Настоящая невеста (Гримм; Снессорева)
См. также одноимённые страницы.| ← Гвоздь | Настоящая невеста | Веретено, челнок и иголка → |
| Оригинал: нем. Die wahre Braut. — Источник: Братья Гримм. Народные сказки, собранные братьями Гримм. — СПб.: Издание И. И. Глазунова, 1871. — Т. II. — С. 335. |
На белом свете жила одна девушка, и молода, и прекрасна она была, но рано лишилась матери; а мачеха только о том и думала, как бы огорчить и обидеть бедную сиротку. Когда мачеха задавала ей работу, то, как бы она ни была тяжка, девушка садилась за неё и охотно работала сколько было сил.
Но чем можно тронуть сердце злой женщины? Век свой она недовольна; что ни делай для неё — всё будет для неё мало! Чем прилежнее девушка работала, тем больше мачеха заваливала её работою, словно хотелось ей заморить бедняжку под тяжестью работы, чтоб отравить невыносливую жизнь. Пришёл день и говорит мачеха:
— Вот двенадцать фунтов перьев. Смотри, чтоб они сегодня же были ободраны. Если же к вечеру не всё будет готово, так надаю тебе колотушек. Неужто ты думаешь, что взаправду можно с утра до ночи баклуши бить?
Бедная сиротка принялась за работу, а у самой слёзы ручьями текут из глаз: хорошо она понимает, что невозможно заданную работу покончить в один день. Общиплет она кучку перьев, положит пред собою, а там глубоко вздохнёт или всплеснёт руками от тяжкого горя на сердце — и мигом вся кучка разлетится, и опять надо её собирать и сызнова начинать. Тяжело было девушке; опёрлась она локтями на стол, закрыла лицо руками и воскликнула:
— Неужели не найдётся в Божьем мире ни одной души, которая пожалела бы меня?
В ту же минуту послышался тихий голос:
— Утешься, дитя моё, я пришла к тебе на помощь.
Девушка подняла голову, а перед ней стоит старушка. Ласково взяла она девушку за руку и сказала:
— Расскажи только мне, что тебя сокрушает.
Она говорила с таким сердечным участием, что девушка, не задумываясь, рассказала ей печальную повесть своей жизни, как на неё налагают одно бремя за другим, как она не видит никакой возможности покончить сегодня заданную работу.
— А когда я не кончу всех этих перьев к вечеру, то мачеха прибьёт меня, потому что она грозила мне этим; а я знаю, что слово своё она держит.
Тут она опять залилась слезами, но добрая старушка сказала:
— Не тревожься, дитя моё, ляг-ка лучше да отдохни немножко, а я уж покончу твою работу.
Девушка послушалась, легла и крепко заснула. А старуха села за стол и принялась обдирать перья. Ого! Вишь, как работа у неё загорелась: её костлявые пальцы едва касались перьев, корешки так и летели в одну сторону, пух — в другую. Скоро все двенадцать фунтов были ободраны.
Девушка проснулась и увидала: лежат белоснежные кучи, а в комнате всё выметено и вычищено, только старушки как не бывало. Девушка поблагодарила Бога и спокойно сидела до вечера. Тогда вошла мачеха и остолбенела, когда увидела, что вся работа покончена.
— Видишь ли, Труллэ, — сказала она, — что значит быть прилежной? Вот ты и готова! Но что ж ты не принялась за другую работу? Разве можно сидеть сложа ручки?
Уходя, мачеха ворчала:
— А эта дрянь может кой-что побольше, чем хлеб жевать: надо ей потруднее работу задавать.
Настало утро; кликнула мачеха девушку и сказала:
— Вот тебе ложка, вычерпай ею весь пруд в саду до самого дна. А не вычерпаешь к вечеру, сама знаешь, что тебе за то будет.
Взяла девушка ложку, смотрит, а в ложке-то дырочка провинчена; впрочем, хоть бы и дырочки не было, никогда ей не вычерпать пруда. Однако она тотчас принялась за работу, стала на колени пред прудом и стала черпать из него, а слёзы так и льются в него.
Но тут опять появилась добрая старушка и, узнав, о чём сиротка сокрушается, сказала:
— Не горюй, дитя моё, поди-ка приляг между кустиками да прикорни немножко, а я уж сделаю твою работу.
Девушка ушла, а старушка, оставшись одна, только прикоснулась к пруду, как вдруг паром поднялась вся вода к небу и умчалась вместе с облаками, а пруд совершенно пересох. Проснулась девушка пред самым захождением солнца, подошла к пруду, а пруда как не бывало, только там на дне рыба шлёпается в тине. Она побежала за мачехой и показала, что дело сделано.
— Что так поздно? Давно бы следовало работу покончить! — закричала мачеха, а сама даже позеленела от злости, а в душе задумывала уже новую работу.
Наутро мачеха кликнула девушку и сказала:
— Вот в той долине выстрой мне прекрасный за́мок да смотри, чтоб к вечеру было всё готово!
Испугалась девушка и вскрикнула:
— Разве я могу такое трудное дело сделать?
— Молчать! — закричала мачеха. — Терпеть не могу споров. Умела дырявою ложкою пруд исчерпать до дна, так сумеешь и за́мок построить. Да смотри, чтоб он скорее был готов! Сегодня же я хочу туда переехать, а коли малейшей вещи не достанет в кухне или на погребе — сама знаешь, что тебя ждёт.
Тут она дала порядочный толчок падчерице. Пошла девушка в долину, а там утёс на утёсе нагромождены; пробовала она, напрягала все силы — нет! Самая маленькая скала с места не сдвинулась. Села девушка и залилась слезами, а в душе-то мелькает надежда на помощь доброй старушки. Она и не заставила себя ждать, пришла и, утешая её, сказала:
— Приляг-ка там, в тени, и засни, а я уж выстрою за тебя за́мок. А коли охота есть, так и оставайся там жить.
Девушка послушалась и отошла, а старушка прикоснулась к серым утёсам — мигом утёсы заколыхались, задвигались, стали воздвигаться правильными стенами, словно великаны возводили стены. Здание быстро поднималось, точно бесчисленные руки невидимо работали и камни на камни накладывали. Земля трещала, большие колонны сами собою поднимались к верху и ставились правильными рядами, а на крыше проворно укладывались черепицы; а когда наступил полдень, то на верхней башенке стал развеваться флаг точно дева с золотыми крыльями. К вечеру было готово и внутреннее устройство за́мка.
Уж не знаю, как это сделала старушка, только все стены в комнатах были покрыты шёлком и бархатом; ярко вышитые стулья стояли вдоль около стен, и богато разукрашенные кресла — у мраморных столов. На потолке висели хрустальные люстры и отражались как в зеркале на гладком полу. Зелёные попугаи и заморские птицы сидели в золотых клетках и чудесно пели. Всюду было такое великолепие, словно для царя приготовлено жилище.
Солнце только что заходило, когда девушка проснулась, и глаза её были ослеплены блеском тысячи огней. Скорыми шагами пошла она к за́мку, ворота сами перед нею отворились, и она вошла. Лестница была покрыта красным сукном, а золотые перила уставлены цветами. Как увидела она великолепное убранство комнаты, так и остановилась, словно остолбенела от удивления. Бог знает, сколько бы времени она стояла на одном месте, если б не пришла ей в голову мысль о мачехе.
«Ах! — сказала она про себя. — Если б она наконец была довольна и перестала бы мучить меня!»
Девушка пошла и доложила мачехе, что за́мок готов.
— Сейчас же туда перееду, — сказала мачеха, поднимаясь с места, и когда вступила в за́мок, то принуждена была руку приложить к глазам — так её ослепило.
— Вот видишь ли, — сказала она падчерице, — как тебе всё легко достаётся. Мне следовало бы потруднее работу тебе задать.
Тут она прошлась по всем комнатам, шарила по всем уголкам и закоулкам, чтоб отыскать какие-нибудь недостатки, но ничего не нашла покорить.
— Ну, теперь сойдём в кухню и погреб, — сказала она падчерице, искоса бросая на неё злобный взгляд, — надо ещё и там хорошенько осмотреть, не забыто ли там чего. А если уж, что найдётся, так не миновать тебе наказания.
Но огонь ярко пылал на очаге; в горшках варилось кушанье, ухваты и кочерги на месте, а по стенам так и блестела медная посуда. Ни в чём не было недостатка, даже вот и ведро с водой, и корзинка с угольями.
— А куда надо идти в погреб? — закричала мачеха. — Не будет он наполнен бочками с вином — плохо тебе будет!
Она сама подняла опускную дверь в погреб, но не успела она сделать двух шагов, как вдруг тяжёлая опускная дверь захлопнулась за нею: петель-то на двери не доставало, так она только приставлена была к стене. Девушка услышала страшный крик, бросилась поднимать дверь, чтобы поспешить на помощь мачехе, но мачеха слетела головою вниз и лежала мёртвая на полу.
С этих пор великолепный за́мок принадлежит уже ей одной. Первое время она и сама не знала, как ей пользоваться своим счастьем. В шкафах висели прекраснейшие платья; шкатулки были наполнены золотом и серебром, жемчугом и брильянтами; казалось, не было желания, которое не могло бы исполниться для неё.
Скоро по целому миру разнеслась молва про красоту и богатство девушки. Каждый день являлись женихи, но ни один ей не нравился. Наконец приехал молодой царевич и сумел тронуть её сердце; они полюбили друг друга и обручились.
В дворцовом саду стояла липа; случилось жениху и невесте, сидя под липой, откровенно разговаривать друг с другом. Царевич сказал ей:
— Мне надо съездить домой, чтобы испросить согласие отца на нашу свадьбу. Пожалуйста, подожди меня под липой; я скоро вернусь; и пробуду у отца только несколько часов.
Девушка поцеловала его в левую щеку и сказала:
— Будь мне верен и никому не позволяй поцеловать тебя в левую щеку, а я буду дожидаться под липой, пока ты ни вернёшься.
Девушка всё сидела под липой; вот и солнышко зашло, а жениха всё нет да нет. И сидела она ровно три дни с утра до ночи и всё его ждала, но напрасно. Но когда и на четвёртый день он не приезжал, тогда она сказала:
— Верно с ним несчастье какое случилось. Пойду отыскивать его и не возвращусь, пока не найду его.
Она захватила с собой узелок с тремя лучшими платьями: одно заткано было лучезарными звёздами, другое — серебряными месяцами, третье — золотыми солнцами, а в платок завязала полную горсть разноцветных каменьев да так и пошла в путь. По всем краям света она расспрашивала: не видал ли кто её жениха — нет, никто не видал и ничего не слыхал о нём. Обошла она весь свет кругом, но не нашла его. Наконец она нанялась пастушкой у одного мужика и зарыла свои платья и брильянты под камнем.
Так и жила она пастушкой, пасла своё стадо, а сама всё думала да сокрушалась о своём женихе. У неё был любимый телёночек, которого она сделала ручным и кормила его с руки, а когда она, бывало, запоёт:
«Стань на колени, телёнок милый,
Своей пастушки не изменяй,
Как царевич своей невесте изменил,
С которой под зелёной липой сидел», —
тогда телёнок становился пред нею на колени, и она гладила и ласкала его.
Два года провела она в такой одинокой и печальной жизни. Вдруг по всему царству распространилась весть, что будут праздновать свадьбу царской дочери. Дорога в столицу шла через деревню, где жила бедная пастушка, и случилось, когда она раз гнала стада, как раз мимо неё проехал жених. Гордо сидел он на своём коне и не взглянул даже на пастушку. Но она лишь только взглянула на него, так сейчас и узнала своего любезного. Ей показалось, точно острый нож воткнули ей в сердце.
— Ах! — сказала она. — Я думала, он верен мне, а он забыл меня!
На другой день опять жених проезжал по этой дороге. Когда он был уже недалеко, она сказала своему телёнку:
«Стань на колени, телёнок милый,
Своей пастушке не изменяй,
Как царевич своей невесте изменил,
С которой под зелёной липой сидел».
Услышав её голос, жених оглянулся и лошадь остановил. Он посмотрел на пастушку и приложил руку к голове, как будто хотел о чём-то вспомнить; но потом пришпорил лошадь и скоро исчез из виду.
— Ах! Он даже не узнаёт меня! — воскликнула она и ещё больше стала сокрушаться.
Скоро разнеслась весть, что царь приглашает весь мир на свадебный пир своей дочери, и что этот пир будет продолжаться три дня сряду.
«Надо сделать последнюю попытку», — подумала девушка, и когда наступил вечер, пошла она к камню, под которым было зарыто её сокровище. Вынула она платье, украшенное золотыми солнцами, надела его и вся разукрасилась драгоценными каменьями. Она сняла платок, под которым скрывались её волосы, и они рассыпались в чудных локонах вокруг её шеи.
Так пошла она в город, но в темноте никто её не заметил. Когда же она вошла в ярко освещённый зал, то все так и попятились от удивления и восторга, но никто не знал, кто она. Царевич вышел к ней навстречу, но не узнал её. Тут же пригласил он её танцевать и так был восхищён её красотой, что совершенно забыл про другую невесту.
Когда кончился бал, она скрылась в толпе и поспешила до рассвета в деревню, где опять надела одежду пастушки.
На следующий вечер она надела платье с серебряными месяцами, а волосы заколола брильянтовым полумесяцем. Когда она вошла в зал, то все глаза так и вытаращились на неё глядя, а царевич поспешил к ней навстречу и, увлечённый восторгом, только с нею и танцевал, а на других и смотреть не хотел. Но пред её уходом он взял с неё слово придти и на третий бал.
Когда она появилась в третий раз, то на ней было платье всё из лучезарных звёзд, которые так и сверкали, и искрились при каждом её движении, а вместо украшений на её волосах и на кушаке были всё звёзды из брильянтов. Царевич давно уже её поджидал и как увидел, сейчас подошёл и сказал:
— Скажи мне кто ты? Мне всё кажется, как будто я давно знако́м с тобой?
— Помнишь ли ты, — отвечала она, — что я сделала, когда ты прощался со мною?
Тут она подошла к нему ближе и поцеловала его в левую щеку. В ту же минуту у царевича как будто кора упала с глаз, и он узнал свою настоящую невесту.
— Пойдём, тут мне нельзя уже оставаться, — сказал он и, схватив её за руку, повёл вниз.
Сели они в карету и понеслись в волшебный за́мок, словно не лошади, а вихрь их помчал. Ещё издалека увидали они ярко освещённые окна, а когда проезжали под зелёной липой, то на её листьях засверкали тьмы-тьмущие светлых червячков, и зашелестились её ветки, обливая их своим благоуханием.
На лестнице цвели цветы, из комнат раздавалось сладкое пение заморских птиц, а в зале стоял весь двор в полном параде, и священник ожидал, чтоб обвенчать царевича с его настоящею невестой.