Не корите пѣвца, что подъ сѣнью листвы Ищетъ онъ для себя вдохновеній:
Будь иная пора, услыхали бы вы, Для какихъ онъ рожденъ пѣснопѣній.
На заброшенной лирѣ запѣлъ бы онъ вновь Не про тихія радости жизни, —
Онъ запѣлъ бы восторженный гимнъ про любовь Неподкупнаго сердца къ отчизнѣ…
Но — увы! — миновали, какъ чудные сны, И отвага, и гордость былая,
И скорбятъ угнетенной отчизны сыны, На развалинахъ счастья вздыхая.
Отъ обидъ и гоненій избавленъ лишь тотъ, Кто, предательства цѣну извѣдавъ,
Безъ стыда и боязни стяжаетъ почетъ Надъ останками доблестныхъ дѣдовъ.
Не корите-жь пѣвца, что для радостныхъ сновъ Онъ смыкаетъ усталыя вѣжды:
Онъ и дремлетъ, и ждетъ, и воспрянуть готовъ, Лишь бы лучъ, лишь бы проблескъ надежды!
Зароните лишь искру — и въ сердцѣ его Разгорится священное пламя,
И увядшую вѣтвь отъ вѣнка своего Онъ возложитъ на бранное знамя.
Но пускай нашимъ грезамъ завѣтнымъ конецъ: И въ спокойныхъ, незлобивыхъ звукахъ —
О возлюбленный край! — не забудетъ пѣвецъ О твоихъ испытаньяхъ и мукахъ.
Вѣтеръ стоны твои далеко разнесетъ И покой чужеземца встревожитъ,
А услышитъ ихъ врагъ и мучитель, прольетъ Непритворныя слезы, быть можетъ.
