Падающие звёзды (Мамин-Сибиряк)/XXXIV/ДО

Материал из Викитеки — свободной библиотеки

Миссъ Мортонъ иногда куда-то уѣзжала, и это волновало Бургардта. Ей одной было трудно ѣздить, значитъ, она ѣздила съ кѣмъ нибудь. Нѣсколько разъ Бургардтъ оставлялъ въ ея квартирѣ свою визитную карточку, и она каждый разъ объясняла ему одно и то же:

— Я была въ Озеркахъ, у Марины Игнатьевны… Мнѣ скучно сидѣть одной по цѣлымъ днямъ.

Съ этимъ объясненіемъ нельзя было не согласиться. Бачульская продолжала, очевидно, сердиться на него, не пріѣзжала сама и не приглашала къ себѣ. Бѣдная ревновала его… Но, съ другой стороны, онъ совершенно не могъ понять, какъ она могла ухаживать за миссъ Мортонъ, которую считала своей соперницей. Это уже выходило совсѣмъ не по-женски. Есть вещи, которыхъ самыя идеальныя женщины не прощаютъ. А миссъ Мортонъ разсказывала, какъ Марина Игнатьевна ее любитъ и скучаетъ, если она нѣсколько дней не бываетъ у ней.

— А вы ее любите? — спросилъ какъ-то Бургардтъ. Миссъ Мортонъ посмотрѣла на него и только улыбнулась.

Бургардтъ почему-то днемъ говорилъ ей всегда "вы" и только вечеромъ переходилъ на "ты". Ее это забавляло, а для него оставалось загадкой, чему она иногда улыбается.

Разъ онъ захотѣлъ ее провѣрить и по горячему слѣду отправился въ Озерки. Миссъ Мортонъ оказалась у Бачульской, но онъ не пошелъ къ нимъ, чтобы не выдавать своей неудавшейся ревности. Кто пойметъ двухъ женщинъ, которыя любятъ одного и того же мужчину?

Дня черезъ три Бургардтъ встрѣтилъ Бачульскую въ Петербургѣ. Она поздоровалась съ нимъ довольно сухо и проговорила:

— Егорушка, вы держите себя, какъ гимназистъ шестого класса… Пріѣзжаете incognito въ Озерки, чтобы узнать, у меня ли миссъ Мортонъ. Представьте себѣ мое положеніе, когда моя прислуга докладываетъ мнѣ, что видѣла васъ, какъ вы разспрашивали дворника.

— Да, это было, — признался Бургардтъ. — Думаю, что не нужно ставить надъ і точку? А вотъ, почему вы не хотите бывать у меня…

— Я? О, сто и одна причина, какъ отвѣчалъ какой-то комендантъ, когда сдалъ свою крѣпость непріятелю и сказалъ, что первая причина была та, что у него не было пороха. Его просили не продолжать перечисленіе послѣдовавшихъ отсюда дальнѣйшихъ причинъ.

— Comparaison n'est pas raison…

— Вы хотите знать? Извольте… Ваша Анита меня ненавидитъ, и мнѣ это больно чувствовать. У васъ есть новая миссъ Гудъ, которая ненавидитъ меня заочно. Наконецъ, я не хочу бывать въ домѣ, гдѣ все наполнено другой женщиной. Да, я ревнива, я — Медея… Скажу больше: васъ удивляетъ, почему я ухаживаю за миссъ Мортонъ?… Ахъ, въ этомъ есть непонятное вамъ жгучее удовольствіе!!. Наслаждаться собственными муками, отравлять себя каждую минуту… Когда пытали Равальяка, вливая горячее масло въ его раны, онъ кричалъ: "Сильнѣе! Сильнѣе!…" Однимъ словомъ, вы этого не поймете, мой дорогой другъ…

— Марина Игнатьевна, что вы говорите? Опомнитесь…

— Какой трогательный совѣтъ… Вѣдь женщина должна быть только красивой и пикантной, а горе ее старитъ и дѣлаетъ безобразной… Вы правы, мой другъ. Сумасшествіе никогда не можетъ быть красивымъ… Меня можетъ вылѣчить только ваша женитьба. Видите, какъ я говорю откровенно и прямо… Бѣдняжка васъ такъ трогательно любитъ. Она мнѣ разсказываетъ все и часто плачетъ…

— О чемъ?

— Отъ счастья… Она любитъ, а любовь — это судь Божій. Да… Наконецъ, Егорушка, вы должны ее пощадить и не компромметировать своими ухаживаньями. Для дѣвушекъ существуетъ спеціальное уложеніе о наказаніяхъ…

— Вы серьезно совѣтуете мнѣ жениться, Марина Игнатьевна?

— О, да… Я этого даже требую. Вы сдѣлаетесь совсѣмъ другимъ человѣкомъ… Въ послѣднее время вы работали вяло, а присутствіе любимой женщины воодушевитъ васъ, вдохнетъ новыя силы. Вѣдь соловей поетъ только для своей жены, для нея-же павлинъ распускаетъ свой хвостъ…

— … и для нея же олень носитъ свои великолѣпные рога?

Простившись, Бачульская вернулась и, взявъ Бургардта за руку, надѣла ему да мизинецъ маленькое колечко въ формѣ змѣйки съ рубиновыми глазками и брилліантомъ въ раскрытой пасти.

— Даръ Медеи… — прошептала она, улыбаясь. Бургардту сдѣлалось ея жаль, и онъ долго провожалъ глазами извозчичью пролетку, гремѣвшую по мостовой. Да, у женщинъ есть страшный недостатокъ — всѣ онѣ напоминаютъ одна другую, какъ монеты одного чекана. Даже горе не дѣлаетъ ихъ разнообразнѣе. Марина Игнатьевна только повторила то, что ему говорили другія женщины. Да, онѣ тоже кончали великодушіемъ, когда ничего другого не оставалось. Бѣдная Марина Игнатьевна…

Мысль о женитьбѣ приходила Бургардту нѣсколько разъ и безъ совѣта Бачульской. Но для ея реализаціи у него просто не хватало смѣлости. Доходило до того, что онъ представлялъ себѣ обиженное лицо человѣка Андрея, который, конечно, не одобритъ женитьбы на нѣмушкѣ. А тамъ Анита, миссъ Гудъ, Гаврюша, добрые знакомые…

"Вотъ нѣтъ Шипидина, — подумалъ Бургардтъ, привыкшій въ трудныя минуты своей жизни хотя заочно обращаться къ неизмѣнному старому другу. — Онъ бы разсудилъ и рѣшилъ все сразу"…

Дома Бургардта какъ-то все начало теперь раздражать, и онъ дѣлался придирчивымъ, что было уже совсѣмъ не въ его характерѣ. Вообще, онъ жилъ сейчасъ раздвоенной жизнью, и дома у себя ему казалось пусто. Какой нибудь выходъ изъ такого ненормальнаго положенія долженъ былъ быть, и нормальный здоровый человѣкъ давно бы его отыскалъ. Самимъ собой Бургардтъ чувствовалъ себя только на Морской, и въ одинъ изъ визитовъ къ миссъ Мортонъ у него явилась счастливая мысль, именно, отчего бы не съѣздить куда нибудь вдвоемъ, стряхнувъ съ себя эти сѣрые будни. Побыть вдвоемъ нѣсколько дней, внѣ всякихъ условій, внѣ раздражающихъ мелочей, внѣ той паутины, которой опутана жизнь каждаго… Да, это была счастливая мысль.

— Если бы мы съѣздили на Иматру? — предложилъ Бургардтъ, когда миссъ Мортонъ приняла скучающій видъ.

Она какъ-то вздрогнула и посмотрѣла на него удивленными большими глазами, а потомъ улыбнулась своей загадочной улыбкой.

— Дня на два, на три… — продолжалъ свою мысль Бургардіъ. — Будемъ совершенно одни… Да, хорошо?

Она какъ-то боязливо прижалась къ нему и долго держала его руку въ своихъ рукахъ. Потомъ въ записной книжкѣ появился отвѣтъ:

— Какъ хочешь…

На нее находили минуты такой милой покорности, когда она точно боялась кого-то разбудить.

— Главное, никого-никого знакомыхъ, — объяснялъ Бургардтъ. — Совершенно одни… Горы, лѣсъ, чудныя озера… Ахъ, какъ мы будемъ счастливы, когда будемъ чувствовать себя совершенно свободными, и весь міръ на время исчезнетъ для насъ. Вѣдь это называется счастьемъ…

Записная книжка отвѣтила той же фразой:

— Какъ хочешь, милый…

Какъ всѣ безхарактерные люди, Бургардтъ, не откладывая дѣла въ долгій ящикъ, рѣшилъ, что они выѣдутъ завтра же.

— Какъ хочешь, милый…

— Да, я этого именно хочу! Каждый человѣкъ имѣетъ право быть самимъ собой хоть два-три дня…

Мысль объ этой поѣздкѣ точно опьянила Бургардта, хотя дома онъ и не сказалъ прямо, куда ѣдетъ и насколько времени. Явилась та маленькая домашняя ложь, которая окутываетъ нашу жизнь и гнѣздится въ каждой комнатѣ, какъ паутина по угламъ. Анита сдѣлала видъ, что ей все равно — это тоже была маленькая домашняя ложь. Дѣвочка выдержала характеръ и не стала разспрашивать, куда онъ ѣдетъ. Она знала только одно, что онъ ѣдетъ не одинъ.

Бургардтъ ужасно торопился, точно человѣкъ, который въ первый разъ рѣшается ѣхать по желѣзной дорогѣ и боится опоздать, потерять багажъ и пропустить какой-то роковой срокъ. Когда онъ заѣхалъ на слѣдующій день за миссъ Мортонъ, она встрѣтила его съ равнодушной усталой улыбкой.

— Вы, кажется, не рады этой поѣздкѣ? — участливо спрашивалъ ее Бургардтъ.

— Нѣтъ, рада… — совершенно равнодушно объяснила она.

Бургардтъ боялся какой-нибудь неожиданной встрѣчи съ кѣмъ нибудь изъ своихъ многочисленныхъ знакомыхъ, пока поѣздъ идетъ до Выборга, и рѣшилъ впередъ, что упорно будетъ сидѣть въ вагонѣ. Но на финляндскомъ вокзалѣ уже встрѣтился знакомый докторъ, ни имени, ни фамиліи котораго онъ не зналъ.

— На дачу? — спрашивалъ докторъ, походившій на купца съ Сѣнной, и, не дожидаясь отвѣта, прибавилъ съ улыбкой: — А я тоже на дачу и нагруженъ, какъ верблюдъ…

Онъ глазами показалъ на картонки и свертки, которые держалъ въ обѣихъ рукахъ.

— До свиданія, — прощался онъ. — Какъ видите, я добросовѣстно исполняю роль дачнаго мужа…

Это еще было милостиво. Докторъ былъ мало знакомъ и встрѣча не могла имѣть угрожающаго характера. Другое дѣло если встрѣтить Саханова, Бахтерева или Бачульскую. Само, опасное было доѣхать до границы Финляндіи, а тамъ уже дачныя мѣста дѣлаются рѣже, и публика больше финская. Бургардтъ замѣтилъ, что и миссъ Мортонъ волновалась и тревожно поглядывала на желѣзнодорожную публику. Впрочемъ, она успокоилась, когда поѣздъ миновалъ Озерки. Бургардтъ смотрѣлъ въ окно вагона и вспомнилъ почему-то покойную миссъ Гудъ, которая всегда любила Финляндію. Сколько разъ они ѣздили вмѣстѣ вотъ по этой самой дорогѣ, а теперь старушка лежитъ на своемъ кладбищѣ. Миссъ Мортонъ точно понимала мысли Бургардта и, когда при выѣздѣ изъ Петербурга направо мелькнула колокольня католическаго кладбища, показала ему на нее и сдѣлала грустное лицо. Когда поѣздъ проходилъ мимо, Озерковъ, Бургардтъ молча показалъ на блеснувшее въ зелени озеро. Смерть и жизнь шли рука объ руку…

До самого Выборга не случилось ничего особеннаго. Толстякъ докторъ выскакивалъ на каждой станціи, гдѣ былъ буфетъ, и торопливо что нибудь ѣлъ.

— Люблю чухонцевъ, — объяснялъ онъ Бургардту, когда тотъ вышелъ въ буфетъ купить бутылку лимонада. — Какъ ѣдятъ, какъ ѣдятъ — куда нашей прославленной Москвѣ! Нужно умѣть ѣсть, а здѣсь именно умѣютъ ѣсть.

Докторъ точно преслѣдовалъ, и Бургардтъ напрасно ждалъ, когда онъ, наконецъ, исчезнетъ. Разсчетъ, что онъ выйдетъ на какой нибудь промежуточной станціи до Выборга — не оправдался. Въ Выборгѣ миссъ Мортонъ захотѣла прогуляться, чтобы подышать воздухомъ — докторъ оказался опять въ буфетѣ и опять что-то ѣлъ.

— "Это, наконецъ, свинство", — подумалъ Бургардтъ.

Бургардтъ окончательно разсердился, когда, выѣзжая изъ Выборга на Иматру, онъ увидѣлъ торчавшую изъ окна вагона докторскую голову. Получалось что-то вродѣ преслѣдованія, и Бургардтъ возненавидѣлъ ни въ чемъ неповиннаго представителя медицины.

— "А, чортъ, вѣроятно, онъ тоже тащится на Иматру, а говорилъ, что ѣдетъ на дачу", — думалъ Бургардтъ.

Миссъ Мортонъ была все время какая-то вялая, и Бургардтъ замѣтилъ, что она нюхаетъ воздухъ.

— Меня преслѣдуетъ запахъ моихъ любимыхъ духовъ Grabe-Apple, — объяснила она въ своей книжкѣ. — Я чувствую, какъ у меня начинаетъ кружиться голова…

Конечно, это было отъ неподвижнаго сидѣнья въ вагонѣ.