БРЕСТСКИЙ СОБОР 1596 года. При практическом осуществлении идеи западнорусской церковной унии (см. это слово) самый вопрос о созвании по делу ее церковного собора долгое время отстранялся польским правительством и затеявшими унию владыками. Первое совещание (в Белзе) об унии львовского (Гедеона Балабана), луцкого (Кирилла Терлецкого), пинского (Леонтия Пельчицкого) и холмского (Дионисия Збируйского) епископов происходило в совершенной тайне. Первая грамота на унию тех же четырех епископов никакого отношения к брестскому июньскому собору 1590 года не имела, хотя она и подписана была ими в Бресте 24 июня 1590 года, так как ее составление тут обставлено было таким же секретом, как и белзское совещание. Тайною для всех православных оставался и ответ Сигизмунда III на эту грамоту, последовавший лишь два года спустя после ее составления (18 мая 1592 г.) вследствие внутренних политических опасностей, угрожавших его престолу в это время. Хотя кн. К. К. Острожский еще 21 июня 1593 г. сообщил новому брестскому епископу свои утопические артикулы унии для соборного их обсуждения, вопрос об унии не ставился на брестских соборах 1593 и 1594 гг. Первые условия унии четыре епископа (луцкий, львовский, холмский и перемышльский Мих. Копыстенский) составили в Сокале на тайном съезде 27 июня 1594 г. Самый приговор митрополита и епископов на унию, датированный 2 дек. 1594 г., подписан ими не в это число в общем их собрании, а в разное время впоследствии, как то показывают некот. явно анахронистические под ним подписи.
Во время сейма, но не на сейме 1595 года (февраль—март) состоялось особое «соглашение латинского и русского духовенства при посредстве Кир. Терлецкого» относительно составленных владыками и м. Мих. Рагозой артикулов унии. В тайну этого «соглашения» были посвящены некоторые светские сенаторы рим.-катол. веры, но в нее не были посвящены православные сенаторы с кн. К. К. Острожским во главе. Тем не менее тайна епископов стала постепенно оглашаться, уже 31 мая 1595 г. собравшаяся в Люблине прав. шляхта протестовала против приватных съездов владык и таинственного обсуждения на них церковных вопросов. Только после составления окончательных условий принятия унии (1 июня 1595 г.) и соборного послания митрополита и владык к папе (12 июня 1595 г.), ни на каком соборе не обсуждавшихся‚ — митрополит и брестский владыка сочли нужным ознакомить с содержанием этих документов православных сенаторов К. К. Острожского и Ф. Скумина-Тышкевича.
Сами затеявшие унию владыки, искренне или неискренне, признавали (в своих письмах) право низшего духовенства и светских людей на участие в обсуждении вопроса о заключении церковной унии. Потей на люблинском свидании (в начале июля 1595 г.) с кн. Острожским поручился ему в том, что непременно упросит короля дать свое согласие на созвание собора. Созвания собора летом 1595 г. настойчиво требовали вилен. прав. духовенство, братство и русская лавица вилен. магистрата... Но ходатайство Потея перед королем о созвании собора не достигло цели: Сигизмунд отказал в соборе потому, что от него приходилось ожидать не пользы, а вреда для дела, уже решенного епископами. Отказ в соборе произвел среди православных сильное раздражение, приведшее их к участию в торунском протестантском синоде (в августе 1595 г.) и послужившее кн. Острожскому стимулом к написанию резкой и обидной для короля инструкции его уполномоченному на этот синод. Эта инструкция явилась для Сигизмунда прекрасным средством к оправданию его решения не созывать по делу унии собора. В ответ на просьбу Острожского о соборе (в начале сентября 1595 г.) Сигизмунд ответил решительным отказом, и после обсуждения (22 сент.) вопроса о поездке Потея и Терлецкого в Рим в заседании сената, издан королем (24 сент.) универсал о соединении православных с римскою церковью, и Потей и Терлецкий (26 сент.) отправились в Рим. В начале октября 1595 г. король ответил новым отказом на просьбу Острожского о соборе. Тем более неожиданной является пригласительная грамота м. Рагозы на собор (от 28 окт. 1595 г.). Разъяснение недоумения находится в сроке для собора (он назначен был в Новгородке на 25 янв. 1596 г.), слишком явно рассчитанном на то‚ чтобы собравшимся на него преподнести унию, как факт, уже совершившийся не только в Польше, но и в Риме. Собор созывался митрополитом не для совещаний о сущности дела, а для чего-то другого. Напечатанный румынским ученым Гурмузаки postulatum Сигизмунда к папе о разрешении созвать съезд русских униатов и схизматиков со всею ясностью изобличает взгляды польского правительства на характер и цели разрешенного им наконец по делу унии собора... Хотя Потей и Терлецкий уехали в Рим‚ православным, и духовенству, и особенно светским людям, не хотелось верить, что по делу унии всё уже кончено, что если их и позовут на собор, то позовут лишь для научения их истине и изобличения их заблуждений. Православные в конце 1595 года продолжали вносить в разных местах один за другим официальные протесты против устраиваемой одними епископами унии. Среди этих повсюдных протестов, среди этого всеобщего недоумения православных, еще усиленного фактом назначенного в Новгородке собора, и состоялось 23 дек. 1595 г. официальное принятие Климентом VIII западнорусской прав. митрополии в унию с р.-катол. церковью. Потей и Терлецкий, а в лице их и вся зап.-русск. церковь, приняты в единение с римскою церковью не на выработанных митрополитом и владыками условиях (во время церемонии принятия в унию о них совсем и не упоминалось), а по обычной для принятия греков в унию форме. Дело зап.-рус. церк. унии обошлось не только без церк. собора, но и без собрания епископов в одно назначенное место.
Папа Климент VIII для официального засвидетельствования зап.-русск. иерархами вступления своего в унию с Римом, поручил (7 февр. 1596 г.) митр. Рагозе созвать провинциальный синод. С другой стороны князь Острожский во время сейма 1596 г. просил короля о созвании собора. Вскоре после окончания сейма, 12 мая 1596 г. Сигизмунд разрешил митр. Рагозе созвать собор в Бресте после праздника св. Михаила (январский новгород. собор оказался «некиим смятением»), но универсал о созвании собора издал только 14 июня 1596 г. Универсал призывал на собор только римских и греческих католиков и запрещал приводить с собой на него ненужную толпу. Самое созвание собора мотивировано в универсале необходимостью луцкому и брестскому епископам дать отчет о своей поездке в Рим. Митр. Рагоза только 21 авг. подписал свое окружное послание о созвании собора на 6 окт. 1596 г. в Бресте. В этом послании все призывались на собор «для выслушания и обсуждения» дела... Кн. Острожский одно время думал, что собор будет тайный. И после обнародования митрополичьего послания его опасения насчет характера будущего синода не прекратились, и эти опасения разделяли с ним и другие православные на Волыни. Этим и объясняется отправка ими к королю Малинского и Древинского по поводу объявленного на 6 окт. собора.
Как только приверженцы и противники унии столкнулись в Бресте друг с другом лицом к лицу, густой туман их взаимных недоразумений стал рассеиваться. Коренное различие самих церковно-юридических точек зрения собравшихся на брестский собор очень наглядно сказалось в распадении его сразу же на два особых и взаимно друг друга отрицавших собора — униатский и православный. Униатскому собору придали полный формальный авторитет своим присутствием на нем специальные папские и королевские послы. Три четверти наличного состава зап.-рус. епископата (митрополит и пять владык — брестский‚ луцкий, холмский, полоцкий Гер. Загоровский и пинский Иона Гоголь) участвовали в униатском соборе. Только львовский и перемышльский епископы отказались примкнуть к нему; но и их подписи находились на некоторых важных документах по делу унии. Вообще с формальной точки зрения на брестском униатском соборе всё обстояло благополучно, и он считал себя правоспособным действовать от имени всей зап.-рус. церкви. Униатский собор прежде всего точно выполнил волю папы: «учинил исповедание святой (т. е. рим.-катол.) веры и отдал послушенство» папе Клименту VIII и его преемникам. Составленный об этом письменный акт вручен был папским послам и затем издана была (8 окт.) обо всём этом соборная грамота, подписанная митрополитом, пятью епископами и тремя архимандритами. Епископов перемышльского и львовского, архимандритов, протопопов, священников и чернецов, отторгшихся от собора (униатского) и составивших лукавое совещание с еретиками, униатский собор отлучил от церкви и лишил церковных степеней. Относительно светских лиц он ограничился общей фразой, что тот из них, кто будет иметь общение с проклятыми духовными лицами, сам будет проклят. Никого из светских лиц по имени он не назвал. Завершился униатский собор (9 окт.) взаимными лобзаниями рим-катол. и униат. иерархов в соборной церкви и благодарственными молениями в ней и в соседнем костеле.
Между тем как вся деятельность униатского брестского собора свелась к выполнению последних формальностей по делу провозглашения унии, на православный собор собрались люди для живого дела, больно задевавшего кровные их интересы. Жизнь била ключом на православном соборе, особенно в многолюдной светской его половине. Путем поветовых и иных инструкций сюда, как в фокус, сошлись мысли и желания всей прав. западной Руси. Это невольно признали и королевские послы. Хотя они отрицали законность прав. собора, ему в существе дела они уделили больше времени и внимания, чем униатскому синоду.
На брестском прав. соборе председательствовал константинопольский патриарший экзарх Никифор, и председательствовал не de jure только, но и de facto. Его церковно-административной опытности этот собор всего более обязан тем, что среди исключительных обстоятельств‚ окруженный большим и своеобразным собранием светских людей, он сохранил церковно-канонический характер. Греческим церковным духом веет от всей деятельности прав. брестского собора. Уже одно строгое разграничение на нем духовных и светских людей, старательнее выделение во всё продолжение его из массы собравшихся в Бресте особого «духовного кола», или соб. церковного собора, ясно показывает, что мы имеем тут дело с прямым греческим влиянием, а не с западнорусской соборной практикой. Это духовное коло брестское состояло из великого протосинкелла константинопольской церкви Никифора, протосинкелла александр. патриархии Кирилла Лукариса, белградского митрополита Луки, львовского и перемышльского епископов, двух афонских архимандритов, девяти русских архимандритов, одного игумена, шестнадцати протопопов и наместников и более двухсот священников. Заблудовский протопоп Нестор Козменич был соборным примикирием (наблюдал за внешним порядком), а острожский пресвитер Игнатий — примикирием над соборными нотариями (главным делопроизводителем).
Деятельность брестского православного церковного собора выразилась главным образом в низложении принявших унию митрополита и пяти владык. Хотя митрополит отказался от личных сношений с патриаршим экзархом и с прибывшими в Брест православными вообще еще до открытия собора, тем не менее три раза, 6, 7 и 8 октября, митрополиту и владыкам, через особые духовные посольства, посылаемо было parana-gnosticum с призывом на собор к ответу. Только после троекратного отказа их, православный церковный собор («духовное коло») 9 октября постановил определение о низложении их. Определению дана была подробная каноническая мотивировка, и оно, подписанное одними духовными лицами, с подобающею церковною торжественностью, провозглашено было proedros’ом собора протосинкеллом Никифором. Кроме низложения принявших унию иерархов, прав. церковный собор, 8 октября, отменил определение январского новгородского собора относительно братского вилен. проповедника Зизания и вилен. братских священников Василия и Григория, и первому из них возвратил право проповедания, а последним — священнослужения. Тотчас же после собора Никифор окружною грамотою (11 окт.) оповестил духовенство епархий низложенных митрополита и владык, что оно по-прежнему может «совершати иерейская невозбранно», поминая за богослужением вместо них констант. патриарха.
Совершенная исключительность той цели, для которой был созван брестский собор, привлекла на него много мирских людей. Во главе их стоял киевский воевода кн. К. К. Острожский с сыном Александром, волынским воеводой. На брестский собор явились депутаты от шляхты разных воеводств и поветов, а также от литовского трибунала. Явились послы-мещане важнейших городов, а также представители православных вилен. и львовского братств. Послы шляхты и мещан явились на собор с особыми инструкциями. Этих инструкций было несколько десятков, и в один день (8 окт.) невозможным оказалось все их выслушать. Светское коло брестского прав. собора приняло с самого начала особую организацию, избравши для внешнего порядка своего особого маршалка. Королевские послы, хотя не признавали легальности прав. собора, всё время сносились с ним, по преимуществу с кн. Острожским. 8 окт. королевские послы приняли особую депутацию от православного собора, от духовного и светского его кола, к которой обратились с длинной увещательной речью. В ответ на эту речь православные участники брест. собора заявили, что они не могут принять местную унию с Римом, заключенную без ведома всей восточной церкви и без предварительного устранения вероисповедных разностей между вост. и западными церквами. 9 окт., в тот день, когда духовное православное коло постановило определение о низложении принявших унию иерархов, светское коло составило особую протестацию, в которой заявило, что будут унии противиться всеми силами. Вместе с этим светское коло постановило отправить к королю особых послов (Малинского и Древинского) с просьбой о том, чтобы он отстранил отступников — владык от «хлеба им уже не принадлежащего» и бывшие дотоле в их владении церковные бенефиции предоставил таким митрополиту и владыкам‚ «которые бы были собственно греческой религии». В случае, если бы просьба его к королю не получила удовлетворения, светское коло решило перенести весь спор об унии на решение будущего сейма... Посольство Малинского и Древинского к королю не дало никаких благоприятных для православных результатов. Окружною грамотою (15 окт. 1596 г.) Сигизмунд утвердил постановления брестского униатского собора относительно церковной унии вообще и низложения львов. и перемышльского епископов в частности. Против духовных лиц, заявивших себя более видною деятельностью на брест. прав. соборе, приняты были особые карательные меры.
Литература. М. О. Коялович, Литов. церк. уния, т. I (Спб. 1859); Pelesz‚ Geschichte der Union der Ruthenischen Kirche mit Rom (Wien, B. I, 1878); М. Макарий, Ист. Рус. церкви, т. IX; Likowski‚ Unia Brzeska (Poznan, 1896); П. Жукович, Сеймовая борьба прав. зап-рус. дворянства с церковной унией до 1609 г. (Спб.‚ 1901).