Лори, наступивъ ей нечаянно на ногу, сказалъ: «простите, любезный товарищъ!» Но, посмотрѣвъ на нее нѣсколько разъ въ лорнетъ, миссъ Кэтъ рѣшила, что она «странная, но умная дѣвушка», и улыбнулась ей съ высоты своего величія.

Мегги, сидѣвшая въ другой лодкѣ насупротивъ гребцовъ, была вполнѣ довольна своимъ положеніемъ, Гребцы работали веслами очень искусно и лодка быстро неслась по водѣ. Одинъ изъ гребцовъ, мистеръ Брукъ, былъ серьёзный, молчаливый молодой человѣкъ, съ красивыми карими глазами. Мегги любила его спокойныя манеры и считала его ходячею энциклопе діей полезныхъ знаній. Онъ мало говорилъ съ ней, но часто глядѣлъ на нее и Мегги очень хорошо понимала, что онъ глядѣлъ на нее не съ отвращеніемъ. Недъ, бывшій студентомъ, усвоилъ себѣ всѣ манеры, которыми считаютъ своимъ долгомъ отличаться французы; впрочемъ, это былъ юноша, хотя и не особенно умный, но очень веселый и добродушный, и для пикника онъ былъ настоящимъ сокровищемъ. Сэлли Гардинеръ была вся поглощена заботой о сохраненіи въ чистотѣ своего бѣлаго пикейнаго платья. Въ промежуткахъ она перебрасывалась насмѣшками съ вездѣсущимъ Фредомъ, который своими проказами приводилъ въ ужасъ Бетси.

До Лонгмидо было недалеко, но, тѣмъ не менѣе, когда партія прибыла туда, палатка была уже разбита на широкомъ зеленомъ лугу, посреди котораго стояла группа дубовъ. Для игры въ крокетъ имѣлась мягкая дерновая лужайка.

— Привѣтствую лагерь Лоренца! съ восторгомъ вскричалъ молодой хозяинъ, когда партія высадилась на берегъ. Брукъ — нашъ главнокомандующій; я, его генералъ-коммиссаръ; остальные — офицеры, а дамы — гости. Палатка будетъ служить намъ убѣжищемъ отъ дождя и зноя; подъ двумя дубами у насъ будетъ уборная, а подъ третьимъ походная кухня. Поиграемте пока до жары, а потомъ займемтесь обѣдомъ.

Франкъ, Бетси, Эмми и Грзсъ усѣлись смотрѣть, какъ остальные восемь человѣкъ играли въ крокетъ. Мистеръ Брукъ выбралъ себѣ въ пару Мегги, миссъ Кэтъ встала съ Фредомъ, Дори съ Сэлли, а Джо съ Недомъ.

Англичане играли хорошо, но американцы играли еще лучше, и отстаивали каждый шагъ земли, какъ истинные потомки героевъ 1776 г., сражавшихся за независимость Америки. Между Джо и Фредомъ уже нѣсколько разъ начиналась стычка и одинъ разъ дѣло чуть не дошло до серьёзной ссоры. Разъ Джо уже прошла сквозь послѣднія ворота, но тутъ промахнулась и проиграла. Это её нѣсколько опечалило. Послѣ нея долженъ былъ играть Фредъ. Онъ сдѣлалъ ударъ, шаръ его стукнулся объ ворота и остановился, не доходя до нихъ на вершокъ. По близости никого не было. Фредъ побѣжалъ, чтобъ посмотрѣть и, незамѣтно толкнувъ шаръ кончикомъ ноги, перемѣстилъ его за ворота.

— Я прошелъ! теперь, миссъ Джо, я васъ объиграю, вскричалъ мальчикъ, прицѣливаясь молоткомъ для новаго удара.

— Вы подтолкнули шаръ, я видѣла; моя очередь играть, а не ваша, рѣзко сказала Джо.

— Даю вамъ слово, что я не трогалъ его. Можетъ быть, онъ самъ немножко покатился, но это дозволяется. Отойдите же; пустите меня катить къ колу.

— У насъ въ Америкѣ не плутуютъ; но вамъ это не запрещается, если это вамъ по вкусу, сказала Джо съ досадой.

— Ужъ всѣмъ извѣстно, что въ цѣломъ мірѣ нѣтъ такихъ плутовъ, какъ янки, возразилъ Фредъ. Назадъ! прибавилъ онъ, далеко отталкивая ея шаръ.

Джо открыла было ротъ, чтобъ отвѣчать, но успѣла удержаться. Она покраснѣла до ушей и, сильнымъ ударомъ сбивъ одни ворота, съ минуту стояла молча, между тѣмъ какъ Фредъ, тронувъ колъ, съ торжествомъ объявилъ, что онъ выигралъ. Джо пошла искать свой шаръ и долго искала его въ кустахъ. Когда она возвратилась, лицо ея было уже совершенно спокойно и равнодушно, и она стала терпѣливо дожидаться своей очереди играть. Нѣсколькими искусными ударами она возвратила себѣ потерянное мѣсто, но когда она дошла до него, то противная сторона была уже почти побѣдительницей. Шаръ Кэтъ былъ предпослѣднимъ и лежалъ недалеко отъ кола.

— Ну, теперь кончено! Миссъ Джо выиграетъ. Прощай Кэтъ! Миссъ Джо проиграла мнѣ, такъ мы будемъ квиты, кричалъ Фредъ, волнуясь, когда всѣ приблизились, чтобъ глядѣть на игру.

— Плуты янки бываютъ великодушны съ своими врагами, сказала Джо, бросивъ на мальчика взглядъ, заставившій его покраснѣть, — въ особенности, когда побѣждаютъ, прибавила она, оставляя шаръ Кэтъ нетронутымъ и выигрывая игру ловкимъ ударомъ.

Лори подбросилъ вверхъ свою шляпу, но, спохватившись, что ему неприлично радоваться пораженію своихъ гостей, остановился и шепнулъ Джо:

— Вы молодецъ! Онъ сплутовалъ; я это видѣлъ. Ему нельзя сказать этого прямо, но я увѣренъ, что онъ никогда болѣе не будетъ плутовать. Я готовъ поручиться за это честнымъ словомъ.

Мегги отвела Джо въ сторону, будто-бы для того, чтобы подколоть распустившуюся косу, и шепнула ей:

— Я очень рада, что ты сдержалась. А было отъ чего вспылить, надо сознаться!

— Не хвали меня, Мегги, я и теперь еще способна дать ему затрещину. Я навѣрное вспылила-бы, еслибъ не догадалась отойти на нѣкоторое время и пошарить въ травѣ. Тамъ злость моя нѣсколько остыла, и я могла сдержать языкъ; я надѣюсь, что этотъ мальчишка не будетъ подвертываться мнѣ на глаза, сказала Джо, кусая губы и посылая Фреду, изъ подъ своей широкой шляпы, огненные взгляды.

— Пора завтракать, объявилъ мистеръ Брукъ, вынувъ часы. Генералъ-коммиссаръ, не соблаговолители развести огонь и скипятить воду, пока миссъ Марчъ, миссъ Сэлли и я будемъ накрывать на столъ. Кто мастеръ варить кофе?

— Джо, отвѣчала Мегги, довольная, что можетъ выставить таланты своей сестры. Джо, сознавая, что пришелъ случай блеснуть познаніями въ стряпнѣ, которыя она пріобрѣла въ послѣднее время, отправилась варить кофе, между тѣмъ какъ дѣти собирали сухой хворостъ, а молодые люди разводили огонь и носили воду изъ ближняго ручья.

Миссъ Кэтъ набрасывала эскизъ, а Франкъ разговаривалъ съ Бетси, которая плела изъ тростника маленькія плетежки подъ чашки. Между тѣмъ главнокомандующій съ его помощниками накрыли на столъ и поставили вокругъ него рядъ приборовъ, красиво украшенныхъ зелеными листьями. Вскорѣ Джо объявила, что кофе готовъ, и всѣ усѣлись за столъ съ самымъ здоровымъ аппетитомъ. Завтракъ былъ самый веселый, и громкіе взрывы хохота не разъ заставляли вздрагивать почтенную лошадь, также завтракавшую неподалеку. Столъ стоялъ не совсѣмъ ровно, и съ чашками и тарелками случилось не мало приключеній. Въ молоко падали съ дуба жолуди; мураши являлись безъ приглашенія угощаться всѣмъ, что стояло на столѣ, и любознательныя личинки свѣшивались съ вѣтокъ, чтобъ посмотрѣть, что тамъ дѣлается внизу. Три бѣловолосыя дѣтскія головы выглядывали изъ-за кустовъ, и деревенская собака, проблематической породы, задравъ хвостъ, неслась къ нимъ черезъ лугъ.

— Не хотите-ли съ солью? предложилъ Лори, протягивая Джо блюдо земляники.

— Благодарю, я предпочитаю пауковъ, отвѣчала она, выуживая двухъ крошечныхъ паучонковъ, покончившихъ жизнь въ тарелкѣ сливокъ. Какъ вамъ не стыдно напоминать мнѣ о моемъ убійственномъ обѣдѣ, когда вашъ такъ хорошъ? прибавила она, и оба они, засмѣявшись, продолжали ѣсть съ одной тарелки.

— Это правда, что сегодня все идетъ какъ-то очень удачно, сказалъ Лори; но за это надо благодарить не меня, а васъ Джо, Мегги и Брука. Но, за чтобы намъ приняться, когда мы не будемъ болѣе въ состояніи ѣсть? спросилъ онъ, не зная, чѣмъ занять своихъ гостей послѣ завтрака.

— Будемъ играть въ разныя игры, пока не сдѣлается прохладнѣе. Попросимъ миссъ Кэтъ разсказать что-нибудь. Я увѣрена, что она знаетъ много интереснаго. Да подите-же, полюбезничайте съ нею; вѣдь она гостья, вы должны занимать ее.

— А вы развѣ не гостья? Мнѣ, кажется, её приличнѣе было-бы занимать Бруку; но онъ предпочитаетъ бесѣдовать съ Мегги. Посмотрите, какъ Кэтъ смотритъ на нихъ въ свой глупый лорнетъ!

Миссъ Кэтъ дѣйствительно знала много новыхъ игръ, и когда завтракъ былъ конченъ, то вся компанія перешла «въ гостиную», то-есть подъ дубы, чтобъ играть въ «Ригмаролу».

Игра эта состоитъ въ слѣдующемъ: одинъ изъ присутствующихъ начинаетъ разсказывать какую-нибудь исторію, все равно, хотя-бы и нелѣпую, и говоритъ, сколько хочетъ, но непремѣнно останавливается на самомъ интересномъ мѣстѣ. Тогда разсказъ продолжается кѣмъ-нибудь другимъ, кто дѣлаетъ тоже самое, что и первый разсказчикъ, — останавливается на самомъ интересномъ мѣстѣ. Игра эта чрезвычайно забавна, если въ нее умѣютъ играть и представляетъ цѣлый рядъ трагическихъ или комическихъ приключеній.

— Мистеръ Брукъ, начинайте! сказала Кэтъ повелительнымъ тономъ, удивившимъ Мегги, привыкшую обращаться съ гувернеромъ Лори такъ же вѣжливо и почтительно, какъ и со всѣми своими знакомыми.

Молодой человѣкъ, лежавшій на травѣ у ногъ двухъ молодыхъ дѣвушекъ, повиновался и началъ разсказъ, устремивъ свои красивые темные глаза на сверкавшую, на солнцѣ, рѣку.

«Жилъ былъ когда-то, въ старое время, бѣдный рыцарь, не имѣвшій ничего, кромѣ своего меча, да щита. Отправился этотъ рыцарь странствовать по бѣлому свѣту и искать себѣ богатства и счастья, ѣхалъ онъ долго, долго, почти двадцать-восемь лѣтъ, и много перенесъ бѣдствій на своемъ пути; но наконецъ, пріѣхалъ ко дворцу одного добраго стараго короля, обѣщавшаго большую награду тому, кто выѣздитъ и приручитъ его любимаго; но дикаго жеребца. Рыцарь взялся за это и сдѣлалъ свое дѣло медленно, но хорошо. Жеребецъ былъ славное животное и, при всей своей дикости, привязался къ своему новому хозяину. Рыцарь, дрессируя королевскаго любимца, каждый день проѣзжалъ на немъ по городу и отыскивалъ одно прелестное личико, которое часто снилось ему во снѣ, но на яву еще ни разу не встрѣчалось. Но какъ-то разъ, когда онъ ѣхалъ по улицѣ, красуясь на своемъ конѣ, онъ увидѣлъ милое личико въ окнѣ полуразрушеннаго замка. Обрадованный рыцарь поспѣшилъ узнать, кто живетъ въ этомъ замкѣ, и узналъ, что въ немъ томятся въ неволѣ нѣсколько принцессъ, похищенныхъ колдуномъ, и что принцессы эти цѣлый день вяжутъ и прядутъ, чтобъ заработать деньги и выкупить у колдуна свою свободу. Рыцарю страхъ какъ захотѣлось освободить ихъ. Но онъ былъ бѣденъ и ничего не могъ сдѣлать для принцессъ. Онъ могъ только ходить около замка и дожидаться, когда выглянетъ въ окно милое лицо, озаренное блескомъ заката. Рыцарь рѣшился, наконецъ, пробраться въ замокъ и спросить у принцессъ, не можетъ-ли онъ помочь имъ. Онъ подошелъ къ воротамъ и постучался. Ворота распахнулись настежь и рыцарь увидѣлъ…»

"восхитительную красавицу, " продолжала миссъ Кэтъ, "которая вскричала: «Наконецъ-то! наконецъ-то!» — «Это она!» воскликнулъ рыцарь Густавъ, и съ восторгомъ упалъ къ ея нотамъ.

— «О, встаньте»! сказала красавица, протягивая бѣлую, какъ мраморъ, руку. — «Нѣтъ, я не встану до тѣхъ поръ, пока вы не скажете мнѣ, какъ я могу освободить васъ, поклялся рыцарь, продолжая стоять на колѣняхъ.

— „Увы! Жестокій рокъ судилъ мнѣ томиться въ заключеніи, пока тиранъ мой не будетъ убитъ“. — „Гдѣ этотъ извергъ?“ — „Въ Малиновой залѣ. Идите, храбрый рыцарь, спасите меня отъ отчаянія“. — „Повинуюсь; я возвращусь побѣдителемъ или умру!“ Сказавъ это рѣшительнымъ тономъ, рыцарь бросился впередъ и, распахнувъ дверь Малиновой залы, уже готовъ былъ войти, какъ получилъ…»

"оглушительный ударъ по головѣ толстымъ, греческимъ словаремъ, отвѣшанный ему какимъ-то долговязымъ старикомъ, въ длинной черной хламидѣ, продолжалъ Недъ, Но нашъ рыцарь — какъ его тамъ звали — не сробѣлъ; онъ схватилъ колдуна за ноги и выпроводилъ его въ окно, головой внизъ. Совершивъ этотъ подвигъ, онъ хотѣлъ вернуться побѣдителемъ, хотя и съ шишкой на лбу, къ дамѣ своего сердца, но, увы! Дверь была на запорѣ. Порвавъ занавѣсы, онъ сдѣлалъ изъ нихъ веревочную лѣстницу и началъ спускаться по ней изъ окна; но лѣстница оборвалась и благородный рыцарь полетѣлъ головой внизъ и шлепнулся въ ровъ, наполненный водою. Но рыцарь нашъ плавалъ, какъ гусь. Онъ поплылъ вокругъ замка и приплылъ къ потайной двери, которую охраняли два великана. Рыцарь взялъ ихъ за волосы и такъ стукнулъ головами, что онѣ раскололись, какъ пара орѣховъ; послѣ этого онъ — что. было мочи — стукнулъ ногою въ дверь и, проломивъ ее, поднялся по каменнымъ ступенямъ, на которыхъ лежала пыль въ футъ толщиною; по. лѣстницѣ бѣгали ящерицы, величиною въ кулакъ, а пауки какіе! — вы упали-бы въ обморокъ, миссъ Марчъ. Рыцарь поднялся по лѣстницѣ, но тутъ ему представилось такое зрѣлище, отъ котораго у него застыла кровь…

— "онъ увидѣлъ высокую фигуру, въ бѣлой одеждѣ и подъ бѣлымъ покрываломъ, державшую лампу въ костлявой рукѣ, продолжала Мегги. Фигура эта позвала его жестомъ и не слышно скользнула передъ нимъ въ длинный корридоръ, холодный и темный какъ могила. По обѣимъ сторонамъ корридора стояли темныя статуи въ доспѣхахъ, освѣщаемыя синеватымъ свѣтомъ лампы. Вокругъ царствовала могильная тишина, и страшный призракъ въ бѣломъ, время отъ времени поворачивавшій голову, сверкалъ сквозь покрывало своими огненными глазами. Они пришли къ двери, надъ которой былъ опущенъ занавѣсъ, изъ-за двери слышались чудные звуки музыки. Рыцарь рванулся впередъ, но призракъ оттолкнулъ его и грозно тряхнулъ передъ нимъ…

«табакеркой», произнесла Джо гробовымъ голосомъ, заставивъ покатиться со смѣху все общество. «Покорно благодарю, вѣжливо сказалъ рыцарь, взявъ ще. потку, и чихнулъ семь разъ такъ сильно, что у него свалилась голова. Ха! ха! ха! захохоталъ призракъ и, заглянувъ въ замочную скважину къ принцессамъ, которыя продолжали прясть, чтобъ откупиться отъ неволи, поднялъ свою жертву и бросилъ ее въ огромный жестяной сундукъ, гдѣ уже лежали, какъ сардинки, одиннадцать другихъ безголовыхъ рыцарей. — Вдругъ всѣ они встали и начали…»

"танцовать фарандолу, подхватилъ Фредъ. Пока они танцевали, старый замокъ вдругъ превратился въ большой корабль, шедшій по морю на всѣхъ парусахъ. «Забирай паруса! бери на штовы! выдвигай пушки! цѣлься!» командовалъ капитанъ во все горло, видя, что португальскій корсаръ, подъ флагомъ, чернымъ какъ чернила, уже настигаетъ его корабль. «Въ дѣло, ребята! постойте за себя!» крикнулъ онъ своимъ матросамъ, и на палубѣ началась кровопролитная сѣча. Побѣдили англичане — они всегда побѣждаютъ. Они взяли капитана въ плѣнъ и со всего размаха переплыли черезъ шкуну, на палубѣ которой мертвыя тѣла лежали грудами, и съ которой потокомъ текла кровь, потому что капитанъ приказалъ: «за ножи! не давать пощады!» «Боцманъ! закричалъ онъ, валяй въ воду португальскую собаку!» Но португальскій капитанъ храбро шелъ по палубѣ, а матросы кричали: ура! Португальца раскачали и швырнули въ воду, но хитрая собака нырнула и, подплывъ подъ корабль, сдѣлала въ немъ пробоину. Корабль пошелъ ко дну, гдѣ…

— О Боже! что мнѣ тутъ сказать? вздохнула Сэлли, когда Фредъ окончилъ свою галиматью, въ которой никто ничего не разобралъ. «Ну, такъ корабль пошелъ ко дну. Тамъ матросовъ встрѣтила прелестная русалка, которая очень огорчилась, увидѣвъ ящикѣ съ безголовыми рыцарями. Она посолила ихъ въ разсолѣ, надѣясь открыть когда-нибудь эту тайну. Вѣдь она была женщина, а женщины любопытны. Вскорѣ явился водолазъ и русалка сказала ему: „хочешь-ли, я подарю тебѣ этотъ сундукъ съ жемчугомъ? Подними его только на верхъ“. Она хотѣла, чтобы рыцари ожили, но не могла сама поднять тяжелаго сундука. Водолазъ поднялъ его, и очень огорчился, не найдя въ немъ жемчуга. Онъ оставилъ сундукъ среди пустыннаго поля, гдѣ онъ былъ найденъ…»

«маленькою дѣвочкой, которая пасла въ полѣ сотню жирныхъ гусей», продолжала Эмми, когда фантазія Сэлли истощилась. "Дѣвочка, увидѣвъ безголовыхъ рыцарей, очень огорчилась и спросила одну старуху, не знаетъ-ли она, какъ-бы ихъ оживить. «Тебѣ твои гуси скажутъ; они все знаютъ», отвѣчала старуха. Тогда дѣвочка спросила гусей, изъ чего ей сдѣлать рыцарямъ новыя головы. Гуси разомъ открыли всѣ свои сто ртовъ и закричали:

«изъ капусты!» подхватилъ Лори. «Въ самомъ дѣлѣ!» сказала дѣвочка и побѣжала въ свой огородъ, чтобы сорвать двѣнадцать самыхъ лучшихъ головъ капусты. Она насадила ихъ на шеи рыцарямъ, которые сейчасъ-же ожили, поблагодарили дѣвочку и пошли, каждый, своей дорогой. Ни одинъ изъ нихъ никогда не догадался, что у него кочанъ капусты вмѣсто головы, потому что на свѣтѣ было столько другихъ такихъ же головъ, что никто не находилъ въ нихъ ничего особеннаго. Нашъ знакомый рыцарь возвратился въ королевскій городъ, чтобы найти прелестное личико, которое онъ тамъ когда-то видѣлъ, и узналъ тамъ, что принцессы откупились отъ колдуна и всѣ уже были помолвлены, кромѣ одной. Это извѣстіе очень взволновало нашего рыцаря. Онъ вскочилъ на своего жеребца и поскакалъ въ замокъ. Тамъ онъ увидѣлъ сквозь плетень царицу своего сердца, рвавшую цвѣты въ своемъ саду. «Подарите мнѣ розу», сказалъ онъ ей. «Придите взять ее; не могу-же я выдти къ вамъ, это было-бы неприлично», сказала она такимъ сладкимъ голоскомъ, какъ медъ. Рыцарь хотѣлъ перелѣзть черезъ плетень, но плетень выростамъ подъ нимъ все выше и выше. Онъ полнился пролѣзть сквозь него, но плетень дѣлался все толще и толще. Рыцарь пришелъ въ отчаяніе. Онъ началъ обламывать вѣтку за вѣткой и, сдѣлавъ небольшое отверстіе, приставилъ къ нему ротъ и умолялъ принцессу впустить его.. Но она какъ будто и не слыхала его, и продолжала преспокойно срывать розы, предоставивъ рыцарю входить, какъ онъ съумѣетъ. О томъ, удалось-ли ему войти, вамъ разскажетъ Франкъ.

— Я не знаю; я не играю; я не умѣю такъ играть, отговаривался Франкъ, рѣшительно недоумѣвая, какимъ образомъ можно было-бы вывести глупую чету изъ ея глупаго положенія. Бетси спряталась за Джо, а Грэсъ давно спала.

— Значитъ, бѣдный рыцарь такъ и останется за плетнемъ? спросилъ мистеръ Брукъ, продолжая смотрѣть на рѣку и играя вѣткой шиповника.

— Я полагаю, что принцесса дала ему, наконецъ, цвѣтокъ и отперла калитку, сказалъ Лори лукаво.

— Какую галиматью мы сочинили! сказала Сэлли, когда всѣ достаточно нахохотались. Давайте теперь играть въ «Правду». Вы знаете эту игру?

— Какъ это играется? спросилъ Фредъ.

— Бросаютъ жребій, и тотъ, кто вынетъ, долженъ отвѣчать чистую правду на всѣ вопросы, которые ему сдѣлаютъ. Эта презабавная игра.

— Давайте, попробуемъ, согласилась Джо, всегда готовая на новые опыты.

Миссъ Кэтъ и мистеръ Брукъ, Мегги и Недъ отказались; но Фредъ, Сэлли, Джо и Лори бросили жребій. Его вынулъ Лори.

— Кто ваши герои? спросила Джо.

— Мой дѣдушка и Наполеонъ.

— Какую даму вы находите самой красивой? сказала Сэлли.

— Маргариту.

— Кого вы больше всѣхъ любите? спросилъ Фредъ.

— Конечно, Джо.

— Какія глупые вопросы вы дѣлаете! сказала Джо, презрительно пожавъ плечами, когда всѣ засмѣялись надъ откровенностью Лори.

— Давайте еще, это хорошая игра, предложилъ Фредъ.

— Она полезна для васъ, шепнула ему Джо,

Пришла ея очередь.

— Какой вашъ главный недостатокъ? спросилъ Фредъ, надѣясь услышать, что у нея есть такой недостатокъ, какого у него нѣтъ.

— Вспыльчивость, былъ отвѣтъ.

— Чего вы болѣе всего желаете? спросилъ Лори.

— Пару шнурковъ для ботинокъ, отвѣчала Джо, угадывая намѣреніе Лори подарить ей то, чего она желаетъ.

— Это неправда; вы должны сказать, въ чемъ вы больше всего нуждаетесь.

— Въ геніальномъ умѣ.Не можете-ли вы дать его мнѣ, Лори? спросила она лукаво, и засмѣялась, когда лицо его выразило обманутое ожиданіе.

— Какія добродѣтели вы больше всего цѣните въ человѣкѣ? спросила Сэлли.

— Мужество и честность.

— Теперь моя очередь, сказалъ Фредъ, вынувъ жребій.

— Поймайте его, шепнулъ Лори Джо. Она кивнула и спросила Фреда.

— Вы не плутовали, играя въ крокетъ?

— Немножко сплутовалъ.

— Хорошо! Ну, а разсказъ вашъ вы взяли не изъ «Морскаго Льва»?

— Можетъ быть.

— Не думаете-ли, что вы, англичане, лучшій народъ въ мірѣ?

— Мнѣ было-бы стыдно, еслибы я этого не думалъ.

— Онъ настоящій Джонъ Булль, сказалъ Лори, между тѣмъ какъ Джо благосклонно кивнула Фреду головой, въ знакъ того, что миръ заключенъ. Миссъ Сэлли, продолжалъ Лори, теперь мы проэкзаменуемъ васъ, и не въ очередь. Я прежде всего хочу спросить васъ, правда-ли, что вы немножко кокетка?

— Дерзкій мальчикъ! конечно неправда, отвѣтила Сэлли такимъ тономъ, который лучше всего доказывалъ, что Лори былъ правъ.

— Что вамъ противнѣе всего? спросилъ Фредъ.

— Пауки и рисовый пуддингъ.

— А что вамъ пріятнѣе всего? спросила Джо.

— Танцы и французскія перчатки.

— Ну, довольно, сказала Джо. Почитаемте немного, чтобъ освѣжить умъ, предложила она. Я захватила съ собой книгу.

Все общество, за исключеніемъ Брука и двухъ старшихъ дѣвушекъ, расположилось слушать чтеніе. Миссъ Кэтъ снова принялась за свой эскизъ, а Маргарита, подсѣвъ къ ней, слѣдила за ея карандашемъ. Мистеръ Брукъ попрежнему лежалъ на травѣ, разсѣянно глядя въ открытую передъ нимъ книгу.

— Какъ вы хорошо рисуете? какъ я завидую вашему таланту! сказала Мегги.

— Отчего же вы сами не учитесь рисовать? Я увѣрена, что у васъ есть талантъ и вкусъ, любезно сказала миссъ Кэтъ.

— У меня нѣтъ времени.

— Ваша мама предпочитаетъ въ васъ другіе таланты? И моя тоже не хотѣла, чтобъ я занималась рисованіемъ. Но я доказала ей, что у меня есть талантъ. Я взяла нѣсколько приватныхъ уроковъ, послѣ чего мама согласилась, чтобъ я продолжала. Развѣ вы не можете заняться рисованіемъ съ вашей гувернанткой.

— У меня нѣтъ гувернантки.

— Да, я забыла, что въ Америкѣ дѣвочекъ большею частью посылаютъ въ школу. Я слышала отъ папа, что у васъ отличныя школы. Вы еще продолжаете посѣщать классы?

— Нѣтъ, я сама гувернантка.

— Въ самомъ дѣлѣ? сказала миссъ Кэтъ какимъ-то разочарованнымъ тономъ, заставившимъ Мегги покраснѣть и раскаяться въ своей, откровенности.

Мистеръ Брукъ приподнялъ голову и съ живостью сказалъ:

— Въ Америкѣ всѣ любятъ независимость, не исключая молодыхъ дѣвушекъ, которыхъ особенно уважаютъ за то,; что онѣ живутъ своимъ трудомъ.

— Да, это очень похвально. У насъ, въ Англіи, то же есть очень достойныя молодыя: дѣвушки, которыя служатъ въ знатныхъ домахъ. Ихъ берутъ туда, потому что онѣ изъ порядочныхъ; семействъ и хорошо воспитаны, сказала миссъ Кэтъ, покровительственнымъ тономъ, жестоко оскорбившимъ самолюбіе Мегги, которой ремесло ея показалось въ эту минуту не только противнымъ, но и унизительнымъ.

— Какъ вамъ понравилась нѣмецкая пѣсня, миссъ Марчъ? спросилъ мистеръ Брукъ, чтобы прервать неловкое молчаніе.

— Она прелестна, и я очень благодарна тому, кто перевелъ её для меня, сказала Мегги и на минуту омрачившееся личико ея снова просіяло.

— Вы не понимаете по нѣмецки? съ удивленіемъ спросила миссъ Кэтъ.

— Не совсѣмъ хорошо. Меня училъ папа, но онъ уѣхалъ, а одна я не могу учиться такъ, какъ слѣдуетъ, потому что некому поправлять мое произношеніе.

— Попробуйте. Вотъ вамъ «Марія Стюартъ», Шиллера, и вотъ вамъ учитель, который любитъ учить сказалъ мистеръ Брукъ съ одобрительной улыбкой, положивъ ей на колѣна книгу и указавъ жестомъ на себя.

— Очень трудно; боюсь, не пойдетъ, отвѣчала Мегги съ признательностью, но конфузясь молодой лэди, уничтожавшей ее своими совершенствами.

— Я вамъ почитаю, чтобъ поощрить расъ, сказала миссъ Кэтъ, и прочла одну изъ лучшихъ страницъ трагедіи Шиллера, но прочла безъ всякаго выраженія, хотя и совершенно правильнымъ языкомъ. Мистеръ Брукъ молчалъ. Когда миссъ. Кэтъ возвратила книгу Мегги; та наивно сказала:

— А я думала, что это стихи.

— Отчасти стихи. Вотъ, напримѣръ это, сказалъ мистеръ Брукъ, съ спокойной улыбкой, раскрывая передъ Мегги книгу.

Дѣвушка послушно слѣдила глазами за зеленой указкой, которою водилъ по строчкамъ ея новый учитель, и читала медленно и робко, безсознательно придавая поэтическій ритмъ жесткимъ словамъ, которыя произносилъ ея музыкальный голосъ. Вскорѣ Мегги до того увлеклась, что, забывъ объ уничтожающемъ присутствіи англійской миссъ, совершенно вошла въ роль несчастной королевы и съумѣла дать почувствовать красоты печальныхъ сценъ. Еслибъ Мегги взглянула въ эту минуту въ каріе глаза своего учителя, то она, быть можетъ, перестала бы читать; но она не поднимала глазъ, и урокъ этотъ не остался безполезнымъ для нея.

— Очень хорошо! сказалъ мистеръ Брукъ, когда она остановилась. Онъ не обратилъ никакого вниманія на мелкія ошибки, которыя она дѣлала, и дѣйствительно, глядя на него, можно было заключить, что онъ «любитъ учить».

Миссъ Кэтъ взяла лорнетъ, и посмотрѣвъ въ него вокругъ, закрыла свой альбомъ и снисходительно сказала Мегги:

"У васъ пріятный голосъ, со временемъ изъ васъ выйдетъ Хорошая чтица. Совѣтую вамъ не пренебрегать нѣмецкимъ языкомъ; онъ очень цѣнится въ гувернанткахъ. Надо, однако, пойти унять Грзсъ; она расшалилась, — и миссъ Кэтъ оставила свое мѣсто, подумавъ про себя: я не затѣмъ пріѣхала, чтобы охранять гувернантокъ, хотя бы даже молоденькихъ и хорошенькихъ. Странный народъ эти янки! Боюсь, что Лори испортится между ними.

— Я совсѣмъ забыла, что англичане задираютъ носъ передъ гувернантками и не считаютъ ихъ за людей, сказала Мегги, съ неудовольствіемъ глядя вслѣдъ уходившей барышнѣ.

— Да, и учителямъ тоже плохо у нихъ; я знаю это по горькому опыту. Для насъ, рабочихъ, нѣтъ лучше мѣста, чѣмъ Америка, миссъ Маргарита, сказалъ Брукъ такимъ веселымъ и довольнымъ тономъ, что Мегги стало стыдно за свой ропотъ на судьбу.

— Да, я рада, что мы живемъ въ Америкѣ. Хотя мнѣ и не нравится мое занятіе, но, благодаря ему, я имѣю много удовольствій, и потому не должна бы жаловаться. Я желала-бы только умѣть учить, какъ вы учите.

— Я думаю, что и вы учили-бы хорошо, еслибъ у васъ былъ такой ученикъ, какъ Лори. Какъ мнѣ жаль будетъ разстаться съ нимъ въ будущемъ году, сказалъ мистеръ Брукъ, задумчиво перебирая пальцами траву.

— Онъ поступитъ въ университетъ? спросила Мегги и взглядъ ея прибавилъ: а что же будетъ съ вами?

— Да, ему уже пора; онъ почти совсѣмъ приготовленъ. А я пойду въ солдаты.

— Это хорошо, одобрила Мегги. Я полагаю, что каждый молодой человѣкъ долженъ быть солдатомъ, какъ ни тяжела разлука для матерей и сестеръ, прибавила она грустно.

— У меня никого нѣтъ, и даже друзей очень не много. Никому нѣтъ дѣла, живъ-ли я или умеръ, сказалъ Брукъ съ горечью.

— А Лори и его дѣдушка? Они всегда будутъ заботиться о васъ, да и мы всѣ будемъ жалѣть, если съ вами случится что-нибудь непріятное, сказала Мегги съ чувствомъ.

— Благодарю васъ, вы меня утѣшили, сказалъ мистеръ Брукъ, и лицо его дѣйствительно просіяло. Въ эту минуту къ нимъ подъѣхалъ Недъ верхомъ на какой-то старой клячѣ. Ему хотѣлось во чтобы то ни стало щегольнуть передъ дамами своимъ искусствомъ въ верховой ѣздѣ.

— Вы любите ѣздить верхомъ? спросила Грзсъ у Эмми, когда онѣ, бѣгая по полю, подъ предводительствомъ Неда, остановились отдохнуть.

— Обожаю! но только у насъ нѣтъ лошади. Прежде, когда папа былъ богатъ, Мегги ѣздила верхомъ, а теперь у насъ только и есть, что деревяшка Элленъ, сказала Эмми со смѣхомъ.

— Что это за Элленъ? вѣрно осликъ? спросила Грзсъ съ любопытствомъ.

— Видите ли что? Джо безъ ума отъ верховой ѣзды, и я тоже; но такъ какъ у насъ нѣтъ лошади, а есть только старое дамское сѣдло, то мы сдѣлали себѣ лошадь изъ яблони въ нашемъ саду. Мы прикрѣпили сѣдло на горизонтальномъ сучкѣ и скачемъ на этомъ конѣ по всѣмъ странамъ свѣта.

— Вотъ потѣха! засмѣялась Грзсъ. Нѣтъ, у меня есть пони, на которомъ я почти каждый день катаюсь по парку, съ Кэтъ и Фредомъ. Это превесело. Я встрѣчаю тамъ всѣхъ моихъ подругъ. Если бы вы знали, какое множество красивыхъ дамъ и джентльмэновъ бываетъ въ Ро!^[4] И какіе все нарядные!

— Воображаю, какая прелесть. Я надѣюсь, что я когда-нибудь поѣду за границу; но я лучше желала-бы ѣхать въ Римъ, чѣмъ въ Ро, сказала Эмми, которая не имѣла ни малѣйшаго понятія о томъ, что такое Ро, и ни за что не спросила-бы объ этомъ.

Франкъ, сидѣвшій позади дѣвочекъ и слушавшій, что онѣ говорили, нетерпѣливо швырнулъ свой костыль, видя, какія забавныя гимнастическія штуки выдѣлывались здоровыми мальчиками. Бетси, собиравшая въ эту минуту бумажки, оставшіяся послѣ игры въ секретаря, посмотрѣла на него и сказала свойственнымъ ей робкимъ и мягкимъ тономъ:

— Я думаю, вы устали; не надо ли вамъ чего-нибудь?

— Поговоримте о чемъ-нибудь. Мнѣ скучно сидѣть одному, отвѣчалъ Франкъ, очевидно привыкшій, чтобъ его занимали.

Еслибъ Бетси велѣли произнести рѣчь по-латыни, то и тогда она не почувствовала-бы себя въ болѣе затруднительномъ положеніи чѣмъ въ эту минуту. Но дѣлать было нечего; убѣжать было некуда, и Джо не было по близости, чтобы можно было спрятаться за ея спину. Да и при томъ же бѣдный мальчикъ глядѣлъ такъ печально, что Бетси храбро рѣшилась занять его.

— О чемъ же вы любите говорить? спросила она, разсыпая половину подобранныхъ бумажекъ.

— Я люблю говорить объ игрѣ въ крокетъ, о катаньи на лодкахъ, объ охотѣ, отвѣчалъ Франкъ, еще не выучившійся соразмѣрять свои вкусы съ своими силами.

— Вотъ тебѣ разъ! а я ничего этого не знаю, подумала Бетси, и, растерявшись, она забыла, что мальчикъ калѣка, и спросила, чтобъ вызвать его на. разговоръ:

— Я никогда не видывала, какъ охотятся; вы вѣрно видѣли, разскажите.

— Я видѣлъ одинъ разъ; но я никогда болѣе не буду охотиться, потому что я тогда расшибся, перескакивая черезъ проклятый ровъ. Собаки, лошади это все не для меня! прибавилъ Франкъ со вздохомъ, заставившимъ Бетси раскаяться въ своемъ неосторожномъ вопросѣ.

— Ваши серны гораздо красивѣе нашихъ неуклюжихъ буйволовъ, сказала Бетси, стараясь перемѣнить разговоръ и радуясь, что ей случилось прочесть одну изъ книжекъ, которыя пишутся для мальчиковъ и которыя особенно любила Джо.

Буйволы подѣйствовали успокоительно и разговоръ завязался. Сестры Бетси были до крайности удивлены, увидѣвъ ее въ такомъ оживленномъ разговорѣ съ однимъ изъ страшныхъ мальчиковъ, отъ которыхъ она всегда бѣгала и пряталась.

— Добрая Бетси! Ей жалко его, вотъ она и разговорилась съ нимъ, подумала Джо, глядя издали на сестру.

— Я всегда говорила, что эта Бетси — маленькій ангелъ, рѣшила Мегги.

— Я никогда не слыхала, чтобы Франкъ такъ много смѣялся, сказала Грзсъ Эмми, съ которой она бесѣдовала о куклахъ, дѣлая маленькія чашки изъ жолудей.

— Моя сестра Бетси умѣетъ быть очень занимательной, когда захочетъ, сказала Эмми, очень довольная успѣхами своей сестры.

Веселый день завершился игрой въ кошки и мышки, и новой партіей въ крокетъ. Послѣ заката солнца палатка была снята, посуда уложена и все было нагружено на лодки, въ которыхъ снова размѣстилась вся компанія. Она отправилась въ обратный путь съ пѣснями. Недъ, почувствовавъ себя въ сентиментальномъ настроеніи пропѣлъ серенаду, и при словахъ:

Оба молоды мы,

Сердце проситъ любви,

Ахъ, зачѣмъ же такъ холодны вы!

онъ глядѣлъ на Мегги съ такимъ телячьимъ выраженіемъ, что она расхохоталась.

— Какая вы жестокая! шепнулъ онъ ей подъ шумъ хороваго пѣнія. Вы цѣлый день были точно приклеены къ этой чопорной англичанкѣ, а теперь смѣетесь надо мной.

— Извините меня, но вы дѣлаете такія смѣшныя физіономіи, что ей-Богу я не могу удержаться отъ смѣха, сказала Мегги, оставивъ безъ отвѣта первый его упрекъ. Она дѣйствительно избѣгала его, помня свою поѣзду къ Моффатамъ и сплетни, которыхъ она тамъ наслушалась.

Недъ обидѣлся и обратился къ Сэлли. Въ этой дѣвушкѣ нѣтъ ни одной искры кокетства, сказалъ онъ съ досадой о Мегги.

— Ни-ни, отвѣчала Сэлли, но она такая душка, прибавила она въ защиту своей подруги, хотя и признавая ея недостатки.

Высадившись на берегъ, компанія начала прощаться и желать другъ другу спокойной ночи и счастливаго пути. Вагоны уѣзжали въ Канаду. Когда сестры Марчъ ушли домой, миссъ Кэтъ поглядѣла имъ вслѣдъ и сказала:

— Однако американскія дѣвушки умѣютъ быть очень милыми, несмотря на ихъ рѣзкія манеры.

— Я совершенно согласенъ съ вами, отозвался мистеръ Брукъ.

ГЛАВА XIII.
Воздушные замки.

Лори нѣжился, покачиваясь въ своемъ гамакѣ, въ одинъ теплый сентябрьскій вечеръ и задавалъ себѣ вопросъ, почему не видать сосѣдокъ, но былъ въ слишкомъ лѣнивомъ настроеніи, чтобы отправиться на развѣдки. Онъ находился въ скверномъ расположеніи духа, вслѣдствіе глупо и скучно проведеннаго дня и досадовалъ, что не могъ его начать съ-изнова. Жара совсѣмъ обезсилила его, онъ занимался въ этотъ день небрежно, выводилъ изъ терпѣнія Брука, разсердилъ дѣда своими шалостями, напугалъ служанокъ до полусмерти, сочинивъ, что его собака взбѣсилась и несправедливо придирался къ конюху, выговаривая ему небывалые проступки въ уходѣ за верховой лошадью, послѣ чего недовольный собой и другими бросился въ гамакъ и лежалъ въ немъ, размышляя о глупости всего міра, пока чудный вечеръ знойнаго дня не навѣялъ на него мало-по-малу успокоенія. Глядя на зеленую сѣть прозрачной листвы высокихъ каштановъ, раскинувшихся шатромъ надъ его головою, онъ предавался на яву различнымъ грёзамъ и воображалъ себя плывущимъ по безбрежному океану въ кругосвѣтномъ плаваніи, когда звукъ знакомыхъ голосовъ возвратилъ его къ дѣйствительности. Приподнявъ голову, онъ увидалъ Марчей, выходящихъ изъ дома и снаряженныхъ какъ-бы для дальней экспедиціи.

— «Что онѣ тамъ затѣваютъ?» думалъ Лори, открывая отяжелѣвшія вѣки и пристально разсматривая проходившую мимо компанію, которая дѣйствительно имѣла не совсѣмъ обычный видъ. Всѣ дѣвочки были въ широкополыхъ круглыхъ шляпкахъ, у всѣхъ за плечами висѣло по большой сумкѣ изъ томнаго сукна, и въ рукахъ были толстыя палки; кромѣ того, Мегги несла подушку, Джо книгу, Бетси была вооружена сачкомъ, а Эмми запаслась портфелемъ. Онѣ прошли черезъ садъ, миновали калитку и стали спускаться съ холма, лежащаго между садомъ и рѣкой.

— «Прекрасно», сказалъ про себя Лори, «устроили пикникъ, а мнѣ не замолвили объ этомъ ни словечка. Онѣ не намѣрены ѣхать въ лодкѣ, потому что не брали ключа отъ сторожки. А можетъ быть онѣ просто забыли спросить его. Вотъ кстати, я отнесу имъ ключъ и разузнаю въ чемъ дѣло».

Несмотря на то, что у Лори было съ полдюжины шляпъ, онъ потерялъ не мало времени, чтобы разыскать хотя одну изъ нихъ, та же исторія повторилась и съ ключомъ, который въ концѣ-концовъ оказался у него въ карманѣ, такъ что дѣвочки давно успѣли скрыться изъ виду, когда онъ выбѣжалъ за калитку, съ цѣлью догнать ихъ. Избравъ самую короткую дорогу онъ достигъ до береговой сторожки, гдѣ причалена была лодка, но тщетно осматривался кругомъ: тамъ не было ни души, и ему пришлось подняться на верхушку холма, чтобы оттуда рѣшить, въ какую сторону слѣдуетъ направить свои поиски. По одному изъ скатовъ росъ небольшой сосновый лѣсъ и изъ сквозной чащи хвойной зелени до слуха мальчика донеслись звонкіе голоса, перемежавшіеся съ трескучей трелью осеннихъ кузнечиковъ и, скоро пробираясь сквозь колючую заросль, онъ весело воскликнулъ:

— Вотъ такъ настоящая картина!

Въ самомъ дѣлѣ, картина, представившаяся его глазамъ, была очень мила: сестры сидѣли граціозной группою подъ тѣнью темныхъ сосенъ, — вѣтерокъ, пропитанный смолистымъ ароматомъ, обвѣвалъ ихъ раскраснѣвшіяся личики и игралъ прядями ихъ волосъ, а весь лѣсной мірокъ насѣкомыхъ и птицъ продолжалъ свою обычную дѣловую возню и пѣніе, не смущаясь ихъ присутствіемъ, какъ будто дѣвочки были для нихъ не чужими, но знакомыми, старыми друзьями. Мегги возсѣдала на принесенной подушкѣ, проворно шила своими бѣленькими ручками и вся дышала свѣжестью въ простенькомъ ситцевомъ платьицѣ, окруженная зеленью, какъ только-что распустившаяся роза. Бетси занималась сортировкой сосновыхъ шишекъ, устилавшихъ густымъ слоемъ почву лѣса, изъ которыхъ она мастерила различныя красивыя вещицы. Эмми набрасывала эскизъ съ живописнаго куста высокихъ вѣеролистныхъ папоротниковъ, а Джо усердно вязала чулокъ и читала сестрамъ вслухъ. Легкое облако сомнѣнія пробѣжало но лицу Лори, когда онъ уже былъ въ нѣсколькихъ шагахъ отъ общества — ему пришло въ голову, хорошо-ли онъ поступаетъ, прихода къ нимъ безъ приглашенія; но перспектива вернуться къ домашней скукѣ при его тоскливомъ настроеніи и привлекательность лѣсной прохлады въ милой компаніи побороли всѣ колебанія. Онъ, однакоже, остановился и стоялъ такъ тихо и неподвижно, что бѣлка, занимавшаяся сборомъ зимнихъ запасовъ на деревѣ, къ которому онъ прислонился, не замѣтила его и спустилась по стволу вплотную до его спины, и тогда уже, удивленно оглядѣвъ пришлеца пустилась въ обратное бѣгство, съ такой поспѣшностью прыгая съ вѣтки на вѣтку, что шорохъ трещавшихъ сучьевъ привлекъ на себя вниманіе Бетси; приподнявъ голову, она увидала не одну бѣлку между вѣтвями, но и задумчивое лицо пріятеля, и тотчасъ ему была послана на встрѣчу радушная улыбка и привѣтственный кивокъ.

— Можно-ли присоединиться къ вашей бесѣдѣ? или я буду лишнимъ? спросилъ онъ, нерѣшительно подвигаясь впередъ.

Мегги приподняла брови, но Джо, бросивъ укоризненный взглядъ на нее, поспѣшно и твердо сказала:

— Милости просимъ, мы пригласили-бы васъ раньше еслибы не боялись, что вамъ будетъ скучно участвовать въ такой ребяческой и дѣвчонкинской забавѣ, какъ наша.

— Вы знаете, что я люблю всѣ ваши затѣи. Впрочемъ, если Мегги не желаетъ моего общества, я готовъ удалиться.

— Я не имѣю ничего противъ вашего присутствія въ нашемъ обществѣ, если вы согласны заняться чѣмъ нибудь; здѣсь принято за правило не быть празднымъ, объяснила серьёзно, но уже привѣтливо Мегги.

— Очень благодаренъ; я постараюсь придумать себѣ занятіе, если вы дадите мнѣ минутку на размышленіе, хотя найти дѣло здѣсь не менѣе затруднительно, чѣмъ въ Сахарской пустынѣ. — Впрочемъ, я готовъ шить, читать, отбирать еловыя и сосновыя шишки или рисовать по вашему приказу. — Изреките вашу волю, я жажду повиноваться, и, говоря это, Лори опустился на траву съ покорнымъ видомъ, способнымъ обезоружить всякое сопротивленіе.

— Дочитывайте повѣсть, пока я буду вязать пятку, рѣшила Джо, протягивая къ нему раскрытую книгу.

— Слушаю-съ, былъ кроткій отвѣтъ, за которымъ послѣдовало чтеніе усерднаго и благодарнаго новопосвященнаго члена «Общества трудолюбивыхъ пчелъ». Повѣсть была не велика и скоро была окончена, послѣ чего новобранецъ отважился сдѣлать нѣсколько вопросовъ, считая, что своимъ усердіемъ заслужилъ право на нѣкоторое вознагражденіе.

— Позвольте узнать, милостивыя государыни, давноли учреждено это полезное и очаровательное общество и вообще познакомиться съ его происхожденіемъ?

— Слѣдуетъ-ли удовлетворитъ его желанію, обратилась Мегги съ вопросомъ къ своимъ сестрамъ.

— Не говори ничего, онъ будетъ смѣяться, сказала осмотрительная Эмми.

— Не бѣда! замѣтила Джо.

— Я увѣрена, что ему это понравится, отозвалась Бетси.

— Конечно, понравится! Дай вамъ слово, что не стану насмѣхаться. Пожалуйста Джо, разскажите мнѣ все и не бойтесь, чтобы я злоупотребилъ вашимъ довѣріемъ.

— Вотъ-те-на, бояться васъ! Чего вы не вообразите. себѣ только, Лори. — Видите-ли, мы придумали играть «въ Пилигримовъ» и мы ведемъ эту игру, только совсѣмъ въ сурьёзъ, съ прошедшей зимы, то-есть стараемся исправляться.

— Понимаю; а впрочемъ я вѣдь ужъ это зналъ, многозначительно замѣтилъ Лори.

— Кто сказалъ вамъ? спросила Джо.

— Духи.

— Нѣтъ; это я проболталась. Разъ вечеромъ, васъ не было никого дома, а онъ былъ очень грустенъ, я ему немножко разсказала. Ему это понравилосі, — не стѣсняйся Джо, говори ему все, уговаривала кроткая Бетси.

— Ты никогда не умѣешь молчать. Съ тобой нельзя имѣть никакихъ секретовъ. На этотъ разъ, впрочемъ, все устроилось къ лучшему.

— Пожалуйста разскажите, настаивалъ Лори, обращаясь къ Джо, которая углубилась въ свою работу и замолчала, очевидно раздосадованная.

— Хорошо, но что-же говорить, когда она вамъ уже сказала все? Можетъ быть, вы уже знаете, что мы рѣшились не проводить праздно свободнаго времени, а трудиться въ праздничные дни надъ заданными себѣ работами. Скоро вакаціи кончатся, наши добровольные уроки тоже почти всѣ выполнены и мы очень рады, что не позволяли себѣ лѣниться.

— Еще-бы, сказалъ Лори, вспоминая съ сожалѣніемъ о только-что протекшемъ, скучномъ и пустомъ днѣ.

— Мама любитъ, чтобы мы были какъ можно больше на воздухѣ, поэтому мы приносимъ сюда наши занятія и работаемъ здѣсь, — мы провели такъ не мало превеселыхъ часовъ. Ради шутки, мы приносимъ наши вещи сюда въ этихъ сумкахъ, надѣваемъ вотъ эти старыя шляпки и опираемся на наши посохи, взбираясь на холмъ, — словомъ, представляемъ изъ себя пилигримовъ, какъ мы дѣлали это въ дѣтствѣ. Мы окрестили эту мѣстность названіемъ «Гора наслажденія», такъ какъ отсюда наслаждаемся видомъ страны, до которой надѣемся со временемъ достигнуть.

Джо указала рукою вдаль, а Лори всталъ на ноги, чтобы посмотрѣть сквозь просѣку лѣса на далеко раскинувшуюся зеленую долину, — изрѣзанную синими лентами, извивавшійся по ней рѣки и заканчивающуюся на горизонтѣ линіей возвышающихся холмовъ, верхушки которыхъ ступенями поднимались все выше и выше и сливались, наконецъ, съ синевой небосклона. Солнце склонялось къ западу и все небо свѣтилось яркимъ пурпуромъ и золотомъ заката, облака принимали всѣ оттѣнки перламутра и причудливо громоздились надъ горами: серебристыя массы ихъ съ вырѣзными краями, казались, профилемъ волшебнаго города съ множествомъ зубчатыхъ стѣнъ, башень и колоколенъ.

— Что за великолѣпіе, воскликнулъ Лори съ восторгомъ, свойственнымъ его чуткой _и воспріимчивой, ко всему прекрасному, натурѣ.

— Это часто бываетъ такъ, и мы очень любимъ приходить смотрѣть отсюда на закатъ: такія чудесныя и постоянно новыя картины! сказала Эмми, съ внутреннимъ сожалѣніемъ своего безсилія воспроизвести все это кистью.

— Джо мечтаетъ о странѣ, въ которую мы собираемся попасть со временемъ, какъ о чемъ-то очень опредѣленномъ: она воображаетъ её со всѣми подробностями: скотомъ, птицами и сѣнокосами. Какъ былобы хорошо, еслибы въ самомъ дѣлѣ въ облакахъ была такая настоящая страна, куда мы могли-бы переселиться, сказала задумчиво Бетси.

— Говорятъ, что есть страна лучше всего того, что можетъ придумать наше воображеніе и что мы увидимъ ее, если заслужимъ, отвѣтила Мегги своимъ мягкимъ голосомъ.

— Этого такъ долго ждать и такъ тяжко заслуживать. Я бы хотѣла, чтобы мигомъ у меня выросли крылья и унесли меня въ тотъ дивный заоблачный міръ.

— Не безпокойся, Бетси, рано или поздно, ты будешь тамъ, утверждала Джо: одной мнѣ придется много бороться и трудиться, карабкаться и ждать, а можетъ быть и завязнуть безвозвратно на пути.

Въ утѣшеніе я буду вашимъ товарищемъ. Мнѣ тоже придется не мало преодолѣвать трудностей, прежде чѣмъ я доберусь до обѣтованной земли. Если я очень запоздаю въ дорогѣ, Бетси, прошу васъ, замолвите тамъ, на верху, доброе словечко за меня.

Какое-то неуловимое выраженіе на лицѣ Лори невольно покоробило его маленькую пріятельницу, но это не помѣшало ей отвѣтить добродушно:

— Если люди захотятъ дѣйствительно попасть туда и будутъ стараться объ этомъ изъ всѣхъ силъ, то я увѣрена, что ихъ не оттолкнутъ отъ входа; не думаю, чтобы двери къ небу были заперты замками или оберегались злыми сторожами. Я, напротивъ, всегда представляю себѣ входъ туда, какъ нарисовано на картинѣ, гдѣ «Другъ человѣчества» раскрываетъ свои объятія и подзываетъ въ себѣ маленькихъ дѣтей.

Послѣ небольшой паузы Джо сказала:

— А неправда-ли, было-бы забавно, еслибы всѣ наши воздушные замки превращались въ дѣйствительные.

— Я ихъ строилъ такое множество, что былъ-бы въ затрудненіи выбрать изъ нихъ одинъ, и пожелать его осуществленія, сказалъ Лори, укладываясь на траву и бросая вверхъ бѣлкѣ-предательницѣ сосновыя шишки.

— Вы могли-бы остановиться на любимомъ. Скажите намъ, въ чемъ онъ состоитъ? спросила Мегги.

— Если я повѣрю вамъ свой, то согласитесь-ли всѣ вы разсказать поочередно свои?

— Охотно, что касается меня; только надо спросить мнѣнія остальныхъ?

— Мы согласны. Ну, Лори, вамъ начинать.

— Я бы желалъ путешествовать но всему свѣту, сколько душѣ угодно, а затѣмъ поселиться въ Германіи и погрузиться въ музыку. Потомъ сдѣлаться самому такимъ великимъ музыкантомъ, что весь міръ сбѣгался бы меня слушать. Кромѣ того, хотѣлъ-бы я быть настолько богатымъ, чтобы не нуждаться въ заработкѣ и жить въ свое удовольствіе, безъ хлопотъ и нужды. Вотъ мой любимый воздушный замокъ. Теперь, Мегги, очередь за вами.

Маргаритѣ показалось не такъ-то легко исповѣдывать свои мечты, какъ она думала сначала; она сорвала вѣтку папоротника и, отмахиваясь отъ воображаемыхъ мухъ медленно начала говорить:

— Мнѣ-бы хотѣлось имѣть красивый домикъ роскошно и изящно убранный. Хорошій столъ, богатый туалетъ, много красивыхъ бездѣлушекъ, веселое общество и груды денегъ. — Я была-бы полною хозяйкой и распоряжалась-бы всѣмъ этимъ какъ хотѣла; у меня былобы множество слугъ, такъ что мнѣ-бы не приходилось ни крошечки работать. Ахъ, какъ-бы я была счастлива тогда! — Я-бы лѣнилась — это правда, но за то столько дѣлала-бы добра, что всѣ любили-бы меня.

— А былъ-ли бы также хозяинъ въ вашемъ воздушномъ замкѣ? спросилъ Лори, плутовски улыбаясь.

— Я сказала уже вамъ, что желаю «веселаго общества», отвѣтила Мегги и нагнулась поправлять шнуровку своей ботинки, такъ что лица ея не было никому видно во время послѣднихъ словъ.

— Тебѣ бы ужъ слѣдовало пожелать еще красавца, умницу и добраго мужа и нѣсколько ангелочковъ-дѣтокъ! Безъ этого, понимаешь, твой волшебный замокъ не въ порядкѣ, язвительно замѣтила Джо, не любившая сентиментальныхъ грезъ и презиравшая романы внѣ книгъ.

— Въ твоемъ же вѣроятно будешь натыкаться на всякомъ шагу на лошадей, чернильницы и повѣсти, запальчиво отозвалась Мегги.

— Еще бы нѣтъ! конечно, у меня будетъ цѣлая конюшня арабскихъ скакуновъ, комнаты, набитыя до потолка книгами, и волшебная чернильница, изъ которой я стану писать сочиненія, обреченныя на не менѣе громкую славу, чѣмъ музыка Лори. Но прежде чѣмъ я водворюсь, въ моемъ замкѣ, я совершу что-нибудь удивительное — геройскій подвигъ — который не забудется даже послѣ моей смерти. Я сама еще не знаю хорошенько, что именно это будетъ, но часто отыскиваю, что бы сдѣлать такое и удивить васъ всѣхъ, въ одно прекрасное утро. Мнѣ сдается, что скорѣе всего я напишу книгу, которая прославитъ и обогатитъ меня. Да, это и нравится мнѣ больше всего на свѣтѣ. Итакъ, вотъ моя любимая мечта.

— Мое желаніе жить всегда съ папой и мамой и заботиться о томъ, чтобы всѣмъ было хорошо дома, конфузливо созналась Бетси.

— Неужели ничего больше вамъ не хочется? спросилъ Лори.

— Съ тѣхъ поръ, что у меня есть піанино, я совсѣмъ довольна. Я желаю одного, чтобы мы оставались всегда всѣ вмѣстѣ и были счастливы: больше ничего мнѣ не нужно.

— У меня-же бездна замковъ, но любимый: бытъ великой артисткой, ѣхать въ Римъ, рисовать великолѣпныя картины, словомъ — сдѣлаться первымъ живописцемъ всей вселенной, высказала Эмми свое скромное желаніе.

— Экіе мы всѣ честолюбцы, развѣ не правда? Исключая Бетси, всѣ мы, до единаго, хотимъ славы, богатства и всяческихъ почестей. Удивительно, если кто-нибудь изъ насъ достигнетъ того, него хочетъ, философствовалъ Лори, мечтательно жуя траву, какъ теленокъ.

— Я уже держу въ рукахъ ключъ отъ своего волшебнаго замка, но вопросъ: еще отворю-ли ворота въ него, промолвила загадочно Джо.

Я тоже нашелъ ключъ къ моему, но мнѣ запрещено прикладывать его къ замку, сказалъ Лори, подавляя вздохъ.

— Вотъ мой! воскликнула Эмми, помахивая театрально кистью.

— Мнѣ-же не удалось еще отыскать своего, послышался, вслѣдъ затѣмъ, грустный отзывъ Мегги.

— Не правда, вашъ ключъ при васъ, возразилъ Лори..

— Какой-же?

— Ваше личико.

— Пустяки, оно ни къ чему мнѣ не служитъ.

— Подождите, быть можетъ, оно доставитъ вамъ одну пріятную вещь, возразилъ Лори, съ невольною улыбкою вспоминая о нѣкоторой тайнѣ, которую онъ провѣдалъ.

Мегги скрыла разлившуюся по лицу краску за своимъ папоротниковымъ опахаломъ, но не сдѣлала никакого вопроса и стала смотрѣть на рѣку съ той сосредоточенной физіономіей, которая поразила м-ра Брука во время его разсказа о рыцарѣ.

— Если мы всѣ останемся въ живыхъ, условимьтесь собраться черезъ десять лѣтъ и провѣрить, насколько каждому изъ насъ посчастливилось осуществить свои мечты, или, по крайней мѣрѣ, приблизиться къ своему счастью, предложила Джо, быстрая на всякіе планы.:

— Боже мой! мнѣ будетъ тогда цѣлыхъ двадцать-семь лѣтъ! воскликнула Мегги, которая воображала себя уже зрѣлой особой теперь, когда ей только-что минуло семнадцать лѣтъ.

— Намъ съ вами, Тедди, будетъ по двадцати шести; Бетси — двадцать четыре; а Эмми — двадцать два; вотъ-то будетъ почтенная компанія! сообразила Джо. — Надѣюсь, что до тѣхъ поръ успѣю сдѣлать что-нибудь, чѣмъ можно будетъ гордиться; но я такая лѣнивая собака, что, право, боюсь, что съумѣю только «проваландаться», прибавила она.

— Тебѣ нуженъ только толчокъ; какъ говоритъ мама, когда-же толчокъ въ видѣ цѣли явится она увѣрена, что ты способна будешь работать превосходно.

— Она это полагаетъ? Клянусь Юпитеромъ, я тоже способенъ работать лишь-бы явилась цѣль! вскричалъ Лори, вскакивая подъ вліяніемъ, внезапно охватившей его энергіи. Я работаю изъ подъ палки, т. е. въ угоду дѣдушкѣ, притягиваю себя къ занятіямъ за волосы, выходитъ плохо, потому-что вѣдь это значитъ, поймите мои милыя, гладить себя противъ шерстки; а это, ой-ой, какъ тяжко. Онъ прочитъ меня въ негоціанта, какимъ и самъ былъ всегда, я-же предпочитаю этому — смерть. Я ненавижу чай, шелкъ, пряности и всѣ прочія мерзости, которыя привозятся на старыхъ его судахъ изъ Индіи, по мнѣ совершенно все-равно, хоть бы все это отправилось ко-дну, будь товаръ мой. Довольно и того, что въ университетъ я готовлюсь поступить только по его желанію; я нахожу, что за четыре года, которые я тамъ высижу, онъ долженъ былъ-бы по крайней мѣрѣ предоставить мнѣ дальнѣйшую свободу и не запрягать меня въ ненавистную торговлю. — Но онъ будетъ стоять на своемъ, я это знаю — но вѣдь и я упрямъ, я не выдержу; чувствую, что сорвусь съ цѣпи и уйду отъ него, какъ ушелъ мой отецъ. Если было-бы только съ кѣмъ оставить старика, я, право, сдѣлалъ-бы это завтра-же!

Лори разгорячился въ теченіе своей рѣчи до того что былъ готовъ приступить къ немедленному исполненію своей угрозы, встрѣться малѣйшій къ тому поводъ. Въ послѣднее время мальчикъ быстро развивался въ юношу, несмотря на безпечную и лѣнивую свою жизнь, въ немъ закипала юношеская ненависть ко всякому подчиненію и юношеская жажда собственными силами проложить себѣ жизненный свой путь.

— Совѣтую вамъ сѣсть на одинъ изъ вашихъ кораблей и не возвращаться домой, пока вы не найдете своей настоящей дороги, сказала Джо, воображеніе которой разгорѣлось при одной мысли о такомъ смѣломъ шагѣ, и симпатія которой была сильно возбуждена картиной «несчастій Тедди», какъ она про себя назвала огорченія своего друга.

— Что ты дѣлаешь Джо, какъ тебѣ не совѣстно подталкивать его на такой поступокъ! Лори, пожалуйста не слушайте ея дурныхъ совѣтовъ. Вы должны непремѣнно соображаться съ желаніями вашего дѣдушки, другъ мой — уговаривала его Мегги, стараясь говорить какъ можно убѣдительнѣе. Учитесь хорошенько въ университетѣ; онъ увидитъ ваши старанія угодить ему и, конечно, не захочетъ отплатить вамъ несправедливостью и съ жестокимъ упорствомъ перечить вашимъ желаніямъ. Вы сами сказали, что у него нѣтъ никого кромѣ васъ на свѣтѣ, кто-бы любилъ его и заботился о немъ, и я увѣрена, что вы никогда-бы не простили себѣ, еслибъ уѣхали отсюда безъ его позволенія. Не отчаявайтесь, не тоскуйте — но твердо исполняйте свой долгъ — награда придетъ сама собой; посмотрите на примѣръ милаго мистера Брука, кто не любитъ и не уважаетъ этого человѣка?

— Что вы знаете о немъ особеннаго? спросилъ Лори, благодарный за хорошій совѣтъ, но не охотникъ до нотацій и по своему обыкновенію, съ радостью ухватываясь за случай перевести разговоръ съ себя на другой предметъ.

— Знаю только то, что вашъ дѣдушка разсказывалъ мамашѣ: какъ онъ заботился о своей матери до самой ея смерти, отказывался отъ мѣста гувернера у одного интереснаго юноши, пока она была жива, чтобы не разставаться съ нею; знаю какъ онъ помогаетъ до сихъ поръ одной старухѣ, ухаживавшей за его больной матерью и никому не говоритъ объ этомъ; словомъ знаю, что онъ также справедливъ, какъ и великодушенъ, а терпѣливъ и добръ, какъ никто.

— Вы совершенно правы относительно моего славнаго учителя, задушевно отвѣтилъ Лори, когда Мегги горячо и серьёзно договорила свой панегирикъ. Какъ мило со стороны дѣдушки, что онъ съумѣлъ не только оцѣнить этого человѣка, но не показывая вида, заставить другихъ понимать и любить его. Брукъ не могъ объяснить себѣ причины, почему ваша мать такъ привѣтлива съ нимъ; обращается къ нему съ разспросами обо мнѣ и вообще относится къ нему тѣмъ прелестнымъ и радушнымъ образомъ, какимъ она одна умѣетъ обходиться съ людьми. Онъ говоритъ, что совершеннѣе ея, онъ не встрѣчалъ еще ни одной женщины и цѣлые дни мы толковали съ нимъ о ней и о всѣхъ васъ, — онъ вообще отзывался о всей семьѣ въ самомъ восторженномъ тонѣ. Если суждено когда-нибудь сбыться моимъ мечтамъ — вотъ увидите, что я устрою для Брука…

— Начните теперь же, не отравляйте ему жизнь вашими капризами — рѣзко перебила его Мегги.

— Откуда вы знаете о моихъ капризахъ? Миссъ, позвольте узнать?

— Знаю всё по его лицу — стоитъ взглянуть на него, когда онъ уходитъ отъ васъ. Когда ваши занятія идутъ какъ слѣдуетъ, онъ смотритъ весело и идетъ бодрымъ, быстрымъ шагомъ. Когда-же вы изволите лѣниться, онъ уходитъ задумчивый и медленно удаляется, какъ-будто колеблясь, не вернуться-ли ему обратно и не попробовать-ли еще разъ удачнѣе исполнить свою обязанность.

— Это очень нравится мнѣ. По лицу Брука вы ставите мнѣ баллы за ученіе и поведеніе. Я видѣлъ, что онъ кланяется и улыбается вамъ, проходя мимо вашего окна, но не подозрѣвалъ, что это условные телеграфическіе знаки.

— Никакихъ условныхъ знаковъ и не существуетъ между нами. Не сердитесь, Лори, а главное, умоляю васъ, не говорите ему ничего объ этомъ! Я это сказала, чтобы доказать вамъ, какое участіе я принимаю въ васъ самихъ, да и все это должно остаться между нами: вы понимаете, умоляла Мегги, испуганная мыслью о послѣдствіяхъ, которыя могли произойти изъ ея неосторожной откровенности.

— Не бойтесь, не стану сплетничать, возразилъ Лори, принимая тотъ «гордый и величестненный видъ», по выраженію Джо, который являлся у него, когда онъ сердился. Только мнѣ ужъ придется постоянно заботиться о томъ, чтобы погода была у меня ясная, если Бруку вздумалось служить мнѣ барометромъ.

— Пожалуйста не обижайтесь, голубчикъ, я право не хотѣла читать вамъ морали, ни сплетничать, ни надоѣдать вамъ; мнѣ было непріятно только, что Джо разжигаетъ въ васъ чувство, отъ котораго вы, конечно, сами станете скоро краснѣть. Вы такъ милы къ намъ, мы всѣ такъ васъ любимъ — какъ брата, и потому я говорила съ вами напрямикъ, то что думаю. Простите меня, слова мои вѣдь были всѣ отъ чистаго сердца! И Мегги протянула ему руку съ жестомъ, полнымъ ласки и смущенія.

Стыдясь минутной досады, Лори схватилъ маленькую хорошенькую ручку и, дружески пожимая её, сказалъ съ жаромъ:

— Здѣсь одному мнѣ слѣдуетъ просить прощеніе; я надулся и вообще цѣлый день велъ себя самымъ непозволительнымъ манеромъ. Вы отлично сдѣлали, высказавъ мнѣ всю правду въ глаза; это чисто по-сестрински. Не обращайте вниманія, когда я огрызаюсь подъ-часъ, тѣмъ не менѣе — въ душѣ — я всегда вамъ благодаренъ за дружбу и искренность.

Желая доказать на дѣлѣ справедливость сказаннаго, онъ старался быть какъ можно веселѣе и предупредительнѣе: предложилъ Мегги подержать ей мотокъ, когда ей понадобилось размотать нитки, декламировалъ стихи въ угоду Джо, трясъ сосны для Бетси, собиравшей шишки, и помогалъ Эмми въ ея рисункѣ, словомъ — оправдывалъ чѣмъ-могъ свое знаніе члена «Общества трудолюбивыхъ пчелъ». Звонъ колокольчика, возвѣщавшій, что Анна поставила чай на столъ, раздался среди самаго оживленнаго разговора о нравахъ домашнихъ голубей, вызваннаго появленіемъ одного миловиднаго представителя этой породы птицъ около берега рѣки. Компанія, услыхавъ призывной сигналъ, поднялась на ноги и поспѣшно стала собираться домой къ ужину.

— Будетъ-ли позволено мнѣ продолжать приходить сюда? спросилъ Лори.

— Всеконечно, если вы будете умницей, полюбите ваши книги, какъ подобаетъ будущему студенту, улыбаясь, отвѣтила Мегги.

— Постараюсь.

— Приходите непремѣнно; я васъ стану учить вязать чулки, какъ это принято въ Шотландіи, кстати теперь большой спросъ на этотъ предметъ, сказала Джо, развертывая свое синее вязанье и помахивая имъ надъ головой, какъ знамемъ, пошла во главѣ процессіи, потянувшейся къ калиткѣ сада.

Въ этотъ вечеръ, въ сумеркахъ, Бетси играла, по обыкновенію, для мистера Лоренца, а Лори стоялъ у окна въ тѣни занавѣски и съ особеннымъ чувствомъ слушалъ маленькаго Давида, простая музыка котораго всегда успокоительно дѣйствовала на его мятежную душу, онъ глядѣлъ на старика, сидѣвшаго, понуривъ свою сѣдую голову и очевидно погруженнаго въ воспоминанія объ утраченной имъ малюткѣ. Лори тоже вспоминалъ, но его воспоминанія не уходили далеко — онъ думалъ о разговорѣ на «Горѣ наслажденія» и давалъ себѣ слово принести добровольную жертву — отказаться отъ любимаго воздушнаго замка, — остаться при миломъ, одинокомъ старикѣ и заботиться объ его спокойствіи, понимая, что онъ былъ всё, что оставалось на свѣтѣ у осиротѣлаго дѣда.

ГЛАВА XIV.
Секреты.

Джо усердно работала на своемъ чердакѣ, спѣша, воспользоваться короткимъ октябрьскимъ днемъ. Въ продолженіе двухъ-трехъ часовъ, пока солнце освѣщало слуховое окно ея каморки, она сидѣла на старой кушеткѣ и писала, не поднимая головы, окруженная бумагами, разложенными на сундукѣ, замѣнявшимъ ей письменный столъ, въ то время какъ любимица ея, крыса Скрабль, прогуливалась по солнышку, въ сопровожденіи старшаго своего сынка, веселаго юноши, очевидно гордившагося своими усами. Поглощенная въ свое занятіе, она царапала безостановочно, пока не исписала всей бумаги, до послѣдней странички, которую закончила подписью своего имени съ затѣйливымъ росчеркомъ, послѣ чего швырнула перо въ сторону и и воскликнула:

— Я сдѣлала все, что могла! Если это окажется негоднымъ, то придется отложить попеченіе до тѣхъ поръ, пока не научусь писать лучше!

Опрокинувшись на спинку дивана, она внимательно перечла написанное, кое-гдѣ сдѣлала поправки и наставила множество восклицательныхъ знаковъ въ видѣ маленькихъ аэростатовъ; затѣмъ свернула рукопись въ трубку, перевязала свертокъ нарядной красной лентой и впала на минуту въ глубокое раздумье, доказывавшее какую важность составляло для нея оконченное дѣло. На стѣнѣ у Джо, вмѣсто полочекъ, висѣла старая оловянная игрушечная кухня, въ которую она прятала свои бумаги и книги отъ набѣговъ Скрабль, любившей по-своему литературу и охотно превращавшей, съ помощью своихъ острыхъ зубовъ, попадавшіяся ей книги въ летучую библіотеку. Джо достала изъ импровизированной своей конторки еще второй свертокъ, положила оба въ карманъ и быстро спустилась съ лѣстницы, предоставляя своей пріятельницѣ грызть на свободѣ брошенныя перья и лакомиться чернилами.

Она надѣла какъ можно тише шляпку и бурнусъ, пробралась къ окошку, находившемуся какъ разъ надъ низенькими воротами, крыша съ которыхъ спускалась дерновымъ откосомъ до земли, спрыгнула осторожно на дернъ, и, обѣжавъ кругомъ дома, вышла на дорогу. Тутъ только она перевела духъ, окликнула проѣзжавшій мимо омнибусъ, сѣла въ него и покатила въ городъ, съ веселымъ и таинственнымъ видомъ.

Еслибы кто-нибудь наблюдалъ за ней, то вѣроятно немало изумился-бы ея поведенію. Выйдя изъ кареты, она пустилась почти бѣгомъ по улицамъ вплоть до одной изъ самыхъ многолюдныхъ, гдѣ очевидно не безъ труда отыскала нужный ей домъ, въ ворота котораго она быстро юркнула; но, дойдя до грязной лѣстницы и простоявъ передъ ней съ минуту, снова выбѣжала на улицу, съ той-же поспѣшностью, съ какой пришла. Она нѣсколько разъ повторяла тотъ-же маневръ, къ великой забавѣ одного черноглазаго юноши, который смѣясь смотрѣлъ на нее изъ окна противоположнаго зданія. Послѣ троекратнаго отступленія Джо овладѣла собой; отчаяннымъ жестомъ нахлобучила свою шляпку на глаза и взбѣжала на лѣстницу, съ стремительностью человѣка, рѣшившагося вырвать нѣсколько зубовъ за одинъ разъ.

Надъ дверями между остальными вывѣсками красовалась также дощечка зубного врача, подъ которой искусственныя челюсти медленно сжимали и разжимали два ряда бѣлыхъ зубовъ; глаза юноши не успѣли встрѣтить эти предметы, какъ онъ уже, надѣвъ шляпу и пальто, очутился на крыльцѣ и занялъ постъ у дверей, въ которыя скрылась Джо, бормоча, про себя, съ улыбкой и волненіемъ:

— Какъ это похоже на нее: придти сюда одной. Но если ей будетъ не хорошо, то надо-же, чтобы кто-нибудь помогъ ей добраться до дому.

Не прошло болѣе десяти минутъ, какъ Джо уже бѣжала съ лѣстницы, съ раскраснѣвшимся лицомъ и видомъ, подтверждавшимъ догадку, что она только-что вынесла какую-нибудь нелегкую операцію. Увидавъ молодаго человѣка, она немного повеселѣла и, проходя мимо, кивнула ему головой, а онъ пошелъ за нею и спросилъ съ участіемъ:

— Вамъ было скверно?

— Не особенно.

— Вы очень скоро отдѣлались однако.

— Слава Богу! скоро!

— Зачѣмъ только вы пришли сюда однѣ?

— Потому что не слѣдовало никому знать объ этомъ!

— Вы самое странное созданіе, какое можно встрѣтить. Сколько-же зубовъ пришлось вамъ вырвать?

Джо взглянула на собесѣдника, видимо не понимая вопроса; потомъ разразилась смѣломъ, озаренная забавной догадкою.

— Мнѣ надо было вырвать два зуба, но приходится подождать еще съ недѣлю.

— Что-же васъ такъ смѣшитъ въ этомъ? Навѣрное вы затѣяли какую нибудь-шалость Джо, допрашивалъ Лори, совершенно озадаченный.

— Не вы ли сами скорѣе занимаетесь этимъ? Позвольте васъ спросить, милостивый государь, что дѣлали вы тутъ въ трактирѣ?

— Прошу извиненія, сударыня, это вовсе не трактиръ, а фехтовальная школа.

— Очень рада что ошиблась.

— Почему такъ?

— Потому что теперь могу попросить васъ выучить меня драться на рапирахъ и тогда, если мы будемъ играть Гамлета, вы можете взять роль Лаэрта и мы безподобно разыграемъ сцену фехтованія.

Лори прыснулъ такимъ неудержимымъ школьническимъ смѣхомъ, что заставилъ не мало прохожихъ улыбнуться при встрѣчѣ съ нимъ.

— Во всякомъ случаѣ, будемъ мы или нѣтъ разучивать Гамлета, — я научу васъ фехтовать. Это очень весело и значительно развиваетъ силу. Но я не вѣрю, чтобы вы отвѣтили мнѣ: «очень рада» такимъ серьёзнымъ тономъ, только изъ-за этого. Правъ я или нѣтъ, этому есть и другая причина?

— Нисколько; я обрадовалась, что вы не были въ трактирѣ, потому что надѣюсь, что вы не посѣщаете такія мѣста и не ставите ходить туда?

— Я бываю тамъ рѣдко.

— А я желала-бы, чтобы никогда.

— Но что же тутъ дурнаго, Джо? У меня есть биліардъ и дома, но безъ хорошихъ игроковъ играть скучно, а такъ какъ я очень люблю биліардъ, то изрѣдка прихожу сюда сыграть партію съ Недомъ Моффатъ или съ кѣмъ-нибудь другимъ изъ его товарищей.

— Голубчикъ мой, вы не знаете, какъ это огорчаетъ меня: связываясь съ этими господами, вы мало по малу станете тратить время и деньги по пустому, а подъ конецъ обратитесь въ такого-же шалопая, какъ и они. А я то все мечтала, что вы останетесь порядочнымъ и будете гордостью вашихъ друзей, жаловалась Джо, покачивая готовой.

— Неужели нельзя позволить себѣ невиннаго развлеченія, не переставая быть порядочнымъ человѣкомъ? нѣсколько обиженно спросилъ Лори.

— Это зависитъ отъ того съ кѣмъ и какъ развлекаешься. Я не люблю ни компанію Неда ни его самаго и очень желала-бы чтобы вы отстали отъ нихъ. Мама не захотѣла принимать его, хотя онъ напрашивался на знакомство и если вы будете вести такую-же жизнь какъ онъ, то она навѣрное не позволитъ продолжать нашу дружбу съ вами.

— Не можетъ быть? взволнованно проговорилъ Лори.

— Могу увѣрить васъ, она терпѣть не можетъ фатишекъ и скорѣе готова запереть насъ въ четырехъ стѣнахъ, чѣмъ видѣть въ ихъ обществѣ.

— Будемъ знать; но пока намъ не грозитъ эта опасность. Я не свѣтскій франтъ и не стремлюсь сдѣлаться имъ. Но люблю подъ-часъ безвредно подурачиться, а вы?

— Конечно, кто-же объ этомъ говоритъ, дурачество дурачествомъ, только не закусите удила — иначе прощай счастливое ваше время.

— Право я сдѣлаюсь святѣйшимъ изъ святыхъ.

— Терпѣть не могу лицемѣрія; оставайтесь простымъ, порядочнымъ и искреннимъ мальчикомъ и мы никогда не измѣнимъ вамъ. Я не знаю, что бы сдѣлалось со мной, еслибы вы вдругъ стали похожи на молодаго Книга; у него было такъ много денегъ, что онъ не зналъ куда дѣвать ихъ, сталъ пить, играть въ карты, наконецъ до того замотался, что опозорилъ себя и совершенно пропалъ.

— И вы полагаете, что я способенъ дойти до того же, покорнѣйше васъ благодарю.

— Никогда я этого не думала, милый другъ, никогда! Но я слышу постоянно, что деньги такое искушеніе, что иногда желала-бы видѣть васъ бѣднымъ, тогда я-бы не такъ боялась за васъ.

— А вы боитесь за меня, Джо?

— Немножко, особенно когда вы бываете мрачны и скучаете. Съ вашимъ упорнымъ характеромъ бѣда, если вы попадете на дурной путь, вамъ трудно будетъ остановиться.

Лори шелъ молча и Джо, посматривая на него украдкою, раскаявалась, что дала волю своему языку, потому что глаза его искрились гнѣвомъ, а губы складывались въ горькую улыбку.

— Скажите пожалуйста намѣрены-ли вы продолжать читать мнѣ наставленія вплоть до дома? спросилъ наконецъ Лори.

— Конечно нѣтъ; но зачѣмъ вы это спрашиваете?

— А затѣмъ, чтобы сѣсть въ омнибусъ, если вы будете продолжать. Если же вы кончили, то мнѣ хотѣлось-бы пройтись съ вами пѣшкомъ и разсказать интересную вещь.

— Обѣщаю вамъ не надоѣдать больше проповѣдями и горю нетерпѣніемъ узнать новость.

— Вотъ и прекрасно. Пойдемте-же вмѣстѣ. Но только то, что я скажу вамъ — секретъ, и вы должны за него открыть мнѣ свой.

— У меня нѣтъ секретовъ, начала было Джо, но вдругъ оборвала, вспомнивъ о своей тайнѣ.

— Неправда, вы отлично знаете, что есть. Вы ничего не можете скрыть отъ меня, итакъ, скорѣе признавайтесь, а не то и я ничего не скажу, уговаривался Лори.

— А вашъ секретъ интересенъ?

— Еще-бы! Онъ касается вашихъ хорошихъ знакомыхъ, и очень, очень любопытенъ! Знаю заранѣе, что онъ удивитъ васъ; я уже давно мучаюсь желаніемъ разсказать вамъ все. Но прежде вы должны исповѣдываться.

— Только вы никому ни пикните ни словечка дома, обѣщаете?

— Будьте покойны, не скажу.

— И не будете меня дразнить исподтишка?

— Я не имѣю привычки дразнить.

— Вотъ уже неправда; вы подцѣпляете каждую мелочь и не даете никому спуску. Не знаю, какъ вы это дѣлаете, но вы первоклассный насмѣшникъ.

— Благодарю васъ; но къ дѣлу, начинайте!

— Готова; я написала два разсказа и отнесла ихъ одному издателю, онъ обѣщалъ дать отвѣтъ черезъ недѣлю, прошептала Джо таинственно.

— Да здравствуетъ миссъ Марчъ, американская романистка! крикнулъ Лори, подбрасывая вверхъ свою шляпу и ловя её на лету, къ великой утѣхѣ зрителей, состоящихъ изъ полдюжины ирландскихъ мальчишекъ, пяти куръ, четырехъ кошекъ и двухъ утокъ, такъ какъ наши друзья, въ это время, вышли уже за городъ.

— Перестаньте! я очень боюсь, что изъ этого ничего не выйдетъ. Но я не могла успокоиться, пока не попытала счастья, только я хочу, чтобы никто не зналъ объ этомъ, потому что не желаю никого печалить своей неудачей.

— Неудачи не должно быть! Право, Джо, ваши произведенія можно прямо назвать шекспировскими, въ сравненіи со всей дребеденью, которую печатаютъ ежедневно. Какъ весело будетъ видѣть васъ въ печати. А позволено намъ будетъ гордиться славой нашей писательницы?

Глаза Джо блеснули радостью, которую естественно испытываетъ всякій, встрѣчая довѣріе къ своимъ силамъ; похвала друга — это такое наслажденіе, котораго не дастъ никакой газетный ѳиміамъ.

— Теперь подавайте сюда вашъ секретъ, Тедди, или я никогда не стану больше вѣрить вамъ на слово, поспѣшила попросить Джо; чтобы отрезвиться отъ опьянительныхъ надеждъ, вихремъ закружившихся въ ея головѣ при первомъ ободрительномъ словѣ.

— Я знаю, что мнѣ не слѣдовало-бы разглашать чужихъ тайнъ. Но я никому не обѣщалъ молчать объ открытіи, да, кромѣ того, у меня всегда на душѣ камень, пока я не подѣлюсь съ вами своими секретами, итакъ я скажу вамъ, что я знаю, гдѣ перчатка Мегги.

— Это-то вашъ секретъ? разочарованно вздохнула Джо, глядя съ укоризною на многозначительныя подмигиванія и улыбки Лори.

— Кажется, этого вполнѣ достаточно для того, чтобы я могъ сказать вамъ, гдѣ она находится, если это васъ интересуетъ.

— Ну говорите-же, гдѣ она?

Лори нагнулся и шепнулъ на ухо Джо три слова, которыя произвели самую комическую перемѣну. Джо съ минуту простояла, вперивъ въ него глаза, въ которыхъ гнѣвъ боролся съ удивленіемъ, потомъ быстро зашагала впередъ, рѣзко кинувъ ему: «а почемъ вы знаете?»

— Видѣлъ.

— Гдѣ?

— Въ его карманѣ.

— Все это время?

— Да. Развѣ это не романично?

— Нѣтъ, это просто отвратительно.

— Такъ вамъ это не нравится?

— Конечно, нѣтъ. Это смѣшно, это непозволительно. Ну, берегись-же онъ, ужъ достанется ему отъ Мегги, когда она узнаетъ!

— Но вѣдь вы не имѣете права никому говорить объ этомъ; не забывайте.

— Я этого вовсе не обѣщала.

— Это подразумѣвалось само собой, я положился на васъ вполнѣ.

— Нечего дѣлать, буду молчать до поры, до времени; но я совсѣмъ разстроена, лучше-бы вы мнѣ не говорили ничего.

— А я думалъ напротивъ, что вы будете, рады.

— Большая радость, нечего сказать, узнать, что замышляютъ отнять у насъ Мегги. Спасибо за такую перспективу.

— Вѣроятно, вы взглянули-бы на дѣло другими глазами, еслибы покушеніе это направлялось противъ васъ самихъ.

— Поглядѣла-бы я на того, кто-бы осмѣлился только сунуться, отважно вскричала Джо.

— Такъ вотъ-же я буду этимъ смѣльчакомъ! И Лори залился веселымъ смѣхомъ надъ своей выходкой.

— Не ожидала я, что мнѣ такъ непоздоровится отъ вашихъ секретовъ; съ тѣхъ поръ, какъ вы мнѣ сказали это, я просто сама не своя, призналась неблагодарная повѣренная чужихъ тайнъ.

— Побѣжимте-ка въ запуски на этотъ пригорокъ: это непремѣнно облегчитъ васъ, предложилъ Лори.

Вокругъ не было видно ни души; гладкая дорога такъ соблазнительно змѣилась въ гору, что Джо не могла устоять противъ искушенія и пустилась по ней какъ стрѣла изъ лука, оставляя поочередно по пути сперва свою шляпку, а потомъ гребень и всѣ шпильки изъ головы. Лори первый достигъ до вершины холма и остался очень доволенъ результатомъ придуманнаго имъ леченія печали; когда его пріятельница съ распущенными волосами и ясными глазами и вся раскраснѣвшаяся добѣжала до него, то всѣ слѣды неудовольствія и тревоги исчезли.

— Желала-бы я быть лошадью; я могла-бы пробѣгать тогда цѣлыя мили, въ этомъ чудномъ воздухѣ, не запыхиваясь. Вотъ такъ славно пробѣжались, только посмотрите, на что я теперь похожа. Пойдите пожалуйста, Тедди, будьте любезны, какъ и всегда, соберите всѣ мои доспѣхи, ласково обратилась къ нему Джо, опускаясь на скамейку, усѣянную красными осенними листьями клена, росшаго надъ нею.

Лори послушно отправился подбирать растерянныя принадлежности туалета Джо, между тѣмъ какъ она сама принялась заплетать свои волосы въ надеждѣ, что никто не пройдетъ мимо, пока она не приведетъ все въ надлежащій порядокъ. Но вскорѣ явился непрошенный прохожій въ лицѣ Мегги, возвращавшейся домой съ утреннихъ визитовъ въ своемъ нарядномъ платьѣ, которое придавало ей самый изящный и парадный видъ.

— Господи Боже мой! Джо, что ты тутъ дѣлаешь? изумленно окликнула она свою растрепанную сестру.

— Собираю листья, кротко отвѣтила Джо, перебирая красными листьями, которыхъ держала полныя пригоршни.

— И шпильки, вставилъ Лори, высыпая съ полдюжины шпилекъ на ея колѣни. Знаете, Мегги, онѣ растутъ здѣсь но дорогѣ, также какъ и гребни и коричневыя соломенныя шляпы.

— Ты опять бѣгала, Джо, какъ это возможно? Когда-же, наконецъ, ты бросишь твои неприличныя манеры? укоряла Мегги сестру свою, старавшуюся пригладить свои волосы, разлетавшіеся отъ вѣтра и подколоть ихъ гребнемъ.

— Никогда, пока не сдѣлаюсь старухой и не стану ходить съ клюкой. Не старайся меня состарить до времени, Мегги; уже достаточно и того, что ты такъ внезапно перемѣнилась, — предоставь мнѣ оставаться дѣвчонкой какъ можно долѣе.

Говоря это Джо наклонила низко голову какъ-будто для удобства своей прически, но въ сущности, чтобы скрыть дрожаніе своихъ губъ. Въ послѣднее время она смутно сознавала, что Мегги превращается въ взрослую женщину, но тайна, повѣренная ей Лори, еще сильнѣе открыла ей глаза на возможность разлуки съ сестрой, и даже намекнула на близость такой развязки. Лори замѣтилъ волненіе, охватившее её и старался отвлечь вниманіе Мегги вопросомъ: куда вы ходили, въ такомъ прелестномъ нарядѣ?

— Къ Гарднерамъ; Сэлли разсказывала мнѣ про свадьбу Беллы Моффатъ. Все было очень великолѣпно; молодые уѣхали проводить зиму въ Парижъ, подумайте только, какое это наслажденье!

— А вы завидуете имъ, Мегги? спросилъ Лори.

— Къ стыду моему должна сознаться, что да.

— Какъ я рада! пробормотала Джо, порывисто надѣвая шляпку.

— Это почему? удивилась Мегги.

— Потому что, цѣня настолько богатство, ты никогда не погонишься за бѣднымъ женихомъ, отчеканила Джо, бросивъ взглядъ на Лори, который тревожно слѣдилъ за ея рѣчью.

— Я никогда не погонюсь ни за кѣмъ, замѣтила Мегги съ большимъ достоинствомъ, и пошла по дорогѣ къ дому, опережая своихъ собесѣдниковъ, которые послѣдовали за ней, смѣясь, перешептываясь, прыгая черезъ камни, словомъ: «какъ настоящіе дѣти», какъ про себя назвала ихъ поведеніе Мегги, не хотѣвшая поддаться тому-же искушенію, только изъ боязни испортить свое лучшее платье.

Поведеніе Джо было такъ странно въ теченіе послѣдующихъ двухъ недѣль, что ея сестры вполнѣ недоумѣвали. Она кидалась на встрѣчу къ почтальону, угрюмо отворачивалась отъ м-ра Брука, когда онъ проходилъ, подолгу смотрѣла съ тоскливымъ выраженіемъ на Мегги, усаживаясь противъ нея или внезапно, ни съ того, ни съ сего, бросалась обнимать и цѣловать её; Лори и она постоянно обмѣнивались какими-то таинственными знаками и загадочно толковали о какихъ-то «парящихъ орлахъ», — такъ что всѣ рѣшили, наконецъ, что они оба рехнулись. — Во вторую субботу послѣ извѣстнаго уже читателю путешествія Джо, Мегги, сидѣвшая за шитьемъ у окна, была совсѣмъ скандализирована зрѣлищемъ, происходившимъ передъ ея глазами: Дори гонялся изо всѣхъ лопатокъ за Джо по всему саду и, наконецъ, догналъ её въ Эмминой бесѣдкѣ. Что было дальше, въ бесѣдкѣ, Мегги не видала, но до слуха ея долетали смѣхъ, говоръ и неистовое шуршанье газетныхъ листовъ.

— Что намъ дѣлать съ этой дѣвочкой? Она положительно не хочетъ вести себя, какъ слѣдуетъ взрослой, вздыхала Мегги, глядя съ негодованіемъ на бѣга, происходившіе въ саду.

— Я надѣюсь, что она исправится; впрочемъ, она и теперь такая прелестная и веселая, промолвила Ветси, никому не проговорившаяся о своей маленькой досадѣ на сестру, за то, что та завела тайны помимо ея.

— Очень жаль, что она никогда не сдѣлается комъ-ла-фо, разсудила тщательно завитая и причесанная Эмми, занимавшаяся издѣліемъ себѣ новой фрезы, — что въ совокупности преисполняло её чувствомъ гордости и самодовольства.

Нѣсколько мгновеній спустя послѣ этого разговора, Джо влетѣла въ комнату, бросилась на софу и сдѣлала видъ, что читаетъ.

— Ты нашла что-нибудь интересное въ газетѣ? спросила снисходительно Мегги.

— Да, одинъ разсказецъ, не важный, какъ кажется; отозвалась Джо, старательно держа газету такъ, чтобы заголовокъ ея не былъ видѣнъ.

— Ты-бы лучше почитала намъ громко; и намъ-бы было веселѣе, да и тебя это уняло-бы отъ возни, нравоучительнымъ тономъ произнесла Эмми.

— Какъ называется эта исторія? спросила Бетси, удивляясь про себя, отчего это Джо говоритъ, не отводя газеты отъ лица.

— Называется она «Соперники-живописцы».

— Заглавіе не дурно, прочти её громко, сказала Мегги.

Глубоко переведя духъ и громко откашлянувшись, Джо принялась читать, страшно торопясь. Дѣвочки слушали чтеніе съ интересомъ, такъ какъ повѣсть была романтична, мѣстами драматична и подъ конецъ всѣ герои умирали.

— Мнѣ нравится это необноковенной живописностью слога, сообщила Эмми свое мнѣніе, когда Джо остановилась передохнуть на секунду.

— Я предпочитаю романическую сторону. Віола и Анжело наши любимыя имена, — какое странное совпаденіе, не правда-ли? замѣтила Мегги, отирая глаза вслѣдствіе того, что «романическая сторона» разсказа была нѣсколько трагична.

— Кто авторъ этой повѣсти? спросила Бетси, которая подмѣтила что-то особенное на лицѣ Джо.

Чтица вскочила съ мѣста, отбросила газету, скрывавшую до сихъ поръ ея волненіе, и громкимъ голосомъ полу-торжественно, полу-смущенно провозгласила: «Ваша сестра!»

— Ты? вскрикнула Мегги, отрываясь отъ шитья.

— Это очень хорошо написано, сказала Эмми тономъ критика.

— Я догадалась! Я догадалась! Моя Джо, какъ я горжусь тобой! радовалась Бетси, обвивая руками шею сестры въ порывѣ восторга отъ ея подвига.

Радости и восклицаніямъ не было конца; Мегги не хотѣла вѣрить, пока не убѣдилась собственными главами, что подъ повѣстью стояла напечатанная всѣми буквами подпись: «Миссъ Жозефина Марчъ»; Эмми расточала похвалы художественной сторонѣ сочиненія и великодушно предлагала различные эпизоды для продолженія, котораго, къ сожалѣнію, не могло быть, такъ какъ повѣсть оканчивалась смертью героевъ. Бетси была совсѣмъ внѣ себя, прыгала и пѣла, сіяя счастьемъ.

Анна тоже прибѣжала восклицая: «Господи помилуй, вотъ бы никогда не подумала!» и съ великимъ умиленіемъ слушала подробности о томъ «какъ Джото наша попала въ сочинительницы». Не мало удовольствія доставила эта новость и миссисъ Марчъ, когда она узнала о ней. Джо смѣялась и утирала навертывавшіяся отъ радости слезы, увѣряя, что чувствуетъ, что у нея выростаетъ павлиній хвостъ, который она сейчасъ вотъ и распуститъ. Словомъ «Парящій Орелъ» былъ вправѣ горделиво простирать свои крылья и носиться побѣдоносно надъ домомъ Марчей въ тѣ счастливыя минуты, когда листокъ съ его изображеніемъ переходилъ тамъ изъ рукъ въ руки.

— Разскажи намъ все по порядку, какъ это устроилось?

— Сколько тебѣ заплатили за нее? — Что скажетъ папа когда узнаетъ? — Какъ Лори принялъ это? сыпались со всѣхъ сторонъ вопросы изъ группы, тѣсно обступившей Джо.

Вся эта рѣзвая молодежь принимала близко къ сердцу всякое маленькое семейное событіе.

— Не тарантите такъ всѣ заразъ, погодите, я вамъ объясню все въ подробности, говорила Джо, спрашивая себя мысленно, доставило-ли появленіе «Эвелины» столько же торжества миссъ Бёрней, сколько ей ея «Соперники живописцы». Разсказавъ, какъ она ходила отдавать свои рукописи на просмотръ, Джо прибавила: "а когда я была у издателя за отвѣтомъ, онъ мнѣ сказалъ, что обѣ вещи годятся, но платить за нихъ не намѣренъ, потому что никогда не платятъ начинающимъ; что онъ согласенъ напечатать ихъ безплатно съ моимъ именемъ въ своей газетѣ. "Это хорошая школа, " сказалъ онъ, «васъ проберетъ критика, а потомъ, когда вы усовершенствуетесь, тогда найдутся и плательщики за вашъ трудъ.» Я рѣшилась отдать ему повѣсти на его условіяхъ и сегодня получила вотъ этотъ оттискъ; Лори поймалъ меня съ нимъ и непременно хотѣлъ его видѣть, и я показала ему. Онъ нашелъ, что хорошо, убѣждалъ меня писать еще и обѣщалъ помочь помѣстить слѣдующее сочиненіе за деньги. Какъ я счастлива, быть можетъ, скоро я буду въ состояніи жить своимъ собственнымъ трудомъ и помогать вамъ, сестры!

На этихъ словахъ голосъ ея оборвался, она поспѣшила уткнуться лицомъ въ газету и оросила свое первое сочиненіе нѣсколькими сладкими слезинками, потому что заработывать деньги самостоятельно "и улучшить положеніе своего семейства было самой дорогой и завѣтной мечтой ея, и ей казалось, что она стоитъ уже на первой ступени, ведущей къ ея осуществленію.

ГЛАВА XV.
Депеша.

— Ноябрь самый несносный мѣсяцъ, размышляла Маргарита, стоя у окошка въ одно пасмурное послѣобѣда и глядя на побитый морозомъ и поблекшій садъ.

— Потому-то я и родилась въ немъ, задумчиво замѣтила Джо, не обращая вниманія на чернильную кляксу, которою она украшала свой носъ.

— А случись теперь что-нибудь пріятное, мы будемъ считать его счастливѣйшимъ временемъ въ году, утѣшала Бетси, смотрѣвшая на все, не исключая и ноября, съ хорошей стороны.

— Быть можетъ; но ничего пріятнаго не случится у насъ, сказала Мегги, бывшая не въ своей тарелкѣ. Мы тянемъ лямку изо дня въ день, безъ малѣйшаго разнообразія или удовольствія. Право, не лучше чѣмъ въ любомъ рабочемъ домѣ.

— Потерпи, нечего раскисать! ободряла Джо. Я вовсе не удивляюсь милочка, что ты жалуешься, видя, какъ твои сверстницы веселятся, въ то время какъ тебѣ приходится работать, работать и работать. О, что бы я дала, чтобы имѣть власть устроивать твою судьбу такъ же какъ я распоряжаюсь участью моихъ героинь. Ты достаточно красива и добра для того, чтобы я согласилась надѣлить тебя какимъ-нибудь неизвѣстнымъ родственникомъ, который завѣщалъ-бы тебѣ состояніе и вдругъ превратила-бы тебя въ богатую наслѣдницу; какъ-бы тогда ты утерла носъ всѣмъ, кто обращался съ тобой свысока; поѣхала путешествовать и вернулась-бы домой, знатной дамой, въ ореолѣ величія и счастья.

— Такимъ путемъ въ нашъ вѣкъ никому не падаетъ богатство съ неба. Мужчины пріобрѣтаютъ его трудомъ, а женщины выходя замужъ изъ-за денегъ. Противный, несправедливый свѣтъ, съ горечью промолвила Мегги.

— Джо и я заработаемъ вамъ всѣмъ состояніе, годковъ черезъ десять, подождите только, увѣряла Эмми, занимавшаяся въ уголку, какъ выражалась Анна, «стряпней пирожковъ», т.-е. лѣпкою изъ глины птицъ, фруктовъ и головокъ.

— И ждать не стану; — должна покаяться, что не очень-то я вѣрую въ чудодѣйственную силу чернилъ и грязи, хотя очень благодарна вамъ за ваши добрыя намѣренія.

Мегги вздохнула, отвернулась опять къ окну и стала смотрѣть на запорошенный снѣгомъ садъ. Джо нахмурилась, облокотилась обѣими руками на столъ и присмирѣла въ грустной позѣ, а Эмми бодро продолжала свою стряпню. Бетси, сидѣвшая у второго окна, скоро прервала наступившее молчаніе вѣстью: "А я вижу двѣ хорошія вещи: мама идетъ домой и Лори бѣжитъ къ намъ черезъ садъ, очевидно съ какимъ-то веселымъ замысломъ. "

Дѣйствительно, не прошло и минуты, какъ оба вошли въ комнату, миссисъ Марчъ съ обычнымъ вопросомъ: «Нѣтъ ли, дѣтки, письма отъ отца?» а Лори съ предложеніемъ: «Не хочетъ ли кто изъ васъ прогуляться со мной? Я корпѣлъ надъ своей математикой до одурѣнія и хочется пробѣжаться для освѣженія головы. Хотя сегодня и пасмурно на дворѣ, но воздухъ не дуренъ; я зайду къ Бруку, подхватимъ его и совершимъ знатную проминку. Пойдемте всѣ; кто хочетъ?»

— Конечно, хотимъ всѣ.

— Благодарствуйте, мнѣ некогда; и съ этими словами Мегги взялась за рабочій ящикъ, вспомнивъ уговоръ съ матерью, по которому было рѣшено, что ей лучше избѣгать прогулокъ, по улицамъ, въ обществѣ Лори.

— Мы будемъ готовы въ одну секунду, прокричала Эмми, убѣгая, чтобы вымыть руки.

— Не будетъ-ли отъ васъ какого приказанія, милостивая государыня? спросилъ Лори, наклоняясь къ миссисъ Марчъ черезъ спинку кресла съ нѣжной вѣжливостью, которою вообще отличалось его обращеніе съ ней.

— Никакого, исключая того, чтобы освѣдомиться на почтѣ, если вы будете настолько любезны, мой другъ, нѣтъ-ли чего тамъ для меня. Сегодня нашъ день получать письма, а почтальонъ ничего не приносилъ. Мужъ мой акуратенъ какъ солнце, но быть можетъ случились какія-нибудь задержки по дорогѣ…

Громкій звонокъ прервалъ её и вслѣдъ за нимъ Анна вошла въ комнату, съ пакетомъ въ рукахъ.

— Это принесли, сударыня, вамъ съ проклятаго телеграфа, сказала она, со страхомъ подавая пакетъ, точно боясь, что его разорветъ въ ея рукахъ.

При словѣ телеграфъ миссисъ Марчъ схватила депешу, мигомъ пробѣжала глазами ея содержаніе и упала обратно въ кресло, побѣлѣвъ такъ, какъ будто листокъ бумаги, дрожавшій въ ея рукѣ, былъ смертоноснымъ оружіемъ, поразившимъ её прямо въ сердце. Лори сбѣжалъ внизъ съ лѣстницы за водой, Мегги и Анна бросились поддерживать её, а Джо прочитала громко, испуганнымъ голосомъ:

"Миссисъ Марчъ:

Вашъ мужъ опасно боленъ. Пріѣзжайте скорѣе.

С. Голль.

«Бѣлый Госпиталь Вашингтонъ.»

Мертвая тишина воцарилась въ комнатѣ. Самый день какъ будто внезапно померкъ и внезапно все словно перемѣнилось для дѣвочекъ, тѣснившихся вокругъ матери, съ чувствомъ опасности, грозившей имъ потерею опоры и счастья ихъ жизни. Миссисъ Марчъ очнулась скоро отъ обморока, перечла депешу еще разъ и, протягивая руки къ дочерямъ, сказала голосомъ, котораго онѣ никогда не могли забыть впослѣдствіи: «Я поѣду немедленно, но быть можетъ опоздаю. Дѣти, дѣти мои! Помогите мнѣ перенести это!»

И затѣмъ въ комнатѣ все затихло, только слышались подавленныя всхлипыванія, отрывочныя слова утѣшенія, и горькія вздохи, заливаемые горькими слезами. Анна первая пришла въ себя, и съ безсознательною мудростью подала всѣмъ примѣръ мужества; она и работа были неразлучны и по ея правиламъ это было лучшимъ лекарствомъ отъ всѣхъ печалей.

— Да сохранитъ Господь нашего милаго барина! — Не стану тратить времени на пустыя слезы, пойду, сударыня, готовить ваши вещи въ дорогу, сказала она задушевно, отирая фартукомъ свое заплаканное лицо; и, пожавъ отъ души руку своей госпожѣ, она поспѣшила къ дѣлу, которое закипѣло въ ея рукахъ, работавшихъ за троихъ.

— Она права; не время плакать теперь. Успокойтесь, дѣтки, дайте мнѣ все обдумать.

Бѣдняжки усиленно старались удержаться отъ слезъ, пока мать ихъ. блѣдная, но овладѣвшая собой, подавляя горе, приводила въ порядокъ свои мысли и соображала все нужное.

Гдѣ Лори? спросила она, собравшись съ духомъ и порѣшивъ свой планъ дѣйствій.

— Я здѣсь, дорогая миссисъ Марчъ! Позвольте мнѣ, ради Бога, помочь вамъ чѣмъ-нибудь! вскричалъ юноша, выбѣгая изъ сосѣдней комнаты, куда онъ проскользнулъ незамѣтно, сознавая, что первая минута горя — святыня, которую не должно нарушать даже присутствіемъ друга.

— Пошлите телеграмму, что я немедленно выѣзжаю. Первый поѣздъ выходитъ рано утромъ; я поѣду на немъ.

— Не нужно-ли еще чего? Лошадь моя осѣдлана, я могу съѣздить куда угодно и исполнить все, что прикажете, говорилъ онъ, и взглядъ его выражалъ готовность устремиться по ея знаку хоть бы на край свѣта.

— Доставьте письмо тетушкѣ Марчъ. Джо, дай мнѣ перо и бумагу.

Оторвавъ чистую страничку отъ своей рукописи, Джо положила её на столикъ, который пододвинула къ матери, понимая хорошо, что на всемъ слѣдуетъ экономить и что деньги теперь будутъ нужнѣе, чѣмъ когда-либо и рѣшая, что ея долгъ приберегать всякую мелочь для отца.

— Ну, отправляйтесь, голубчикъ; только не скачите сломя голову, въ этомъ нѣтъ никакой надобности.

Предостереженіе миссисъ Марчъ однакоже пропало даромъ, не прошло и пяти минутъ послѣ него, какъ Лори пронесся мимо окна, на своей верховой лошади, какъ вихрь.

— Джо, сбѣгай пожалуйста къ миссисъ Кингъ, предупреди её, что я не могу придти. Да принеси мнѣ сперва сверху бѣлье, надобно взять его по больше съ собой, оно можетъ пригодиться при уходѣ за больнымъ; — больничные запасы не всегда бываютъ достаточны. Бетси, сходи къ мистеру Лоренцу, попроси у него, отъ моего имени, бутылки двѣ стараго вина; для отца я не стыжусь просить, ему необходимо теперь все лучшее. Эмми, скажи Аннѣ, чтобы она принесла сюда черный чемоданъ; Мегги, пойди помоги мнѣ собрать мои вещи, у меня просто голова идетъ кругомъ.

Да и немудрено было закружиться головѣ бѣдной женщины, столько думъ, заботъ и хлопотъ нахлынуло на нее разомъ. Мегги упрашивала мать пойти отдохнуть немного въ ея комнату и предоставить сборы въ дорогу ея попеченіямъ. Всѣ бѣгали и носились изъ угла въ уголъ какъ сухіе листья, подхваченные сердитыхъ дыханіемъ бури, и миръ счастливаго семейнаго быта былъ внезапно нарушенъ полученнымъ клочкомъ бумаги, какъ появленіемъ зловѣщаго призрака.

Мистеръ Лоренцъ пришелъ самъ вмѣстѣ съ Бетси, съ полными руками всякой всячины: онъ принесъ все, что только могъ придумать послать больному. Добрый старикъ, кромѣ того, дружески предлагалъ взять подъ свое покровительство молодыхъ дѣвушекъ на время отсутствія ихъ матери, что очень успокоило её. Вообще онъ былъ весь къ ея услугамъ, начиная отъ своего халата и кончая имъ самимъ, въ качествѣ провожатаго, — онъ отдавалъ все въ ея распоряженіе. Но миссисъ Марчъ, не хотѣла и слышать допустить старика, въ его лѣта, до такого утомительнаго путешествія; однакоже замѣтно было, что это предложеніе, когда онъ только что заговорилъ о немъ, на минуту обрадовало её, и что она нѣсколько пугалась мысли пуститься одна въ такой далекій путь. Онъ уловилъ это мимолетное чувство, нахмурилъ свои густыя брови, потеръ руки и быстро собрался уходить, говоря, что сейчасъ-же вернется. Никому и въ голову не пришло догадаться объ его намѣреніяхъ до той минуты, когда Мегги, пробѣгая черезъ переднюю, съ чашкою чая въ одной рукѣ и парою полотенецъ въ другой, не наткнулась на входившаго къ нимъ м-ра Брука.

— Я былъ очень огорченъ печальнымъ извѣстіемъ миссъ Марчъ, сказалъ онъ тономъ участія, который проникъ до глубины ея души, въ эту тяжелую минуту. Я пришелъ предложить себя въ спутники вашей матушкѣ. М-ръ Лоренцъ даетъ мнѣ порученія въ Вашингтонъ, и я буду очень счастливъ, если могу быть ей тамъ полезенъ. Полотенцы полетѣли на-полъ я чашка чаю была весьма близка къ той-же участи, когда Мегги протянула свою руку Бруку, съ такимъ выраженіемъ благодарности на лицѣ, что онъ почувствовалъ, что былъ-бы вознагражденъ съ избыткомъ, даже и не за такое ничтожное, какъ онъ говорилъ себѣ, пожертвованіе времени и спокойствія, какое онъ предлагалъ.

— Какъ вы всѣ добры! Мама, конечно, согласится. А для насъ будетъ большимъ утѣшеніемъ знать, что есть кому позаботиться о ней. Большое, большое спасибо вамъ! Мегги говорила серьёзно и совсѣмъ погрузилась въ свои размышленія, пока что-то неуловимое, свѣтившееся въ темныхъ глазахъ, устремленныхъ на неё, не заставило её вспомнить о стывшей въ ея рукѣ чашкѣ чаю и поспѣшить въ гостиную, гдѣ она сказала, что пойдетъ и позоветъ тотчасъ же свою мать. Все уже было улажено когда Лори возвратился съ отвѣтомъ отъ тетушки Марчъ, состоявшимъ изъ нужной суммы денегъ и нѣсколькихъ строкъ, въ которыхъ она повторяла то, что часто говорила прежде; что она всегда находила безразсудствомъ со стороны Марча его вступленіе въ армію и постоянно предсказывала, что это не приведетъ ни къ чему хорошему и надѣется, что впредь будутъ больше слушаться ея совѣтовъ. Миссисъ Марчъ отправила записку въ каминъ, а приложеніе къ ней — въ свой кошелекъ, и принялась опять за укладку чемодана, сжавъ крѣпко свои губы, что конечно не ускользнуло-бы отъ проницательности Джо, еслибы она находилась въ комнатѣ.

Короткое послѣ-обѣда быстро пролетѣло, всѣ послы вернулись съ разныхъ сторонъ домой. Мегги и мать занялись спѣшнымъ шитьемъ вещей, которыя брались на дорогу. Бетси и Эмми хлопотали около чайнаго стола, Анна гладила и ей оставалось только «духомъпухомъ» какъ говорила она, спроворить еще двѣ-три манишки; одной Джо не доставало. Это начинало всѣхъ тревожить, потому что никогда нельзя было знать, какія фантазіи могли придти ей въ голову; Лори даже отправился на поиски за ней. Но вѣроятно они какъ-нибудь разошлись, потому что она возвратилась одна, въ какомъ-то странномъ расположеніи духа, въ которомъ проглядывала смѣсь удовольствія и страха, печали и радости, подстрекнувшее любопытство всей семьи не менѣе чѣмъ пачка ассигнацій, положенная ею на столъ передъ матерью, со словами «Вотъ и моя лепта на леченіе папаши и на возвратный путь его домой!» — что было выговорено не безъ замѣтнаго волненія.

— Душа моя, гдѣ достала ты это? Двадцать пять долларовъ! Надѣюсь, Джо, что ты не сдѣлала никакой опрометчивости?

— Нѣтъ, деньги мои и добыты честно. Я не выпросила, не заняла и не украла ихъ ни у кого. Я получила ихъ въ уплату за мою собственность и не думаю, чтобы вы за это побранили меня.

Съ этими словами она сняла шляпку и вызвала всеобщее удивленіе: ея роскошныя косы были коротко обрѣзаны.

— Твои волосы! Твои чудные волосы! Ахъ, Джо, какъ это возможно? Твое единственное украшеніе. — Милая моя дѣвочка, вѣдь это совершенно было не нужно. — Она совсѣмъ не похожа на мою старую Джо, но за это я еще крѣпче полюблю ее!

Таковы были восклицанія, которыя раздались ра зомъ изъ всѣхъ угловъ; одновременно съ послѣднимъ, принадлежавшимъ Бетси, та крѣпко прижала къ себѣ остриженную голову; но Джо, стараясь принять равнодушный видъ, который однако никого не обманулъ, прервала ее и, тряхнувъ темными вихрами, съ напускнымъ ухарствомъ, сказала: — Вѣдь отъ этого судьба отечестна не страдаетъ, такъ о чемъ же печалиться, Бетси. А для моего чванства такъ будетъ здоровѣе, я начинала черезчуръ кичиться моей гривой. Да и мозгу моему будетъ свѣжѣе безъ длиннаго мѣха; такъ легко и хорошо теперь головѣ, а парикмахеръ сказалъ, что когда волосы мои немного отростутъ, то станутъ виться сами собой, — это славно, удобно, легко причесываться и совершенно по-мужски. Мнѣ это очень нравится. Пожалуйста, мама, возьмите деньги и давайте ужинать.

— Разскажи мнѣ все въ подробности. Мнѣ это не совсѣмъ нравится, хотя я не могу порицать тебя, зная, какъ охотно ты пожертвовала твоимъ чванствомъ, — какъ ты выразилась, — любви къ отцу. Но, дорогая, вѣдь въ этомъ необходимости не было, а я боюсь, что черезъ нѣсколько дней ты будешь раскаиваться, говорила миссисъ Марчъ.

— Никогда не буду раскаиваться! твердо возразила Джо, облегченная тѣмъ, что поступокъ ея не встрѣтилъ окончательнаго осужденія.

— Какъ это пришло тебѣ въ голову? спросила Эмми, для которой также неестественно показалось-бы разстаться съ своими хорошенькими кудряшками, какъ съ головой.

— Очень просто, мнѣ такъ хотѣлось сдѣлать хоть что-нибудь для пана, объяснила Джо, пододвигаясь вмѣстѣ съ остальной компаніей къ чайному столу, потому что въ молодые годы никакое горе не убиваетъ аппетита, — занимать я также ненавижу, какъ и мама, просить денегъ впередъ у тети Марчъ не хотѣлось, зная, какъ она всегда ворчитъ, когда ей приходится раскошеливаться. Мегги посылаетъ четверть своего годового жалованья, которое ей удалось сберечь, у меня же ровно ничего не осталось, послѣ моихъ послѣднихъ покупокъ — я чувствовала себя такой негодной, — я готова была дать изрѣзать себя въ кусочки, лишь бы достать денегъ.

— Напрасно ты упрекала себя въ негодности — у тебя не было теплаго платья и ты купила себѣ самое простое и необходимое на свои трудовыя деньги, замѣтила мать съ такимъ взглядомъ, отъ котораго сердце Джо радостно встрепенулось.

— У меня не было и малѣйшей мысли остричься, когда я шла вдоль улицы, размышляя, что бы предпринять и чувствуя искушеніе забраться въ эти богатые магазины и нахватать всего, что было-бы нужно больному. Вдругъ, проходя мимо парикмахерской, я увидала вывѣшенныя на окнѣ косы съ обозначеніемъ ихъ цѣнъ: одна черная коса, длиннѣе, но не такая густая, какъ моя, была оцѣнена въ сорокъ долларовъ. Мнѣ тотчасъ-же блеснула мысль, что у меня есть что продать — и я немедленно вошла, спросила покупаютъ-ли тутъ волосы и что дадутъ за мои.

— Не понимаю, какъ ты рѣшилась на это, сказала Бетси жалобнымъ тономъ.

— Да тутъ страшнаго ничего не было, парикмахеръ маленькій человѣчекъ, самаго добродушнаго вида, — похожій на то, будто всю жизнь то и дѣло что помадится. Онъ сначала казался очень удивленъ моимъ вопросомъ, вѣроятно не часто къ нему заходятъ дѣвочки съ предложеніемъ продать свои косы. Онъ отвѣчалъ, что не нуждается въ моихъ, потому что онѣ не моднаго цвѣта и онъ покупаетъ ихъ не дорого, изъ первыхъ рукъ. Говорилъ, что только обработка возвышаетъ ихъ стоимость и такъ далѣе, — все въ этомъ родѣ. Время шло, я начинала бояться, что не такъ взялась за дѣло, и что изъ него ничего путнаго не выйдетъ, а вы знаете, какъ я ненавижу отказываться отъ того, что я разъ задумала сдѣлать. Я стала упрашивать его взять мои волосы и объяснила причину своей настойчивости. Это было глупо, нечего сказать, но это подѣйствовало на него; я была очень взволнована, и разсказывала ему все съ моей обычной безтолковостью; его жена услыхала и приняла мою сторону съ большимъ участіемъ:

— Согласись, Ѳома, сказала она: уважь молодую барышню. Право, я сдѣлала-бы тоже самое для нашего Джимми, будь у меня клокъ волосъ, годный на продажу.

— Кто-же этотъ Джимми? полюбопытствовала Эмми, любившая знать все обстоятельно.

— Ихъ сынъ, какъ говорила мнѣ парикмахерша, — онъ тоже въ арміи. Вы не повѣрите, какъ подобныя вещи сближаютъ совершенно постороннихъ людей. Она все время разговаривала о немъ, пока мужъ стригъ меня, и это очень пріятно развлекало меня.

— Неужели ты не почувствовала ни малѣйшаго содроганія при первомъ прикосновеніи ножницъ? спросила Мегги, слегка вздрагивая.

— Я взглянула на свои волосы и попрощалась съ ними, пока парикмахеръ бралъ свои инструменты. Я никогда не плачусь надъ пустяками; но должна признаться, что я почувствовала что-то странное, когда увидала свои собственныя косыньки, лежавшія на столѣ, а на головѣ своей ощупала, вотъ одну эту, жестокую щетку. Мнѣ точно отняли руку или ногу. Жена парикмахера замѣтила должно быть, какъ я смотрѣла на нихъ, она отдѣлила прядочку волосъ и предложила её мнѣ. Я отдамъ её вамъ, мама, пусть это будетъ воспоминаніемъ о прошедшей славѣ; не думаю, чтобы когда-нибудь я снова обзавелась косой: такъ удобно съ короткими волосами.

Миссисъ Марчъ взяла волнистую, каштановую прядь, свила её и положила въ свой ящикъ, рядомъ съ другой, коротенькой прядью сѣдыхъ волосъ. Она сказала только «брагодарствуй, душечка» — но на лицѣ ея промелькнуло пто-то такое, что заставило дѣвочекъ тотчасъ перемѣнить тему разговора и завести по возможности спокойную рѣчь о любезности м-ра Брука, о надеждѣ на хорошую погоду на слѣдующее утро, и о томъ счастливомъ времени, когда отецъ вернется отдыхать домой. Никому не хотѣлосъ идти спать, когда, въ десять часовъ миссисъ Марчъ, окончивъ послѣдній стежокъ своего шитья, произнесла обычное «пора, дѣти». Бетси подошла къ фортепьяно и заиграла любимый гимнъ отца. Всѣ начали-было храбро подтягивать, но голоса обрывались одинъ за другимъ и Бетси оставлена была въ одиночествѣ: она исполнила свое соло отъ всей души, такъ какъ для нея музыка была лучшимъ утѣшеніемъ.

— Ступайте спать, да не разговаривайте долго, завтра нужно подниматься рано и надо постараться заснуть скорѣе. Прощайте, милыя мои, — сказала мать, когда гимнъ былъ оконченъ, и никто не возобновлялъ попытки продолжать музыку.

Дѣвочки поцѣловали мать и отправились къ своимъ постелямъ въ такомъ полнѣйшемъ молчаніи, какъ будто дорогой больной лежалъ, тутъ, въ сосѣдней комнатѣ. Бетси и Эмми не замедлили заснуть, несмотря на всѣ предшествовавшія волненія, но Мегги не спалось, она думала самыя серьёзныя думы, какія еще пришлось ей узнать въ жизни. Джо лежала неподвижно, и сестра считала её спящей, пока тихое всхлипываніе, не заставило ее спросить шопотомъ, дотронувшись до влажной щеки:

— Джо, что съ тобой, душечка? О чемъ ты плачешь, о папѣ?

— Нѣтъ, теперь не о немъ.

— О чемъ-же?

— О моихъ волосахъ, протянула бѣдная Джо, тщетно стараясь заглушить свое горе подушкой.

Признаніе это не показалось Мегги ни страннымъ, ни смѣшнымъ; она нѣжно принялась цѣловать и ласкать опечаленную сестру.

— Я вовсе не раскаиваюсь, энергично протестовала Джо. Завтра я сдѣлала-бы тоже самое — если бы приходилось начинать съ-изнова. Во мнѣ бунтуетъ только самолюбіе и оно-то и заставляетъ меня такъ глупо макать. Пожалуйста, не говори никому, — теперь уже все прошло. Я думала вы всѣ спите, потому и позволила себѣ всплакнуть немножко о моей утраченной красотѣ. Но отчего-же ты не спишь?

— Не могу, мнѣ какъ-то страшно, созналась Мегги.

— Думай о чемъ-нибудь хорошемъ, ты сейчасъ заснешь.

— Я уже старалась, но это только больше меня разгуливаетъ.

— О чемъ-же ты думала?

— О хорошенькихъ лицахъ, въ особенности о красивыхъ глазахъ. И Мегги улыбнулась про себя, въ темнотѣ.

— Какіе тебѣ больше нравятся?

— Каріе — иногда — но вообще, голубые лучше.

Джо засмѣялась, но Мегги разсердилась и приказала ей замолчать; потомъ любезно обѣщала ей заняться завивкой ея волосъ, — а потомъ сонъ унесъ ее въ воздушные замки.

Часы пробили полночь и въ комнатѣ все было тихо, когда женщина въ бѣломъ неслышно обошла всѣ кровати, поправляя здѣсь соскользнувшее одѣяло, тамъ съѣхавшую на-бокъ подушку, останавливая долгій любящій взоръ на всѣхъ этихъ спящихъ личикахъ и цѣлуя ихъ материнскимъ поцѣлуемъ, равносильнымъ благословенію и молитвѣ. Подойдя къ окну, она раздвинула немного занавѣску и заглянула въ темноту; но въ этотъ моментъ луна какъ разъ выплыла изъ подъ облаковъ и выкатила свой круглый и добродушный ликъ, который, казалось, шепталъ въ тишинѣ: "успокойся, бѣдная! За облаками всегда скрывается свѣтъ! "

ГЛАВА XVI.
Письма.

Дѣвочки поднялись до разсвѣта, въ. холодное и сѣрое утро; зажгли лампу и принялись за чтеніе своихъ книгъ съ небывалой сосредоточенностью; теперь только, когда настало настоящее горе, онѣ поняли, какимъ счастьемъ пользовались до сихъ поръ. Въ книжкахъ нашлось много утѣшительнаго и подкрѣпляющаго, и во время одѣванія онѣ уговорились прощаться съ матерью спокойно и твердо, не разстраивая её своими слезами и жалобами. Видъ гостиной въ эту раннюю пору былъ совершенно непривыченъ — на дворѣ была тишина и мракъ, а въ комнатѣ ярко горѣлъ огонь и освѣщалъ общій безпорядокъ. Завтракъ, дымившійся на столѣ, и даже знакомое лицо Анны, шмыгавшей изъ кухни и обратно въ ночномъ чепцѣ, все казалось особеннымъ и страннымъ. Большой чемоданъ стоялъ увязанный на порогѣ, бурнусъ и шляпка матери лежали на софѣ, а сама она сидѣла и старалась ѣсть, но была такъ блѣдна и измучена безсонницей и горемъ, что дѣвочкамъ нашимъ было очень трудно не измѣнить своему рѣшенію при взглядѣ на нее. Мегги чувствовала, что, противъ воли, на глаза навертываются непрошенныя слезы; Джо предавалась усиленному созерцанію кухоннаго блока, а съ лицъ меньшихъ сестеръ не сходило серьёзное и смущенное выраженіе, говорившіе, что горе было имъ новинкою.

Всѣ были молчаливы; когда наступило время отъѣзда, миссисъ Марчъ поднялась, въ ожиданіи кареты, и сказала дѣвочкамъ, суетившимся около нея, кто съ шалью, кто съ шляпкой, кто съ галошами, кто съ ея дорожнымъ мѣшкомъ:

— Дѣти мои я оставляю васъ на попеченіе Анны — и подъ покровительствомъ мистера Лоренца. Анна олицетворенная преданность, а нашъ сосѣдъ будетъ заботиться о васъ, какъ о родныхъ дѣтяхъ. Бояться мнѣ за васъ нечего, но меня безпокоитъ одно: какъ вы съумѣете перенесть наше горе. Не предавайтесь безъ меня тоскѣ и унынію, главное — не думайте, чтобы праздность могла помочь вамъ развлечься. Исполняйте ваши ежедневныя обязанности и повѣрьте, что работа — лучшее изъ утѣшеній. Бодро дѣлайте свое дѣло и надѣйтесь; что-бы ни случилось — помните, что не слѣдуетъ терять мужества.

— Постараемся мама!

— Мегги, милая, будь разсудительна, береги сестеръ, совѣтуйся съ Анной, а во всѣхъ важныхъ случаяхъ обращайся къ мистеру Лоренцу. Ты, Джо, будь терпѣлива, не падай духомъ и не поступай очертя голову. Пишите мнѣ. почаще и ведите себя умницами, дѣтки, — поддерживая другъ друга. Бетси, на тебя я возлагаю хозяйство, — но не лишай себя удовольствія заниматься музыкой, а ты, Эмми, помогай сестрамъ, насколько можешь, слушайся ихъ и всѣ вы будьте здоровы и мужайтесь, мои дѣвочки.

— Будьте покойны, мама!

Стукъ приближавшагося экипажа заставилъ ихъ смолкнуть и прислушаться. Наступила тяжелая минута, но онѣ встрѣтили её твердо, ни одна не заплакала, ни одна не убѣжала изъ комната¹ и не позволила себѣ ни малѣйшей жалобы, хотя у всѣхъ было страшно тяжело на сердцѣ, когда желая передать поклоны и поцѣлуи отцу, слова замерли на языкѣ при мысли, что, быть можетъ, ихъ порученія придутъ уже слишкомъ поздно. Онѣ спокойно поцѣловались съ матерью, нѣжно обняли её и старались крѣпиться до конца, когда она вышла на крыльцо.

Лори и дѣдушка пришли тоже проводить её, а м-ръ Брукъ имѣлъ такой серьёзный, задумчивый и, вмѣстѣ съ тѣмъ, такой добрый видъ, что онѣ шутя окрестили его «Великодушнымъ рыцаремъ».

— Прощайте, прощайте, мои милыя! Да сохранитъ васъ Богъ! прошептала миссисъ Марчъ, наскоро перецѣловывая одну головку за другой и спѣша сѣсть въ карету. Лошади не успѣли тронуть съ мѣста, какъ взошло солнце и осѣнило маленькую группу, стоявшую на дворѣ, своими радостными лучами, какъ счастливымъ предзнаменованіемъ. Такъ, по крайней мѣрѣ, показалось отъѣзжающей, смотрѣвшей на махавшія ей руки, когда при поворотѣ за уголъ она обвела еще разъ прощальнымъ взоромъ четыре свѣженькія личика, за которыми виднѣлись какъ надежная лейбъ-гвардія; старый другъ Лоренцъ, вѣрная Анна и преданный Лори.

— Какіе у насъ все добрые друзья, сказала она, обращаясь къ своему спутнику, на лицѣ котораго почтительное участіе служило подтвержденіемъ справедливости ея словъ.

— Это хорошо, лишь-бы никто изъ нихъ не оказался услужливымъ медвѣдемъ, отвѣтилъ м-ръ Брукъ, причемъ такъ добродушно и заразительно разсмѣялся, что сама миссисъ Марчъ не могла удержаться отъ улыбки. Длинный дорожный день начинался такимъ образомъ теплыми солнечными лучами, улыбками и ободряющими шутками.

— Мнѣ, кажется, будто я пережила землетрясеніе, замѣтила Джо, когда ихъ сосѣди ушли домой подъ предлогомъ завтрака, желая оставить ихъ придти въ себя наединѣ.

— А мнѣ, сказала Мегги, съ отчаяніемъ въ голосѣ, кажется, что я разсталась со всѣми на свѣтѣ.

Бетси открыла ротъ, желая тоже сказать что-то, но могла только жестомъ указать на кипу аккуратно-выштопанныхъ чулокъ, лежавшую на рабочемъ столикѣ матери и свидѣтельствовавшую, что даже въ послѣднія тревожныя минуты она не переставала заботиться и работать для нихъ. Конечно, обстоятельство это было мелочное, но оно глубоко тронуло ихъ и, несмотря на всѣ свои намѣренія, дѣвочки разомъ залились горючими слезами.

Анна благоразумно не мѣшала имъ выплакаться, а когда показались признаки, что ливень приближается къ концу, она поспѣшила ускорить его прекращеніе своимъ появленіемъ съ кофейникомъ въ рукахъ.

— Ну-те-ка, мои хорошія дѣтки, вспомните приказанія мамаши, не распускайте нюни. Вотъ напейтесь кофейку, да и съ Богомъ за работу, не ударимъ лицомъ въ грязь.

Кофе былъ любимымъ лакомствомъ семьи, и Аннѣ пришла, очень удачно, мысль угостить имъ въ это утро своихъ барышень. Ни одна не устояла противъ ея дружескаго приглашенія и аппетитнаго аромата, вылетавшаго изъ дымящагося носика кофейника. Всѣ усѣлись за столъ, взялись за салфетки, спрятали платки и минутъ черезъ десять были въ совершенномъ порядкѣ.

— Надѣйтесь и работайте, совѣтывала намъ, мать, будемъ-же помнить ея волю. Я отправлюсь къ тётѣ Марчъ — только-бы она не читала морали сегодня! пожелала Джо, вставая изъ-за стола съ возвратившейся энергіей.

— А я пойду къ моимъ Кингамъ, хотя предпочла-бы оставаться дома и заняться хозяйствомъ, заявила въ свою очередь Мегги, жалѣвшая, что такъ наплакала себѣ глаза.

— Не безпокойся, мы съ Бетси все справимъ, прибавила Эмми съ чувствомъ собственнаго достоинства.

— Анна скажетъ намъ, что нужно будетъ дѣлать, и все будетъ готово къ вашему приходу, убѣдительно доказывала Бетси, схвативъ въ руки вѣничекъ и лаханку, служившія ей для мытья посуды.

— Я думаю, что печаль дѣлаетъ людей интересными, мечтала Эмми, задумчиво отправляя себѣ въ ротъ кусокъ сахару.

Дѣвочки не могли удержаться отъ смѣха при этой выходкѣ и смѣхъ подѣйствовалъ на нихъ благотворно, но Мегги покачала только головой, глядя на юную особу, которая была способна находить утѣшеніе въ сахарницѣ.

Всѣ эти обычныя явленія возвратили Джо ея спокойствіе. Однакоже, когда обѣ старшія сестры вышли изъ дома, отправляясь каждая по своему дѣлу, то, дойдя до угла улицы, печально обернулись къ окошку, въ которомъ привыкли встрѣчать привѣтливое лицо матери. Оно было далеко, зато Бетси не забыла о маленькой церемоніи, вошедшей въ кодексъ домашнихъ обычаевъ и приняла на себя ея исполненіе. Она стояла у окна и отвѣшивала поклоны уходившимъ, съ усердіемъ настоящаго краснощекаго мандарина.

— Узнаю въ этомъ мою Бетси! воскликнула Джо, махая ей шляпкой, въ знакъ признательности. Прощай, Мегги, надѣюсь, что сегодня Кинги отпустятъ тебя во время. Не горюй объ отцѣ, будемъ надѣется, прибавила она при разставаніи.

— А я желаю, чтобы тётя Марчъ не была въ ворчливомъ настроеніи. Знаешь-ли, что твои волосы прелестно лежатъ, они придаютъ тебѣ что-то мужское и оригинальное, сказала Мегги, стараясь скрыть улыбку, которую возбуждалъ видъ маленькой кудрявой головки, комически посаженной на широкія плечи сестры.

— Это мое единственное утѣшеніе, отозвалась Джо, прикладываясь à la Лори къ своей шляпѣ и продолжая свой путь, какъ остриженная овечка въ непогоду.

Вскорѣ послѣ отъѣзда миссисъ Марчъ, пришли успокоительныя извѣстія; хотя болѣзнь отца была опасна, но присутствіе лучшей и заботливѣйшей изъ сидѣлокъ оказало немедленно свое дѣйствіе. М-ръ Брукъ присылалъ ежедневные бюллетени и глава семейства, т.-е Мегги, присвоившая себѣ исключительное право вскрывать депеши, ежедневно прочитывала своей паствѣ все болѣе и болѣе утѣшительныя сообщенія. Вначалѣ всѣ рьяно писали и толстые пакеты аккуратно опускались въ письменный ящикъ кѣмъ-нибудь изъ дѣвочекъ, считавшихъ первымъ долгомъ исправность въ корреспонденціи съ Вашингтономъ. Такъ какъ въ одномъ изъ такихъ пакетовъ, находились письма, особенно хорошо заректиризующія всю знакомую намъ компанію, то мы позволимъ себѣ маленькую вольность, распечатаемъ его и прочтемъ его содержаніе:

"Дорогая мама,

"Не могу пересказать вамъ, какъ насъ обрадовало послѣднее ваше письмо; читая хорошія извѣстія, мы смѣялись и плакали отъ радости. — Добрѣйшій м-ръ «Брукъ! Какое счастье, что порученія м-ра Лоренца позволяютъ ему оставаться при васъ, пока онъ такъ нуженъ папа. — Джо помогаетъ мнѣ въ шитьѣ и настаиваетъ на томъ, чтобы выполнять одной всѣ тяжелыя работы. Я просто боялась-бы, что она надорветъ свои силы, еслибы не знала, какова „нравственная энергія“, поддерживающая ее. Бетси занимается своимъ дѣломъ съ аккуратностью часовъ и не забываетъ ни слова изъ вашихъ наставленій. Она груститъ о папѣ, но вообще довольно спокойна, только за фортепіано замѣтно, что въ душѣ она разстроена. Эмми очень послушна и я постоянно смотрю за ней. Она сама стала причесываться; я выучила ее также прометывать петли и штопать чулки. Она усердно старается вести себя хорошо и я увѣрена, что вы будете довольны ею, когда вернетесь. Мистеръ Лоренцъ бережетъ насъ какъ старая насѣдка, говоря словами Джо, а Лори милъ и внимателенъ какъ добрый сосѣдъ. Онъ и Джо часто разгоняютъ нашу тоску своей веселостью, когда мы подъ-часъ начинаемъ унывать и поддаемся чувству своей осиротѣлости безъ васъ, дорогая мама. — Анна — настоящая святая; она совсѣмъ не бранится и называетъ меня не иначе, какъ миссъ Маргарита, что — понимаете — очень хорошо; да и вообще обращается со мной почтительно. Мы всѣ здоровы и заняты, но день и ночь мечтаемъ только о свиданіи съ вами. Передайте мой нѣжнѣйшій по» цѣлуй папа и вѣрьте въ любовь вашей

"Мегги".

Письмецо это, тщательно написанное и сложенное, представляло полнѣйшій контрастъ съ слѣдующимъ, вокругъ исписаннымъ листкомъ тончайшей бумаги большаго формата, испещреннымъ кляксами, помарками и фантастически-выведенными заглавными буквами, письмо это гласило:

"Драгоцѣнная мамочка,

"Троекратное ура за здоровье милаго папа! Брукъ насъ воскресилъ изъ мертвыхъ своей депешей, сообщившей, что папѣ лучше. Я скатилась кубаремъ съ чердака, какъ только заслышала шаги почтальона; силилась благодарить Бога за Его милосердіе къ намъ, но могла только заревѣть и выговорить: какое счастье! какое счастье! — Развѣ это не тоже, что настоящая молитва — право, душа моя переполнена была благодарностью. У насъ все идетъ прекрасно; я радуюсь, что могу теперь вполнѣ этимъ наслаждаться. Все дружно и мирно въ нашемъ гнѣздѣ какъ въ голубятнѣ. Васъ вѣрно позабавило-бы видѣть, какъ Мегги предсѣдательствуетъ за обѣденнымъ столомъ и разыгрываетъ роль нашей маменьки. Она день ото дня хорошѣетъ и я иногда бываю просто влюблена въ нее. Ребята наши — настоящіе ангельчики, а я — не измѣнная Джо — и ничѣмъ инымъ, вѣроятно, никогда не буду. — Ахъ, надобно разсказать вамъ, что на-дняхъ я чуть-было не поссорилась съ Лори. Я позволила себѣ пошутить надъ нимъ, а онъ обидѣлся. Я была права, но не слѣдовало мнѣ говорить такимъ тономъ, онъ ушелъ домой и сказалъ, что не станетъ приходить къ намъ, пока я не попрошу у него извиненія. Я отвѣчала, что извиняться не буду, и цѣлый день выдержала, хотя мнѣ было очень гадко на душѣ; Maдочка, какъ вы мнѣ были нужны въ это время. И я и Лори, оба мы очень горды и просить прощенія было намъ не подъ силу. Я все думала, что онъ долженъ сдѣлать первый шагъ, такъ какъ была права я. Но онъ не шелъ, и вечеромъ мнѣ вспомнился нашъ разговоръ съ вами, въ тотъ достопамятный день, когда Эмми провалилась въ рѣку. Я долго размышляла; успокоилась, только принявъ рѣшеніе, что день мой не закатится «во гнѣвѣ моемъ» и побѣжала къ Лори мириться. Я встрѣтила его у калитки сада, онъ шелъ ко мнѣ съ тѣмъ-же намѣреніемъ. Мы засмѣялись, попросили прощенія другъ у друга и намъ стало легко и весело.

"Вчера, помогая Аннѣ стирать бѣлье, я сочинила стихи. Такъ какъ папа любитъ мои поэтическія шалости, то посылаю ему мои вирши, въ надеждѣ позабавить его. Передайте ему самый горячій поцѣлуй, какіе когда-либо посылались въ письмѣ и оставьте на свою долю съ дюжинку ихъ, отъ вашей

безпардонной Джо". ПѢСНЬ ПРАЧКИ.

Царицей корыта — себя я крещу,

Надъ стиркой своей нагибаясь;

Съ веселою пѣснью бѣлье полощу

Проворно валькомъ расправляясь.

А вѣтеръ колышетъ сырое бѣлье

И яркое солнышко сушитъ его!

Ахъ, еслибъ могли мы такъ мыть и стирать

Тревоги прошедшаго время,

Въ ключевой водѣ навсегда оставлять

Нажитое горести бремя;

Изъ бурной души всѣ грѣхи выжимать

И вновь чистоту хрусталя обрѣтать —

Какъ легокъ тогда былъ-бы жизненный путь,

Усѣянный сплошь весь цвѣтами;

Трудились-бы мы, не горюя ни чуть,

Отрадными тѣшась мечтами!

Вотъ былъ-бы поистинѣ радостный день,

Утратилъ-бы міръ всякой горечи тѣнь!

Но прочь не гоню золотой я мечты —

Она на яву совершилась:

Какъ руки работой мои заняты

И бодро надъ ней я трудилась,

Душѣ станетъ сладко, на сердцѣ легко,

И мысли парятъ высоко, высоко!

"Милая мама,

"Мнѣ остается мѣсто только для поцѣлуя и высушенныхъ анютиныхъ глазокъ, которыя я посылаю папѣ. Эти цвѣты отъ кустика, пересаженнаго изъ сада и уцѣлѣвшаго отъ лѣта въ нашихъ комнатахъ. Всякое утро я читаю вашу книжечку, стараюсь вести себя хорошо и на ночь пою любимый гимнъ папаши. Но я никогда не могу допѣть его безъ слезъ. Всѣ къ намъ очень добры, и намъ хорошо, насколько это возможно безъ васъ. Эмми проситъ меня пустить её писать на остаткѣ страницы и потому я должна кончить. Я не забываю всякій день закрывать резервуаръ съ водой, — завожу часы и отворяю форточки. Поцѣлуйте папашу въ щеку, которую онъ подарилъ мнѣ. Пріѣзжайте скорѣе къ вашей любящей маленькой

Бетси".

"Ma chère maman,

"Мы всѣ здоровы; я постоянно занята дѣломъ и совсѣмъ не сотрудничаю съ сестрами. Мегги говоритъ, что я пишу противорѣчія, но я оставляю все сказанное, вы вѣрно разберете, которое изъ выраженій вѣрно. Мегги мое утѣшеніе безъ васъ и всякій вечеръ даетъ мнѣ варенья къ чаю: это мнѣ очень полезно какъ говоритъ Джо, для подслащенія моего характера. Лори со мной не достаточно вѣжливъ, для моихъ лѣтъ: онъ зоветъ меня «цыпочкой» и часто дразнитъ меня; онъ начинаетъ говорить со мной по французски такъ скоро, что я ничего не разберу, если только я позволю себѣ сказать: «merci» — "или «bon-jour» — какъ это постоянно дѣлаетъ Гетти Кингъ. Рукава моего синяго платья проносились и "Мегги вшила мнѣ новыя, но платье отъ этого стало еще хуже, такъ какъ рукава темнѣе всего остальнаго. Мнѣ было грустно, но я не плакала, я переношу свои непріятности храбро, но желала-бы, чтобы "Анна крахмалила больше мои передники и всякій день пекла намъ черный хлѣбъ. Можно-ли попросить её объ этомъ? красиво-ли я написала воспросительный знакъ? Мегги говоритъ, что мои знаки пропинанія и вообще орѳографія безобразны, это очень "мнѣ досадно, но что же дѣлать, у меня такъ много дѣла безъ того. Adieu, поцѣлуйте за меня папу.

"Ваша любящая дочь,
"Эмми Куртисъ Марчъ".

"Дорогая миссисъ Марчъ,

"и я прибавлю строчку, чтобы сказать вамъ, что попиваемъ мы помаленьку. Дѣвочки прилежно работаетъ, что пчелки. Миссъ Мегги становится настоящей хозяйкой, все-то она толково разберетъ, ко всему приложитъ руку. Джо всякому дѣлу голова, только уже больно скора и необдуманна; никогда не знаешь, что она придумаетъ. Намедни, во вторникъ, во время стирки она накрахмалила юбки, прежде чѣмъ ихъ выжала и до того подсинила ситцевое розовое платье, что я думала, что лопну со смѣху. Бетси такой ребенокъ, что лучше и не придумаешь: только мигни ей и она уже летитъ помогать, такая сговорчивая и услужливая. Она старается всему научиться и не по лѣтамъ хорошо закупаетъ все на базарѣ и ведетъ всему счетъ подъ моимъ руководствомъ. Мы очень экономно съ ней хозяйничаемъ — я варю дѣтямъ кофе разъ въ недѣлю по вашему приказанію и подаю имъ самую простую провизію. Эмми отъ скуки по васъ носитъ любимыя платья и лакомится сколько можетъ. Мистеръ Лори такой-же проказникъ какъ всегда, и часто вѣсь домъ ставитъ вверхъ дномъ. Но онъ развлекаетъ барышень и я не мѣшаю ему; пусть себѣ забавляются. Старый баринъ присылаетъ намъ груды всякой всячины, и немножко надоѣдаетъ этимъ, но я вѣдь понимаю, что это все отъ добраго сердца и зная свое мѣсто, ничѣмъ ему не прекословлю. Хлѣбъ мой всходитъ, и такъ больше некогда писать. Мое почтеніе мистеру Марчъ, желаю, чтобы воспаленіе это скорѣе прошло.

"Покорная служанка ваша
"Анна Мьюллетъ".

"Царицѣ сидѣлокъ отъ тѣлохранителя № 2, докладъ:

"Все обстоитъ благополучно, войска въ полной исправности, коммиссаріатскій департаментъ управляется безупречно, лейбъ-гвардія подъ командой полковника Тедди исполняетъ свои обязанности. Арміи производятся ежедневно смотры генералъ-анъ-шефомъ Лоренцомъ. Квартирмейстеръ Мьюллетъ охраняетъ порядокъ лагеря, а майоръ Левъ держитъ караулъ неусыпно по ночамъ. Полученіе добрыхъ вѣстей изъ Вашингтона было салютовано двадцатью четырьмя пушечными выстрѣлами и отпраздновано въ главной квартирѣ парадомъ, въ праздничныхъ мундирахъ. Генералъ-анъ-шефъ препровождаетъ свои лучшія пожеланія, къ чему усердно присоединяется

"Полковникъ Тедди".

"Дорогая сосѣдка,

«всѣ дѣвочки здоровы. Бетси и мой мальчикъ постоянно сообщаютъ мнѣ полные отчеты обо всемъ. Анна образецъ служанокъ и охраняетъ, какъ драконъ, нашихъ красотокъ. Радуюсь, что погода стоитъ хорошая. Пожалуйста, не стѣсняйтесь задерживать Брука, если онъ вамъ полезенъ и располагайте мной, если вамъ потребуется больше денегъ, чѣмъ вы разсчитывали. Вашъ мужъ не долженъ нуждаться ни въ чемъ. Слава Богу, что онъ выздоравливаетъ.

"Вашъ преданный другъ и слуга
"Джемсъ Лоренцъ".

ГЛАВА XVII.
Стойкая дѣвочка.

За одну недѣлю, въ старомъ домикѣ, набрался такой значительный запасъ добродѣтели, что её хватило бы на цѣлый околодокъ. Высота, достигнутая общимъ настроеніемъ умовъ, была поистинѣ изумительна и самоотверженіе сдѣлалось ходячею монетою. Но когда первыя опасенія за жизнь отца успокоились, дѣвочки стали мало по малу остывать въ своемъ рвеніи къ похвальному самоусовершенствованію и попали въ старую колею. Онѣ не измѣнили своихъ намѣреній, но, убѣдившись на опытѣ, что работать и не падать духомъ вещи не мудреныя, нашли, что ихъ напряженныя усилія заслуживаютъ нѣкоторой награды и порѣшили доставить себѣ её, въ видѣ отдыха.

Джо нѣсколько простудилась, вслѣдствіе того, что недостаточно прикрывала свою остриженную голову и получила отъ тетушки Марчъ, неохотницы до сиплаго чтенія, разрѣшеніе сидѣть дома, пока ея кашель не пройдетъ. Это было ей какъ нельзя болѣе пріятно, и послѣ предварительной бѣготни на чердакъ и въ подвалъ она устроилась на софѣ лечиться отъ кашля, посредствомъ арсеники и романовъ. Эмми, находившая, что домашнія работы и искусство не могутъ идти рука объ руку, предалась опять исключительно издѣлію глиняныхъ фигурокъ. Мегги не выходила за предѣлы своего царства, она занялась шитьемъ или вѣрнѣе, считала, что занимается имъ, въ сущности-же. тратила большую часть дня на длинныя письма къ матери и на переборку корреспонденціи изъ Вашингтона. Одна Бетси не уклонялась отъ дѣла и только мимолетно поддавалась праздности и грусти. Она не только исполняла ежедневно свою долю работы но и часть обязанностей забывчивыхъ сестеръ своихъ, и хозяйство шло хромая, какъ старый инвалидъ. Когда тоска по матери или безпокойство объ отцѣ овладѣвали ею, она забиралась въ спальню миссисъ Марчъ, прижималась лицомъ къ спинкѣ одного милаго стараго кресла, выплакивала свое горе и передумывала свои думы въ тихомъ уединеніи. Никто не зналъ, какимъ путемъ она добивалась спокойнаго настроенія, только всѣ чувствовали отраду и утѣшеніе, когда обращались къ кроткой Бетси за совѣтомъ въ своихъ маленькихъ затрудненіяхъ.

Никто изъ дѣвочекъ не воображалъ, что переживаемое испытаніе было вмѣстѣ съ тѣмъ пробой характера каждой изъ нихъ. Когда миновалъ первый порывъ, онѣ сознавали только, что вынесли столкновеніе съ горемъ хорошо, и, заслуживаютъ вознагражденія; Но ихъ ошибка состояла въ томъ, что онѣ скоро устали поступать такъ, какъ слѣдуетъ, и горько пришлось имъ за это поплатиться, бѣднягамъ.

— Мегги, тебѣ бы слѣдовало навѣстить Гуммелей, ты помнишь, мама просила насъ не забывать ихъ, говорила Бетси дней десять спустя послѣ отъѣзда матери.

— Я слишкомъ утомлена сегодня, отвѣчала Мегги, уютно усаживаясь въ кресло и хватаясь за работу.

— Ну, такъ Джо, не могла-ли бы ты сходить, обратилась съ своей просьбой Бетси въ другую сторону.

— Сегодня слишкомъ холодно выходить съ моей простудой.

— А я думала, что тебѣ уже лучше.

— Да, мнѣ достаточно хорошо, чтобы погулять съ Лори, но идти къ Гуммелямъ я еще не въ состояніи, сказала Джо, и засмѣялась, стыдясь сама своей непослѣдовательности.

— Отчего же тебѣ самой не пойти, Бетси? спросила Мегги.

— Я ходила къ нимъ всѣ эти дни, но малютка у нихъ боленъ и я не знаю чтобы для него сдѣлать. Миссисъ Гуммель уходитъ постоянно на поденщину, а Лотхенъ одна остается дома няньчить ребенка; но онъ все хуже и хуже разнемогается и мнѣ хотѣлос-ьбы, чтобы ты или Анна взглянули на него.

Бетси говорила серьёзно и Мегги обѣщала завтраже исполнить ея желаніе.

— Попроси Анну дать тебѣ хорошенькій кусочекъ чего-нибудь съѣстного и слетай туда скорехонько — воздухъ тебѣ полезенъ, дитя, совѣтывала Джо, прибавляя для большей убѣдительности, что „я и сама-бы охотно сбѣгала, да хочется дочитать романъ“.

— У меня болитъ голова и я вся какая-то разваренная, отозвалась Бетси, потому-то я и хотѣла чтобы кто-нибудь изъ васъ замѣнилъ меня.

— Вотъ Эмми придетъ сейчасъ, мы её пошлемъ, рѣшила Мегги.

— Хорошо, такъ я прилягу отдохнуть здѣсь и подожду её.

Съ этими словами Бетси легла на диванъ, сестры ея занялись каждая своими дѣлами и Гуммели были забыты. Прошелъ цѣлый часъ, Эмми все не возвращалась съ прогулки, Мегги ушла къ себѣ въ комнату примѣрять платье, Джо погрузилась совсѣмъ въ чтеніе, а Анна звонко храпѣла, сидя передъ горящимъ очагомъ; Бетси черезъ силу надѣла шляпку, собрала въ корзинку разныхъ остатковъ для бѣдныхъ дѣтей и поплелась на морозъ, съ тяжелой головой и терпѣливымъ выраженіемъ въ слабыхъ глазахъ. Она вернулась домой поздно и никто не видалъ, какъ она съ усиліемъ взошла на лѣстницу и кинулась въ изнеможеніи въ комнату матери. Уже черезъ полъ-часа послѣ этого, Джо, которой понадобилось что-то отыскать въ спальной, нашла её сидящею тамъ передъ аптечкой, съ красными глазами и осунувшимся лицомъ, держа въ рукѣ пузырекъ съ камфорой.

— Христофоръ Колумбъ! за какимъ открытіемъ застаю тебя? пошутила Джо, не обращая вниманія на отчаянный жестъ Бетси, которая вытянула руки какъ-бы отстраняя ее отъ себя и торопливо спросила:

— Была-ли у тебя скарлатина?

— Да, нѣсколько лѣтъ тому назадъ, вмѣстѣ съ Мегги. Зачѣмъ тебѣ это?

— Если такъ, то можно сказать тебѣ Джо, милая, ребеночекъ вѣдь умеръ!

— Какой ребенокъ?

— Ребенокъ миссисъ Гуммель, онъ скончался у меня на колѣнахъ, прежде чѣмъ мать вернулась домой, проговорила Бетси и зарыдала.

— Бѣдненькая ты моя, какъ ты напугалась! Зачѣмъ только я не пошла, сказала Джо съ раскаяніемъ, взявъ сестру на руки и усаживаясь съ ней въ большое кресло.

— Я не испугалась нисколько, только такъ было жаль его. Какъ только я пришла, то увидала, что ему худо; Лотхенъ сказала, что мать ушла за докторомъ, а я предложила подержать малютку, чтобы дать немного отдохнуть Лоттѣ. Ребенокъ казался спящимъ, но вдругъ онъ слабо вскрикнулъ, затрясся весь, а потомъ затихъ и замеръ. Я старалась отогрѣть его ножки, Лотти пробовала влить ему въ ротикъ нѣсколько капель молока, но онъ не глоталъ и я поняла, что онъ умеръ.

— Не плачь, душечка, скажи, что-же ты сдѣлала?

— Я смирно сидѣла и держала его на рукахъ, пока не пришли миссисъ Гуммель и докторъ. Онъ сказалъ тотчасъ, что дитя скончалось, и осмотрѣлъ Генриха и Мину, у которыхъ заболѣло горло. „Это скарлатина, сударыня“, сказалъ онъ сердито: „зачѣмъ вы не позвали меня раньше.“ Миссисъ Гуммель оправдывалась тѣмъ, что очень бѣдна, надѣялась вылечить ребенка своими средствами, но видитъ, что напрасно, а теперь его ничѣмъ уже не вернешь; и она стала просить его полечить остальныхъ дѣтей; что-же касается до платы, то ей приходится надѣется только на помощь добрыхъ людей. Это смягчило его, онъ улыбнулся — но все это было такъ печально, что я плакала вмѣстѣ со всей семьей, — вдругъ докторъ обратился ко мнѣ, приказалъ поскорѣе уходить домой и принять белладонны немедленно, иначе и я заражусь скарлатиной.

— Не дай Богъ! воскликнула Джо, крѣпче прижимая къ себѣ сестру и испуганно смотря на нее. Если ты занеможешь, моя милашка, я просто никогда не прощу себѣ этого! Что намъ дѣлать тогда?

— Не пугайся, я надѣюсь, что еще обойдется. Я заглянула въ маминъ лечебникъ, тамъ сказано, что болѣзнь начинается головной болью, краснотою въ горлѣ и общимъ чувствомъ слабости — вотъ какъ у меня — но я приняла белладонны и мнѣ немного лучше, говорила Бетси, прикладывая холодныя руки къ пылающему лбу и стараясь пріободриться.

— Хоть бы мама была дома! вырвалось у Джо. Она впилась глазами въ лечебникъ, между тѣмъ какъ её терзали соображенія насчетъ отдаленности Вашингтона. Перечитавъ страничку, она пощупала голову Бетси, посмотрѣла ей въ горло и серьезно сказала. — Ты всякій день, въ теченіе болѣе недѣли, была у больного ребенка и съ другими занемогающими дѣтьми, я очень боюсь, что ты схватила болѣзнь; Бетси, я позову Анну, она все знаетъ насчетъ больныхъ.

— Не пускай только сюда Эмми; у нея не было скарлатины и я стану мучиться если заражу ее. А къ тебѣ и Мегги развѣ она не можетъ пристать во второй разъ? со страхомъ спросила дѣвочка.

— Надѣюсь что не можетъ. Но не думай обо мнѣ. По-дѣломъ бы заболѣть мнѣ — такой эгоисткѣ — свиньѣ; подумать только, что я пустила тебя туда, а сама сидѣла и наслаждалась писаніемъ всякаго вздора! кипятилась Джо, убѣгая звать Анну на помощь.

Добрая душа тотчасъ проснулась и, протеревъ глаза, выслушала печальную новость, успокоивая Джо, что нечего такъ пугаться; у всѣхъ бываетъ скарлатина, но если лечить ее какъ слѣдуетъ, то никто не умираетъ — словомъ, говорила вещи, которымъ слушательница ея охотно повѣрила и пошла сообщать Мегги о случившемся уже съ значительно облегченнымъ сердцемъ.

— Теперь вотъ что намъ слѣдуетъ дѣлать, сказала Анна послѣ осмотра и разспроса больной: мы пошлемъ за докторомъ Бангсомъ, чтобы онъ» взглянулъ на тебя, милая, и сказалъ, все-ли мы сдѣлали такъ, какъ слѣдуетъ; потомъ отошлемъ Эмми къ тетѣ Марчъ, пусть погоститъ себѣ у нея маленько, и будетъ удалена отъ всякой опасности, а кто-нибудь изъ васъ большихъ посидитъ дома, денька два, чтобы развлекать Бетси.

— Я останусь при ней, я старшая, предложила Мегги, совсѣмъ измученная позднимъ раскаяніемъ.

— Нѣтъ я; такъ какъ она хвораетъ по моей милости. Я такъ и скажу мамѣ, что я всему виною, рѣшительно объявила Джо.

— Пусть скажетъ сама Бетси, кому оставаться, вмѣшалась Анна, при ней необходимо быть только одной.

— Пусть Джо останется, отвѣтила дѣвочка, наклоняясь головкой къ сестрѣ, съ любовью глядя на нее и этимъ рѣшая спорный вопросъ.

— Такъ я пойду распоряжусь относительно Эмми, сказала Мегги, слегка уколотая предпочтеніемъ, но въ сущности радуясь, что была избавлена отъ ухода (за больной, къ чему она вообще не чувствовала склонности, наоборотъ отъ Джо.

Эмми оказала горячее сопротивленіе состоявшемуся плану, и запальчиво объявила, что предпочитаетъ занемочь, чѣмъ отправиться къ тетѣ Марчъ. Мегги уговаривала, доказывала, приказывала, но все было тщетно. Эмми уперлась на томъ, что не пойдетъ; Мегги оставила её въ припадкѣ отчаянія и ушла посовѣтываться съ Анною, какъ тутъ быть. Въ ея отсутствіи, Лори, войдя въ гостиную, засталъ тамъ Эмми, зарывшуюся въ подушки дивана и всхлипывающую неутомимо. Она ему сейчасъ повѣдала свое горе, въ надеждѣ на его соболѣзнованіе; но Лори сунулъ только руки въ карманы и принялся ходить по комнатѣ, посвистывая и хмуря брови. Затѣмъ онъ сѣлъ подлѣ нея и сказалъ самымъ вкрадчивымъ голосомъ: «Будьте милой маленькой женщиной и сдѣлайте, какъ желаютъ старшія. Ну, перестаньте-же плакать и выслушайте, что я придумалъ. Отправляйтесь къ тетѣ Марчъ; я буду приходить туда всякій день и брать васъ гулять съ собой — посмотрите, какъ мы весело заживемъ. Развѣ это не лучше, чѣмъ киснуть здѣсь?»

— Я не хочу, чтобы меня выгоняли изъ дома, объяснила Эмми плаксиво-обиженнымъ голосомъ.

— Богъ съ вами, душа моя; васъ вѣдь желаютъ удалить отъ опасности. Развѣ вамъ было-бы пріятно занемочь?

— Конечно, нѣтъ. Но я увѣрена, что буду все равно больна, такъ какъ всѣ эти дни была съ Бетси.

— Тѣмъ болѣе причинъ, чтобы вы удалились отсюда: это все-же шансъ избѣжать заразы. Перемѣна воздуха и предосторожности могутъ еще избавить васъ отъ болѣзни, какъ мнѣ, по крайней мѣрѣ, кажется. А. если вы и захвораете, то при хорошихъ условіяхъ скарлатина будетъ легче. Мой совѣтъ: уходить отсюда какъ можно скорѣе, потому что, сударыня, скарлатина вещь не шуточная.

— Но у тети Марчъ скучно, она такая сердитая, сказала жалобно Эмми.

— Вы не успѣете скучать, ручаюсь, я всякій день буду забѣгать къ вамъ и приносить извѣстія о здоровьѣ Бетси и всѣми силами стану забавлять васъ. Старая лэди любитъ меня, а я буду такъ любезенъ съ ней, что она будетъ снисходительна къ намъ и позволитъ намъ дѣлать все, что захотимъ.

— А будете вы меня катать въ маленькой колясочкѣ на пони.

— Буду, даю вамъ мое джентльменское слово.

— И станете всякій, -всякій день приходить.

— Вотъ увидите.

— И тотчасъ, какъ Бетси выздоровитъ приведете меня домой.

— Въ ту-же самую секундочку.

— А въ театръ будете ходить со мной?

— Въ дюжину театровъ, если вы прикажете.

— Ну, такъ я согласна, шопотомъ произнесла Эмми.

— Молодецъ-дѣвочка! — Позовите скорѣе Мегги и скажите ей, что вы послушаетесь, сказалъ Лори, поощрительно трепля ее по плечу, что ей такъ же мало понравилось, какъ и упоминаніе о послушаніи.

Мегги въ сопровожденіи Джо сбѣжала съ лѣстницы торопливо, какъ только услыхала о совершившемся чудѣ, и выслушала отъ Эмми, принявшей видъ покорной жертвы, что она согласна на переселеніе, если докторъ подтвердитъ, что у Бетси будетъ скарлатина.

— А какъ чувствуетъ себя теперь малютка? спросилъ Лори о своей любимицѣ, вѣсть о нездоровьѣ которой безпокоила его гораздо сильнѣе, чѣмъ онъ выказывалъ.

— Мы её уложили на мамину постель, и ей немного легче. Смерть ребенка очень разстроила её, но я надѣюсь, что у нея самой простая простуда. Анна говоритъ тоже самое, но она кажется озобоченной, и это меня пугаетъ, отвѣчала Мегги.

— Экая штука жизнь! замѣтилъ Джо, ожесточенно ероша свои волосы. Не успѣли успокоиться отъ одного страха, какъ нажили себѣ другой. Кажется, все пойдетъ теперь вверхъ дномъ безъ мамы — я уже не знаю, гдѣ нашимъ бѣдамъ конецъ!

— Плохо-то плохо, только это не причина превращать себя въ дикобраза, это вовсе не хорошо. Призовите на помощь свою энергію, Джо, и скажите лучше, не нужно-ли телеграфировать мамашѣ, или не сдѣлать-ли чего другого? сказалъ Лори, который никакъ не могъ примириться съ утратою чудныхъ волосъ своей пріятельницы.

— Это-то и смущаетъ меня, возразила Мегги. Мнѣ, кажется, что слѣдовало-бы намъ извѣстить её, если Бетси дѣйствительно разнеможется; Анна-же говоритъ, что этого дѣлать не надо, такъ какъ мама не можетъ уѣхать отъ папаши и будетъ только тревожиться. Болѣзнь Бетси не можетъ продолжаться долго, Анна знаетъ все, что необходимо дѣлать въ этомъ случаѣ; мама сказала, что мы должны слушаться её; я и теперь думаю, что поступлю по ея совѣту, а все-же я не увѣрена хорошо-ли это будетъ.

— Гмъ, хорошо-ли это? я и самъ не знаю. Не переговорить-ли вамъ съ дѣдушкой, когда узнаете рѣшеніе доктора.

— Это самое лучшее. Джо, сходи сейчасъ за докторомъ Бангсомъ, скомандовала Мегги: мы не можемъ предпринимать ничего до его визита.

— Оставайтесь себѣ дома, Джо; точно вы не знаете, кто привилегированный коммиссіонеръ вашего дома, сказалъ Лори, берясь за шапку.

— Я боюсь, что вамъ некогда, замѣтила Мегги.

— Нисколько, я кончилъ всѣ свои уроки на сегодня.

— Развѣ вы продолжаете занятія во время вакацій? спросила Джо.

— Слѣдуя примѣру моихъ сосѣдокъ, слюбезничалъ Лори, убѣгая изъ комнаты.

— Славный мой мальчикъ, я возлагаю на него большія надежды, промолвила Джо, съ улыбкою провожая глазами уходившаго за плетень Лори.

— Онъ прекрасно ведетъ себя — для мальчика, нелюбезно отозвалась Мегги, не особенно интересовавшаяся вопросомъ, затронутымъ сестрой.

Докторъ Бангсъ явился вскорѣ, сказалъ, что у Бетси признаки начинающейся скарлатины, но обнадеживалъ, что она будетъ не сильна, хотя призадумался надъ разсказомъ объ эпизодѣ съ ребенкомъ Гуммель. Удаленіе Эмми было во всякомъ случаѣ потребовано имъ, рядомъ съ выполненіемъ нѣкоторыхъ мѣръ предосторожности. Итакъ она была немедленно снаряжена и отправлена въ путь, подъ конвоемъ Лори и Джо.

Тетушка Марчъ встрѣтила гостей съ обычнымъ радушіемъ.

— Чего вамъ надо? спросила она, смотря на нихъ поверхъ очковъ, въ то время, какъ попугай, сидѣвшій на спинкѣ ея стула, выкрикивалъ свое привѣтствіе:

— Пошли прочь! Сюда мальчишекъ не впускаютъ!

Лори отретировался къ окошку, пока Джо объяснялась съ хозяйкой.

— Такъ и слѣдовало ожидать: еще-бывы таскались по разнымъ нищимъ. Эмми можетъ оставаться и заняться здѣсь чѣмъ-нибудь полезнымъ, если она здорова — хотя, я и убѣждена — судя по всему, что она занеможетъ. Не плачь, дитя, я ненавижу, когда хнычатъ.

Эмми какъ разъ собиралась заплакать, но Лори потихоньку ухватилъ попугая за хвостъ, и заставилъ его крикнуть въ перепугѣ: «Не тронь моихъ сапогъ!» такъ уморительно, что дѣвочка расхохоталась.

— Какія извѣстія отъ вашей матушки? кисло спросила старуха.

— Отцу гораздо лучше, отвѣчала Джо, стараясь сохранить хладнокровіе.

— Неужели? Но это едва-ли на долго; у Марча никогда не было большаго запаса силъ, послѣдовало доброжелательное разсужденіе.

«Ха, ха, ха, никого съ позаранокъ не хорони! понюхивай лучше табачокъ! Прощай! прощай!» горланилъ попугай, вытанцовывая на спинкѣ стула и сдергивая чепецъ съ голивы миссисъ Марчъ, въ то же время, какъ Лори теребилъ его самаго за хвостъ.

— Замолчи, старая невѣжа! — Джо, тебѣ пора домой — совсѣмъ неприлично тебѣ бѣгать по улицамъ, въ такой поздній часъ, съ этимъ сорви-головой.

«Замолчи, старая невѣжа!» гаркнула птица, порывисто кидаясь съ своего насѣста на сорви-голову, который трясся отъ подавленнаго смѣха въ продолженіе послѣднихъ рѣчей.

«Не знаю, какъ я все это вынесу», думала про себя бѣдненькая Эмми, оставшись наединѣ съ тётушкой по уходѣ своихъ друзей.

— Убирайся вонъ страшилище! возгласилъ попугай, причемъ Эмми не могла уже больше сдержаться и заплакала.

ГЛАВА XVIII.
Тяжелые дни.

У Бетси открылась скарлатина, и она заболѣла гораздо опаснѣе, чѣмъ подозрѣвалъ кто-либо, кромѣ Анны и доктора. Дѣвочки ничего не понимали въ болѣзни, а мистеру Лоренцу не позволяли видѣть больную, такъ что Анна во всемъ распоряжалась сама и хотя дѣятельный докторъ Бангсъ старался изо всѣхъ силъ, но на долю доброй няни оставалось еще много дѣла. Мегги сидѣла дома, изъ боязни заразить Кинговъ; она занималась хозяйствомъ, ощущая сильное безпокойство и нѣкоторыя угрызенія совѣсти, когда приходилось писать письма, не упоминая о болѣзни Бетси. Она не могла согласиться съ тѣмъ, чтобы слѣдовало обманывать мать, но ей было приказано слушаться Анны, а Анна и слышать не хотѣла «безпокоитъ миссисъ Марчъ изъ-за такихъ пустяковъ». Джо денно и нощно ухаживала за Бетси, что было не трудно, такъ какъ Бетси была очень терпѣлива и переносила свою болѣзнь, не жалуясь, пока могла владѣть собою. Но настало время когда, въ припадкахъ бреда, она начала говорить хриплымъ, отрывистымъ голосомъ, играла по одѣялу, принимая его за свое любимое маленькое піанино, силилась пѣть, причемъ ея распухшее горло не пропускало ни одного звука; не узнавала болѣе окружавшихъ её, называла ихъ не тѣми именами и умоляющимъ голосомъ звала мать. Тутъ Джо совсѣмъ испугалась, Мегги стала упрашивать, чтобы ей позволили написать всю правду, и даже Анна объявила, что она подумаетъ объ этомъ, хотя теперь еще нѣтъ опасности. Письмо изъ Вашингтона еще прибавило имъ безпокойства: мистеръ Марчъ заболѣлъ снова и еще долго не могло быть рѣчи о возвращеніи домой.

Какъ мрачны казались теперь дни, какъ грустно и пусто въ домѣ, и какъ тяжело было на сердцѣ у сестеръ, пока онѣ ждали и работали въ то время, какъ тѣнь смерти носилась надъ ихъ нѣкогда счастливой кровлей! Теперь особенно, сидя одиноко надъ своей работой, на которую часто капали слезы, Маргарита понимала всю цѣнность такихъ вещей, которыхъ не купишь ни за какія деньги: любви, спокойствія и здоровья, словомъ — всѣхъ благъ жизни, выпавшихъ на ея долю.

Теперь, проводя время въ темной комнатѣ съ маленькой больной сестрой, прислушиваясь къ голоску, раздававшемуся въ бреду, Джо научилась цѣнить всю прелесть кроткаго характера Бетси, почувствовала, какое глубокое, теплое мѣстечко принадлежало ей въ сердцѣ каждаго, и оцѣнила ея безхитростное, стремленіе жить для другихъ, и дѣлать счастливыми всѣхъ домашнихъ, посредствомъ самыхъ простыхъ качествъ, которыя доступны всякому, и которыя каждый полюбитъ и оцѣнитъ не менѣе, чѣмъ таланты, богатство и красоту. Эмми страстно стремилась домой изъ своего изгнанія, желая работать для Бетси, чувствуя, что теперь никакое дѣло не могло казаться тяжелымъ или скучнымъ, и вспоминая съ огорченіемъ и раскаяніемъ, какъ много трудились за нее эти услужливыя ручки. Лори бродилъ по дому какъ тѣнь, а мистеръ Лоренцъ заперъ на-крѣпко большой рояль, потому что онъ слишкомъ напоминалъ ему о маленькой сосѣдкѣ, которая помогала ему такъ пріятно проводить сумерки. Всѣмъ и каждому недоставало Бетси. Молочникъ, булочникъ, лавочникъ, мясникъ — всѣ справлялись о томъ, каково ей; бѣдная миссисъ Гуммель пришла извиниться въ своемъ легкомысліи и попросить саванъ для Мины; сосѣди присылали всякаго рода утѣшенія и добрыя пожеланія, такъ что всѣ домашніе даже удивлялись тому количеству друзей, которыхъ успѣла пріобрѣсти маленькая застѣнчивая Бетси.

Между тѣмъ больная лежала въ своей постелѣ и рядомъ съ ней уложили и старую Жанну, потому что даже въ бреду она не забывала о своей убогой protégée. Она тосковала о своихъ кошкахъ, но не хотѣла, чтобы ихъ приносили, изъ боязни, что и онѣ могутъ заболѣть, а въ часы сознанія сильно тревожилась за Джо. Бетси давала нѣжныя порученія къ Эмми, просила всѣхъ сказать мамѣ, что скоро напишетъ ей; и часто требовала карандаша и бумаги, желая попробовать написать словечко, чтобы папа не подумалъ, что она забыла о немъ. Но скоро даже эти свѣтлые промежутки прекратились, и долгіе часы проводила она, метаясь изъ стороны въ сторону, съ безсвязными словами на губахъ, или засыпала тяжелымъ сномъ, который нисколько не освѣжалъ её. Докторъ Бангсъ сталъ приходить по два раза въ день, Анна не ложилась по цѣлымъ ночамъ. У Мегги въ конторкѣ лежала заготовленная на всякій случай телеграмма, а Джо не отлучалась ни на минуту отъ сестры.

Первое декабря было для нихъ настоящимъ зимнимъ днемъ, на дворѣ дулъ рѣзкій вѣтеръ, снѣгъ падалъ густыми хлопьями и по всему видно было, что старый годъ на исходѣ. Когда же докторъ Бангсъ пришелъ въ это утро, онъ долго смотрѣлъ на Бетси, съ минуту подержалъ ея горячую ручку въ обѣихъ рукахъ, потомъ нѣжно положилъ её на одѣяло и тихо обратился къ Аннѣ съ словами: — «если миссисъ Марчъ можетъ оставить своего мужа, её лучше бы вызвать сюда». Анна молча кивнула головой, такъ какъ губы ея судорожно сжались; Мегги опустилась на стулъ, какъ будто силы покинули её при этихъ словахъ; а Джо, простоявъ съ минуту съ поблѣднѣвшимъ лицомъ, опрометью бросилась въ гостиную, схватила телеграмму, и, набросивши на плечи теплую одежду, выбѣжала прямо на мятель. Скоро она вернулась, и, пока тихонько снимала свой плащъ, Лори вошелъ съ письмомъ, говоря, что мистеру Марчу опять лучше. Джо съ благодарностью прочла письмо, но это не облегчило тяжести, лежавшей на ея сердцѣ, и ея лицо выражало такое сильное огорченіе, что Лори быстро спросилъ:

— Что такое? Развѣ Бетси хуже?

— Я послала за мамой, отвѣчала Джо, съ трагическимъ выраженіемъ, возясь надъ своими галошами.

— Богъ съ вами, Джо! Вы это сдѣлали по собственному побужденію? спросилъ Лори, усаживая её на стулъ въ передней и снимая непокорныя галоши, такъ какъ онъ видѣлъ, что руки ея дрожали.

— Нѣтъ, докторъ приказалъ.

— О, Джо, неужели ужъ такъ плохо? воскликнулъ Лори съ испуганнымъ лицомъ.

— Да; она не узнаетъ никого, она даже перестала говорить о стаяхъ зеленыхъ голубей, какъ она называетъ виноградные листья на стѣнѣ, она стала совсѣмъ не похожа на мою Бетси, и никого-то нѣтъ тутъ съ нами, чтобы помочь намъ переносить горе, — папа и мама въ отсутствіи, а Богъ такъ далеко, что, кажется, и не услышитъ насъ.

Слезы струились по щекамъ бѣдной Джо, она безпомощно протянула руки впередъ, какъ будто блуждая въ темнотѣ; Лори взялъ её за руки, и сказалъ, какъ можно ласковѣе, чувствуя, что ему самому, что-то сдавливаетъ горло:

— Я тутъ, держитесь за меня Джо, милая!

Онане могла говорить, но послѣдовала совѣту «держаться» и горячее пожатіе дружеской, человѣческой руки облегчило ея наболѣвшее сердце. Лори очень хотѣлось сказать что-нибудь нѣжное и утѣшительное, но онъ не находилъ подходящихъ словъ и потому промолчалъ, ласково гладя её по опущенной головѣ, какъ обыкновенно дѣлала ея мать. Это было самое лучшее, что онъ могъ придумать, нѣчто гораздо болѣе дѣйствительное, чѣмъ самыя краснорѣчивыя слова, такъ какъ Джо почувствовала его невысказанное участіе и поняла безъ всякихъ словъ, какое утѣшеніе приноситъ въ скорби дружеская привязанность. Скоро она отерла облегчившія ее слезы и благодарно взглянула на юношу.

— Благодарю васъ, Тэдди, мнѣ теперь гораздо лучше, я уже не чувствую себя такой одинокой, и постараюсь перенести это, если придется.

— Главное — не переставайте надѣяться на лучшее; это вамъ поможетъ больше всего, Джо. Скоро ваша мать будетъ здѣсь и тогда все пойдетъ отлично.

— Я такъ рада, что папѣ лучше, теперь ей будетъ легче оставить его. Право, кажется, что все горе обрушилось на насъ за-разъ, и мнѣ досталась самая тяжелая доля его, — вздохнула Джо, разстилая свой мокрый платокъ на колѣняхъ, чтобы высушить его.

— А развѣ Мегги не подсобляетъ? спросилъ Лори съ негодующимъ видомъ.

— О да, она старается; но она не такъ любитъ Бетси, какъ я, и ей не такъ будетъ жаль её, какъ мнѣ. Бетси вѣдь моя совѣсть, и я не могу жить безъ нея; я не могу! не могу! Джо уткнула лицо въ мокрый платокъ, и неудержимо зарыдала, хотя до этого дня она храбро крѣпилась и не пролила ни одной слезы. Лори провелъ рукой по глазамъ, но не могъ говорить до тѣхъ поръ, пока не осилилъ судороги въ горлѣ и пока не перестали дрожать его губы. Конечно, такая чувствительность могла быть и не къ лицу мужчинѣ, по мнѣнію многихъ, но онъ ничего не могъ подѣлать съ собой и мы готовы вмѣнить ему это даже въ заслугу.

Затѣмъ, когда рыданія Джо утихли, онъ произнесъ успокоительно:

— Я не думаю, что она умретъ; она такая милая, и мы всѣ такъ её любимъ, что право, мнѣ кажется, Богъ не захочетъ взять её теперь.

— Милые и хорошіе люди всегда умираютъ, простонала Джо; но однако она перестала плакать, потому что слова друга ободрили её, несмотря на ея собственныя сомнѣнія и страхъ.

— Бѣдная дѣвочка! вы совсѣмъ измучены. Это совсѣмъ на васъ не похоже — быть такой разстроенной. Подождите минутку; я васъ мигомъ подкрѣплю.

Лори отправился наверхъ, а Джо положила свою усталую голову на маленькій коричневый капоръ Бетси, который никому не пришло въ голову убрать съ того стола, куда она положила его, вернувшись отъ Гуммель. Въ немъ должно-быть заключалось какое-нибудь волшебство, такъ какъ Джо, казалось, заразилась кроткимъ духомъ его милой обладательницы, и, когда Лори вернулся бѣгомъ съ рюмкой вина, она съ улыбкой взяла её и храбро сказала:

— Я пью за здоровье моей Бетси! Вы отличный докторъ, Тэдди, и такой славный другъ; чѣмъ мнѣ отплатить вамъ? прибавила она, когда вино оживило ея физически, какъ ласковыя слова оживили передъ тѣмъ её нравственно.

— Я ужъ представлю вамъ счетъ своевременно; а завтра преподнесу нѣчто такое, что развеселитъ ваше сердце лучше цѣлой кварты вина, сказалъ Лори, весь сіяющій, съ выраженіемъ скрытаго удовольствія на лицѣ.

— Что такое? воскликнула Джо, забывая на минуту обо всѣхъ своихъ горестяхъ отъ удивленія.

— Вчера я телеграфировалъ вашей матери, и Брукъ отвѣчалъ, что она наконецъ пріѣдетъ; она будетъ здѣсь сегодня вечеромъ, и все пойдетъ отлично. Рады вы этому?

Лори говорилъ очень быстро и въ одну минуту раскраснѣлся и пришелъ въ волненіе, такъ какъ до сихъ поръ онъ держалъ въ секретѣ свой планъ, боясь испугать дѣвочекъ или повредить Бетси. Джо совершенно поблѣднѣла, соскочила съ своего стула, и въ ту минуту, какъ онъ пересталъ говорить, она внезапно озадачила его, бросившись ему на шею съ радостнымъ крикомъ: «О Лори! О мама! Я такъ рада!» Она больше не плакала, но истерически смѣялась, дрожала и прижималась къ своему другу, какъ будто-бы неожиданная новость немножко помутила ея разсудокъ. Лори, хотя совсѣмъ перепугался, обнаружилъ замѣчательное присутствіе духа; онъ осторожно похлопалъ её по спинѣ, и видя, что она приходитъ въ себя, заключилъ дѣло однимъ или двумя робкими поцѣлуями, что окончательно образумило Джр. Она тихонько оттолкнула его, держась за перила лѣстницы, и проговорила, задыхаясь.

— О нѣтъ, не надо; я совсѣмъ не затѣмъ, это ужасно въ моей стороны! Но, право, вы такой милый, что сдѣлали это вмѣсто Анны, что я не могла удержаться — броситься вамъ на шею. Разскажите мнѣ все какъ вы сдѣлали и не давайте мнѣ больше вина; это оно на меня такъ подѣйствовало.

— Не бѣда! засмѣялся Лори, поправляя свой галстукъ. Ну, вотъ видите-ли, я сталъ безпокоиться и дѣдушка тоже. Намъ казалось, что Анна превышаетъ свою власть, и что вашей матери слѣдуетъ все знать. Она никогда не проститъ намъ если Бетси, — ну… если что-нибудь случится, знаете. Такъ вотъ я и убѣдилъ дѣдушку, что давно вамъ пора тутъ что-нибудь предпринять и вчера самъ поскакалъ на телеграфную станцію, находя, что докторъ слишкомъ нерѣшителенъ, чтобы ждать его совѣта и не спросясь Анны, такъ какъ она не пожалѣла бы снять съ меня голову, еслибы я осмѣлился предложить ей телеграфировать. Я терпѣть не могу колебаній, и когда ужъ разъ рѣшился, то люблю дѣйствовать. Ваша мать пріѣдетъ и будетъ здѣсь, какъ я справлялся, съ послѣднимъ поѣздомъ, въ два часа ночи, я за ней отправлюсь, а вамъ остается только умѣрить свои восторги и беречь Бэтси до тѣхъ поръ, пока не прибудетъ сюда наше общее провидѣніе.

— Лори! вы просто ангелъ. Какъ мнѣ благодарить васъ?

— Киньтесь мнѣ опять на шею; мнѣ это понравилось, сказалъ Лори съ лукавымъ видомъ, чего съ нимъ не случалось уже недѣли двѣ.

— Нѣтъ, покорно благодарю. Я это сдѣлаю косвенно, когда вашъ дѣдушка придетъ. Не приставайте, а идите домой отдыхать, вѣдь вы будете полъ-ночи на ногахъ. Прощайте, Тэдди, идите съ Богомъ!

Джо попятилась въ самый уголъ и, окончивши свою рѣчь, поспѣшно удалилась въ кухню, гдѣ усѣлась на сундукъ и повѣдала всѣмъ собравшимся кошкамъ, что она: «такъ счастлива, такъ счастлива!» пока Лори уходилъ, чувствуя, что его выдумка пришлась кстати.

— Въ жизнь свою не встрѣчала я мальчишки, который-бы такъ совался не въ свое дѣло, но я ему прощаю и надѣюсь, что миссисъ Марчъ пріѣдетъ во время, сказала Анна съ облегченнымъ сердцемъ, когда Джо сообщила ей добрую вѣсть.

Мегги тихо обрадовалась и потомъ впала въ задумчивость, пока Джо приводила въ порядокъ комнату больной, а Анна «замѣсила пирогъ-другой на тотъ случай, если кто нежданно пріѣдетъ». Казалось, какъ будто въ домъ пахнуло свѣжимъ воздухомъ и тихія комнаты освѣжились чѣмъ-то болѣе теплымъ и свѣтлымъ, чѣмъ солнечные лучи; птичка Бетси снова защебетала, и на окнѣ, на розовомъ кустѣ Эмми, былъ открытъ вновь распускающійся цвѣтокъ; казалось, что огонь въ каминѣ горѣлъ веселѣе и ярче, а всякій разъ когда дѣвочки ласково ободряли другъ друга, говоря: «мама ѣдетъ, милочка! мама ѣдетъ!» ихъ блѣдныя лица озарялись улыбками. Всѣ радовались, кромѣ Бетси; она лежала въ томъ-же тяжеломъ забытьѣ, одинаково безучастная къ надеждѣ и радости, сомнѣнію и опасности. Грустно было смотрѣть на это нѣкогда розовое личико, теперь такое измѣнившееся и безжизненное, на эти дѣятельныя ручки, теперь такія слабыя и измозженныя, на эти улыбающіяся когда-то губки, теперь безмолвныя, и на прелестные, нѣкогда тщательно убранные волосы лежавшіе въ безпорядкѣ, разбросанные и спутанные на подушкѣ. Цѣлый день она провела такимъ образомъ, и только приходила въ себя время отъ времени, чтобы сказать «воды!» едва выговаривая эти слова своими засохшими губами; цѣлый день Джо и Мегги наклонялись надъ ней съ заботливостью, ожиданіемъ и надеждой, уповая на Бога и на мать; и цѣлый день шелъ снѣгъ, дулъ пронзительный вѣтеръ, — часы медленно тянулись. Но настала наконецъ ночь; и всякій разъ бой часовъ заставлялъ вздрагивать сестеръ, все еще сидѣвшихъ подлѣ постели и смотрящихъ другъ на друга сіяющими глазами, такъ какъ всякій часъ приближалъ къ нимъ помощь. Докторъ приходилъ, чтобы сказать, что около полуночи вѣроятно произойдетъ какая-нибудь перемѣна къ лучшему или худшему, и что онъ вернется къ тому времени. Совершенно измученная Анна легла на диванъ, стоявшій въ ногахъ постели и скоро заснула; мистеръ Лоренцъ шагалъ взадъ и впередъ по гостиной, чувствуя, что ему было-бы гораздо легче стоять передъ лицомъ непріятельской батареи, чѣмъ выдержать предстоящее горестное свиданіе съ миссисъ Марчъ; Лори, подъ предлогомъ отдыха, валялся на коврѣ, но пристально смотрѣлъ на огонь задумчивымъ взглядомъ, который придавалъ его чернымъ глазамъ особенную мягкость. Дѣвочки никогда не могли забыть этой долгой ночи, въ которую онѣ просидѣли, не смыкая глазъ, и ждали, что будетъ, съ ужаснымъ чувствомъ своей безпомощности, которая такъ гнететъ человѣка въ подобныя минуты.

— Если Господь пощадитъ Бетси, я никогда больше не буду жаловаться на судьбу, прошептала Мегги серьёзно.

— Если Господь пощадитъ Бетси, я постараюсь всю мою жизнь любить Его и служить Ему, отвѣчала Джо съ такой-же горячностью.

— Лучше-бы у меня не было сердца, а то оно совсѣмъ изныло, вздохнула Мегги, помолчавъ.

— Если жизнь часто бываетъ такъ тяжела, то я не знаю, какъ мы будемъ выносить ее, прибавила ея сестра мрачно.

Тутъ часы пробили двѣнадцать и обѣ дѣвочки забыли о себѣ, наблюдая надъ Бетси, такъ какъ имъ показалось, что на ея блѣдномъ личикѣ обнаруживается какая-то перемѣна. Въ домѣ все было безмолвно, и только завыванія вѣтра нарушали глубокую тишину. Усталая Анна продолжала спать и однѣ сестры уловили легкую тѣнь, пробѣжавшую по маленькой постелькѣ. Прошелъ часъ, новаго ничего не произошло, кромѣ того, что Лори спокойно отправился на станцію. Прошелъ еще часъ, но все еще никто не пріѣзжалъ, и бѣдныя дѣвочки почувствовали безпокойный страхъ, не опоздалъ-ли поѣздъ въ мятель, не случилось-ли чего въ дорогѣ, или, что еще хуже — нѣтъ-ли чего плохаго въ Вашингтонѣ. Было уже больше двухъ часовъ, когда Джо, стоявшая у окна въ раздумьѣ о томъ, какъ грустенъ кажется міръ въ своемъ бѣломъ саванѣ, вдругъ услыхала шорохъ около кровати и, быстро обернувшись, увидала, что Мегги стояла на колѣняхъ передъ кресломъ матери, закрывъ лицо руками. Ужасное подозрѣніе обдало её холодомъ; она подумала, что Бетси умерла, а Мегги боится ей сказать.

Въ одну минуту она вернулась на свое мѣсто и ея возбужденному воображенію перемѣна показалась еще поразительнѣе, чѣмъ была. Лихорадочный румянецъ и болѣзненное выраженіе исчезли, и маленькое, любимое личико было такъ блѣдно и спокойно въ своемъ глубокомъ отдохновеніи, что Джо не почувствовала желанія плакать или сокрушаться. Наклонившись надъ своей любимицей она отъ всего сердца поцѣловала ея влажный лобокъ, и тихо прошептала: «прощай, моя Бетси! прощай!».

Анна проснулась и вскочила, какъ будто-бы её разбудили барабаннымъ боемъ, бросилась къ постели, взглянула на Бетси, ощупала ея ручки, прислушалась къ ея дыханію и затѣмъ, заворотивши свой передникъ на голову, усѣлась, раскачиваясь и шепча: «Жаръ спадаетъ, она спитъ спокойно, кожа влажная и дышетъ она легко. Слава тебѣ Господи!»

Прежде чѣмъ дѣвочки повѣрили счастливому событію, самъ докторъ пришелъ подтвердить его. Онъ былъ простой смертный, но лицо его показалось имъ чѣмъ-то не-земнымъ, когда онъ улыбнулся и сказалъ, окидывая ихъ отеческимъ взоромъ:

— Да, мои милыя, я думаю, что на этотъ разъ крошка отдѣлается благополучно. Смотрите за тѣмъ, чтобы въ домѣ было все тихо, и когда она проснется, дайте ей…

Но чего нужно было дать, никто не разслышалъ, потому что обѣ ускользнули въ темную прихожую и и, усѣвшись на лѣстницѣ, крѣпко обнялись: сердца обѣихъ слишкомъ переполнились радостью для того, чтобы говорить. Когда онѣ вернулись къ поцѣлуямъ и объятіямъ вѣрной Анны, то нашли Бетси лежащей, опершись щекой на руку, какъ обыкновенно; ея ужасная блѣдность прошла, и она ровно дышала, какъ будто-бы только-что заснула.

— Кабы мама теперь пріѣхала! сказала Джо, когда зимняя ночь начала приближаться къ разсвѣту.

— Посмотри, сказала Мегги, подойдя къ ней съ бѣлой, полуразцвѣтшей розой въ рукахъ: я думала, что она едва-ли расцвѣтетъ достаточно, чтобы её можно было положить завтра въ ручку Бетси, если бы она покинула насъ. Но роза распустилась ночью, и я хочу поставить её сюда въ моей вазѣ, такъ что, когда наша милочка проснется, первое, что она увидитъ, будетъ цвѣтокъ и мамино лицо.

Никогда еще не бывало такого чуднаго солнечнаго восхода, и никогда міръ не казался такимъ прекраснымъ отяжелѣвшимъ глазамъ Мегги и Джо, когда онѣ вглядывались въ раннее утро, окончивши свое долгое, грустное бдѣніе.

— Совсѣмъ волшебный міръ! сказала Мегги, улыбаясь про себя, глядя на блистающій пейзажъ изъ-за занавѣски.

— Чу! воскликнула Джо, вскочивши на ноги.

Дѣйствительно, раздался звукъ колокольчиковъ внизу, у воротъ, потомъ радостный крикъ Анны, а затѣмъ голосъ Лори, который проговорилъ веселымъ шопотомъ: «дѣвочки! она пріѣхала! она пріѣхала!»

ГЛАВА XIX.
Завѣщаніе Энни.

Пока все это происходило дома, Эмми тяжело приходилось у тёти Марчъ. Она глубоко тяготилась своимъ карантиномъ и въ первый разъ въ жизни разобрала, какъ много ее любили и баловали дома. Тётя Марчъ никогда никого не баловала, она не одобряла этого, но желала быть очень ласковой, такъ какъ хорошо воспитанная дѣвочка ей очень понравилась, а въ сердцѣ у тёти Марчъ было теплое мѣстечко для дѣтей ея племянника, хотя она не находила нужнымъ признаваться въ этомъ. Она искренно старалась, чтобы Эмми было хорошо у нея въ домѣ, но — Боже мой! — какъ она ошибалась! У нѣкоторыхъ пожилыхъ людей сердце сохраняется молодымъ, несмотря на морщины и сѣдые волосы, и они могутъ сочувствовать мелкимъ дѣтскимъ радостямъ и заботамъ, умѣютъ устроивать такъ, что дѣти чувствуютъ себя съ ними, какъ дома; они обладаютъ искусствомъ учить многому полезному подъ видомъ веселыхъ игръ, внушать къ себѣ дружбу и отплачивать за нее тѣмъ же чувствомъ въ нѣжнѣйшей формѣ. Но тётя Марчъ не была одарена этой способностью, и до смерти над ѣдала Эмми своими распоряженіями, приказаніями, чопорностью и длинными, скучными разсужденіями. Находя, что дѣвочка гораздо послушнѣе и любезнѣе своей сестры, старая лэди сочла однако-же своимъ долгомъ постараться противодѣйствовать насколько возможно дурному вліянію системы свободы и снисхожденія, которыми та пользовалась дома. Такимъ образомъ она взяла Эмми въ руки и начала перевоспитывать её, по образцу того, какъ воспитывали ее самое, шестьдесятъ лѣтъ тому назадъ, операція, которая нагнала ужасъ на душу Эмми, и заставила её чувствовать себя въ положеніи мухи, попавшей въ паутину очень строгаго паука.

Она должна была каждое утро мыть чашки и чистить старомодныя ложки, толстый серебряный чайникъ и стаканы до тѣхъ поръ, пока все это не заблеститъ. Потомъ ей предстояло стирать пыль въ комнатѣ, и что это была за несносная работа! Ни одно пятнышко не ускользало отъ взора тёти Марчъ, а у всей мебели были ножки съ когтями и множествомъ рѣзьбы, съ которой пыли приходилось стирать безъ конца. Потомъ слѣдовало накормить Полли, вычесать болонку и совершить съ дюжину путешествій то вверхъ, то внизъ за разными мелочами и для передачи всевозможныхъ домашнихъ распоряженій, такъ какъ старая лэди была хрома и рѣдко покидала свое большое кресло. Послѣ этихъ утомительныхъ занятій дѣвочка должна была учить свои уроки, что подвергало ежедневному испытанію всѣ ея добродѣтели. Потомъ ей было позволено играть и бѣгать впродолженіи часа, что она и исполняла съ неимовѣрнымъ наслажденіемъ. Лори приходилъ каждый день и приставалъ до тѣхъ поръ къ тётѣ Марчъ, пока та позволяла Эмми выходить съ нимъ, и тутъ-то уже они гуляли, катались и веселились вволю. Послѣ обѣда она должна была читать вслухъ, и смирно сидѣть, пока старая лэди спала, что она обыкновенно дѣлала въ продолженіи часа, задремывая на первой-же страницѣ чтенія. Затѣмъ появлялись на сцену починка или шитье, и Эмми шила съ наружной кротостью, возмущаясь внутренно, до самыхъ сумерекъ, когда ей дозволялось забавляться, чѣмъ ей вздумается — до чая. Но вечера были хуже всего: тутъ тётя Марчъ принималася разсказывать длинныя исторіи о своей молодости, до такой степени глупыя, что Эмми была готова каждую минуту идти спать, съ тѣмъ, чтобы оплакать на просторѣ свою горькую долю, но обыкновенно едва была въ постели, какъ засыпала прежде, чѣмъ успѣвала пролить нѣсколько слезъ.

Она чувствовала, что не будь Лори да Эсѳири, старой горничной, ей бы никакимъ образомъ не вынести этого ужаснаго времени. Ужъ одного попугая было достаточно, чтобы вывести её изъ терпѣнія, такъ какъ онъ вскорѣ догадался, что она не восхищается имъ, и мстилъ ей за это тѣмъ, что злился, сколько могъ. Онъ дергалъ её за волосы, если она подходила близко, опрокидывалъ блюдечко съ хлѣбомъ и молокомъ тотчасъ послѣ того, какъ она кончала чистку его клѣтки, клевалъ Мона и заставлялъ его лаять, когда хозяйка дремала; бранилъ Эмми при гостяхъ и вообще велъ себя во всѣхъ отношеніяхъ — какъ подобаетъ самой негодной старой птицѣ. Затѣмъ Эмми терпѣть не могла собаку, — толстую несносную тварь, которая лаяла и ворчала на нее все время, пока она занималась ея туалетомъ, и, кромѣ того, валялась на спинѣ и корчилась самымъ нелѣпымъ образомъ всякій разъ, какъ хотѣла ѣсть, что случалось разъ двѣнадцать на дню. У кухарки былъ скверный характеръ; старый кучеръ былъ глухъ и Эсѳирь была единственной особой, обращавшей вниманіе на молодую лэди.

Эсѳирь была француженка, прожившая съ своей «madame», какъ она её называла, уже много лѣтъ, и до нѣкоторой степени тиранствовавшая надъ старою лэди, которая не могла обойтись безъ нея. Настоящее ея имя было Эстель, но тётя Марчъ приказала ей перемѣнить его, и она повиновалась подъ условіемъ, что отъ нея никогда не потребуется перемѣны вѣроисповѣданія. Она привязалась, къ «mademoiselle» и очень забавляла её смѣшными разсказами о своей прежней жизни во Франціи, когда Эмми приходили посидѣть съ ней, пока та чинила хозяйскія кружева. Кромѣ того, она позволяла ей бродить по большому дому, и разсматривать интересныя и хорошенькія бездѣлки, которыми были набиты большіе шкафы и старинные сундуки, такъ какъ тётя Марчъ копила добро, какъ вороватая сорока. Особенно восхищалась Эмми однимъ шкафчикомъ, наполненнымъ старинными выдвижными ящиками, маленькими круглыми углубленіями и потаёнными отдѣленіями, въ которыхъ хранились различныя вещи, отчасти драгоцѣнныя, отчасти любопытныя, и всѣ болѣе или менѣе старинныя. Эмми доставляло великое наслажденіе разсматривать и перебирать все это старье, особенно отдѣленія съ драгоцѣнностями, въ которыхъ, на бархатныхъ подушкахъ, покоились вещи, служившія украшеніями красавицѣ сорокъ лѣтъ назадъ. Тутъ былъ гранатовый уборъ, который былъ на тётѣ Марчъ, когда она въ первый разъ выѣхала въ свѣтъ, жемчуга, подаренные ей отемъ ввъ день свадьбы, бриліанты — подарокъ ея жениха, траурныя кольца и булавки изъ каменнаго угли, странные медальоны съ портретами умершихъ дрязей и съ плакучими ивами изъ волосъ, дѣтскіе браслеты, которые носила ея единственная маленькая удочка, большіе часы дяди Марчъ съ красной печаткой, которой играли столько дѣтскихъ рукъ, и въ одномъ ящичкѣ, совсѣмъ отдѣльно, хранилось обручальное кольцо миссисъ Марчъ, теперь уже не влѣзавшее на ея толстые пальцы и заботливо спрятанное, какъ самое дорогое изъ всѣхъ ея сокровищъ.

— Что бы вы выбрали «mademoiselle», если бы вамъ позволили? спросила Эсѳирь, которая всегда находилась по близости, чтобы наблюдать за Эмми и не выпускать изъ виду драгоцѣнностей.

— Мнѣ больше всего нравятся бриліанты, но между ними нѣтъ ожерелья, а я ужасно люблю ожерелья, — они такъ красивы. Я бы выбрала вотъ это, если бы могла, отвѣчала Эмми, смотря съ великимъ восхищеніемъ на нитку бусъ изъ золота и чернаго дерева, между которыми висѣлъ такой же тяжелый крестъ.

— Я тоже, но не для ожерелья. О нѣтъ! помоему, это четки, и я такъ бы ихъ и употребляла, какъ хорошая католичка, сказала. Эсѳирь, внимательно разсматривая красивую вещицу.

— Это значитъ, какъ вы употребляете ту витку деревянныхъ душистыхъ бусъ, что виситъ на вашемъ зеркалѣ? — спросила Эмми.

— Вотъ именно, чтобы молиться. Святымъ былобы пріятно, если бы такія прекрасныя четки употреблялись для молитвы, вмѣсто того, чтобы служить пустымъ украшеніемъ.

— Кажется, вы находите большое утѣшеніе въ вашихъ молитвахъ, Эсѳирь, и всегда приходите внизъ совсѣмъ довольная. Если бы я могла дѣлать тоже!

— Если бы вы были католичкой, то конечно находили бы настоящее утѣшеніе; но такъ какъ этого нѣтъ, то вы бы хорошо сдѣлали, если бы каждый день удалялись куда-нибудь поразмыслить и помолиться наединѣ, какъ дѣлала добрая госпожа, у которой я служила прежде. У нея была маленькая часовня и тамъ она находила облегченіе въ многихъ горестяхъ.

— Будетъ-ли хорошо, если я стану это дѣлать? спросила Эмми, которая, во своемъ одиночествѣ, чувствовала потребность въ чьемъ-нибудь совѣтѣ и находила сама, что слишкомъ часто забывала свою маленькую книжку, съ тѣхъ поръ, какъ съ ней не было Бетси.

— Это будетъ превосходно, и я съ удовольствіемъ устрою вамъ маленькую молельню, если вы хотите. Не говорите только ничего тетушкѣ, а когда она заснетъ, то идите себѣ и посидите немножко однѣ, займитесь хорошими мыслями, да помолитесь Боженькѣ, чтобы онъ сохранилъ вашу сестрицу.

Эсѳирь была дѣйствительно набожна и совершенно искренна въ своемъ совѣтѣ, такъ какъ сердце у нея было очень любящее и она горячо сочувствовала сестрамъ въ ихъ горѣ. Эмми понравилась ея мысль, и она позволила ей убрать маленькій кабинетъ около своей комнаты, надѣясь, что тамъ она найдетъ себѣ утѣшеніе.

— Хотѣла-бы я знать, куда пойдутъ всѣ эти хорошенькія вещи, когда тётя Марчъ умретъ? сказала она, медленно кладя на мѣсто блестящія четки и запирая одинъ за другимъ всѣ ящики съ драгоцѣнностями.

— Все вамъ и вашимъ сестрамъ. Я это знаю, такъ какъ "Madame* довѣряетъ мнѣ; я свидѣтельствовала ея завѣщаніе и оно будетъ исполнено, шепнула Эсѳирь, улыбаясь.

— Какъ славно! только мнѣ-бы хотѣлось, чтобы она отдала намъ ихъ теперь. Ждать совсѣмъ непріятно, замѣтила Эмми, бросая прощальный взглядъ на бриліанты.

— Молодымъ лэди теперь еще слишкомъ рано носить такія вещи. Жемчуга будутъ для той, которая прежде всѣхъ будетъ помолвлена, — такъ сказала "Madame*; и, какъ мнѣ кажется, вотъ это маленькое бирюзовое колечко подарятъ вамъ, когда вы будете уѣзжать, потому что тётя очень довольна вашимъ хорошимъ поведеніемъ и прекрасными манерами.

— Вы думаете? О, я буду настоящей овечкой, если только за это мнѣ достанется это прелестное кольцо! Оно даже красивѣе, чѣмъ у Китти Браунъ. Въ сущности, я очень люблю тётю Марчъ, и Эмми примѣрила голубое колечко съ сіяющимъ лицомъ и съ твердымъ намѣреніемъ заслужить его.

Съ этого дня она сдѣлалась образцомъ послушанія, и старая лэди самодовольно восхищалась успѣхомъ своего воспитанія. Эсѳирь меблировала кабинетъ маленькимъ столомъ, передъ которымъ поставила скамеечку, а надъ нимъ повѣсила картину, взятую изъ одной изъ запертыхъ комнатъ. Она думала, что эта картина не имѣла большой цѣны, но, считая её подходящей, взяла оттуда, хорошо зная, что барыня никогда не узнаетъ объ этомъ, а если и узнаетъ, то не обратитъ вниманія. Между тѣмъ, это была очень цѣнная копія съ одной изъ самыхъ знаменитыхъ картинъ въ свѣтѣ, и жадныя глазки Эмми не могли наглядѣться на прелестное лицо божественной матери, пока ея собственныя нѣжныя размышленія дѣятельно занимали ея сердце. На столѣ она разложила свое маленькое Евангеліе и молитвенникъ, и постоянно держала вазу, наполненную самыми лучшими цвѣтами, которые приносилъ ей Лори, и сюда она приходила каждый день «посидѣть одна, позаняться хорошими мыслями да попросить Боженьку, чтобы Онъ сохранилъ сестрицу». Эсѳирь подарила ей четки изъ черныхъ бусъ съ серебрянымъ крестомъ, но Эмми просто повѣсила ихъ, чувствуя нѣкоторое сомнѣніе въ ихъ пригодности для протестантскихъ молитвъ. Дѣвочка была очень искренни во всемъ этомъ: будучи оставлена одинокой внѣ роднаго гнѣздышка, она такъ болѣзненно чувствовала потребность въ какой-нибудь ласковой поддержкѣ, что совершенно инстинктивно обратилась къ всемогущему и нѣжному Другу. Ей недоставало материнской помощи, чтобы понимать и управлять собой, но такъ какъ её научили, куда обращаться, она старалась сколько могла, найти путь и довѣрчиво слѣдовала по немъ. Но Эмми была очень молодая путница и теперь доля ея казалась ей очень тяжелой. Она старалась забыть себя, быть веселой и довольствоваться сознаніемъ своей правоты, хотя никто не замѣчалъ и не хвалилъ её за это. При первомъ своемъ усиліи быть очень, очень хорошей, она рѣшила сдѣлать свое завѣщаніе, какъ тётя Марчъ; такъ что, въ случаѣ еслибы она заболѣла и умерла, все ея имущество было-бы распредѣлено справедливо и великодушно. Ей стоило великаго мученія рѣшиться, даже мысленно, раздать свои маленькія сокровища, которыя въ ея глазахъ были столь-же драгоцѣнны, какъ бриліанты старой лэди. Въ одинъ изъ своихъ свободныхъ часовъ она написала, какъ могла лучше, этотъ важный документъ, съ нѣкоторой помощью Эсѳири въ томъ, что касалось законной формы; и когда добродушная француженка подписала свое имя, Эмми почувствовала облегченіе и отложила бумагу, чтобы показать её Лори, который ей былъ нуженъ, какъ второй свидѣтель. Такъ какъ это происходило въ дождливый день, она отправилась наверхъ, чтобы играть въ одной изъ большихъ комнатъ, и взяла съ собой Полли за компанію. Въ этой комнатѣ былъ шкафъ, наполненный старинными костюмами, которые Эсѳирь позволяла ей брать для игры, и ея любимой забавой было наряжаться въ полинявшую парчу и парадировать взадъ и впередъ передъ высокимъ зеркаломъ, отвѣшивая величественные реверансы и волоча за собою шлейфъ съ шуршаніемъ, плѣнявшимъ ея слухъ. Она такъ занялась въ этотъ день, что даже не слыхала звонка Лори и не замѣтила его лица, тихонько выглянувшаго изъ-за двери, въ ту минуту, какъ она важно расхаживала по комнатѣ, обмахиваясь вѣеромъ и жеманно поворачивая голову, на которую нацѣпила громадный малиновый тюрбанъ, составлявшій очень странный контрастъ съ ея голубымъ парчевымъ платьемъ и желтой стеганной юбкой. Она должна была ступать очень осторожно, такъ какъ у нея были башмаки на высокихъ каблукахъ и, какъ впослѣдствіи Лори разсказывалъ Джо, уморительно было смотрѣть, какъ она кривлялась въ пестромъ нарядѣ, между тѣмъ какъ Полли, пріосанившись, бѣжалъ за ней, подражая ея движеніямъ, насколько могъ, и останавливаясь по временамъ, чтобы разсмѣяться или воскликнуть: «что, каковы мы? Отойди, не пугай меня! Придержи языкъ! Поцѣлуй меня, милая! ха, ха, ха!» Подавляя съ большимъ трудомъ приступъ хохота, который и гъ оскорбить ея величіе, Лори постучался, и былъ милостиво принятъ. — Сядьте и подождите, пока я сниму все это, мнѣ нужно посовѣтываться съ вами объ очень серьёзномъ дѣлѣ, сказала Эмми, вдоволь нахваставшись своимъ великолѣпіемъ и загнавъ Полли въ уголъ. Эта птица — просто мое наказаніе, продолжала она, снимая малиновую пирамиду съ своей головы, пока Лори усаживался верхомъ на стулъ. Вчера, пока тётя спала, а я старалась сидѣть смирно, какъ мышка, Полли началъ кричать и хлопать крыльями въ своей клѣткѣ, такъ что я пошла его выпустить и нашла тамъ большаго паука. Я его выкинула оттуда и онъ поползъ подъ книжный шкафъ; Полли прямо пошелъ за нимъ, наклонился, заглянулъ подъ шкафъ и уморительно сказалъ, подмигивая какъ всегда глазомъ: «выйди и погуляй, мой милый». Я не могла удержаться отъ смѣха, и тутъ Полли началъ клясться, божиться, и тётя проснулась и разбранила насъ обоихъ.

— Ну, что-жъ, паукъ принялъ приглашеніе стараго хрыча? спросилъ Дори, зѣвая.

— Да, онъ вышелъ изъ подъ шкафа, и Полли убѣжалъ, испуганный до смерти, и взобрался на тётино кресло, крича: «держи его! держи его!» пока я ловила паука.

«О Боже! это ложь!» закричалъ попугай, принимаясь клевать сапоги Лори.

— Ужъ свернулъ-бы я тебѣ шею, еслибы ты былъ мой, ст рая ты дрянь, закричалъ Лори, показывая кулакъ попугаю, который склонилъ голову на-бокъ и важно прохрипѣлъ: «Аллилуя! да будетъ благося веніе на твои пуговицы, милый!»

Теперь я готова, сказала Эмми, запирая шкафъ и вынимая бумагу изъ своего кармана. Пожалуйста, прочтите это и скажите мнѣ, законно это и справедливо-ли? Я чувствовала, что мнѣ слѣдовало это сдѣлать, потому что жизнь подвержена такимъ случайностямъ, а между тѣмъ я не хочу чувствовать какое-нибудь угрызеніе совѣсти въ виду могилы.

Лори закусилъ губы, и, отвернувшись немного отъ меланхолической собесѣдницы, прочелъ слѣдующій документъ, съ подобающей важностью, принимая въ соображеніе и орѳографію:

«Моя послѣдняя воля и завѣщаніе».

"Я, Эмми Кортисъ Марчъ, будучи въ полномъ разсудкѣ, отказываю и завѣщаю всю мою земную собственность, нижепоименованную, — какъ-то:

"Моему отцу — мои лучшія картины, рисунки, географическія карты и произведенія искусства, включая и рамки. Также мои 100 ф. ст., чтобы употребить по его желанію.

"Моей матери — всю мою одежду, кромѣ голубаго передника съ кармашками, также мои портретъ и мою медаль, съ нѣжной любовью.

"Моей милой сестрѣ Маргаритѣ я отказываю: мое бирюзовое кольцо (если оно у меня будетъ), также мой зеленый ящикъ, что съ голубями на крышкѣ, потомъ кусокъ настоящаго кружева для воротничка, и сдѣланный мною ея портретъ — какъ воспоминаніе объ ея «маленькой дѣвочкѣ».

"Джо я оставлю мою брошку, ту, что залѣплена воскомъ, и также мою бронзовую чернильницу — крышку отъ нея она сама потеряла — и моего драгоцѣннаго гипсоваго кролика, такъ какъ мнѣ очень жаль, что я сожгла ея исторію.

"Бетси (если она переживетъ меня), я оставляю: моихъ куколъ, маленькое бюро, вѣеръ, полотняные воротнички и мои новыя туфли, если онѣ будутъ ей впору (потому что она будетъ худая, когда выздоровѣетъ.) При этомъ оставляю ей также мое сожалѣніе въ томъ, что смѣялась надъ старой Жанной.

"Моему другу и сосѣду Теодору Лоренцу завѣщаю свой портфель, и глиняную модель лошади, хотя онъ увѣряетъ, что она безъ шеи. Также, въ благодарность за участіе въ часы скорби, — какую онъ хочетъ изъ моихъ артистическихъ работъ: Богоматерь изъ нихъ самая лучшая.

"Нашему почтенному покровителю мистеру Лоренцу отказываю мой красный ящикъ съ зеркаломъ на крышкѣ; онъ отлично пригодится для его перьевъ и будетъ напоминать ему о почившей дѣвочкѣ, которая благодаритъ его за всю доброту, оказанную всему ея семейству, особенно къ Бетси.

"Я хочу, чтобы моей любимой подругѣ Китти Браунъ отдали мой голубой шелковый передникъ и кольцо изъ золотаго бисера, съ поцѣлуемъ отъ меня.

"Аннѣ я оставляю картонъ, котораго ей хотѣлось, и всю мою починку въ немъ лежащую, надѣясь, что она «какъ взглянетъ, такъ и помянетъ.»

"А теперь, распредѣливши все мое цѣнное имущество, я надѣюсь, что всѣ будутъ двольны и не будутъ порицать умершую. Я прощаю всѣмъ, и вѣрю, что всѣ мы снова встрѣтимся, когда прозвучитъ труба воскрешенія. Аминь.

"Къ этой волѣ и завѣщанію прилагаю мою руку и печать сего ноября 20-го дня года 1861-го.

Эмми Кортисъ Марчъ.

Свидѣтели:
Эстель Валькоръ.

Теодоръ Лоренцъ.

Имя Лори было подписано карандашомъ, но Эмми объяснила, что онъ долженъ переписать его снова чернилами, а затѣмъ все акуратно запечатать въ пакетъ.

— Что это вамъ пришло въ голову? Развѣ кто-нибудь разсказалъ вамъ, какъ Бетси раздавала свои вещи? спросилъ Лори серьёзно, когда Эмми положила на столъ кусочекъ красной тесьмы и сургучъ и поставила передъ нимъ свѣчку и чернильницу.

Она объяснила, и тотчасъ-же спросила, съ безпокойствомъ: — Что тацое о Бетси?

— Мнѣ жаль, что я упомянулъ объ этомъ; но такъ какъ дѣло ужъ сдѣлано, я вамъ разскажу все. Одинъ разѣ она почувствовала себя такъ нехорошо, что передала Джо о томъ, что желаетъ отдать свое фортепьяно Мегги, птичку — вамъ, а бѣдную старую куклу — Джо. надѣясь, что она будетъ её любить ради нея. Она очень жалѣла, что ей нечего больше дарить, и поэтому хотѣла оставить свои локоны всѣмъ намъ, остальнымъ, и самый нѣжный поклонъ дѣдушкѣ. Но между тѣмъ она и не думала писать завѣщанія.

Лори подписывался и печаталъ, пока говорилъ, и до тѣхъ поръ не поднималъ глазъ, пока крупная слеза не капнула на бумагу. Личико Эмми было очень грустно, но она только сказала: Не прибавляютъ-ли къ завѣщаніямъ приписокъ, иногда?

— Да, онѣ такъ и называются «приписями къ духовной.»

— Ну, такъ припишите къ моей — что я желаю, чтобы обрѣзали всѣ мои локоны и раздали ихъ моимъ друзьямъ. Я забыла про это; но надо, чтобы это было сдѣлано, хотя это обезобразитъ мое лицо.

Лори прибавилъ и это, улыбаясь послѣдней и величайшей жертвѣ Эмми. Потомъ онъ около часу поигралъ съ ней, и очень интересовался всѣми ея испытаніями — какъ она выражалась. Но когда онъ сталъ уходить, Эмми остановила его, и прошептала дрожащими губами: — Есть-ли въ самомъ дѣлѣ какая-нибудь опасность для Бетси?

— Я боюсь, что есть; но мы должны надѣяться на лучшее, и потому не плачьте, милая, и Лори обнялъ её одной рукой съ такимъ братскимъ движеніемъ, что оно было по-истинѣ утѣшительно.

Когда онъ ушелъ, она отправилась въ свою маленькую часовню, и, сидя одиноко въ сумеркахъ, начала съ горькими слезами и болью въ сердечкѣ молиться за Бетси, чувствуя, что милліоны бирюзовыхъ колецъ не могли-бы утѣшить её въ потерѣ маленькой кроткой сестры.

ГЛАВА XX.
Призванія.

У меня не достанетъ словъ для описанія свиданія матери съ дѣтьми; такіе часы пріятно переживать, но очень трудно описывать и потому я предоставлю это воображенію читателя; скажу только, что домъ былъ преисполненъ настоящей радости и что горячее желаніе Мегги сбылось: когда Бетси проснулась послѣ долгаго, благотворнаго сна, первые предметы, которые представились ея глазамъ, были именно распустившаяся роза и лицо матери. Будучи слишкомъ слаба, чтобы удивляться чему-бы то ни было, она только улыбнулась и покрѣпче прижалась къ любящимъ объятіямъ, раскрывшимся для нея, чувствуя, что ея страстное желаніе, наконецъ, исполнилось. Потомъ она опять заснула, и дѣвочки подсѣли къ матери, потому что послѣдняя не хотѣла выпустить худенькой ручки, которая цѣплялась за нее, даже во снѣ. Анна «смастерила» удивительный завтракъ для путешественницы, не находя возможности дать иной исходъ своимъ взволнованнымъ чувствамъ, а Мегги и Джо кормили свою мать, какъ какіе-нибудь добродѣтельные аисты, слушая, передаваемый ею шопотомъ, отчетъ о состояніи здоровья отца, объ обѣщаніи мистера Брука остаться тамъ и ухаживать за нимъ, о томъ, какъ изъ-за вьюги пришлось опоздать при возвращеніи домой, и какое неизъяснимое облегченіе доставило ей утѣшительное лицо Лори, когда она, пріѣхавъ совершенно измученная усталостью, безпокойствомъ и холодомъ, — встрѣтила его на станціи.

Какой это былъ странный, и между тѣмъ пріятный день! На дворѣ все блестѣло и сіяло, всѣ жители города повысыпали на улицу, чтобы привѣтствовать первый снѣгъ; но внутри знакомаго намъ домика все было спокойно и безмолвно, потому что всѣ спали, измученные долгимъ бдѣніемъ, повсюду въ немъ царствовала полнѣйшая тишина, пока сонная Анна сторожила у двери. Съ блаженнымъ сознаніемъ, что тяжелая гора свалилась съ ихъ плечъ, Мегги и Джо сомкнули усталые глаза, и покоились какъ забитые бурей челноки, наконецъ безопасно укрывшіеся въ надежной гавани. Миссисъ Марчъ не отходила отъ Бетси, и отдыхала въ большомъ креслѣ, часто просыпаясь, чтобы взглянуть, дотронуться до своего ребенку, нагнуться надъ нимъ, какъ наклоняется скупой надъ вновь обрѣтеннымъ сокровищемъ.

Между тѣмъ Лори отправился утѣшать Эмми и такъ хорошо разсказывалъ обо всемъ случившемся, что сама тетя Марчъ чуть не «расхныкалась» и даже ни разу не сказала: «вѣдь я вамъ говорила». Эмми выказала такую твердость въ этомъ случаѣ, что приходится полагать, что размышленія ея въ маленькой часовнѣ принесли ей дѣйствительную пользу. Она живо отерла слёзы, сдержала свое нетерпѣніе поскорѣе увидать мать и даже не подумала о бирюзовомъ колечкѣ, между тѣмъ какъ старая лэди горячо согласилась съ мнѣніямъ Лори, что она ведетъ себя, «какъ маленькая женщина — настоящій первый сортъ». Даже Полли казался тронутъ, назвалъ ее «хорошей дѣвочкой», и призвалъ благословеніе на ея пуговицы, а въ довершеніе просилъ ея милую «выдти и погулять» — самымъ любезнымъ тономъ. Она очень охотно исполнила бы приглашеніе, чтобы воспользоваться прекраснымъ зимнимъ днемъ; но, сдѣлавъ открытіе, что Лори едва держится на ногахъ послѣ безсонной ночи, несмотря на свои мужественныя усилія скрыть этотъ фактъ, она уговорила его полежать на диванѣ, пока она напишетъ записку къ матери. Эмми долго возилась съ запиской и когда вернулась, то нашла его распростертымъ на диванѣ, съ руками, заложенными подъ голову и спящимъ крѣпкимъ сномъ, между тѣмъ какъ тетя Марчъ, задернувъ занавѣски, тихо сидѣла подлѣ него, въ припадкѣ необыкновенной благосклонности.

Черезъ нѣкоторое время онѣ начали думать, что онъ не проснется до вечера, и едва-ли это бы не случилось, если-бы Эмми не разбудила его, радостно вскрикнувъ при видѣ своей матери. Вѣроятно, въ этотъ день было много счастливыхъ дѣвочекъ въ городѣ и его окрестностяхъ, но я беру смѣлость рѣшить, что Эмми была самая счастливая изъ всѣхъ нихъ, когда она сидѣла на колѣняхъ у матери и повѣряла ей всѣ свои бѣдствія, осыпаемая утѣшеніями и вознагражденіями въ формѣ одобрительныхъ улыбокъ и нѣжныхъ ласкъ. Онѣ сидѣли вдвоемъ въ молельнѣ, противъ существованія которсй мать ничего не возражала, когда ей было объяснено ея назначеніе.

— Напротивъ, мнѣ это очень нравится, милая, сказала она, переходя взглядомъ съ пыльныхъ четокъ на изношенную маленькую книжку и на прелестную картину, украшенную гирляндой зелени. Это очень хорошая мысль — завести себѣ такое мѣсто, куда-бы можно было спокойно уходить, когда насъ что-нибудь раздражаетъ или огорчаетъ. Въ жизни намъ довольно часто приходится тяжело, но мы всегда можемъ перенести это, если найдемъ опору въ своихъ душевныхъ силахъ. Я думаю, что моя маленькая дѣвочка убѣдилась въ этомъ!

— Да, мама; и когда я возвращусь домой, я хочу отдѣлить себѣ уголокъ въ большомъ кабинетѣ, чтобы было куда класть мои книги и также копію съ этой картины, которую я старалась срисовать. Лицо матери вышло не хорошо, — оно такое чудное, что мнѣ не подъ-силу его срисовать, но Младенецъ лучше удался, и Онъ мнѣ очень нравится. Мнѣ пріятно думать, что и Онъ былъ когда-то маленькимъ ребенкомъ, потому что такъ Онъ, какъ будто, ближе ко мнѣ, и это меня утѣшаетъ.

Пока Эмми, сидя на колѣняхъ у матери, показывала на улыбающійся ликъ младенца-Христа, миссисъ Марчъ увидѣла на ея лѣвой ручкѣ нѣчто, что заставило её улыбнуться. Она ничего не сказала, но Эмми поняла ея взглядъ, и, помолчавъ съ минуту, серьёзно сказала:

— Мнѣ надо было поговорить съ тобой объ этомъ, но я совсѣмъ забыла. Сегодня тетя подарила мнѣ кольцо; она позвала меня къ себѣ, поцѣловала, надѣла мнѣ его на палецъ, сказала, что она гордится мной и хотѣла-бы навсегда оставить меня при себѣ. Она дала мнѣ это другое смѣшное колечко, чтобы бирюзовое не спадало, такъ какъ оно слишкомъ велико. Мнѣ бы хотѣлось носить ихъ, мама; ты позволишь?

— Они очень хорошенькія, но я думаю, что ты еще слишкомъ мала для такихъ украшеній, Эмми, отвѣчала миссисъ Марчъ, смотря на пухлую рученку, съ полоской небесно-голубыхъ камней на четвертомъ пальцѣ и красивымъ кольцомъ, состоящимъ изъ двухъ тонкихъ золотыхъ рукъ, соединенныхъ вмѣстѣ.

— Я постараюсь не быть тщеславной, сказала Эмми, я не думаю, чтобы мнѣ хотѣлось носить ихъ только потому, что они такъ красивы, но мнѣ хочется это дѣлать, какъ та дѣвочка въ сказкѣ носила браслетъ — чтобы помнить объ одной вещи.

— Ты хочешь сказать — о тётѣ Мачъ? сказала мать, смѣясь.

— Нѣтъ, о томъ — чтобы не быть эгоисткой. — Эмми имѣла при этомъ такой серьёзный и искренній видъ, что ея мать перестала смѣяться, и внимательно выслушала ея маленькій планъ. Въ послѣднее время я много думала о всѣхъ моихъ недостаткахъ, и эгоизмъ — самый крупный изъ нихъ; ну, такъ я хочу постараться вылечиться отъ него, если могу. Бетси со всѣмъ не эгоистка, поэтому всѣ такъ и любятъ её и чувствуютъ такое горе при мысли потерять нашу «Тихочку». Никто бы и вполовину такъ не горевалъ, если бы я была больна, да, по правдѣ, я и не стою этого; но мнѣ-бы хотѣлось, чтобы меня любили и сожалѣли обо мнѣ друзья, и чтобы ихъ у меня было много-много, поэтому я буду стараться быть похожей на Бетси. Я очень легко забываю свои рѣшенія, но если у меня всегда будетъ что-нибудь, что бы напоминало мнѣ о нихъ, мнѣ кажется тогда я буду лучше помнить. Можно мнѣ попробовать?

— Да; но я болѣе довѣряю твоему уголку въ большой комнатѣ. Впрочемъ, носи твое кольцо, милая, и дѣлай, какъ знаешь; я думаю, тебѣ удастся, потому что искреннее желаніе быть хорошей составляетъ ужъ половину всего дѣла. Теперь мнѣ надо вернуться къ Бетси. Потерпи еще, дѣвчурочка, и мы скоро возьмемъ тебя домой.

Въ этотъ вечеръ, пока Мегги писала отцу, чтобы сообщить о благополучномъ пріѣздѣ путешественницы, Джо тихонько проскользнула наверхъ, въ комнату Бетси, и, найдя мать на ея обыкновенномъ мѣстѣ, остановилась, и, простоявъ съ минуту съ нерѣшительнымъ взглядомъ, ерошила свои волосы безпокойнымъ жестомъ.

— Что такое, милочка? спросила миссисъ Марчъ, протягивая ей руку съ выраженіемъ, вызывавшимъ на довѣріе.

— Мнѣ нужно сказать тебѣ одну вещь, мама.

— О Мэгги?

— Какъ ты скоро отгадала! Да, объ ней, и хотя это пустяки, но все-таки оно мучаетъ меня.

— Бетси спитъ; говори тихонько и разсказывай; надѣюсь, что Моффатъ не бывалъ здѣсь? спросила миссисъ Марчъ быстро.

— Нѣтъ; я бы ему заперла дверь на носъ, если бы онъ показался, возразила Джо, усаживаясь на полу у ногъ матери. — Прошлымъ лѣтомъ Мегги оставила пару перчатокъ у Лоренцовъ, а ей возвратили только одну перчатку. Мы совсѣмъ забыли объ этомъ, пока Тэдди не сказалъ мнѣ, что она у мистера Брука. Онъ носилъ её въ карманѣ жилета, и одинъ разъ она вывалилась оттуда; Тэдди началъ смѣяться надъ нимъ, и мистеръ Брукъ признался, что онъ любитъ Мегги, но не смѣетъ сказать объ этомъ, такъ какъ она такъ молода, а онъ такъ бѣденъ. Ну, развѣ это не ужасная вещь?

— Но, какъ ты полагаешь. Мегги думаетъ о немъ? спросила миссисъ Марчъ съ безпокойнымъ взглядомъ.

— Господи! Я не знаю никакого толка въ любви и во всѣхъ этихъ глупостяхъ! воскликнула Джо, съ уморительной смѣсью участія и презрѣнія. Въ романахъ дѣвушки обыкновенно выказываютъ это тѣмъ, что вздрагиваютъ, краснѣютъ, падаютъ въ обморокъ, худѣютъ и вообще ведутъ себя настоящими дурами. Ну а Мегги не дѣлаетъ ничего подобнаго; она ѣстъ, пьетъ и спитъ, какъ подобаетъ разумному существу; прямо смотритъ мнѣ въ лицо, когда я говорю объ этомъ человѣкѣ, и только немножко краснѣетъ, когда Тэдди издѣвается надъ влюбленными. Я ему запретила дѣлать это, но онъ не слушается меня, какъ-бы слѣдовало.

— Такъ ты думаешь, что Мегги не интересуется Джономъ?

— Кѣмъ? закричала Джо, подпрыгнувъ на мѣстѣ.

— Мистеромъ Брукомъ; я называю его теперь Джономъ, въ больницѣ мы мало-по-малу привыкли къ этому и ему это нравится.

— Охъ, Господи! Ты будешь на его сторонѣ; онъ былъ очень добръ къ папѣ, и теперь ты не выгонишь его, а позволишь Мегги выдти за него замужъ, если она захочетъ. Эдакая подлость! отправиться ухаживать за папой и вилять передъ тобой, чтобы умаслить васъ и заставить полюбить его, и Джо снова затеребила свои волосы въ гнѣвномъ смятеніи.

— Милая моя, не сердись, я тебѣ разскажу, какъ все это случилось. Джонъ поѣхалъ со мной по просьбѣ мистера Лоренца, и выказалъ такую преданность бѣдному папѣ, что мы не могли удержаться, чтобы не полюбить его. Онъ поступилъ совершенно честно и открыто относительно Мегги, потому что сказалъ намъ прямо, что любитъ её, но намѣревается хорошенько устроить свои дѣла, прежде чѣмъ просить её выдти за него замужъ. Онъ желалъ только получить наше позволеніе на то, чтобы любить её, работать для нея и заслуживать право на ея любовь. Онъ дѣйствительно превосходный молодой человѣкъ, и мы не могли не выслушать его; но я не могла-бы согласиться на то, чтобы Мегги приняла на себя подобнаго рода обязательство такъ рано.

— Конечно, нѣтъ; это было-бы нелѣпо! Я такъ и знала, что тутъ затѣвается что-то не доброе; я чувствовала это, и теперь оказывается, что все еще хуже, чѣмъ я вообраи;ла. Хотѣла бы я, чтобы можно было мнѣ самой жениться на Мегги, и спокойно оставить её дома.

Эта странная идея заставила улыбнуться миссисъ Марчъ; но затѣмъ она сказала серьёзно:

— Джо, я довѣряю тебѣ, и не хочу, чтобы ты что-нибудь говорила Мегги теперь. Когда Джонъ вернется и я увижу ихъ вмѣстѣ, тогда мнѣ будетъ легче судить объ ея чувствахъ къ нему.

— Да она-то увидитъ его чувства въ этихъ прекрасныхъ глазахъ, о которыхъ она столько говоритъ, и тутъ-то ей и будетъ конецъ. У нея такое нѣжное сердце, что оно навѣрное растаетъ, какъ масло на солнцѣ, если кто-нибудь посмотритъ на нее очень чувствительно. Она гораздо больше читала его коротенькія записочки, чѣмъ твои письма, и щипала меня, когда я говорила ей это, потомъ она любитъ каріе глаза и вовсе не находитъ гадкимъ имя «Джонъ», и вотъ теперь она возьметъ да и влюбится, а затѣмъ — прощай покой, веселье и счастливые дни. Я ужъ вижу, куда дѣло идетъ! будутъ они носиться съ своей любовью по всему дому, а намъ придется только лавировать; Мегги будетъ совсѣмъ поглощена имъ и пропадетъ для меня; Брукъ зацѣпитъ гдѣ-нибудь состояніе, увезетъ её и разстроитъ всю семью; нѣтъ, это разобьетъ мнѣ сердце, какъ все это невыносимо отвратительно! Охъ, Господи, отчего мы всѣ не мальчики? Тогда-бы не было никакихъ исторій!

Джо оперлась подбородкомъ о колѣни, въ самой безутѣшной позѣ, и погрозила кулакомъ ненавистному Джону. Миссисъ Марчъ вздохнула, Джо быстро взглянула на нее съ облегченнымъ видомъ.

— И тебѣ это не нравится, мама? Какъ я рада? Прогонимъ его, откуда онъ пришелъ, и не скажемъ объ этомъ ни слова Мегги, и пусть все идетъ такъ же прекрасно, какъ было до сихъ поръ.

— Я напрасно вздохнула, Джо. Это совершенно естественно и справедливо, чтобы всѣ вы обзавелись со временемъ собственными хозяйствами, но мнѣ-бы хотѣлось удержать своихъ дѣвочекъ, какъ можно дольше, и мнѣ жаль, что все это случилось такъ рано, потому что Мегги всего только семнадцать лѣтъ, и пройдетъ еще много времени, прежде чѣмъ Джонъ будетъ въ состояніи пристроиться порядочно. Мы съ твоимъ отцомъ согласились, что она не должна никакимъ образомъ связывать себя или выходить замужъ прежде двадцати лѣтъ. Если они съ Джономъ любятъ другъ друга, то они могутъ ждать, и тѣмъ провѣрить свою любовь. Она деликатна, и потому я нисколько не боюсь, чтобъ она дурно поступила съ нимъ. Моя прелестная, сердечная дѣвочка! я надѣюсь, чтэ все устроится счастливо для нея!

— Развѣ-бы тебѣ не хотѣлось лучше, чтобы она вышла за богатаго человѣка? спросила Джо, когда голосъ матери немного дрогнулъ при послѣднихъ словахъ.

— Деньги очень хорошая и полезная вещь, Джо; и я надѣюсь, что мои дѣвочки никогда не будутъ слишкомъ нуждаться въ нихъ, но и не слишкомъ соблазняться ими. Мнѣ было-бы пріятно знать, что Джонъ солидно пристроенъ къ какому-нибудь хорошему дѣлу, которое-бы давало ему доходъ, достаточный для того, чтобы не дѣлать долговъ и устроить Мегги обезпеченную жизнь. Я совсѣмъ не имѣю претензіи на великолѣпное состояніе, высокое положеніе или громкое имя для моихъ дочерей. Если знатность и деньги придутъ вмѣстѣ съ любовью и хорошими качествами, я приму ихъ съ благодарностью и буду радоваться вашей счастливой судьбѣ; но я знаю но опыту, какъ много истиннаго счастія бываетъ въ простомъ маленькомъ домишкѣ, гдѣ заработывается хлѣбъ насущный, а нѣкоторыя лишенія придаютъ прелесть рѣдкимъ удовольствіямъ; я рада, что Мегги начнетъ свое хозяйство скромно, такъ какъ, если я не ошибаюсь, она будетъ богата съ другой стороны, обладая сердцемъ хорошаго человѣка, а это гораздо цѣннѣе всевозможныхъ состояній.

— Я понимаю, мама, и совершенно согласна съ этимъ; но я такъ разочаровалась насчетъ Мегги, я было положила, что она выйдетъ за Тэдди когда-нибудь. и всю свою жизнь проведетъ въ роскоши. Развѣ-бы это не было славно? спросила Джо съ сіяющимъ лицомъ.

— Вѣдь онъ моложе ея, какъ тебѣ извѣстно, начала миссисъ Марчъ; но Джо перебила:

— О, это ничего не значитъ; онъ довольно солиденъ для своихъ лѣтъ, и такой высокій; онъ можетъ вести себя совсѣмъ, какъ большой, если захочетъ. Къ тому-же онъ богатъ, великодушенъ, добръ и всѣхъ насъ любитъ; ну, и, по-моему, это ужасная жалость, что мой планъ разстроенъ.

— Я думаю, что Лори еще не доросъ до Мегги и теперь онъ еще слишкомъ смахиваетъ на флюгеръ, чтобы кому-бы то ни было можно на него положиться. Не строй плановъ, Джо; предоставь времени, да собственнымъ сердцамъ твоихъ друзей рѣшить эти вопросы. Въ такія дѣла мы не можемъ безопасно вмѣшиваться. и лучше намъ не забирать себѣ въ голову всей этой «романической чепухи», какъ ты ее называешь, — а не то, пожалуй, еще испортимъ свои дружескія отношенія.

— Хорошо, я не буду; только я ненавижу, когда все идетъ шиворотъ-на-выворотъ и спутывается, когда стоитъ только тутъ подстричь, да тамъ подрѣзать, и все-бы пошло какъ по маслу. Хотѣла-бы я, чтобы мы могли носить на головѣ какіе-нибудь желѣзные обручи, которые-бы не давали намъ выростать. Но бутоны должны быть розами, а котята — кошками, — къ сожалѣнію!

— Что вы тамъ толкуете о желѣзныхъ обручахъ и кошкахъ? спросила Мегги, осторожно входя на цыпочкахъ въ комнату, съ оконченнымъ письмомъ въ рукѣ.

Просто, одна изъ моихъ глупостей. Я иду спать, иди и ты, Пегги, отвѣчала Джо, представляя собой воплощенное замѣшательство.

— Совсѣмъ какъ слѣдуетъ, прелестно написано. Пожалуйста, прибавь, что я шлю мой привѣтъ Джону, сказала миссисъ Марчъ, пробѣжавъ глазами письмо и возвращая его обратно.

— Ты называешь его Джономъ? спросила Мегги, улыбаясь и глядя въ глаза матери своими невинными глазами.

— Да, онъ былъ намъ настоящимъ сыномъ и мы очень полюбили его, возразила миссисъ Марчъ, отвѣчая на ея взглядъ испытующимъ взоромъ.

— Я рада этому; онъ такой одинокій. Покойной ночи, милая мама. Какъ невыразимо пріятно, что ты здѣсь, спокойно отвѣчала Мегги.

Мать поцѣловала ее очень нѣжно, и когда она вышла, миссисъ Марчъ сказала про себя, со смѣсью удовольствія и сожалѣнія. Она еще не любитъ Джона теперь, но скоро научится любить.

ГЛАВА XXI.
Лори шалитъ, а Джо улаживаетъ.

На другой день лицо Джо было достойно изученія, такъ какъ тайна очевидно тяготила её и она находила, что очень трудно удержаться отъ таинственнаго и значительнаго вида. Мегги замѣтила это, но не трудилась дѣлать никакихъ распросовъ, зная очень хорошо, что съ Джо лучше всего держаться системы противорѣчія, и была твердо увѣрена, что ей разскажутъ все, если только она ничего не будетъ спрашивать. Поэтому она особенно удивилась, когда молчаніе не прерывалось и Джо стала принимать покровительственный видъ, окончательно взорвавшій Мегги, которая въ свою очередь облеклась въ невозмутимое спокойствіе и сдержанность и исключительно занялась матерью. Это все предоставило Джо самой себѣ, такъ какъ миссисъ Марчъ замѣнила ее въ качествѣ сидѣлки и велѣла ей отдыхать, двигаться и развлекаться послѣ продолжительнаго заточенія.

Такъ какъ Эмми не было дома, то Дори оставался ея единственнымъ прибѣжищемъ, но какъ не любила она его общество, на этотъ разъ однако она скорѣе опасалась его, зная, какой онъ былъ неисправимый дразнилка, и страшась, что онъ вывѣдаетъ отъ нея ея секретъ.

И она была совершенно права: едва успѣлъ лукавый мальчикъ заподозрить существованіе тайны, какъ занялся исключительно выпытываніемъ ея и порядочно-таки помучилъ Джо. Онъ ласкался къ ней, старался задобрить её, издѣвался, грозилъ и ссорился; притворялся равнодушнымъ, чтобы застать врасплохъ, увѣрялъ, что все знаетъ, но что, впрочемъ, ему рѣшительно все равно, и наконецъ, съ помощью своего постоянства, добился цѣли, узналъ, что дѣло касается Мегги и мистера Брука. Вознегодовавъ на то, что не былъ посвященъ въ тайны своего учителя, онъ тотчасъ-же устремилъ всѣ свои умственныя способности на то, чтобы измыслить достойное отмщеніе за подобное пренебреженіе. Между тѣмъ Мегги, повидимому, совсѣмъ забыла объ этомъ предметѣ, и была поглощена приготовленіями къ возвращенію отца; но, въ ней произошла какая-то внезапная перемѣна, потому что въ послѣдніе два дня она сдѣлалась совсѣмъ не похожа но самое себя. Она вздрагивала, когда къ ней обращались съ рѣчью, краснѣла, когда на нее смотрѣли, была очень молчалива и сидѣла надъ своимъ шитьемъ съ какимъ-то задумчивымъ и смущеннымъ выраженіемъ лица. На разспросы матери она отвѣчала, что совершенно хорошо себя чувствуетъ, а Джо зажала ротъ просьбой — оставить её въ покоѣ.

— Она чуетъ любовь въ воздухѣ, — и очень быстро подвигается впередъ. У нея уже появились многіе симптомы — она стала мрачна и угрюма, не ѣстъ, лежитъ съ открытыми глазами и мечтаетъ по угламъ. Я поймала ее за пѣсней о «сладкогласномъ ручьѣ»^[5], а одинъ разъ она даже сказала «Джонъ», какъ ты, и при этомъ покраснѣла, какъ маковъ цвѣтъ. Что-же теперь намъ дѣлать? сказала Джо, готовая принять всякія мѣры, не исключая даже и насильственныхъ.

— Ждать и больше ничего. Оставь её въ покоѣ, будь ласкова и терпѣлива, а пріѣздъ отца разрѣшитъ все, возразила ея мать.

— Тутъ есть записка для тебя, Мегги, совсѣмъ запечатанная. Какъ странно! Тэдди никогда не запечатываетъ моихъ, сказала Джо на другой день, распредѣляя содержаніе почтоваго домика.

Миссисъ Марчъ и Джо были совершенно погружены въ свои собственныя занятія, когда восклицаніе Мегги заставило ихъ обернуться, и онѣ увидали, что она отшатнулась отъ своей записки съ испуганнымъ лицомъ.

— Дитя мое, что тамъ такое? воскликнула мать, бросаясь къ ней, пока Джо старалась завладѣть бумагой, причинившей всю бѣду.

— Это ошибка, — онъ не писалъ этого, — о, Джо! какъ ты могла это сдѣлать? и Мегги закрыла лицо руками, заливаясь такими потоками горячихъ слезъ, какъ будто-бы сердце ея было совсѣмъ разбито.

— Я! Да я ничего не сдѣлала! Что она тамъ толкуетъ? закричала Джо, совершенно озадаченная.

Кроткіе глаза Мегги сверкнули гнѣвомъ, когда она вытащила изъ кармана смятую записку и протянула ее Джо, выговаривая съ упрекомъ:

— Ты написала это, и этотъ гадкій мальчишка помогъ тебѣ. Какъ ты могла такъ грубо, низко и жестоко поступить съ нами обоими?

Джо едва слышала, что она говорила, такъ какъ онѣ съ матерью были заняты чтеніемъ слѣдующей записки, написанной страннымъ почеркомъ:

«Дорогая Маргарита, — я не могу долѣе сдерживать мою страсть, и участь моя должна быть рѣшена, прежде чѣмъ я возвращусь. Я еще не смѣю открыться вашимъ родителямъ, но думаю, что они согласятся на все, когда узнаютъ, что мы обожаемъ другъ друга. Мистеръ Лоренцъ доставитъ мнѣ какое-нибудь хорошее мѣсто, и тогда, моя прелесть, вы дадите согласіе на мое счастье. Умоляю васъ теперь ничего не говорить вашему семейству, и прислать вѣсточку черезъ Лори преданному вамъ Джону».

— О, дрянной мальчишка! это онъ мнѣ отплачиваетъ такимъ образомъ, за то, что я сдержала слово, данное мамѣ. Я ему задамъ хорошую трепку и заставлю его просить прощенія, закричала Джо, возгораясь желаніемъ произвести немедленную расправу. Но мать остановила ее, сказавши съ такимъ взглядомъ, который у нея бывалъ очень рѣдко:

— Постой, Джо, ты должна прежде оправдаться сама. Ты столько разъ попадалась въ такихъ шалостяхъ, что я боюсь, не замѣшана-ли ты и въ этой.

— Честное слово нѣтъ, мама! Я въ глаза не видала этой записки, и ничего не знаю о ней, это также вѣрно, какъ то, что я существую! сказала Джо такъ серьёзно, что онѣ повѣрили ей. Еслибы я принимала участіе въ этомъ,, я бы сдѣлала это лучше и написала-бы записку со смысломъ. Я бы знала, что вы не повѣрите, чтобы мистеръ Брукъ могъ сочинить такую чепуху, какъ эта, прибавила она, гнѣвно швырнувъ бумагу.

— Это похоже на его почеркъ, проговорила Мегги, сравнивая её съ другой запиской, которую держала въ рукѣ.

— О Мегги, надѣюсь ты не отвѣчала ему? воскликнула миссисъ Марчъ торопливо.

— Отвѣчала! — и Мегги снова закрыла лицо руками, подавленная стыдомъ.

— Вотъ-те на! Пожалуйста, позвольте мнѣ притащить сюда этого противнаго мальчишку, чтобы заставить его объяснить все и выслушать нотацію. Я не успокоюсь, покуда не приволоку его, и Джо снова устремилась къ двери.

— Тише! предоставь это мнѣ; дѣло-то. выходитъ хуже, чѣмъ я предполагала. Маргарита, разскажи мнѣ все, какъ было, приказала миссисъ Марчъ, садясь около Мегги, но все еще продолжая удерживать Джо, чтобы она не вырвалась.

— Я получила первое письмо черезъ Лори, который, какъ казалось, ничего не зналъ о немъ, начала Мегги, не поднимая глазъ.

— Сначала это меня мучило и я намѣревалась разсказать тебѣ; потомъ я вспомнила, какъ ты любишь мистера Брука, и подумала, что ты вѣроятно не будетъ сердиться, если я сохраню свой маленькій секретъ въ теченіе нѣсколькихъ дней. Я такая глупая, что мнѣ пріятно было думать, что никто не знаетъ объ этомъ; и пока я рѣшала, что отвѣчать, я почувствовала себя совершенно такъ, какъ разсказывается въ книгахъ про дѣвушекъ, которымъ приходится быть въ такихъ обстоятельствахъ. Прости меня, мама, теперь я наказана за мою глупость; никогда больше я не посмѣю взглянуть ему въ лицо.

— Что-же ты отвѣчала ему? спросила миссисъ Марчъ.

— Я сказала только, что я теперь еще слишкомъ молода, чтобы сдѣлать что-нибудь въ этомъ смыслѣ, что я не хочу имѣть никакихъ секретовъ отъ тебя, и что онъ долженъ говорить объ этомъ съ папой. Потомъ, что я очень благодарна за его вниманіе и буду его другомъ, но ничѣмъ болѣе, на долгое время.

Миссисъ Марчъ улыбнулась, очевидно очень довольная, а Джо захлопала въ ладоши, воскликнувъ со смѣхомъ:

— Ты почти такъ же осторожна, какъ Каролина Перси, которая была просто образцомъ предусмотрительности! Ну, дальше, Мегги. Что же онъ сказалъ на это?

— Онъ написалъ въ совершенно другомъ тонѣ, что никогда не посылалъ никакого любовнаго письма, и очень сожалѣетъ, что моя шаловливая сестра, Джо, такъ безцеремонно распоряжается отъ его имени. Все это очень ласково и почтительно, но подумай, какъ это ужасно для меня!

Мегги прильнула къ матери, представляя собой олицетворенное отчаяніе, а Джо забѣгала по комнатѣ, принимаясь бранить Лори. Вдругъ она разомъ остановилась, сравнивала оба письма, и посмотрѣвши на нихъ очень внимательно, объявила рѣшительнымъ тономъ:

— Не думаю, чтобы Брукъ когда-либо видѣлъ хоть одно изъ этихъ писемъ. Тэдди написалъ оба, а твои бережетъ у себя, чтобы досадить мнѣ, за то, что я не хотѣла сказать ему моего секрета.

— Пожалуйста, не заводи никакихъ секретовъ, Джо; скажи все мамѣ, избавься отъ всякаго безпокойства, какъ я, — сказала Мегги, убѣдительно.

— Ахъ ты ребенокъ! Да мама-же мнѣ и сказала.

— Ну, хорошо, Джо; я постараюсь успокоить Мегги, пока ты сходишь за Лори. Я хочу разсмотрѣть это дѣло основательно и разъ навсегда прекратить такія шалости.

Джо убѣжала, и миссисъ Марчъ ласково сообщила Мегги о настоящихъ чувствахъ мистера Брука.

— Теперь, милочка, каковы твои собственныя чувства? Довольно-ли ты любишь его, чтобы ждать до тѣхъ поръ, пока онъ можетъ устроиться, или ты желаешь оставаться совсѣмъ свободной?

— Я была такъ испугана и разстроена, я совсѣмъ не хочу имѣть дѣла съ женихами, долго долго, а можетъ быть и никогда, — отвѣчала Мегги съ жаромъ. Если Джонъ ничего не знаетъ объ этой безсмыслицѣ, не говори ему ничего, и заставь Лори и Джо прикусить язычки. Я не хочу, чтобы меня мучили, обманывали, и вышучивали какъ дуру. Это просто срамъ!

Видя, что обыкновенно кроткая Мегги совсѣмъ разсердилась, и что злая шалость оскорбила ея самолюбіе, миссисъ Марчъ успокоила её обѣщаніемъ полнѣйшаго молчанія и сдержанности на будущее время. Въ ту да минуту, раздались шаги Лори въ прихожей, Мегги бросилась въ классную, а миссисъ Марчъ приняла виновнаго наединѣ. Джо не сказала ему, зачѣмъ его потребовали, опасаясь, что онъ не придетъ; но онъ догадался, какъ только увидалъ лицо миссисъ Марчъ, и остановился, комкая свою шляпу въ рукахъ съ такимъ виноватымъ видомъ, что уже однимъ этимъ выдалъ себя. Джо попросили удалиться, но она предпочла расхаживать взадъ и впередъ по сѣнямъ, на подобіе часового, вслѣдствіе нѣкотораго опасенія, что плѣнникъ ускользнетъ. Въ теченіе получаса звуки голосовъ въ гостиной то. возвышались, то затихали, но дѣвочки никогда не узнали, что произошло въ продолженіе этого свиданія. Когда ихъ позвали, Лори стоялъ передъ ихъ матерью съ такимъ раскаяніемъ на лицѣ, что Джо тотчасъ же простила ему, хотя не сочла удобнымъ обнаружить этого. Мегги приняла его смиренное извиненіе и была очень успокоена завѣреніемъ, что Брукъ ничего не зналъ о шалости.

— Я ему никогда не скажу, до самой смерти: никакими клещами изъ меня не вытянуть этого; такъ вы ужъ простите меня, Мегги, и я сдѣлаю все на свѣтѣ, чтобы доказать вамъ, какъ я во всѣхъ отношеніяхъ сожалѣю о случившемся, прибавилъ онъ, очевидно краснѣя за самого себя.

— Я постараюсь; но вы поступили совсѣмъ не по-джентльмэнски. Я и не воображала, чтобы вы могли быть такимъ хитрымъ и лукавымъ, Лори, — возразила Мегги, стараясь скрыть свое смущеніе подъ видомъ серьёзнаго упрека.

— Это было вполнѣ отвратительно, и я заслуживаю, чтобы вы со мной не говорили по крайней мѣрѣ съ мѣсяцъ; но вѣдь вы не сдѣлаете этого, не правдами? и Лори сжалъ руки съ такимъ умоляющимъ жестомъ, и заморгалъ съ такимъ глубокимъ раскаяніемъ, онъ выпрашивалъ прощенія такимъ непреодолимо-убѣдительнымъ тономъ, что невозможно было устоять противъ него, несмотря на все его скандальное поведеніе. Мегги простила и даже строгое лицо миссисъ Марчъ смягчилось, несмотря на ея усилія сохранить холодный видъ, когда онъ объявилъ, что намѣренъ искупать свои грѣхи всякими способами и пресмыкаться, какъ червь, передъ оскорбленной имъ дѣвушкой. Между тѣмъ Джо стояла поодаль, стараясь ожесточить свое сердце противъ друга, причемъ успѣла только придать своему лицу выраженіе полнѣйшаго неодобренія. Лори взглянулъ на нее раза два, но, видя, что она и не думаетъ умилостивляться, обидѣлся, и, повернувшись къ ней спиной, простоялъ такъ, покуда остальные говорили съ нимъ, а затѣмъ отвѣсилъ ей медленный поклонъ, и вышелъ, не говоря ни слова. Какъ только онъ ушелъ, она принялась сожалѣть, что не обошлась съ нимъ мягче; а когда Мегги и мать ушли наверхъ, она почувствовала себя совсѣмъ одинокой, и затосковала о Тэдди. Послѣ нѣкоторой борьбы, она уступила своему стремленію, и, вооружившись книгой, которую слѣдовало возвратить, отправилась въ большой домъ.

— Дома мистеръ Лоренцъ? спросила Джо у горничной, сходившей съ лѣстницы.

— Да, миссъ, только я не думаю, чтобы можно было его видѣть теперь.

— Отчего такъ, развѣ онъ нездоровъ?

— Да, нѣтъ, миссъ! только у него вышла исторія съ мистеромъ Лори, а на того блажь нашла изъ-за чего-то; это очень огорчаетъ стараго барина, такъ что я не смѣю подойти къ нему.

— А гдѣ Лори?

— Онъ заперся въ своей комнатѣ, и не отвѣчаетъ, хотя я стучалась къ нему. Ужъ не знаю, что станется съ обѣдомъ, все готово, да не кому ѣсть.

— Я пойду сама и посмотрю, въ чемъ дѣло. Я никого изъ нихъ не боюсь.

Джо отправилась наверхъ, и громко постучалась въ дверь маленькой классной комнаты Лори.

— Перестаньте сейчасъ, а не то я отворю дверь и задамъ вамъ! — закричалъ молодой джентльмэнъ угрожающимъ тономъ. Джо немедленно постучала опять, дверь отворилась настежъ, и она ворвалась въ комнату, прежде чѣмъ Лори могъ опомниться отъ удивленія. Видя, что онъ дѣйствительно внѣ себя, Джо, хорошо знавшая, какъ съ нимъ слѣдуетъ обращаться, немедленно приняла сокрушенный видъ, съ необычайнымъ искусствомъ опустилась на колѣни, и жалобно произнесла:

— Пожалуйста простите меня, за то, что я была такая несносная. Я пришла, чтобы покончить съ этимъ, и не уйду, пока все не уладится.

— Ладно; вставайте, и не будьте такимъ гусемъ, Джо, балъ любезный отвѣтъ на ея просьбу.

— Благодарю васъ, я встану. Могу я узнать, въ чемъ дѣло? Вы, какъ будто-бы, не въ своей тарелкѣ.

— Меня толкнули, и я не могу выносить этого! зарычалъ Лори съ негодованіемъ.

— Да кто толкнулъ? спросила Джо.

— Дѣдушка; если бы это былъ кто-нибудь другой, то я бы… и оскорбленный юноша заключилъ свою сентенцію энергическимъ жестомъ правой руки.

— Что-жъ такое; я часто толкаю васъ, и вы не обращаете на это вниманія, сказала Джо успокоительно.

— Вотъ еще! вы дѣвушка, и это только въ шутку; но мужчинѣ я не позволю толкать себя.

— Не думаю, чтобы кому-нибудь вздумалось это сдѣлать, когда вы смотрите такой грозовой тучей, какъ теперь. За что это стряслось надъ вами?

— Да вотъ за то, что я не хотѣлъ сказать, зачѣмъ я понадобился вашей матери. Я обѣщалъ не говорить, и, разумѣется, не имѣлъ намѣренія измѣнить своему слову.

— Не могли вы развѣ умаслить дѣдушку какъ-нибудь иначе?

— Нѣтъ; ему непремѣнно понадобилось звать правду, только правду и всю правду. Я бы разсказалъ ему то, что касалось до меня въ этой исторіи, если бы могъ не вмѣшивать Мегги. Ну, а такъ такъ не могъ, то прикусилъ языкъ и переносилъ всю брань, пока старикъ не зацѣпилъ меня. Тутъ ужъ я разозлился и поскорѣе удралъ, чтобы не забыться.

— Это было очень дурно, но онъ навѣрное раскаявается; такъ ступайте внизъ и помиритесь. Я помогу вамъ.

— Пусть меня повѣсятъ, если я пойду! Нисколько не желаю, чтобы меня всякій колотилъ и читалъ мнѣ мораль изъ-за пустяшной шутки. Я очень раскаивался, просилъ прощенія у Мегги, к жъ слѣдуетъ мужчинѣ, но не намѣренъ начинать снова унижаться, когда я ни въ чемъ не виноватъ.

— Да вѣдь онъ не зналъ этого.

— Онъ долженъ былъ вѣрить мнѣ, а не обращаться со мной, какъ съ малымъ ребенкомъ. Это не годится, Джо; пора ему знать, что я въ состояніи заботиться самъ о себѣ, и не нуждаюсь въ томъ, чтобы меня водили на помочахъ.

— Какіе вы всѣ неугомонные! вздохнула Джо. Какъ же вы думаете устроить это дѣло?

— А пусть онъ проситъ у меня прощенія, да вѣритъ, если я говорю, что не могу ему разсказать, изъ-за чего вышла кутерьма.

— Господь съ вами! Да онъ этого ни за что не сдѣлаетъ.

— А я не сойду внизъ, пока онъ не сдѣлаетъ.

— Ну, Тэдди, будьте-же поразумнѣе; пускай его поуспокоится, а я улажу потомъ, какъ съумѣю. Вѣдь вы не можете вѣчно сидѣть здѣсь, такъ къ чему-же вамъ мелодраму-то разыгрывать?

— Да я и не хочу долго оставаться здѣсь, ни въ какомъ случаѣ. Я улетучусь и отправлюсь куда-нибудь путешествовать, а когда дѣдушка соскучится обо мнѣ, тогда онъ живо образумится.

— Вѣроятно; но вамъ не слѣдуетъ уѣзжать и мучить его.

— Нечего вамъ проповѣдывать. Я поѣду въ Вашингтонъ повидаться съ Брукомъ; тамъ весело, и я развлекусь немножко послѣ всѣхъ этихъ исторій.

— Вотъ-то веселье вамъ будетъ! Ахъ, кабы я могла также удрать! сказала Джо, забывая о своей роли ментора и увлекаясь картиной походной жизни въ столицѣ.

— Ну такъ поѣдемте вмѣстѣ. Отчего-бы нѣтъ! Поѣзжайте, чтобы сдѣлать сюрпризъ нашему отцу, а я расшевелю Брука. Это будетъ славная штука; право, отправимся, Джо! мы оставимъ записку, что, дескать, мы совсѣмъ благополучны, а сами поскачемъ. У меня достаточно денегъ; вамъ это принесетъ пользу, а дурнаго тутъ ничего не будетъ, такъ какъ вы поѣдете къ отцу.

Съ минуту Джо была готова согласиться, потому что планъ этотъ, по своей дикости, какъ разъ пришелся по ея вкусу

Ей надоѣли хлопоты и заточеніе, она рвалась къ перемѣнѣ, а мысль объ отцѣ особенно заманчиво перемѣшивалась съ новыми для нея перспективами и прелестями лагеря и больницы, свободы и веселья.

Гл.за ея сверкали и она въ раздумьѣ глядѣла въ окно, но тутъ взоръ ея упалъ на старый домъ, и она печально, но рѣшительно покачала головой.

— Еслибы я была мальчикомъ, мы и отправились бы вмѣстѣ, и отлично-бы повеселились; но такъ какъ я только жалкая дѣвчонка, то и должна вести себя добропорядочно, и оставаться дома. Не искушайте меня, Тэдди, — это невозможный планъ.

— То-то и хорошо! началъ Лори, который находился въ припадкѣ неукротимости, и желалъ совершить что-нибудь необычайное во что-бы то ни стало.

— Замолчите! закричала Джо, затыкая уши. Мой удѣлъ — всякія граціи и манеры и я должна принаравливаться къ этому. Я пришла читать вамъ мораль, а не слушать вещи, которыя меня самоё заставятъ дурачиться.

— Я зналъ, что Мегги забраковала-бы начисто такое предложеніе, но я надѣялся, что вы будете умнѣе, началъ Лори вкрадчиво.

— Тише, гадкій мальчикъ. Сидите и думайте о вашихъ собственныхъ прегрѣшеніяхъ, вмѣсто того, чтобы подбивать еще меня на грѣхъ. Если я добьюсь отъ дѣдушки, чтобы онъ извинился за толчокъ, согласитесь-ли вы не удирать? спросила Джо, серьёзно..

— Да, только это вамъ не удастся, отвѣчалъ Лори, который въ душѣ желалъ помириться, но чувствовалъ, что его оскорбленное достоинство требовало предварительнаго удовлетворенія.

— Лишь-бы справиться съ молодымъ, а со старикомъ-то ужъ справлюсь, пробормотала Джо, уходя и оставляя Лори, сидящаго пригорюнившись надъ желѣзнодорожной картой.

— Войдите! прозвучалъ рѣзче обыкновеннаго рѣзкій голосъ мистера Лоренца, когда Джо постучалась у его двери.

— Это я, сэръ; я пришла возвратить книгу, смиренно проговорила она, входя.

— А другой вамъ не нужно? спросилъ старый джентльмэнъ, имѣвшій очень хмурый и огорченный видъ, но старавшійся скрыть это.

— Да, пожалуйста, мнѣ тамъ такъ понравился старый Самъ, что я бы хотѣла прочесть второй томъ возразила Джо, надѣясь задобрить его вторымъ пріемомъ "Босуелль Джонсона, « такъ какъ онъ особенно рекомендовалъ это забавное сочиненіе.

Нахмуренныя брови разгладились немного, пока онъ придвигалъ лѣстницу къ той полкѣ, на которой помѣщались творенія Джонсона. Джо вскарабкалась на лѣстницу и. сидя на верхней ступенькѣ, притворялась, что ищетъ себѣ книгу, придумывая, между тѣмъ, какъ-бы ввести на сцену опасный предметъ своего визита. Повидимому, мистеръ Лоренцъ подозрѣвалъ, что въ ея умѣ бродило что-то, потому что быстро обойдя комнату нѣсколько разъ, онъ вдругъ остановился передъ ней, и заговорилъ такъ внезапно, что „Расселасъ“ стремглавъ полетѣлъ на полъ изъ ея рукъ.

— Въ чемъ тамъ попался этотъ мальчишка? Ну, ужъ не старайтесь выгородить его! По одному тому, какъ онъ велъ себя, когда пришелъ домой, я убѣжденъ, что онъ напроказилъ. Я не могъ добиться отъ него ни слова; а когда пригрозилъ ему, что вытрясутъ него всю правду, онъ удралъ на верхъ и заперся въ своей комнатѣ.

— Онъ былъ виноватъ, но мы простили его, и обѣщали всѣ никому не говорить ни слова, — начала Джо неохотно.

— Это не годится; нечего ему прикрываться обѣщаніями мягкосердечныхъ дѣвочекъ, какъ вы. Если онъ сдѣлалъ что-нибудь дурное, то долженъ во всемъ признаться, просить прощенія, и его надо наказать. Выкладывайте всё, Джо! Я не хону оставаться въ потемкахъ!

Мистеръ Лоренцъ казался такимъ встревоженнымъ и говорилъ такъ рѣшительно, что Джо съ удовольствіемъ спаслась-бы бѣгствомъ, еслибы могла; но она сидѣла высоко на лѣстницѣ, а онъ стоялъ внизу у подножія, какъ левъ, преграждающій путь, — такъ что ей оставалось только ждать и вытерпѣть все до конца.

— Право, сэръ, я не могу сказать вамъ, мама запретила. Лори повинился, просилъ прощенія и былъ довольно наказанъ. Мы молчимъ не затѣмъ, чтобы прикрыть его, но другую особу, и если вы вмѣшаетесь, это будетъ еще хуже. Пожалуйста, не дѣлайте этого; это была отчасти моя вина, но теперь все уладилось, такъ что всего лучше забыть все это и говорить о „Бродягѣ“ или о чемъ-нибудь другомъ, болѣе пріятномъ.

— Очень нужно мнѣ вашего „Бродягу“! Слѣзайте внизъ и дайте мнѣ слово, что мой сорванецъ не натворилъ ничего неблагодарнаго или дерзкаго. Если же сдѣлалъ что-нибудь подобное, послѣ всей вашей доброты къ нему, то я изобью его собственными руками.

Угроза прозвучала очень внушительно, но нисколько не испугала Джо, такъ какъ она знала, что раздражительный старикъ никогда и пальцемъ не тронетъ своего внука, хотя и способенъ утверждать противное. Она послушно спустилась съ лѣстницы и настолько разоблачила всю шалость, насколько могла это сдѣлать, не выдавая Мегги и не уклоняясь отъ правды.

— Гмъ! Ну что же, если мальчикъ молчалъ потому что обѣщалъ это, а не изъ упрямства, я прощаю ему. Онъ упрямый малый и справляться съ нимъ трудно, сказалъ мистеръ Лоренцъ, взъерошивая свои волосы такъ, что они приподнялись, будто побывали на вѣтру, но самъ принимая болѣе спокойный видъ.

— Также какъ и со мной; одно ласковое слово сдѣлаетъ изъ меня больше, чѣмъ цѣлая армія солдатъ, сказала Джо, стараясь замолвить словечко за своего друга, который, какъ казалось, только для того выпутался изъ одной исторіи, чтобы попасть въ другую.

— Вы думаете, что я не достаточно ласковъ съ нимъ? былъ рѣзкій отвѣтъ,

— О совсѣмъ нѣтъ, сэръ: по временамъ вы даже слишкомъ снисходительны, но за то, когда онъ надоѣдаетъ вамъ, вы бываете немножко нетерпѣливы. Развѣ вы не согласны съ этимъ?

Джо рѣшилась высказать все сразу и старалась казаться спокойной, хотя слегка струсила послѣ своей смѣлой рѣчи. Къ великому ея удивленію и облегченію, старый джентльмэнъ звонко положилъ на столъ свои очки, и выкликнулъ чистосердечно:

— Ты права, дитя! Это точно! Я люблю мальчика, но онъ раздражаетъ меня иногда свыше всякихъ силъ, и я право не знаю чѣмъ все это кончится, если будетъ такъ продолжаться.

— Я вамъ скажу чѣмъ — онъ убѣжитъ. Джо раскаялась въ своихъ словахъ въ ту-же минуту; она вѣдь только хотѣла дать ему почувствовать, что Лори не вынесетъ большаго стѣсненія и надѣялась побудить его быть терпѣливѣе съ мальчикомъ. Прояснѣвшее лицо мистера Лоренца внезапно измѣнилось, онъ опустился на стулъ, и печально взглянулъ на портретъ красиваго мужчины, висѣвшій надъ его столомъ. То былъ отецъ Лори, который самъ убѣжалъ въ молодости и женился противъ воли непреклоннаго старика. Джо поняла, что она вызвала вспоминанія и сожалѣнія о прошедшемъ, и раскаялась въ своей болтовнѣ.

— Онъ не сдѣлаетъ этого, пока не будетъ сильно измученъ и только иногда грозитъ, когда ему надоѣдаетъ ученье. Я тоже часто подумываю объ этомъ, особенно съ тѣхъ поръ, какъ меня остригли, такъ что если мы когда-нибудь пропадемъ у васъ, вы справляйтесь о двухъ мальчикахъ и ищите насъ между отплывающими на корабляхъ въ Индію.

Она говорила смѣясь и мистеръ Лорепцъ, повидимому, успокоился принимая все за шутку.

— Ахъ ты разбойница, какъ ты смѣешь говорить такъ? Куда дѣвалось твое уваженіе ко мнѣ, и твое приличное воспитаніе? Упаси насъ Господи отъ всѣхъ васъ, дѣвчонокъ и мальчишекъ. Вотъ ужъ истинное наказаніе съ вами, а все-таки мы не можемъ обойтись безъ васъ, сказалъ онъ, добродушно щипнувъ её за щеку.

— Поди и приведи этого мальчишку обѣдать, скажи ему, что все улажено и посовѣтуй ему бросить всѣ свои трагедіи съ дѣдомъ, я этого не потерплю.

— Да онъ не придетъ, сэръ; ему очень непріятно было, когда вы не повѣрили, что онъ не можетъ сказать. Я думаю, что тумакъ очень растревожилъ его чувства.

Джо старалась имѣть патетическій видъ, но видно это ей не удалось, такъ какъ мистеръ Лоренцъ засмѣялся, причемъ она увидѣла, что выиграла на этотъ разъ сраженіе.

— Я очень сожалѣю объ этомъ; ужъ не надо-ли мнѣ поблагодарить его за то, что онъ меня не толкнулъ? Чего-же въ самомъ дѣлѣ хочетъ отъ меня малый? и старый джентльменъ какъ-будто немножко устыдился своей вспышки.

— Еслибы я была на вашемъ мѣстѣ, я-бы написала ему извиненіе, сэръ. Онъ увѣряетъ, что не сойдетъ внизъ, пока вы этого не сдѣлаете, толкуетъ о Вашингтонѣ и вообще ведетъ себя самымъ нелѣпымъ образомъ. Формальное извиненіе покажетъ ему, какъ онъ глупъ и заставитъ его придти въ хорошее настроеніе. Попробуйте это; онъ любитъ всякія забавныя продѣлки; а такимъ образомъ будетъ гораздо лучше, чѣмъ разговаривать. Я отнесу ему записку и напомню ему объ его обязанностяхъ.

Мистеръ Лоренцъ быстро взглянулъ на нее, надѣлъ свои очки и медленно произнесъ:

— Эхъ ту, хитрый котенокъ! это-то, пожалуй, еще не бѣда, если вы съ Бетси станете помыкать мной. Ну, давай сюда лоскутокъ бумаги, и покончимъ со всей этой кутерьмой.

Записка былъ написана въ такихъ выраженіяхъ, которыя употребляются между джентльменами при извиненіи въ какомъ-нибудь глубокомъ оскорбленіи. Джо поцѣловала самую маковку лысой головы мистера Лоренца, и побѣжала, чтобы просунуть записку подъ дверь Лори, въ то-же время увѣщевая его сквозь щелку быть почтительнымъ, разсудительнымъ и рекомендуя ему еще нѣсколько пріятныхъ несообразностей. Найдя дверь снова запертою, она предоставила запискѣ совершить свое дѣло, а сама было спокойно отправилась въ обратный путь, когда юный джентльменъ внезапно проѣхалъ мимо внизъ по периламъ и, ожидая ее внизу, воскликнулъ самымъ убѣжденнымъ тономъ:

— Экій вы славный малый, Джо! Что, съ бою взяли? прибавилъ онъ, смѣясь.

— Нисколько; онъ былъ довольно сговорчивъ, говоря вообще.

— Ну, я здорово отдѣлался! признайтесь, и вы ужъ было хотѣли отступиться отъ меня сначала; а что совсѣмъ собрался отправляться къ чорту, началъ онъ съ повиннымъ видомъ.

— Ну, полноте; переверните новый листъ и начинайте снова, Тэдди, сынъ мой.

— Да, я все перевертываю новые листы и всѣ ихъ порчу, какъ бывало въ моихъ тетрадяхъ; а начинаю ужъ столько разъ снова, что, пожалуй, и конца не будетъ, сказалъ онъ печально.

— Идите-же обѣдать; вамъ будетъ легче послѣ этого. Мужчины всегда блажатъ, когда голодны, и съ этими словами Джо быстро скользнула въ наружную дверь.

— Это „поклепъ“ на нашъ „полъ“, возразилъ Лори, передразнивая Эмми и съ этимъ отправился, чтобы вмѣстѣ съ дѣдушкой усѣсться за пирогъ.

Мистеръ Лоренцъ былъ просто въ безупречномъ расположеніи духа и велъ себя любезно до-нельзя во весь остальной день.

Каждый думалъ, что все прошло и маленькое облачко разсѣялось; но зло было сдѣлано, и, хотя другіе забыли всю эту исторію, Мегги помнила о ней. Она никогда не намекала на извѣстнаго человѣка, но думала о немъ довольно много и мечтала болѣе, чѣмъ когда-нибудь; а однажды, отыскивая почтовую марку въ пюпитрѣ сестры, Джо нашла тамъ бумажку, всю исписанную словами „миссисъ Джонъ Брукъ“; причемъ она трагически взвыла и швырнула её въ огонь, чувствуя, что шалость Лори приблизила, ненавистную для нея развязку.

ГЛАВА XXII.
Горизонтъ проясняется.

Послѣдующія недѣли шли, какъ солнечное сіяніе послѣ грозы. Больные быстро выздоравливали и мистеръ Марчъ началъ поговаривать о своемъ возвращеніи домой къ новому году. Скоро Бетси могла цѣлый день лежать на диванѣ въ классной и забавлялась то своими возлюбленными кошками, то шитьемъ на куколъ, хотя послѣднее подвигалось съ прискорбной медленностью. Ея нѣкогда дѣятельныя руки и ноги были теперь еще такъ слабы и такъ вялы, что Джо каждый день носила её по дому на своихъ крѣпкихъ, рукахъ, какъ маленькаго ребенка. Съ своей стороны Мегги съ радостью коптила и жгла свои холеныя ручки, приготовляя разныя тонкія кушанья „для милочки“, а Эмми, послушная внушеніямъ своего кольца, ознаменовала свое возвращеніе домой, раздачей изъ своихъ маленькихъ сокровищъ, всего того, что она могла навязать своимъ сестрамъ.

Такъ какъ Рождество приближалось, въ домѣ начали заводиться обычныя тайны, и Джо часто озадачивала свою семью предложеніемъ совершенно невозможныхъ, или невѣроятно-великолѣпныхъ затѣй въ честь этого, необычайно-радостнаго въ настоящемъ году, праздника. Фантазія Лори оказалась не менѣе неудержима: онъ тоже готовъ былъ соорудить костры, фейерверки, тріумфальныя арки и т. д., еслибы предоставить ему свободу дѣйствія. Послѣ многихъ споровъ и стычекъ, непрактическая чета, признавъ себя разбитой на всѣхъ пунктахъ, ретировалась съ длинными лицами, что, впрочемъ, показалось остальнымъ не совсѣмъ искреннимъ, такъ какъ вскорѣ послышались взрывы дружнаго хохота мнимо-побѣжденныхъ. Необыкновенно теплая погода, наступившая передъ самыми праздниками, подарила публику великолѣпнѣйшимъ рождественскимъ днемъ. Анна „чувствовала всѣми косточками, что праздникъ будетъ необыкновенно удачный“, и зарекомендовала себя настоящей пророчицей, такъ какъ, въ самомъ дѣлѣ, всѣ обстоятельства счастливо сложились къ торжественному дню. Началось съ того, что было получено извѣстіе отъ мистера Марча, что онъ скоро пріѣдетъ; затѣмъ Бетси чувствовала себя особенно хорошо въ это утро; её закутали въ мягкое, пунцовое одѣяло, подарокъ матери — и съ торжествомъ поднесли къ окну, для того, чтобы она могла полюбоваться приношеніемъ Джо и Лори: „неукротимые“ постарались на славу, чтобы оправдать свое прозвище: они, подобно эльфамъ, проработали всю ночь и устроили комическій сюрпризъ. Въ саду стояла стройная снѣжная дѣва, увѣнчанная остролистникомъ, въ одной рукѣ она держала корзинку съ цвѣтами и плодами, въ другой — большой свертокъ нотъ; на ея ледяномъ плечѣ сидѣлъ пестрый арлекинъ, а изъ устъ ея струилась полоса красной бумаги, съ рождественской пѣсней:

ПѢСНЬ ЮНГФРАУ.

Привѣтъ тебѣ, малюткѣ нашей!

Живи, не вѣдая заботъ!

И пусть здоровья полной чашей

Тебѣ день праздника несётъ!

Вотъ пчелкѣ нашей: фрукты — кушать,

Для носа — Флоры ей дары

Здѣсь ноты — музыку ей слушать

И арлекинъ ей для игры.

А тутъ портретъ, съ Жанетты снятый,

Его Рафаэль нашъ второй,

Усердьемъ искреннимъ объятый

Старался сдѣлать какъ живой.

Прими кусокъ сей ленты красной,

Кушакъ парадный для Кисъ-кисъ

И тортъ — издѣлье Мегъ прекрасной,

Полу-Монбланъ и полу-рисъ.

Меня изъ снѣжныхъ глыбь сложили

Джо съ Лори забавлять тебя,

И Дѣвѣ-Горъ въ уста вложили

Всѣ поздравленія за себя.

Какъ смѣялась Бетси, увидя все это! какъ проворно бѣгалъ Лори взадъ и впередъ, принося всѣ подарки, и какія уморительныя рѣчи говорила Джо, преподнося ихъ!

— Я дотого полна счастья, что еслибы еще папа былъ здѣсь, то у меня-бы не нашлось мѣста ни для одной лишней капельки, сказала Бетси, вздыхая даже отъ удовольствія, пока Джо относила ее въ классную, чтобъ она отдохнула тамъ отъ волненія и освѣжилась одною изъ тѣхъ чудесныхъ виноградныхъ кистей, которыя поднесла ей „Юнгфрау“.

— И я также! отвѣчала ей Джо, похлопывая по карману, въ которомъ покоилась давно-желанные „Ундина“ и „Синтрамъ“.

— А я и подавно! отозвалась Эмми, разсматривая гравюру „Мадонны съ младенцемъ“, которую мать подарила ей въ хорошенькой рамкѣ.

— Конечно, и я тоже! закричала Мегги, оправляя серебристыя складки своего перваго шелковаго платья, такъ какъ мистеръ Лоренцъ настоялъ на этомъ подаркѣ.

— А мнѣ-то какъ же не быть счастливой, сказала миссисъ Марчъ съ благодарностью, перенося взоръ съ письма мужа на улыбающееся личико Бетси, и проводя рукой по брошкѣ, состоящей изъ медальона съ сѣдыми золотыми, каштановыми и темно-русыыи волосами, которою дѣвочки только-что закололи ея воротничекъ.

Въ этомъ будничномъ мірѣ время отъ времени случаются чудесныя вещи, точно въ сказкахъ, и это не малое утѣшеніе. Какъ разъ черезъ полчаса, послѣ того какъ было заявлено всѣми, что остается мѣсто развѣ только еще для одной капельки счастья, эта послѣдняя благодатная капля упала имъ, какъ говорится, съ неба. Лори отворилъ дверь гостиной и тихохонько просунулъ туда свою голову. Появленіе его подѣйствовало такъ же, какъ если бы онъ продѣлалъ какое-нибудь антраша или издалъ воинственный крикъ индѣйцевъ; лицо его выражало такое подавленное волненіе, а голосъ звучалъ такой предательской радостью, когда онъ сказалъ страннымъ, задыхающимся голосомъ: „вотъ еще Рождественскій подарокъ для семейства Марчъ“, что всѣ вскочили разомъ.

Прежде чѣмъ слова эти замерли, онъ скрылся куда-то и на его мѣстѣ появился высокій мужчина, окутанный до самыхъ глазъ и поддерживаемый другимъ тоже высокимъ мужчиной, который силился сказать что-то, но не могъ ничего выговорить. Конечно, произошло всеобщее смятеніе и на нѣсколько минутъ, повидимому, всѣ потеряли головы, произошли самыя странныя вещи и никто не произнесъ ни слова. Мистеръ Марчъ исчезъ, въ объятіяхъ жены и трехъ паръ дѣтскихъ рукъ; Джо чуть-чуть не осрамилась, едва не упавъ въ обморокъ, такъ что Лори пришлось отпаивать ее водой, въ кладовой, куда она убѣжала; Мистеръ Врукъ поцѣловалъ Мегги, — совершенно нечаянно, какъ онъ объяснилъ нѣсколько безсвязно потомъ, а Эмми, преисполненная достоинства Эмми, полетѣла черезъ табуретъ, и не думая подниматься на ноги обнимала и обливала слезами сапоги отца, самымъ трогательнымъ образомъ. Миссисъ Марчъ опомнилась первая и протянула руку, съ увѣщаніемъ: „тише! подумайте о Бетси!“

Но было уже поздно; дверь классной распахнулась, красное одѣяльце показалось на порогѣ — (радость придала силы ея слабымъ ногамъ) и Бетси бросилась прямо въ объятія отца. Все равно, что бы ни случилось потомъ, но тутъ сердца всѣхъ переполнились, и вся горечь прошедшаго унеслась, оставивъ только прелесть настоящаго. Хотя оно было и не поэтично, но веселый хохотъ возвратилъ всѣхъ къ дѣйствительности, когда увидили, что Анна стояла за дверью, рыдая и: дъ жирной индѣйкой, которую она забыла высадить изъ печки, убѣгая въ-попыхахъ изъ кухни. Когда смѣхъ утихъ, миссисъ Марчъ принялась благодарить мистера Брука за его дружескія заботы объ ея мужѣ, причемъ мистеръ Брукъ внезапно вспомнилъ, что мистеру Марчу требуется отдыхъ и захвативъ Лори, поспѣшилъ удалиться. Тогда обоихъ больныхъ пригласили отдохнуть, что они и исполнили, усаживаясь вдвоемъ въ большомъ креслѣ и принимаясь дѣятельно разговаривать.

Мистеръ Марчъ разсказалъ, какъ ему хотѣлось сдѣлать имъ сюрпризъ и какъ, когда настала хорошая погода, докторъ позволилъ ему воспользоваться этимъ; потомъ говорилъ о томъ, до чего заботливъ былъ Брукъ и какой онъ вообще превосходный молодой человѣкъ. Тутъ мистеръ Марчъ остановился на минутку, и, взглянувъ на Мегги, усиленно разгребавшую угли въ каминѣ, посмотрѣлъ на жену, съ вопросительнымъ движеніемъ бровей, — вы можете проставить себѣ какимъ, — на что миссисъ Марчъ ласково кивнула головой и спросила, очень торопливо, не желаетъ-ли онъ чего-нибудь скушать.

Джо видѣла все это и поняла взглядъ; она нахмурившись отправилась за виномъ и супомъ, и, хлопнувъ дверью: проворчала себѣ подъ носъ,, я ненавижу превосходныхъ молодыхъ людей съ карими глазами!»

Никогда не бывало такого веселаго рождественскаго обѣда, какой былъ у нихъ въ этотъ день. Индѣйка оказалась просто царскимъ кушаньемъ, когда Анна подала ее нафаршированною и разукрашенною разными снадобьями. Пломъ-пуддингъ просто таялъ во рту, а желе было такое, что Эмми накинулась nà него, какъ муха на банку съ медомъ. Все вышло отлично, «просто на диво» какъ выразилась Анна, потому что — «я ужъ такъ была взволнована, матушка, что просто какимъ-то чудомъ не зажарила пуддинга, мѣсто индѣйки, не нафарширокала индѣйку изюмомъ, и не положила ее вариться въ салфеткѣ замѣсто него!»

Мистеръ Лоренцъ съ внукомъ обѣдали у нихъ, также какъ и мистеръ Брукъ, на котораго Джо бросала мрачные взгляды, къ безконечному удовольствію Лори. У верхняго конца стола стояли рядомъ два кресла, въ которыхъ сидѣли Бетси и ея отецъ, скромно довольствуясь, на общемъ пиру, цыпленкомъ и нѣсколькими фруктами. Всѣ провозглашали тосты, разсказывали цѣлыя исторіи и пѣли, чтобы тряхнуть стариной, какъ говорятъ старики, и вообще очень веселились. Предполагалась даже прогулка въ саняхъ, но дѣвочки не захотѣли оставить отца, такъ что гости ушли рано, и когда стемнѣло, счастливое семейство собралось вокругъ огня.

— Ровно годъ тому назадъ мы ныли о скучномъ Рождествѣ, котораго ожидали. Помните? спросила Джо, прерывая короткую паузу, которая послѣдовала за длиннымъ разговоромъ объ различныхъ предметахъ.

— Въ общемъ — пріятны! годъ! сказала Мегги, улыбаясь на огонь, и мысленно поздравляя себя съ тѣмъ, что обошлась съ мистеромъ Брукомъ съ подобающимъ достоинствомъ.

— А мнѣ кажется, что онъ былъ довольно тяжелый. замѣтила Эмми, слѣдя задумчивыми глазами за отблескомъ свѣта на своемъ кольцѣ.

— Я рада, что онъ прошелъ, и что ты опять съ нами, прошептала Бетси, сидѣвшая на колѣняхъ у отца.

— Не легкій таки путь для васъ пришлось перейти. мои маленькія странницы, особенно въ концѣ. Но вы перенесли все молодцами и мнѣ кажется, что всѣ наши испытанія скоро минуютъ, сказалъ мистеръ Марчъ, смотря съ отеческимъ удовольствіемъ на четыре молодыя личика, собравшіяся вокругъ него.

— Какъ ты узналъ? развѣ мама говорила тебѣ? спросила Джо.

— Немножко, но слухомъ земля полнится, и, кромѣ того, сегодня я сдѣлалъ нѣсколько открытій.

— Скажи намъ, какія! закричала Мегги, сидѣвшая подлѣ него.

— А вотъ первое! и взявши ея руку, которая лежала на ручкѣ его кресла, онъ показалъ на исколотый второй палецъ, на знакъ обжога на верхней части руки и три или четыре жесткія мѣстечка на ладони. Я помню время, когда эти ручки были очень бѣлы и мягки, и тогда ты заботилась главное о сохраненіи ихъ. Онѣ были очень красивы, но теперь мнѣ кажутся еще лучше, такъ какъ я читаю цѣлую повѣсть въ этихъ краснорѣчивыхъ изъянахъ. Ты пожертвовала своимъ тщеславіемъ; эта загрубѣлая ладонь за. служиваетъ нѣчто получше пластыря; и я увѣренъ что работа, сшитая этими исколотыми пальчиками, пойдетъ въ прокъ, судя потому, сколько доброй воли ты потратила на стежки. «Мегги, моя милая; я цѣню женскія качества, способствующія семейному счастію, гораздо болѣе, чѣмъ бѣлыя ручки и всякія модныя совершенства; я горжусь тѣмъ, что могу пожать эту хорошую, трудовую руку, и надѣюсь, что еще не скоро попросятъ меня отдать её. Если Мегги когда-либо нуждалась въ наградѣ за часы терпѣливаго труда, теперь она вполнѣ получила её въ сердечномъ пожатіи отцовской руки и въ его одобрительной улыбкѣ.

— Ну, а что-же ты скажешь про Джо? пожалуйста, скажи что-нибудь хорошее, потому что она такъ старалась и была такъ добра, такъ добра ко мнѣ, сказала Ветси на ухо отцу. Онъ засмѣялся, и посмотрѣлъ на высокую дѣвочку, которая сидѣла противъ него съ необыкновенно мягкимъ выраженіемъ на своемъ смугломъ личикѣ.

— Несмотря на кудрявый хохолъ, я не вижу здѣсь болѣе сына Джо, котораго оставилъ годъ тому назадъ, сказалъ мистеръ Марчъ. Я вижу молодую дѣвушку, которая исправно застегиваетѣсвой воротничекъ, зашнуровываетъ ботинки, какъ слѣдуетъ; не свиститъ, не бранится и не валяется по ковру, какъ въ былое время. Ея лицо хотя теперь худо и блѣдно, вѣроятно отъ заботъ и волненій послѣдняго времени, но мнѣ пріятно смотрѣть на него, потому что она сдѣлалась ласковѣе, а голосъ ея сталъ мягче; она не носится болѣе какъ вихрь, а двигается спокойно и заботится объ одной маленькой особѣ совсѣмъ по-матерински, что радуетъ меня Мнѣ даже недостаетъ моей дикой дѣвочки; но если, вмѣсто нея, у меня будетъ серьёзная, полезная и сердечная женщина, я буду совсѣмъ доволенъ. Не знаю ужъ, стрижка что-ли смягчила нашу черную овечку, но знаю хорошо, что во всемъ Вашингтонѣ я не нашелъ ничего достаточно хорошаго, чтобы купить на тѣ двадцать-пять долларовъ, которые прислала мнѣ моя милая дочка.

Блестящіе глаза Джо какъ-бы потускнѣли на минуту, а ея худенькое личико порозовѣло при свѣтѣ огня, пока она принимала похвалу отца, сознавая, что заслужила часть ея.

— Ну, теперь Бетси, сказала Эмми, ожидая своей очереди съ нетерпѣніемъ, но готовая ждать.

— О ней можно-бы сказать многое, да боюсь я скажешь лишнее, а она еще убѣжитъ, хотя она не такъ уже застѣнчива, какъ была, началъ отецъ весело; но вспомнивъ, что едва-было не потерялъ ее, онъ крѣпко прижалъ ее къ себѣ и, прижимаясь щекой къ ея щекѣ, нѣжно произнесъ:

— Я сохранилъ тебя невредимой, моя Бетси, и сохраню впредь такою-же, если Богу угодно.

Послѣ минутнаго молчанія, онъ посмотрѣлъ на Эмми, которая сидѣла у его ногъ, и гладя, ея блестящіе волосы, сказалъ:

— Я замѣтилъ, что Эмми взяла ножку отъ индѣйки за обѣдомъ, бѣгала весь день по порученіямъ мамы, вечеромъ уступила мѣсто Мегги, и услуживала всѣмъ терпѣливо и весело. Я вижу также, что она не надоѣдаетъ, не вертится передъ зеркаломъ, и даже не упоминаетъ объ очень хорошенькомъ кольцѣ, которое носитъ; изъ этого всего я заключаю, что она научилась думать больше о другихъ и меньше о себѣ, и рѣшилась постараться сформировать свой характеръ такъ-же заботливо, какъ формуетъ свои маленькія глиняныя фигурки. Я радъ этому и хотя я бы очень гордился граціозной статуей ея работы, но буду еще болѣе гордиться любящей дочерью, умѣющей украшать жизнь себѣ и другимъ.

— О чемъ ты думаешь, Бетси? спросила Джо, когда Эмми поблагодарила отца и разсказала исторію кольца.

— Сегодня я прочла въ „Странствованіи Пилигрима“, какъ, послѣ многихъ бѣдствій, Христіанъ и Надежда пришли къ прекрасному зеленому лугу, на которомъ лиліи цвѣли круглый годъ, и весело отдохнули, какъ мы теперь, — прежде чѣмъ идти далѣе къ цѣли своего странствія, отвѣчала Бетси, и, соскользнувъ съ колѣнъ отца, она тихо направилась къ фортепьяно, прибавивъ:

— Теперь какъ разъ время пѣнія, я хочу быть на своемъ старомъ мѣстѣ. Я попробую спѣть пѣсню мальчика-пастуха, которую слышали странники. Я положила ее на музыку для папы, такъ какъ онъ любитъ стихи.

И затѣмъ, усѣвшись за любимое свое маленькое піанино, Бетси мягко ударила по клавишамъ и, аккомпанируя себѣ, запѣла тѣмъ сладкимъ голоскомъ, котораго они не надѣялись болѣе слышать, наивный гимнъ, который ей казался необыкновенно подходящимъ къ случаю:

Смиренный духомъ не падетъ,

Онъ гордости не знаетъ,

Отъ заблужденій онъ уйдетъ —

Самъ Богъ его спасаетъ.

Доволенъ я своей судьбой,

Мирюсь со всякой долей.

О Боже! будь всегда надъ мной

Твоя святая воля.

Избытокъ благъ тяжелъ для тѣхъ,

Кто ищетъ совершенства;

И лучше меньше здѣсь утѣхъ,

А тамъ — вѣка блаженства!

ГЛАВА XXIII.
Тетушка Марчъ разрѣшаетъ вопросъ.

Какъ пчелы роятся вокругъ своей царицы, такъ и мать съ дочерьми увивались вокругъ мистера Марча на другой день, пренебрегая всѣмъ прочимъ, чтобы смотрѣть, слушать и служить пріѣзжему больному, который такимъ образомъ подвергался опасности задохнуться отъ ласкъ. Казалось, нечего было желать для довершенія ихъ благополучія, когда онъ покойно сидѣлъ въ большомъ креслѣ около дивана, на которомъ полу-лежала Бетси, окруженный остальными членами семьи, а Анна время отъ времени просовывала голову въ дверь „чтобы взглянуть на него, на голубчика“. Но чего-то недоставало, и старшіе чувствовали это, хотя никто не признавался. Мистеръ и миссисъ Марчъ обмѣнивались безпокойными взглядами, слѣдуя глазами за Мегги. На Джо находили внезапные припадки мрачности, и разъ её застали показывающую кулакъ зонтику мистера Брука, забытому въ углу прихожей; Мегги была разсѣянна, застѣнчива и молчалива, вздрагивала, когда раздавался звонокъ, и краснѣла, когда упоминали имя Джона; Эмми находила, что „всѣ какъ будто ждутъ чего-то, и не могутъ успокоиться, что очень странно, такъ какъ папа дома“, а Бетси невинно недоумѣвала, отчего сосѣди не толкутся тутъ, какъ обыкновенно.

Послѣ полудня Лори прошелъ мимо, и, увидѣвъ Мегги у окошка, почувствовалъ, повидимому, внезапный приливъ мелодраматическаго вдохновенія, такъ какъ тутъ-же, на снѣгу, преклонилъ колѣна, принялся колотить себя въ грудь и теребить себя за волосы, и съ умоляющимъ видомъ сжалъ руки, какъ бы упрашивая о какой-нибудь милости; а когда Мегги просила его перестать и уйти, онъ плачевно отеръ платкомъ воображаемыя слезы и, шатаясь, какъ-бы въ глубокомъ отчаяніи, скрылся за угломъ.

— Что ему вздумалось еще — этому гусю? сказала Мегги, смѣясь, съ притворнымъ равнодушіемъ.

— Онъ изображаетъ будущія дѣйствія твоего Джона. Трогательно, неправда-ли? отвѣчала Джо сердито.

— Не называй его моимъ Джономъ, это совершенно невѣрно и некстати, но голосъ Мегги замедлился на этихъ словахъ, какъ будто-бы они пріятно звучали для нея. Пожалуйста, не дразни меня, Джо; вѣдь я тебѣ говорила, что не очень забочусь о немъ, и нечего объ этомъ говорить; будемъ лучше друзьями и вообще пусть все идетъ по-прежнему.

— Этого ужъ не вернешь, потому что многое было сказано, и шалость Лори совсѣмъ испортила тебя для меня. Я это вижу, и мама также; ты совсѣмъ не похожа на то, что была прежде, а отъ меня такъ совсѣмъ отдалилась. Я вовсе не намѣрена тебя дразнить и перенесу все мужественно, но мнѣ-бы хотѣлось, чтобы все было уже рѣшено. Я терпѣть не могу ожиданія, такъ что если ты намѣрена когда-нибудь сдѣлать это, то поторопись и покончи поскорѣе, сказала Джо печально.

— Я не могу ничего сказать или сдѣлать, пока онъ самъ не заговоритъ, а онъ не станетъ, потому что папа находитъ, что я еще слишкомъ молода, начала Мегги, наклонившись надъ своей работой съ маленькой улыбкой, которая давала ясно понять, что она не вполнѣ соглашалась съ мнѣніемъ отца, относительно этого пункта.

— А если-бы онъ заговорилъ, ты-бы навѣрное не знала, что ему отвѣтить, принялась-бы плакать и краснѣть или позволила-бы ему распоряжаться, вмѣсто того, чтобы сказать хорошее, рѣшительное „нѣтъ“.

— Я вовсе не такъ наивна и слабохарактерна, какъ ты думаешь. Я отлично знаю, чтобы я отвѣчала, потому что я уже заранѣе сообразила все, что бы онъ. не засталъ меня врасплохъ; никто не знаетъ, что можетъ случиться, а я хотѣла быть приготовленной ко всему.

Джо не могла удержаться отъ улыбки при видѣ значительнаго выраженія, которое невольно приняла Мегги, и которое пристало къ ней не менѣе яркаго румянца заигравшаго на ея щекахъ.

— Тебѣ будетъ непріятно сказать мнѣ то, что ты отвѣтишь? спросила Джо, съ нѣкоторымъ уваженіемъ.

— Нисколько; тебѣ уже шестнадцать лѣтъ, ты достаточно велика, чтобы быть моей повѣренной, и со временемъ моя опытность, можетъ быть, пригодится тебѣ въ твоихъ собственныхъ, подобныхъ дѣлахъ.

— Я вовсе не намѣрена заниматься этимъ; довольно забавно смотрѣть, какъ другіе влюбляются, но я бы чувствовала себя настоящей дурой, еслибы со мной случилось тоже, сказала Джо, начинавшая безпокоиться при одной мысли объ этомъ.

— Я думаю, что нѣтъ, еслибы ты кого-нибудь сильно любила и онъ бы любилъ тебя. Мегги говорила какъ будто про себя, и взглянула въ окно на аллею, гдѣ часто видала влюбленныхъ, гулявшихъ въ лѣтнія сумерки.

— Ты хотѣла сказать мнѣ, что ты отвѣтишь этому человѣку, сказала Джо, рѣзко прерывая задумчивость сестры.

— О, я просто скажу, совершенно спокойно и рѣшительно: благодарю васъ, мистеръ Брукъ, вы очень добры, но я совершенно согласна съ папой, что я еще слишкомъ молода, чтобы принимать какое-либо обязательство, такъ что прошу васъ не говорить ничего болѣе объ этомъ, и будемте попрежнему друзьями.

— Гмъ! Это довольно рѣзко и холодно. Не думаю, чтобы ты когда-нибудь сказала это, и знаю очень хорошо, что онъ не удовольствуется этимъ, если ты такъ скажешь. А если онъ вздумаетъ дѣйствовать на манеръ отверженныхъ любовниковъ, что въ романахъ, тогда ты скоро уступишь, чтобы не разогорчить его.

— Вотъ ужъ нѣтъ! Я скажу ему, что я твердо рѣшилась и съ достоинствомъ выйду изъ комнаты.

Во время этихъ словъ Мегги встала, и только что было собралась прорепетировать свой „выходъ съ достоинствомъ“, какъ въ передней раздались шаги, заставившіе ее опуститься на свой стулъ, причемъ она принялась шить, какъ будто-бы ея жизнь зависѣла именно отъ окончанія этого шва, въ данный промежутокъ времени. При этой внезапной перемѣнѣ, Джо заглушила взрывъ хохота и затѣмъ, когда нѣкто скромно постучался, она отворила дверь съ нахмуреннымъ видомъ, не предвѣщавшимъ о-обеннаго гостепріимства.

— Съ добрымъ утромъ, я пришелъ за моимъ зонтикомъ, т.-е. собственно затѣмъ, чтобы узнать, какъ чувствуетъ себя сегодня вашъ отецъ, сказалъ мистеръ Брукъ, немножко сконфузившись и перебѣгая глазами съ одного краснорѣчиваго личика на другое.

— Ему совсѣмъ хорошо на вѣшалкѣ, я сейчасъ вамъ принесу его и скажу, что вы здѣсь, и, достаточно перемѣшавъ, въ своемъ отвѣтѣ, отца съ зонтикомъ, Джо ускользнула изъ комнаты, чтобы доставить случай Мегги сказать свою рѣчь и пустить въ ходъ свое достоинство. Но какъ только она удалилась, Мегги начала пятиться къ двери, пробормотавъ: мамѣ будетъ пріятно видѣть васъ, садитесь, пожалуйста, я сейчасъ позову её.

— Не уходите: развѣ вы боитесь меня, Маргарита? при этомъ мистеръ Брукъ казался такимъ огорченнымъ, что Мегги усомнилась, ужъ не сдѣлала-ли она чего-нибудь очень рѣзкаго. Она вся покраснѣла вплоть до маленькихъ завитковъ на лбу, потому что онъ никогда еще не называлъ её Маргаритой, и она очень удивилась тому, какъ казалось естественнымъ и и пріятнымъ слышать свое имя отъ него. Желая казаться непринужденной и дружественной, она довѣрчиво протянула руку и сказала съ благодарностью:

— Какъ могу я бояться васъ, когда вы были такъ добры къ папѣ? Я хотѣла бы только отблагодарить васъ за это?

— Сказать вамъ, какъ вы можете это сдѣлать? спросилъ мистеръ Брукъ, удерживая маленькую ручку въ своихъ крупныхъ рукахъ, и смотря сверху внизъ на Мегги съ такой любовью въ своихъ карихъ глазахъ, что сердечко ея забилось, и она одновременно почувствовала стремленіе убѣжать и остаться тутъ, слушать его.

— О нѣтъ, пожалуйста! лучше не надо, — сказала она, стараясь высвободить свою руку, и дѣйствительно испуганная, несмотря на свое отрицаніе.

— Я не буду огорчать васъ; мнѣ только хотѣлось бы знать, не нравлюсь-ли я вамъ хоть немножко, Мегги; вѣдь я такъ люблю васъ, дорогая, прибавилъ мистеръ Брукъ нѣжно.

Теперь было самое время для спокойной и приличной рѣчи, но Мегги и не подумала произнести ея, она позабыла всѣ слова, опустила головку и отвѣчала только: „я не знаю“, и притомъ такъ тихо, что Джонъ долженъ былъ нагнуться, чтобы уловить глупенькій отвѣтъ. Повидимому онъ нашелъ, что стоило нагибаться, потому что улыбнулся самому себѣ, какъ бы вполнѣ удовлетворенный, съ благодарностью пожалъ пухлую ручку и сказалъ самымъ убѣдительнымъ тономъ:

— Не попробуете-ли вы убѣдиться въ этомъ? мнѣ такъ надо было бы знать это, потому что я не могу хорошенько приняться за работу, пока не узнаю, дождусьли своей награды подъ конецъ».

— Я слишкомъ молода, пробормотала Мегги, удивляясь тому, отчего она такъ дрожала, хотя все это было скорѣе пріятно.

— Я буду ждать; а вы между тѣмъ могли-бы научиться любить меня. Развѣ это такъ трудно, дорогая моя?

— Совсѣмъ не трудно, если бы я хотѣла.

— Пожалуйста, Мегги. Я очень люблю учить, а это легче, чѣмъ нѣмецкій языкъ, перебилъ Джонъ, завладѣвая и другой рукой ея. такъ что не представлялось болѣе возможности закрыть лицо, когда онъ нагнулся, чтобы взглянуть на нее. Онъ говорилъ, какъ и слѣдовало, умоляющимъ тономъ, но, бросивъ на него застѣнчивый взглядъ, Мегги увидала, что въ глазахъ его было столько-же радости, сколько нѣжности, и что онъ улыбался довольной улыбкой человѣка, не сомнѣвающагося въ успѣхѣ. Это укололо ее! легкомысленные уроки кокетства, преподанные ей стараніями Анни Моффатъ, пришли ей въ голову, и властолюбіе, дремлющее въ груди даже самыхъ лучшихъ маленькихъ женщинъ, внезапно пробудилось и овладѣло ею. Она почувствовала себя возбужденной и какой-то странной, и не зная, что еще предпринять, повиновалась капризному внутреннему движенію, и, высвободивъ руки, запальчиво проговорила.

— Я не хочу; пожалуйста, уходите и оставьте меня въ покоѣ! Бѣдный мистеръ Брукъ имѣлъ такой видъ, какъ будто-бы, его прекрасный воздушный 3àмокъ обрушился прямо ему на голову, такъ какъ онъ никогда не видывалъ Мегги въ такомъ расположеніи духа, и это его совсѣмъ озадачило.

— Вы въ самомъ дѣлѣ такъ думаете? спросилъ онъ съ безпокойствомъ, провожая её глазами.

— Да, именно; я не желаю, чтобы ко мнѣ приставали съ такими вещами. Папа сказалъ, что это не годится: еще слишкомъ рано для меня, и лучше ужъ совсѣмъ не надо.

— Могу-ли я надѣяться, что вы перемѣните свое мнѣніе со временемъ? Я буду ждать, и не буду ничего говорить, пока не пройдетъ много, много времени. Не играйте мной, Мегги, я не ожидалъ этого отъ васъ.

— А вы совсѣмъ не думайте обо мнѣ. Это будетъ гораздо лучше, сказала Мегги, ощущая злорадное удовольствіе при испытаніи терпѣнія своего возлюбленнаго и своей собственной власти.

Онъ стоялъ серьёзный и блѣдный, и положительно походилъ на героевъ романовъ, которыми она такъ восхищалась; но онъ и не думалъ хвататься за голову и бросаться по комнатѣ, какъ они; онъ просто стоялъ и смотрѣлъ на нее такъ печально и нѣжно, что сердце ея смягчилось вопреки ея волѣ. Не берусь рѣшать, что могло произойти изъ всего этого, если бы тетушка Марчъ не вошла прихрамывая, въ самую интересную минуту.

Старая лэди не могла удержаться отъ желанія увидать племянника; прогуливаясь, она встрѣтила Лори, и, узнавъ отъ него о пріѣздѣ мистера Марча, прямо отправилась навѣстить его. Все семейство было занято въ отдаленной части дома, и она вошла тихонько, надѣясь застать ихъ врасплохъ. И сюрпризъ ей такъ удался относительно двухъ изъ нихъ, что Мегги отскочила, какъ будто бы увидала привидѣніе, а мистеръ Брукъ скрылся внезапно въ классную.

— Господи помилуй! что это все значитъ? воскликнула старая лэди, постукивая своимъ костылемъ, и перебѣгая глазами съ блѣднаго молодого джентльмэна на пунцовую юную лэди.

— Это папинъ другъ. Я такъ удивилась, увидавъ васъ! пробормотала Мегги, чувствуя, что не миновать ей нравоученія.

— Оно и видно, возразила тётя Марчъ, усаживаясь. Но, что такое могъ сказать тебѣ папинъ другъ, чтобы ты раскраснѣлась, какъ піонъ? Тутъ что-то происходитъ неладное, и я непремѣнно хочу знать, въ чемъ дѣло, и опять пристукнула костылемъ.

— Мы просто разговаривали; мистеръ Брукъ пришелъ за своимъ зонтикомъ, начала Мегги, желая въ душѣ, чтобы мистеръ Брукъ и зонтикъ были въ безопасности внѣ дома.

— Брукъ? учитель этого мальчика? А, теперь понимаю. Я все знаю объ этомъ. Джо напала на невѣроятное порученіе читая мнѣ одно письмо твоего папаши, и я заставила её разсказать мнѣ все. Надѣюсь, что ты и не подумала принять его предложеніе? воскликнула тётя Марчъ съ негодующимъ видомъ.

— Тише! онъ услышитъ. Не позвать-ли мнѣ маму? сказала Мегги, съ большой тревогой.

— Не теперь. Я имѣю сказать тебѣ нѣчто, и ужъ хочу высказать заразъ все, что у меня на душѣ. Скажи-ка мнѣ, не собираешься-ли ты выходить за этого Кука? Если ты это сдѣлать, то не видать тебѣ ни одного пенни изъ моихъ денегъ. Помни это и будь умницей, сказала старая лэди убѣдительно.

Надо сказать, что тётя Марчъ въ совершенствѣ обладала способностью возбуждать духъ противорѣчія въ самыхъ кроткихъ людяхъ, и наслаждалась этимъ. Въ каждомъ изъ насъ есть немножко упрямства, особенно когда мы молоды и влюблены. Еслибы тётя Марчъ вздумала упрашивать Мегги принять предложеніе Джона Брука, то та вѣроятно-бы объявила, что не хочетъ и думать объ этомъ; но такъ какъ ей положительно приказывали не любить его, она немедленно рѣшила въ душѣ, что — будетъ. Склонность, какъ и упрямство, возбуждаетъ рѣшимость, а будучи и безъ того возбуждена Мегги съ необычайной твердостью отразила нападеніе старой лэди.

— Я выйду за кого хочу, тётя Марчъ, и вы можете оставлять свои деньги, кому вамъ вздумается, сказала она, рѣшительно покачавъ головою.

— Скажите пожалуйста! Такъ-то вы принимаете мои совѣты, миссъ? Ты раскаешься со временемъ, когда отвѣдаешь любви въ хижинѣ, да узнаешь, какова она.

— Не будетъ хуже, чѣмъ многимъ въ богатыхъ домахъ, возразила Мегги.

Тетушка Марчъ надѣла очки и посмотрѣла на дѣвушку, — такъ какъ она не видывала ее еще никогда такой смѣлой. Да и Мегги сама едва узнавала себя, она чувствовала себя такой храброй и самостоятельной, такъ рада была защищать Джона и стоять за свое право любить его, какъ хочетъ. Тётя Марчъ увидала, что не такъ принялась за дѣло, и помолчавъ немножно, напала съ свѣжими силами съ другой стороны и заговорила, какъ могла вкрадчивѣе:

Ну, Мегги, милая моя, будь-же благоразумна и прими мой совѣтъ. Я желаю тебѣ добра, и вовсебы мнѣ не хотѣлось, чтобы ты испортила себѣ всю жизнь, сдѣлавши ошибку при самомъ началѣ. Тебѣ надо выдти замужъ, получше и помогать семейству; твой долгъ составить богатую партію; тебѣ слѣдуетъ внушать это.

— Папа и мама не думаютъ этого; они любятъ Джона, хотя онъ и бѣденъ.

— У твоихъ папаши съ мамашей не больше житейской мудрости, чѣмъ у двухъ младенцевъ.

— Я очень рада этому! съ энергіей воскликнула Мегги.

Тётя Марчъ пропустила ея восклицаніе мимо ушей и невозмутимо продолжала свою проповѣдь.

— Вѣдь этотъ Рукъ бѣденъ, и у него нѣтъ, кажется, никого богатаго въ роднѣ.

— Но, у него много искреннихъ друзей.

— Друзьями ты не проживешь; попробуй-ка, такъ и увидишь, какъ они скоро охладѣваютъ. А есть у него какое-нибудь опредѣленное положеніе?

— Нѣтъ еще, мистеръ Лоренцъ намѣренъ помочь ему въ этомъ.

— Ну, этого не надолго хватитъ. Джемсъ Лоренцъ прижимистый старикъ и отъ него не много дождешься. Итакъ, ты намѣрена выходить за человѣка, не имѣющаго ни денегъ, ни положенія, ни должности, и продолжать работать еще больше, чѣмъ теперь; ты могла-бы провести въ довольствѣ всю свою жизнь, если послушаешься меня и найдешь партію получше? Я считала тебя умнѣе, Мегги.

— Я не найду никого лучше, если соглашусь ждать цѣлую полъ-жизни! Джонъ добръ и уменъ, у него пропасть талантовъ; онъ готовъ трудиться и увѣренъ въ томъ, что пойдетъ въ гору — онъ такой смѣлый и энергичный! Всѣ его любятъ и уважаютъ, и я горжусь мыслью, что онъ любитъ меня, несмотря на то, что я такъ бѣдна, молода и такая глупенькая, сказала Мегги, которая была лучше, чѣмъ когда-нибудь въ своемъ гордомъ порывѣ.

— Онъ знаетъ, что у тебя есть богатые родные, вотъ и весь секретъ его любви, какъ я подозрѣваю.

— Тётя Марчъ, какъ вы смѣете говорить такія вещи? Джонъ выше такой подлости, и я не останусь ни одной минуты съ вами, если вы будете говорить такъ, вскричала Мегги съ негодованіемъ, забывая все, кромѣ несправедливости подозрѣній старой лэди. Мой Джонъ не женится изъ-за денегъ, какъ и я. Мы хотимъ трудиться и намѣрены ждать. Я не боюсь бѣдности, такъ какъ я была счастлива до сихъ поръ безъ богатства, и къ тому-же я готова на все, лишьбы быть вмѣстѣ съ нимъ; онъ любитъ меня, и я.

Мегги остановилась, внезапно припомнивъ, что она и не думала рѣшаться на все это, что только-что прогнала «своего Джона», и что онъ, можетъ быть, подслушиваетъ ея несообразныя рѣчи. Тетушка Марчъ сильно разсердилась, потому что она всѣмъ сердцемъ желала, чтобы ея хорошенькая племянница составила блестящую партію, и въ счастливомъ молодомъ личикѣ дѣвушки было что-то такое, что вмѣстѣ огорчало и раздражало одинокую старуху.

— Хорошо; я умываю руки въ этомъ дѣлѣ! Ты своевольное дитя, и черезъ эту глупость потеряла гораздо болѣе, чѣмъ думаешь. Нѣтъ, я не останусь здѣсь долѣе, я разочаровалась въ тебѣ, и не въ состояніи видѣть твоего папашу теперь. Не жди отъ меня ничего, когда выйдешь замужъ; пускай о тебѣ заботятся друзья твоего мистера Бука. Я покончила съ тобой разъ навсегда.

И захлопнувъ дверью передъ носомъ Мегги, тетушка Марчъ удалилась въ величайшемъ негодованіи. Казалось, что она унесла съ собой всю храбрость дѣвушки; оставшись одна, бѣдняжка съ минуту простояла въ нерѣшимости, не зная плакать ей или смѣяться. Прежде чѣмъ она успѣла рѣшиться на что-нибудь, её внезапно обнялъ мистеръ Брукъ, выговорившій однимъ духомъ: «я не могъ не слышать, Мегги. Благодарю васъ за защиту, а тётю Марчъ за то, что она доказала, что вы любите меня немножко.»

— Я сама не знала этого, пока она не начала бранить васъ, начала Мегги.

— Значитъ, мнѣ не надо уходить, я могу остаться и быть счастливымъ, — можно, дорогая?

Тутъ представился новый прекрасный случай для произнесенія оборонительной рѣчи, и для величественнаго отступленія, но Мегги и не подумала сдѣлать ни того, ни другого, она навѣки погубила себя въ глазахъ Джо, прошептавъ очень тихо, «да, Джонъ», и уткнувъ свое личико въ жилетъ мистера Брука.

Черезъ четверть часа послѣ ухода тёти Марчъ, Джо тихонько сошла внизъ, остановилась на минуту передъ дверью гостиной, и, не слыша тамъ никакого звука, кивнула и улыбнулась съ довольнымъ видомъ, говоря про себя: «она прогнала его, какъ мы положили и дѣло кончено. Теперь я пойду и послушаю, какъ все случилось, и хорошенько посмѣюсь надъ этимъ».

Но бѣдной Джо не пришлось посмѣяться, такъ какъ она была прикована къ порогу такимъ зрѣлищемъ, отъ котораго она отскочила, открывъ ротъ почти такъ же широко, какъ вытаращила свои глаза. Войдя затѣмъ, чтобы возликовать надъ побѣжденнымъ врагомъ и похвалить благоразумную сестру за изгнаніе докучливаго поклонника, было, конечно, ужасно встрѣтиться съ вышеозначеннымъ врагомъ, спокойно возсѣдающимъ на диванѣ, а благоразумную сестру — у него на колѣняхъ, съ выраженіемъ самой недостойной нѣжности на лицѣ.

Джо втянула въ себя воздухъ, какъ будто-бы её вдругъ окатили холоднымъ дождемъ, — отъ такого неожиданнаго оборота дѣла у нея дыханіе сперло въ горлѣ. При этомъ странномъ вздохѣ, влюбленные обернулись и увидали её. Мегги соскочила съ своего мѣста съ гордымъ и вмѣстѣ сконфуженнымъ видомъ, но «этотъ человѣкъ», какъ называла его Джо, засмѣялся и прехладнокровно проговорилъ, цѣлуя удивленную дѣвочку: «сестра Джо, поздравьте насъ!»

Одно оскорбленіе за другимъ! Этого было ужъ даже черезъ-чуръ! Продѣлавъ нѣсколько дикихъ эволюцій руками, Джо удалилась изъ комнаты, не говоря ни слова. Устремись наверхъ, она озадачила родителей своихъ, ворвавшись въ комнату и восклицая трагически: «о, идите-же кто-нибудь внизъ! Джонъ Брукъ дѣлаетъ ужасныя вещи и Мегги нравится это!»

Мистеръ и миссисъ Марчъ поспѣшно оставили комнату, а Джо, бросившись на постель, разразилась бурными слезами и бранью, сообщая ужасную новость Бетси и Эмми. Однако дѣвочки нашли, что это происшествіе въ высшей степени интересно и пріятно, и Джо не дождалась отъ нихъ желаннаго сочувствія; поэтому она отправилась искать убѣжища въ сараѣ и повѣрила свое горе крысамъ.

Никто никогда не узналъ, что произошло въ гостиной въ это время; но много было разговоровъ, и спокойный мистеръ Брукъ поразилъ своихъ друзей умомъ и краснорѣчіемъ, съ которыми онъ защищалъ свое дѣло, развивалъ свои планы, и убѣдилъ всѣхъ устроить все именно такъ, какъ ему хотѣлось. Звонокъ къ чаю раздался прежде, чѣмъ онъ кончилъ описаніе того рая, какой онъ измѣренъ былъ устроить для Мегги, и онъ гордо повелъ её къ ужину, причемъ оба имѣли такой счастливый видъ, что у Джо не хватило духу ревновать и хмуриться. Преданность Джона и достоинство Мегги произвели необыкновенное впечатлѣніе на Эмми. Бетси сіяла, глядя на нихъ, а мистеръ и миссисъ Марчъ наблюдали за молодой четой съ такимъ сердечнымъ удовольствіемъ, что вполнѣ оправдывали мнѣніе, выраженное тетушкою Марчъ, говорившей, что они не болѣе смыслятъ, чѣмъ «два младенца». Никто не могъ ѣсть, но всѣ казались совершенно счастливыми и старая комната сама, казалось, ликовала, когда въ ней начался первый романъ семейства.

— Вотъ ты и не можешь сказать, что "у насъ не случается ничего хорошаго, " мѣдь не можешь, Мегги? спросилаЭмми, стараясь рѣшить, какъ именно она изобразитъ влюбленныхъ на томъ рисункѣ, который собиралась сдѣлать.

— Нѣсъ, конечно, не могу. Какъ много случилось съ тѣхъ поръ, какъ я говорила это! Кажется, будто цѣлый годъ прошелъ, отвѣчала Мегги, которая находилась въ какомъ-то блаженномъ состояніе и уносилась мыслью далеко отъ такихъ будничныхъ предметовъ, какъ хлѣбъ съ масломъ находившіеся въ ея рукѣ.

— Ныньче радости пришли скоро вслѣдъ за горемъ, и я думаю, что теперь пойдутъ перемѣны, сказала миссисъ Марчъ.

— Во многихъ семействахъ время отъ времени выдаются года, преисполненные событій, этотъ годъ принадлежалъ къ числу такихъ, но — какъ-бы то ни было онъ — кончается очень хорошо.

— Надѣюсь, что слѣдующій кончится счастливѣе, пробормотала Джо, находившая ужаснымъ, что Мегги была поглощена чужимъ тутъ, у ней подъ носомъ; Джо была очень горяча въ своихъ немногихъ привязанностяхъ и ничего такъ не боялась, какъ потерять ихъ, или хотя малѣйшую долю изъ нихъ.

— Я надѣюсь, что третій, годъ считая отъ этого, кончится еще лучше, т.-е. я хочу сказать, что онъ будетъ еще лучше, если только я доживу до исполненія моихъ плановъ, сказалъ мистеръ Брукъ, улыбаясь Мегги, какъ будто-бы теперь все стало для него возможнымъ.

— Развѣ вы не находите, что очень долго ждать? спросила Эмми, которая очень спѣшила свадьбой.

— Мнѣ столькому надобно еще научиться, прежде чѣмъ я приготовлюсь, что время ожиданія но кажется мнѣ очень короткимъ, отвѣчала Мегги, съ выраженіемъ кроткой, небывалой серьезности.

Вамъ приходится только ждать. Работать буду я, сказалъ Джонъ, начиная свои труды съ того, что нагнулся поднимать салфетку Мегги съ такимъ выраженіемъ, что Джо покачала головой, и, только услыхавъ стукъ наружной двери, съ облегченіемъ сказала про себя: «ну вотъ слава Богу идетъ Лори; покрайней мѣрѣ мы услышимъ болѣе разумныя рѣчи.» Но Джо ошиблась; Лори вошелъ въ припрыжку, преисполненный радости, съ большимъ свадебнымъ букетомъ для «миссисъ Джонъ Брукъ», и очевидно дѣйствующій подъ вліяніемъ пріятной иллюзіи, что дѣло пришло къ концу, благодаря его превосходному вмѣшательству.

— Я зналъ, что Брукъ поставитъ на своемъ — онъ всегда таковъ; когда онъ задумаетъ что-нибудь, то непремѣнно сдѣлаетъ, хоть-бы тутъ себѣ небеса разверзлись, сказалъ Лори, — предподнося свой даръ и поздравленія.

— Премного обязанъ за такую рекомендацію. Я принимаю её какъ хорошее предзнаменованіе на будущее время и тутъ-же приглашаю васъ на мою свадьбу, сказалъ мистеръ Брукъ, чувствуя себя въ мирѣ со всѣмъ человѣчестномъ, и даже съ своимъ лукавымъ ученикомъ.

— Явлюсь даже съ другого конца свѣта, потому что при этомъ событіи уже одно созерцаніе физіономіи Джо отбитъ длиннаго путешествія. Вы не очень-то веселы, сударыня: что такъ? спросилъ Лори, слѣдуя за ней въ уголъ гостиной, пока остальные привѣтствовали мистера Лоренца.

— Я не одобряю этой свадьбы, но уже рѣшилась перенести все, и не скажу ни слова противъ этого, сказала Джо, торжественно. Вы не знаете, какъ тяжело мнѣ отдавать Мегги, продолжала она съ маленькой дрожью въ голосѣ.

— Да вы не отдаете её, а только дѣлитесь ей немножко, сказалъ Лори утѣшительно.

— Никогда уже не будетъ все по-прежнему. Я потеряла своего лучшаго друга, вздохнула Джо.

— Я остаюсь при васъ, во всякомъ случаѣ. Положимъ, я мало на что гожусь, это я знаю; но я буду стоять за васъ всю мою жизнь, Джо, честное слово! и Лори дѣйствительно былъ увѣренъ въ этомъ.

— Я знаю, что вы будете, и, право, я очень благодарна вамъ: вы были всегда моимъ утѣшеніемъ, Тэдди, возразила Джо, горячо пожимая его руку.

— Ну и отлично; не грустите, и будьте молодцомъ. Все идетъ хорошо, какъ видите. Мегги счастлива; Брукъ какъ разъ пойдетъ въ ходъ и устроится тотчасъ; дѣдушка позаботится о немъ и такъ будетъ славно видѣть Мегги въ ея собственномъ маленькомъ хозяйствѣ. А когда она уйдетъ, мы знатно повеселимся, такъ какъ я скоро покончу съ ученьемъ, и тогда мы отправимся за границу, или другое какое-нибудь маленькое путешествіе учинимъ. Вѣдь это утѣшитъ васъ?

— Утѣшить-то утѣшитъ; да кто знаетъ, что можетъ случиться въ три года! сказала Джо задумчиво.

— Это правда! хотѣлось-бы вамъ заглянуть впередъ, и увидать, гдѣ мы всѣ будемъ тогда? Мнѣ-бы хотѣлось, отвѣчалъ Лори.

— А мнѣ нѣтъ, такъ какъ, пожалуй, еще узнаемъ что-нибудь грустное, а теперь всѣ кіжутся такими счастливыми, что едва-ли можетъ быть еще лучше, и Джо медленно обвела глазами комнату повеселѣвшимъ взглядомъ, потому что зрѣлище было дѣйствительно пріятное.

Отецъ и мать спокойно сидѣли вмѣстѣ, переживая снова въ воспоминаніи ту первую главу романа, который для нихъ начался лѣтъ двадцать тому назадъ. Эмми срисовывала влюбленныхъ, сидящихъ отдѣльно въ своемъ особенномъ прекрасномъ міркѣ, сіяніе котораго отражалось на ихъ лицахъ съ такой прелестью, какую не могла схватить маленькая художница. Бетси лежала на диванѣ, весело болтая Съ своимъ старымъ другомъ; который держалъ ея маленькую ручку, какъ будто чувствовалъ, что она могла вести и его по тому мирному пути, по которому сама слѣдовала.

Джо лѣниво расположилась въ своемъ любимомъ низенькомъ креслѣ, съ тѣмъ серьёзнымъ и спокойнымъ видомъ, который наиболѣе шелъ къ ней; а Лори, опираясь на спинку ея стула, такъ что подбородокъ его приходился на одномъ уровнѣ съ ея кудрявой головкой, улыбался съ самымъ дружескимъ видомъ и перемигивался съ ней въ большое зеркало, которое отражало ихъ обоихъ.

Теперь опустимъ занавѣсъ надъ группою Мегги, Джо, Бетси и Эмми. — Подымется-ли онъ опять, это зависитъ оттого, какъ будетъ принятъ первый актъ семейной драмы, названной «Маленькія женщины».

---

1. Разсказъ этотъ относится къ тому времени, когда Соединенные Штаты (мѣсто дѣйствія разсказа) раздирала четырехлѣтняя междуусобная война.
2. Lapsus linguae, обмолвка.
3. Лица изъ романа Диккенса «Пиквикскій клубъ».
4. Роттенъ-Ро, въ Гайдъ-Паркѣ, въ Лондонѣ, мѣсто моднаго гулянья.
5. По-англійски, brook значить ручей; такимъ образомъ въ подлинникѣ, не переводимая на русскій языкъ игра словъ.