Наш Воздух только часть безбрежного Эфира,
В котором носятся бессмертные миры.
Он круговой шатёр, покров земного мира,
Где Духи Времени сбираются для пира, 5 И ткут калейдоскоп сверкающей игры.
Равнины, пропасти, высоты, и обрывы,
По чьей поверхности проходят облака,
Многообразия живые переливы,
Руна заветного скользящие извивы, 10 Вслед за которыми мечта плывёт века.
В долинах Воздуха есть призраки-травинки,
Взрастают-тают в нём, в единый миг, цветы,
Как пчёлы, кружатся в нём белые снежинки,
Путями фейными проходят паутинки, 15 И водопад лучей струится с высоты.
Несутся с бешенством свирепые циклоны,
Разгульной вольницей ликует взрыв громо́в,
И в неурочный час гудят на башнях звоны,
Но после быстрых гроз так изумрудны склоны 20 Под детским лепетом апрельских ветерков.
Чертогом радости и мировых слияний
Сверкает радуга из тысячи тонов,
И в душах временных тот праздник обаяний
Намёком говорит, что в тысячах влияний 25 Победно царствуют лишь семь первооснов.
От предрассветной мглы до яркого заката,
От белизны снегов до кактусов и роз,
Пространство Воздуха ликующе-богато
Напевом красочным, гипнозом аромата, 30 Многослиянностью, в которой всё сошлось.
Когда под шелесты влюбляющего Мая
Белеют ландыши и светит углем мак,
Волна цветочных душ проносится, мечтая,
И Воздух, пьяностью два пола сочетая, 35 Велит им вместе быть — нежней, тесней — вот так.
Он изменяется, переливает краски,
Перебирает их, в игре неистощим,
И незабудки спят, как глазки детской сказки,
И арум яростен, как кровь и крик развязки, 40 И Жизнь идёт, зовёт, и всё плывёт как дым.
В Июльских Празднествах, когда жнецы и жницы
Дают безумствовать сверканиям серпа,
Тревожны в Воздухе перед отлётом птицы,
И говорят в ночах одна с другой зарницы 45 Над странным знаменьем тяжёлого снопа.
Сжигают молнии — но неустанны руки,
Сгорают здания — но вновь мечта растёт,
Кривою линией стенаний ходят муки,
Но тонут в Воздухе все возгласы, все звуки, 50 И снова — первый день, и снова — начат счёт.
Всего таинственней незримость параллелей,
Передаваемость, сны в снах — и снова сны,
Дух невещественный вещественных веселий,
Ответность марева, в душе — напев свирелей, 55 Отображенья стран и звуковой волны.
В душе ли грезящих, где встала мысль впервые,
Иль в кругозорностях, где склеп Небес так синь,
В прекрасной разности, они всегда живые,
Созданья Воздуха, те волны звуковые, 60 И краски зыбкие, и тайный храм святынь.
О, Воздух жизненный! Прозрачность круговая!
Он должен вольным быть. Когда ж его замкнут,
В нём дышит скрытый гнев, встаёт отрава злая,
И, тяжесть мёртвую на душу налагая, 65 Кошмары цепкие невидимо растут.
Но хоть велик шатёр любого полумира,
Хранилище-покров двух наших полусфер,
Наш Воздух лишь намёк на пропасти Эфира,
Где нерассказанность совсем иного мира, 70 Неполовинного, вне гор и вне пещер.
О, светоносное великое Пространство,
Где мысли чудится всходящая стезя,
Всегда одетая в созвездные убранства, —
В тебе миров и снов бездонно постоянство, 75 Никем не считанных, и их считать нельзя.
Начало и конец всех мысленных явлений,
Воздушный Океан эфирных синих вод,
Ты Солнце нам даёшь над сумраком томлений,
И красные цветы в пожарах преступлений, 80 И в зеркале морей повторный Небосвод.
К. Д. Бальмонт. Полное собрание стихов. Том пятый. Издание второе — М.: Изд. Скорпион, 1911 