Увѣнчаемъ дѣвство нашими вѣнцами, отъ чистаго сердца воспѣвъ его въ чистыхъ пѣсняхъ! Это — прекрасный даръ нашей жизни, даръ блистательнѣйшій золота, илектра и слоновой кости, — даръ тѣмъ, въ комъ огнь любви къ дѣвству подвергъ долу перстную жизнь, подъемля отселѣ крыла ихъ ума къ превыспреннему Богу.
Хранители чистоты да внимаютъ съ радостію пѣсни моей; потому что она есть общая награда всѣмъ цѣломудреннымъ; а затвистливые да заградятъ двери слуха! Если же кто хочетъ отверсть, то очисти сердце ученіемъ!
Привѣтствую тебя, великое, богодарованное дѣвство — подательница благъ, матерь безбѣдной жизни, Христовъ жребій, сожительница небесныхъ красотъ, которымъ неизвѣстны супружескія узы! А не знаютъ сихъ узъ, во-первыхъ, Богъ, потомъ — ликъ присносущнаго Бога, — Богъ, сей источникъ свѣтовъ, свѣтъ неименуемый, непостижимый, который убѣгаетъ отъ быстроты приближающагося къ Нему ума, всегда предупреждаетъ всякую мысль, чтобы мы въ желаніяхъ своихъ простирались непрестанно къ новой высотѣ, — и Божій ликъ, сіи свѣты вторичные послѣ Троицы, имѣющей царственную славу.
Первая дѣва есть чистая Троица. Отъ безначальнаго Отца, не возбужденнаго кѣмъ либо (потому что Самъ Онъ для всѣхъ есть путь, корень и начало), и раждающаго не что либо подобное смертнымъ чадамъ, какъ отъ свѣта свѣтъ, исходитъ Сынъ Царь. Отъ Сына же нѣтъ другаго возлюбленнаго сына, восхищающаго подобную славу, такъ что Отецъ всецѣло пребываетъ Родителемъ, а Сынъ только Сыномъ, и единственнымъ Сыномъ единственнаго Отца, имѣющимъ то общее съ великимъ Духомъ, что Оба одинаково суть отъ Отца. Единъ Богъ, открывающійся въ трехъ Свѣтахъ; таково чистое естество Троицы!
Послѣ же Троицы — свѣтозарные, невидимые Ангелы. Они свободно ходятъ окрестъ великаго престола, потому что суть умы быстродвижные, пламень и божественные духи, скоро переносящіеся по воздуху. Они усердно служатъ высокимъ велѣніямъ. У нихъ нѣтъ супружествъ, ни скорбей, ни заботъ, ни страшнаго и преступнаго мятежа страстей. Ихъ не раздѣляютъ другъ отъ друга ни члены, ни обители. Всѣ они единомысленны другъ съ другомъ, и каждый тождественъ самъ съ собою. Одно естество, одна мысль, одна любовь окрестъ великаго Царя-Бога. Они не ищутъ увеселенія ни въ дѣтяхъ, ни въ супругахъ, ни въ томъ, чтобы для нихъ нести сладостные труды; не вожделѣнно имъ богатство, не вожделѣнны и тѣ помышленія на злое, какія смертнымъ приноситъ земля. Они не сѣютъ, не плаваютъ по морямъ въ угожденіе необузданному чреву — этому исходищу грѣха. У всѣхъ у нихъ одна совершеннѣйшая пища — насыщать умъ величіемъ Божіимъ, и въ свѣтлой Троицѣ почерпать безмѣрный свѣтъ. Одинокую жизнь проводятъ сіи чистые служители чистаго Бога. Они просты, духовны, проникнуты свѣтомъ, не отъ плоти ведутъ начало (потому что всякая плоть, едва огустѣетъ, какъ уже и разрушается), и не входятъ въ плоти, но пребываютъ, какими созданы. Для нихъ въ дѣвствѣ готовъ путь богоподобія, ведущій къ Богу, согласный съ намѣреніями Безсмертнаго, Который премудро правитъ кормиломъ великаго міра, а также и крѣпкодушнымъ смертнымъ, вмѣстѣ небеснымъ и земнымъ, — симъ священнымъ родомъ бѣдствующихъ человѣковъ — сею славою Царя.
Но теперь возвѣщу досточтимыя тайны Божіи, какъ дѣвство просіяло въ послѣднія времена.
Было нѣкогда, что все покрывала черная ночь, не просіявалъ еще любезный свѣтъ зари, солнце не пролагало съ востока огнистой стези, не являлась рогоносная луна — это украшеніе ночи; но все, одно съ другимъ смѣшанное, и связанное мрачными узами первобытнаго хаоса, блуждало безъ цѣли. Ты, блаженный Христе, покорствуя мудрой мысли великаго отца, прекрасно распредѣлилъ каждой вещи свое мѣсто въ мірѣ, и прежде всего указалъ быть свѣту, чтобы всѣ дѣла Твои, исполненныя свѣта, были восхитительны; а потомъ округлилъ величайшее изъ чудесъ — звѣздное небо, проникнутое свѣтомъ солнца и луны, которымъ Ты рекъ, чтобы одно съ утренней зари, потоками безмѣрнаго свѣта, озаряло людей, и своимъ теченіемъ опредѣляло часы, а другая осіявала тму, и производила вторый день. Въ подножіе же небу положилъ мою землю; потомъ горстями земли связалъ море, а моремъ землю, омываемую водами океана, такъ что все это, и земля, и небо, и море (небо, украшающееся небесными свѣтилами, море — рыбами, пространная земля — животными земными), составило міръ.
Тогда обозрѣвъ, и потомъ нашедши все стройнымъ, Отецъ увеселялся дѣлами Сына Царя, согласными съ Его совѣтами. Нуженъ былъ еще зритель Премудрости — матерь всего, и благоговѣйный царь земный. И Онъ рекъ: «Пространное небо населяютъ уже чистые и присноживущіе служители, непорочные умы, добрые Ангелы, пѣснословцы, немолчно воспѣвающіе Мою славу. Но земля украшается одними неразумными животными. Потому угодно Мнѣ создать такой родъ тварей, въ которомъ бы смѣшивалось то и другое, родъ тварей среднихъ между смертными и безсмертными, разумнаго человѣка, который бы увеселялся Моими дѣлами, былъ мудрымъ таинникомъ небеснаго, великимъ владыкою земли, новымъ Ангеломъ изъ персти, — пѣснословцемъ Моего могущества и Моего ума». Такъ рекъ, и взявъ часть новосозданной земли, безсмертными руками составилъ мой образъ, и удѣлилъ ему Своей жизни; потому что послалъ въ него духъ, который есть струя невидимаго Божества. Такъ изъ персти и дыханія сотворенъ человѣкъ — образъ Безсмертнаго; потому что въ обоихъ царствуетъ естество ума. Посему, какъ земля, привязанъ я, къ здѣшней жизни, и какъ частица Божественнаго, ношу въ груди любовь къ жизни будущей.
Но когда божественная тварь явилась на землѣ и на земныхъ долинахъ вѣчно-цвѣтущаго рая, однако же у человѣка не было еще помощника въ жизни, подобнаго ему; тогда премудрое Слово совершило подлинно величайшее чудо, — созданнаго быть зрителемъ міра, то есть, мой корень и сѣмя многообразной жизни, раздѣливъ на двѣ части, могущественною и животворящею рукою изъяло изъ бока одно ребро, чтобы создать жену, и въ нѣдра обоихъ вліявъ любовь, побудило ихъ стремиться другъ къ другу. Но чтобы не всякая жена стремилась ко всякому мужу, положило предѣлъ вожделѣніямъ, который называется супружествомъ, — эту узду для незнающаго мѣры вещества, чтобы при его стремительности и необузданныхъ порывахъ, когда бы люди кучами привлекались другъ къ другу, отъ незаконныхъ сообщеній не пресѣкся священный человѣческій родъ, и неудержимымъ безразсудствомъ порываемая похотъ не возбудила во всѣхъ и войнъ и огорченій.
Пока матерь земля не узрѣла на себѣ человѣка; дотолѣ она не имѣла высшаго своего украшенія, какое должна была получить. Но и самый первый изъ людей, по собственному неразумію и по зависти злобнаго змія изринутый изъ рая за преступное вкушеніе съ человѣкоубійственнаго древа, кожаными ризами сталъ тяготѣть къ землѣ. Впрочемъ тогда была лучшая чета у людей, и супружество, давъ начало человѣческому роду, послужило спасеніемъ отъ гибели, — такъ что, когда одни умираютъ, а вмѣсто нихъ вступаютъ другіе, измѣняющееся поколѣніе людей течетъ, какъ рѣка, которая и не стоитъ на одномъ мѣстѣ, по причинѣ господствующей смерти, и всегда полна въ слѣдствіе новыхъ рожденій.
Но какъ скоро и нѣдра и широкіе концы земли, востокъ и западъ, и южная и сѣверная страна, наполнились сими однодневными существами, и грязная юдоль воскипѣла продерзостями; тварь смиряема была многими уроками: раздѣленіемъ языковъ, наводненіями, огненными дождями, постановленіями писаннаго закона, пророками. Поелику же не хотѣла свергнуть съ себя узъ первороднаго грѣха, напротивъ того непрестанно опутывалась крѣпчайшими пленицами плоти, предаваясь сладострастію, пьянству и идолослуженію; то напослѣдокъ, по мановенію безсмертнаго Отца и дѣйствіемъ Сына, возлюбленный родъ получилъ въ удѣлъ слѣдующую честь.
Христосъ, видя, какъ душепагубный грѣхъ поядаетъ въ смертномъ тѣлѣ все, что Онъ вложилъ въ него изъ небесной доли, и какъ хитрый змій господствуетъ надъ людьми, — къ возстановленію Своего достоянія не другимъ помощникамъ предоставилъ врачевать болѣзнь, потому что слабое врачевство недостаточно въ великихъ страданіяхъ, но истощилъ ту славу, какую имѣлъ Самъ Онъ — небесный и неизмѣнный Образъ Небеснаго. Вмѣстѣ по человѣческимъ и не человѣческимъ законамъ воплотившись въ пречистой утробѣ неискусомужной жены (о чудо невѣроятное для наиболѣе немощныхъ!), пришелъ Онъ къ намъ, будучи вмѣстѣ Богъ и смертный, сочетавъ во-едино два естества (изъ которыхъ одно сокровенно, а другое видимо для людей, одно — Богъ, а другое родилось для насъ напослѣдокъ временъ, когда въ человѣческой утробѣ соединился съ нимъ Богъ), и въ обоихъ естествахъ пребывая единымъ Богомъ; потому что человѣкъ, соединившійся съ Божествомъ, и изъ Божества человѣкъ есть Царь и Христосъ. Произошло новое соединеніе; потому что вознерадѣлъ я о первомъ. Въ первомъ же я былъ сподобленъ Божія дыханія, а въ послѣднемъ Христосъ воспріялъ на Себя мою душу и всѣ мои члены, воспріялъ того Адама, первоначально свободнаго, который не облекся еще грѣхомъ, пока не узналъ змія, и не вкушалъ плода и смерти, питалъ же душу простыми, небесными помыслами, былъ свѣтлымъ таинникомъ Бога и божественнаго. Для сего-то возсозданія пришелъ въ естество человѣческое Богъ, чтобъ, преоборовъ и побѣдивъ убійцу смертію, за вкушеніе пріявъ желчь, за невоздержностъ рукъ — гвозди, за древо — крестъ, за землю — возношеніе на крестъ, обратно возвести Адама къ жизни и славѣ. И распростерши святое тѣло соотвѣтственно концамъ міра, отъ всѣхъ концевъ собралъ Онъ человѣческій родъ, совокупилъ въ единаго человѣка, и заключилъ въ лонѣ великаго Божества, Агнчею кровію очистивъ всѣ нечистоты и отъявъ скверну, которая смертнымъ преграждала путь отъ земли къ небу.
Но кто откроетъ умъ и глубины его въ Тебѣ, Царь? Ты знаешь число дождевыхъ каплей и морскаго песка; Тебѣ извѣстны стези вѣтра. Кто познаетъ также слѣды Твоего совѣта, Блаженный? Ты, царствуя въ горнихъ, все видишь и всѣмъ управляешь, что ни скрываетъ въ себѣ безпредѣльный вѣкъ. Человѣческій же умъ, простираясь къ Тебѣ, видитъ только малое сіяніе и какъ бы быстролетную молнію, пробѣгающую по воздуху. Но впрочемъ то несомнѣнно, что Ты своими страданіями восхитилъ человѣка отселѣ, поставилъ въ новую жизнъ — вмѣсто грѣховной свободную. Прежде многоскорбна была жизнь на землѣ и многоболѣзненъ міръ; земнаго царя окружилъ многочисленный народъ, коварно похищенный у великаго Царя. Но теперь Христосъ, освободивъ изъ подъ власти ужаснаго грѣха, опять возводитъ насъ къ великому Царю и въ лучшій міръ. И первое было для людей плодомъ супружества, а другое — богоподобное дѣвство. Супружество послужило украшеніемъ земли, а дѣвство — Божія неба.
Какъ живописецъ, изображая на картинѣ бездушныя подобія вещей, сперва легкими и неясными чертами оттѣняетъ образъ, а потомъ выводитъ полное изображеніе разными красками: такъ и дѣвство, достояніе присносущнаго Христа, являлось прежде въ маломъ числѣ людей, и пока царствовалъ Законъ, оттѣняемое слабыми красками, въ немногихъ чертахъ просіявало сокровеннымъ свѣтомъ. Но когда Христосъ пришелъ чрезъ чистую, дѣвственную, не познавшую супружества, богобоязненную, нескверную матерь безъ брака и безъ отца, и, поелику Ему надлежало родиться, очистилъ женское естество, отринулъ горькую Еву и отвергъ плотскіе законы, по великимъ же уставамъ буква уступила духу, и явилась на среду благодать; тогда возсіяло для людей свѣтлое дѣвство, отрѣшенное отъ міра и отрѣшающее отъ себя немощный міръ, столько предпочитаемое супружеству и житейскимъ узамъ, сколько душа предпочтительнѣе плоти, и широкое небо земли, сколько неизмѣняемая жизнь блаженныхъ лучше жизни скоротечной, сколько Богъ совершеннѣе человѣка. И окрестъ свѣтозарнаго Царя предстоитъ непорочный, небесный сонмъ, — это тѣ, которые поспѣшаютъ съ земли, чтобы стать богами, это Христоносцы, служители креста, презрители міра, умершіе земному, пекущіеся о небесномъ, свѣтила міра, ясныя зерцала свѣта. Они видятъ Бога, Богъ — ихъ, и они Божіи.
Приступите же теперь вы, которыя пребываете въ единодушіи съ своимъ ребромъ, посвятили себя въ тайны супружества, высоко поднимаете голову и смѣло вращаете взоры, украшаетесь въ золото, перемѣшанное съ драгоцѣнными камнями, и нѣжные члены облекаете въ пышныя одежды, приступите и покажите намъ, какія выгоды доставляются смертнымъ брачными узами и супружествомъ! Потомъ призовемъ мы и тѣхъ, которые не знаютъ брачныхъ узъ.
И первыя не замедлятъ сказать величаво: «Любезныя чада супружества, — сего царя земли! послушайте насъ, для которыхъ святы супружество и жизненныя узы! Какой законъ для человѣческаго рода и для нашей крови постановилъ Сынъ безсмертнаго Отца въ то самое время, когда сопрягалъ перваго Адама съ ребромъ, его, чтобы плодомъ человѣка былъ человѣкъ, и чтобы тотъ, кто самъ по себѣ смертенъ, продолжалъ родъ свой какъ класы, произращая дѣтей, — тотъ же самый законъ и то же любезное иго супружества чтя и мы, живемъ совокупно, и, какъ происшедшіе изъ персти, слѣдуемъ древнѣйшему закону персти, или самого Бога. Правда, что не знаютъ супружества, выше страстей и тяжкихъ заботъ тѣ природы, которымъ въ удѣлъ дано широкое небо; но намъ однодневнымъ тварямъ полезны супружество и узы; — это корень милыхъ вѣтвей и любезныхъ плодовъ, это добрая опора сладостной жизни. Во-первыхъ, Богъ — родитель всего; и прости мнѣ, Христосъ! первоначально или прежде всего мѣсто Твоимъ чистымъ законамъ; а потомъ — узы любви; потому что и земля, и эѳиръ, и море цвѣтутъ чадородіемъ — дарами супружества. Если же правда, что и для высоко-растущихъ пальмъ есть законъ любви, мужская и женская вѣтвь, соединенныя руками вертоградаря въ весеннее время, приносятъ обильные плоды; если, какъ говорятъ испытывавшіе природу камней, изъ четы двухъ камней, сошедшихся вмѣстѣ, рождается новый каменъ: то и у неодушевленныхъ тварей есть супружество и узы любви.
«Но что мнѣ до любви другихъ, до неизвѣстныхъ мнѣ разсказовъ и привязанностей! Смотри, что доставило людямъ благоразумное супружество. Кто научилъ вожделѣнной мудрости? Кто открылъ глубины, какія замыкали въ себѣ и земля, и море, и небо? Кто далъ законы городамъ, и еще прежде сего, кто воздвигъ города, и изобрѣлъ искусства? Кто наполнилъ торжища, домы и ристалища? Кто на войнахъ строитъ воинство, и на пирахъ столы? Кто въ благоухающемъ храмѣ собралъ пѣснословящій ликъ? Кто истребилъ звѣронравную жизнь, научилъ воздѣлывать землю и насаждать дерева? Кто пустилъ по морямъ гонимый вѣтрами черный корабль? Кто одною стезею связалъ и сушу и влажный понтъ? Кто, какъ не супружество? Кто кромѣ его совокупилъ между собою самое отдаленное?
«Таковы дары супружества въ этомъ отношеніи; но они еще превосходнѣе, если возьмемъ выше. Связанные узами супружества, замѣняемъ мы другъ другу и руки, и слухъ, и ноги. Супружество и малосильнаго дѣлаетъ вдвое сильнымъ, доставляетъ великую радость благожелателямъ, и печаль недоброжелателямъ. Общія заботы супруговъ облегчаютъ для нихъ скорби; и общія радости для обоихъ восхитительнѣе. Для единодушныхъ супруговъ и богатство дѣлается пріятнѣе; а въ скудости самое единодушіе пріятнѣе богатства. Для нихъ супружескія узы служатъ ключемъ цѣломудрія и пожеланій, печатію необходимой привязанности. Одно жребя любви (Прит. 5, 19) согрѣваетъ духъ скаканіями; у нихъ одно питіе изъ домашняго источника, котораго не вкушаютъ посторонніе, которое не вытекаетъ никуда, и ни откуда не притекаетъ.
«Составляя одну плоть, они имѣютъ и одну душу, и взаимною любовію одинаково возбуждаютъ другъ въ другѣ усердіе къ благочестію. Ибо супружество не удаляетъ отъ Бога, а напротивъ болѣе привязываетъ, потому что больше имѣетъ побужденій. Какъ малый корабль, и при слабомъ вѣтрѣ, движется впередъ, быстро носимый по водамъ распростертыми парусами, даже и руки безъ труда принуждаютъ его къ бѣгу ударами веселъ; большаго же корабля не сдвинетъ легкое дыханіе, напротивъ того, когда онъ съ грузомъ выходитъ на море, только крѣпкій и попутный вѣтеръ можетъ придать ему хода: такъ и не вступившіе въ супружество, какъ не обремененные житейскими заботами, имѣютъ нужду въ меньшей помощи великаго Бога; а кто обязанъ быть попечителемъ милой супруги, имѣнія и чадъ, кто разсѣкаетъ обширнѣйшее море жизни, тому нужна большая помощь Божія, тотъ взаимно и самъ болѣе любитъ Бога.
«Вотъ плоды супружества! А жизнь безъ любви неполна, сурова, не видна, бездомовна, и любитъ скитаться по горамъ: она не спасаетъ отъ страданій, не вручаетъ дряхлой старости, не дѣлаетъ, чтобъ родители оживали въ своихъ дѣтяхъ, она не скрѣпляетъ жизни пріятными связями. Не обязавшіеся супружествомъ не находятъ себѣ утѣшенія ни въ народныхъ собраніяхъ, ни на пиршествахъ, но угрюмы, чужды для міра; родившись для жизни, не любятъ самого корня жизни, и въ сердцѣ у нихъ нѣтъ единодушія съ людьми.
«Если же кто изъ усердія къ добродѣтели презираетъ супружескую любовь; то пусть знаетъ, что добродѣтель не чуждается сей любви. Въ древности не только всѣмъ благочестивымъ любезно было супружество; но даже плодомъ нѣжной супружеской любви были тайнозрители Христовыхъ страданій или пророки, патріархи, іереи, побѣдоносные цари, украшенные всякими добродѣтелями; потому что добрыхъ не земля изъ себя породила, какъ это говорятъ о чудовищномъ племени исполиновъ; но всѣ они — и порожденіе и слава супружества.
«Кто Вседержителя Бога указалъ людямъ, которые удалились отъ Него? Кто наполнилъ умъ божественною любовію, и возвелъ насъ отселѣ въ жизнь иную? Кто очистилъ душу во всѣхъ свѣтоносныхъ мужахъ? — Вѣра преложила Еноха. Великій Ной въ маломъ числѣ душъ и въ плавающихъ сѣменахъ спасъ отъ потопленія цѣлый міръ. Авраамъ былъ отцемъ городовъ и народовъ, и въ жертву Христу вознесъ на алтарь связаннаго сына. Моисей съ великими чудесами извелъ народъ изъ тяжкаго Египта, принялъ свыше законъ на каменныхъ скрижаляхъ, и видѣлъ Бога лицемъ къ лицу. Ааронъ былъ вѣрный священникъ у древнихъ. Мужественный Іисусъ продлилъ теченіе луны и солнца, чтобы поразить и погребсти враговъ. И ты, блаженный, непорочный Самуилъ, возносящій рогъ помазанныхъ (1 Цар. 2, 10)! Давидъ, препрославленный изъ всѣхъ царей! Соломонъ — первая слава мудрости! Не забуду и пророковъ. Илію восхитила колесница на небо. Кто же не дивился средѣ Закона и Духа, велегласному Предтечѣ Вышняго Свѣта — Іоанну! Кто не дивился потомъ дванадесяти славнымъ ученикамъ! Кто не дивился ревности высокаго духомъ, небожителя Павла! Говорить ли о другихъ превосходныхъ мужахъ, какіе были, и какихъ имѣемъ нынѣ, — объ этой опорѣ слова, славѣ міра, о семъ утвержденіи людей? Всѣ они дарованы людямъ Христомъ и супружествомъ. Да и жены, которыя прославились благочестіемъ, и которыхъ великое число видимъ въ богодухновенныхъ книгахъ, не внѣ супружества и плотскихъ узъ достигли своей славы. Представлю сильнѣйшее свое доказательство въ пользу супружеской любви. И Христосъ воплотился, хотя въ чистой, однако же въ человѣческой утробѣ, и родился отъ жены обрученной, половину человѣческаго супружества принявъ въ единеніе съ Божествомъ. Но главнѣйшее мое преимущество предъ всѣми въ томъ, что, если и дѣвственники берутъ верхъ, то и они такъ же, какъ и всѣ, мой родъ; потому что не отъ не посягающихъ посягающіе, но отъ супруговъ происходятъ дѣвственники. И я совѣтую дѣтямъ прекратить споръ. Если вы не отцы, то отъ отцевъ получили жизнь».
Такъ сказало супружество; потомъ предстаетъ дѣвство съ печальнымъ видомъ, въ худой власяницѣ, съ изможденными членами, безъ обуви, изсохшее, съ потупленными въ землю глазами; едва отверзаетъ уста съ стыдливостію, между тѣмъ какъ ланиты багровѣютъ отъ прилива честной крови; сдвигая съ головы покрывало, оно закутывается имъ молча. И я обращаюсь къ нему съ такими просительными словами:
Дщерь неба, исполненная внутренней славы, предстоящая уже въ великомъ ликѣ пѣснословящихъ горнаго Царя, хотя плоть и земля удерживаютъ тебя здѣсь, — прійди и изреки слово! Я самъ буду твоимъ защитникомъ. Ибо ты, богоданная царица, приходила уже ко мнѣ, приходила; и о если бы посѣщала меня чаще, и была ко мнѣ благосклонною!
«Кто возводитъ меня противъ воли на сіе сѣдалище? Кто вовлекаетъ въ пустое состязаніе и словопреніе, когда сгараю желаніемъ служить въ безмолвіи Богу моему дѣлами своими, посвящая Ему дневные труды, ночныя пѣснопѣнія, источники слезъ и святыя очищенія? Не въ кругу людей мое могущество; я не оборотлива на словахъ, не хожу въ народныя собранія, не восхищаюсь приговорами благосклонныхъ судей, которые мало, и для немногихъ, соблюдаютъ правосудіе, а всего чаще туда и сюда наклоняютъ вѣсы справедливости. Предоставляю другимъ выгоды здѣшней жизни; а у меня одинъ законъ, одно помышленіе — проникнувшись любовію, преселяться отселѣ къ свѣтодавцу Богу, царствующему въ горнихъ. Желаніе же прочихъ благъ, о которыхъ высоко думаютъ люди пустые, надмевающіеся суетнымъ, которыя скоро пріобрѣтаются и еще скорѣе гибнутъ, столько же занимаетъ мое сердце, какъ и дымъ, или паръ, или текучій воздухъ, или песокъ, воздымаемый и повсюду носимый вѣтрами, или слѣдъ корабля на морѣ. Не видѣть себѣ чести у людей, но имѣть, хотя малую, вѣчно пребывающую славу на небесахъ, для меня желательнѣе, нежели всѣмъ обладать, но быть въ удаленіи отъ Бога. Однако же прихожу въ трепетъ и страхъ, чтобы кто изъ воспарившихъ и носящихся по эѳирнымъ пространствамъ на новооперившихся крылахъ дѣвства, услышавъ эти разсужденія, не ринулся тотчасъ на землю. Потому и выступаю на среду, подать помощь чадамъ своимъ, при содѣйствіи Божіемъ, защитивъ правое слово. Прежде же всего скажу матери моей, что только прилично мнѣ сказать.
«Справедливо сказанною тобою въ пользу супружеской жизни: и я соглашаюсь (ибо начну съ того, чѣмъ у тебя недавно окончено было слово), что супружество есть корень дѣвственниковъ. Дѣйствительно оно корень и начало. Ибо кто и въ здравомыслящихъ будетъ отрекаться отъ своихъ родителей? Впрочемъ не все же изъ сказаннаго тобою вѣрно. Хотя ты и матерь, однакожъ прійми мудрое и разумное слово, и касательно рожденія выслушай тайны высокой мудрости, открытыя мнѣ въ таибницахъ великаго Бога.
«Человѣкъ бываетъ отцемъ не цѣлаго человѣка, какъ говорятъ это, но только плоти и крови, — того, что есть въ человѣкѣ гибнущаго; душа же — дыханіе Вседержителя Бога, приходя со-внѣ, образуетъ персть, какъ знаетъ сіе Соединившій ихъ, Который вдохнулъ душу первоначально и сочеталъ образъ Свой съ землею. Подтвержденіемъ словъ моихъ служитъ собственная любовь твоя, которая неполна, потому что ты любишь въ дѣтяхъ не душу, а одно тѣло; сокрушаешься когда тѣло изнемогаетъ, и радуешься, когда оно цвѣтетъ. Отецъ и досточтимая матерь больше болѣзнуютъ сердцемъ о неважныхъ тѣлесныхъ недостаткахъ въ дѣтяхъ, чѣмъ о важныхъ порокахъ и великихъ недостаткахъ душевныхъ. Ибо тѣлу они родители, а душѣ — нѣтъ. Если я и называю тебя матерью; то относительно къ худшей части. Почему же ты завидуешь дѣтямъ въ томъ, что они имѣютъ лучшаго Отца? Итакъ, уступи добровольно великому Родителю человѣковъ, почтивъ дѣвство, которое послѣдуетъ Отцу Богу. Такъ говорю тебѣ, какъ матери; и достаточно доселѣ мною сказаннаго.
«А я, любезныя чада всѣхъ Царя-Бога, вступаю какъ бы въ общеніе съ Богомъ, и оставляю любовь къ персти, изъ уваженія къ тому закону вожделѣннаго согласія, который, въ древности, Сынъ безсмертнаго Отца, родившійся отъ не связаннаго брачными узами, нетлѣнный отъ не подлежащаго разрушенію Родителя, постановлялъ въ то время, когда вводилъ въ рай перваго Адама, не обязаннаго супружествомъ, потомъ, давая Законъ, предписывалъ очищеніе народу, раждаемыхъ очищалъ закономъ, и храмъ почтилъ тѣмъ, что совершавшіе въ немъ чреду іереи соблюдали тѣлесную чистоту. Свидѣтелемъ мнѣ въ этомъ великій отецъ Іоанновъ, который не прежде, какъ въ чистотѣ совершивъ Божіи тайны, зачалъ возлюбленнаго сына, полученнаго имъ внутрь храма, — сего предвѣстника Христова. Конецъ же Закона — Христосъ для того въ общеніе съ человѣчествомъ вступилъ въ дѣвическомъ чревѣ, чтобы супружество преклонило къ землѣ главу, и чтобы оно уступило свое мѣсто, а явилось лучшее украшеніе. И смерть, чрезъ удоборазрушаемую плоть первороднаго вошедшая въ раждаемыхъ отъ влажнаго сѣмени и подлежащихъ разрушенію, приразилась къ дѣвству, и погибла, какъ огромная волна у прибрежнаго камня, или напитанный водою пламень.
«Сверхъ того, кто восхищается городами и безсильными законами, народными собраніями и волненіями? Кто восхищается борьбами, какія установило баснословіе въ память преждевременно умершихъ юношей? Кто хвалитъ воинство въ битвахъ, и обиліе яствъ на пирахъ? Кто превозноситъ тщеславную мудрость, которая состоитъ въ ловкости рукъ, или въ паутинныхъ словахъ и тканяхъ, сплетенныхъ изъ рвущихся нитей и распадющихся въ воздухѣ? Кто восхищается трудами вертоградаря, или бѣгомъ быстродвижнаго корабля подъ скорымъ вѣтромъ? Всему этому не супружество научило, но это малая часть первоначальнаго наказанія, какое постигло Адама; въ этомъ прокрадывается злобный змій, стрегущій мою пяту. Но если и дары это супружества; то прочь отъ меня съ ними! Они не спутники мнѣ; потому что поспѣшаю отселѣ въ другую жизнь; а всѣ эти здѣшнія выгоды погибнутъ или нынѣ же, или вмѣстѣ съ непостояннымъ теченіемъ міра. И сама ты составляешь что-то текучее, преплываешь потокъ текучей жизни, едва ея касаясь и пробѣгая по чему-то бѣгущему.
«Если восхищаешься мудрыми, потому что они отъ тебя родились, то представь и пороки негодныхъ, для которыхъ ты также составляешь корень! Въ тебѣ корень Каина, Содома и тѣхъ безразсудныхъ, которыхъ Христосъ разсѣялъ при столпотвореніи, а также и тѣхъ, которыхъ гордыню угасилъ небесный дождь, очистившій всю землю и все на ней дышащее. Кто воскормилъ ничѣмъ не вразумляющагося Фараона, дерзость Ахаава, и самыхъ тяжкихъ царей ассирійскихъ? Кто воскормилъ губителя и дѣтоубійцу Ирода, въ питіе сладострастнымъ движеніямъ дочери давшаго праведную кровь, или убійцъ Все-Царя Христа, а также всѣхъ гонителей, какіе были прежде и послѣ, и въ настоящія времена, изъ послѣднихъ же первое зло — этотъ ровъ Веліаровъ, ужасное могущество губителя душъ, Юліана, который пораженъ свыше за то, что поклялся ратоборствовать противъ Христа, и котораго прахъ доселѣ еще не остылъ, внушая великій ужасъ нечестивцамъ? Кто же перечислитъ всѣхъ лжецовъ, человѣкоубійцъ, коварныхъ, клятвопреступниковъ, похитителей собственности ближняго, сквернителей чуждаго ложа, которыхъ производило, или произведетъ еще на свѣтъ супружество? Ибо всякому извѣстно, что въ какой мѣрѣ больше праха, нежели золота, въ такой же и порочные многочисленнѣе добродѣтельныхъ; потому что тѣ и другіе идутъ неравными путями: путь порочныхъ и низокъ и скоропроходимъ, а добрые пробираются трудной стезею; и потому злые гораздо превосходятъ числомъ добрыхъ.
«Но если перестанешь восхищаться дѣтьми, и жизнь проводимую въ общеніи съ Божествомъ называть недостаточною; то заключимъ этимъ слово. Пользуйся сомнительною славою. Я ни мало, ни мало не завидую земной родительницѣ. Если же ты, получивъ въ удѣлъ отъ Бога второстепенное мѣсто, простираешь взоры на первенство; то выговорю тебѣ справедливое, хотя и прискорбное для тебя слово.
«Кто изъ людей прилагалъ свое попеченіе о томъ, чтобы зачать наилучшаго сына? И что за искусство дать начало негодному сыну? Живописецъ съ картины пишетъ другую не хуже подлинника; ваятель рѣжетъ изваянія подобныя образцу; искусство выдѣлываетъ изъ золота, что ни замыслилъ умъ; земледѣлецъ отъ добраго сѣмени пожинаетъ добрый колосъ, и желаніе не остается не достигнувшимъ чаемаго конца. А смертный, ни худый, ни добрый, не знаетъ свойствъ своего порожденія, что изъ него выйдетъ. И добрый не поручится въ томъ, что произведетъ лучшаго. Иный, будучи Павломъ, произведетъ на свѣтъ сына христоубійцу — беззаконнаго Анну, или Каіафу, или даже какого нибудь Іуду. А иный, самъ весь въ грѣхѣ, какъ Іуда, но наименуется родителемъ божественнаго Павла, или Петра — несокрушимаго камня, которому повѣряются ключи. И того не знаетъ отецъ, родитъ ли онъ любезнаго сына или дочь; но только возстаніе плоти угашаетъ на супружескомъ ложѣ. Отъ одного первороднаго произошли и завистливый Каинъ, и добродѣтельный Авель, приносящій благоугодную жертву. И злонравный Исавъ и благонравный Іаковъ — Исааковы дѣти; и что всего замѣчательнѣе, близнецы и дѣти одного отца ни въ чемъ не походятъ одинъ на другого. А Соломонъ сперва мудрецъ, потомъ сталъ самымъ порочнымъ, послѣдовавъ нравамъ злочестивыхъ женъ. Сила же Павлова велика въ обоихъ случаяхъ, и когда уничижалъ онъ Христа, и когда, свою пламнную ревность измѣнивъ въ добрую любовь, сталъ всѣмъ Христа проповѣдывать. Что жъ изъ всего этого припишемъ супружеству? По крайней мѣрѣ я не припишу ничего; потому что у сопрягающихся не тотъ удается образъ, который былъ имъ желателенъ. Кто забавляется игрою въ зернь, отъ того зависитъ только бросить кости, а чтобы вышелъ четъ или нечетъ, это дѣлаютъ не руки играющаго, а случайныя превращенія костей: такъ и супружество, посѣвая чадъ, не зараждаетъ ихъ благоразумными или худыми, но природа или наука наставляютъ ихъ этому.
«А если хочешь знать еще истинную причину; то совершеннѣйшіе бываютъ совершенными потому, что образуетъ ихъ Духъ или Слово. Ибо въ человѣкѣ скрыта искра благочестія, какъ въ нѣкоторыхъ камняхъ сила огня. Ударами желѣза извлекается свѣтъ изъ кремней; такъ и Слово изводитъ изъ смертныхъ сокрытое въ нихъ благочестіе. Но худшіе по большей части заимствуютъ сіе свойство отъ супружества; ибо оно въ большемъ числѣ производитъ худыхъ. И въ этомъ преходящемъ мірѣ у всѣхъ одинакій гвоздь пригвождаетъ плоть къ землѣ, и одинакій свинцовый грузъ гнететъ душу долу, одинаковое наслѣдство достается всѣмъ рождающимся на землѣ.
«Но перестанемъ говорить о дѣтяхъ; и ты не выставляй мнѣ добрыхъ, и я не буду указывать на худыхъ. И по другимъ причинамъ сколько лучше жизнь чистая! Узнаешь это, если разсмотришь любовь къ Богу и любовь къ тяжелой плоти, также природу и двоякій предѣлъ міра. Ибо, если, хотя нѣсколько, очистишь глаза свои отъ гноя, которымъ покрываются они при сіяніи свѣта, или отъ омраченія, и въ состояніи будешь открытымъ окомъ взирать на свѣтлость нашего солнца, разрѣшать все чистымъ умомъ; то найдешь, что дѣвство, взятое во всей его цѣлости, есть такое приношеніе Богу, которое свѣтлѣе золота, илектра и слоновой кости, что оно благоразумно, ясно какъ день, легкокрыло, высокошественно, легко, пресвѣтло, превыше персти, не удержимо въ земныхъ юдоляхъ, обитаетъ въ пространномъ небесномъ градѣ и вдали отъ плоти, одною рукою емлется за нестарѣющуюся жизнь, а другою пріемлетъ богатство и славу непрестающія, не уподобляется черепахѣ, которая подъ бременемъ своего костяного дома медленными шагами едва влачитъ свое влажное тѣло, не дѣлится между Христомъ и владычествующею плотію, по закону водоземныхъ, которыя то держатся суши, то день и ночь остаются въ водахъ, но устремляетъ къ Богу всецѣлый умъ, цвѣтетъ же рожденіями свыше, которыя лучше земныхъ чадъ, — надеждою и чистыми помыслами, посылаемыми отъ Чистаго. Напротивъ того, супружество или вовсе удаляется отъ Христа, по причинѣ гибельныхъ воспламененій плоти и всякаго рода мірскихъ заботъ, или слегка касается божественнаго. Какъ тотъ, кто смотритъ вдругь на двѣ головы, или на два лица, или видитъ на страницахъ вдвойнѣ написанныя буквы, не уловляетъ вѣрно цѣлаго образа, хотя и желаетъ, но одну часть объемлетъ, а другая убѣгаетъ отъ слабаго, разсѣявшагося зрѣнія: такъ слаба и любовь, если раздѣлена между міромъ и Христомъ; а напротивъ того тверда, если устремлена къ Единому. Человѣкъ, или обладая всецѣло Христомъ, нерадитъ о женѣ, или, давъ въ себѣ мѣсто любви земной, забываетъ о Христѣ. Случалось видѣть, какъ каменотесецъ, или выдѣлывающій что-нибудь изъ дерева, если онъ человѣкъ умный и разсудительный, когда надобно обсѣчь по прямой чертѣ, закрываетъ одинъ глазъ рѣсницами, а другимъ напрягаетъ все зрѣніе, совокупленное во-едино, и вѣрно опредѣляетъ, гдѣ погрѣшило орудіе. Такъ и любовь сосредоточенная гораздо ближе поставляетъ насъ ко Христу, Который любитъ любящаго, видитъ обращающаго къ Нему взоры, видитъ, и выходитъ въ срѣтеніе приближающемуся. Чѣмъ болѣе кто любитъ, тѣмъ постояннѣе смотритъ на любимаго, и чѣмъ постояннѣе смотритъ, тѣмъ крѣпче любитъ. Такъ образуется прекрасный кругъ.
«И я, возлюбивъ Христа, оставила здѣшнюю жизнь, не могу обращать взоровъ на иные предметы. Меня удерживаютъ сладостныя узы, плѣняя красотою, которая приводитъ въ изумленіе всякую взирающую мысль, а во мнѣ возникаетъ пресвѣтлый пламенникъ, и всю меня дѣлаетъ прекрасною и свѣтозарною. Ибо только любящій Христа въ самой любви къ возлюбленному почерпаетъ для себя красоту; и блаженъ, кто пріемлетъ. Напротивъ ты и въ груди питаешь иную любовь, и думаешь о себѣ много, будто бы болѣе приближаешься къ небу, по причинѣ, какъ говоришь, заботъ о дѣтяхъ, объ имуществѣ, или же о родителяхъ; потому что сіе легко. Но мудрая любовъ не то имѣетъ въ виду, что легко.
«Корабль малъ, путь не далекъ, и не важно пріобрѣтеніе чего-либо тлѣннаго. Но для тебя это — безконечное плаваніе; и ежели переѣдешь заливъ, то, собравъ паруса, хвалишься мореходствомъ по водамъ іонійскимъ. Здѣсь всѣмъ движетъ дыханіе вѣтра, и чѣмъ благопоспѣшнѣе вѣтеръ, тѣмъ плаваніе лучше. А если вѣтеръ и противенъ, небольшая бѣда — умереть въ водахъ. Но плаваніе души отдаленно; для него нуженъ добрый вѣтръ. А потому прихожу я въ трепетъ, и еще крѣпче емлюсь за Христа, и не только въ бурю, но и во время тишины, ищу Его — мое чистое желаніе; ибо Христосъ — твердое прибѣжище любящимъ Его. Кто въ нуждѣ только обращаетъ взоры къ Божіей десницѣ, тотъ оставляетъ свою временную любовь, какъ скоро почтетъ себя ненуждающимся. Но если Христосъ свыше уязвитъ твое сердце и насквозь пронзитъ спасительною стрѣлою, то, разсмотрѣвъ каждую любовь порознь, узнаешь, сколько сладостнѣе быть уязвленнымъ отъ Царя.
«Что еще говоришь? Родители живутъ новою жизнію, видя вокругъ себя попечительныхъ о нихъ сыновей; цвѣтетъ супруга при попечительности мужа, и мужъ при заботливости супруги. У нихъ общія радости, а скорби и заботы легче. Хромому же большая опора тотъ, у кого здоровыя ноги.
«Но для меня — тѣ родители, которые научили добру, и тѣ дѣти, которыя мной обучены. Супругомъ же имѣю у себя единаго Христа, Который преимущественно любитъ дѣвственниковъ, хотя и за всѣхъ сталъ человѣкомъ, за всѣхъ подъялъ крестъ. Съ веселіемъ взираю на Него, даже когда посылаетъ мнѣ скорби; радуюсь, что чрезъ печали дѣлаетъ меня легче, какъ золото, которое было смѣшано съ прахомъ и потомъ очищено. И если цѣломудріе ограждается у тебя супружествомъ и брачными узами; то я хранителемъ его поставила не плоть, но Слово и любовь, которая, владѣя мною, отгнала всякую постороннюю привязанность, какъ левъ отгоняетъ отъ себя слабѣйшихъ звѣрей. У плоти съ плотію одинаковыя страсти; а потому и умѣютъ онѣ въ иномъ угождать другъ другу. У тебя столъ обремененъ яствами; а меня насыщаетъ небольшой уломокъ хлѣба, какимъ великій Христосъ питалъ и тысячи въ пустыняхъ. У тебя искусствомъ приготовленное питье; а мой напитокъ всегда обильно источаютъ родники, рѣки и глубокіе колодцы. У тебя лице полно и одежды свѣтлы; а мое убранство — нечесаные волосы и темная риза. Зато имѣю одежду, у которой бряцаютъ золотыя рясны, — это Христосъ, лучшее внутреннее украшеніе души моей. У тебя мягкое ложе; а мнѣ постелью служитъ вретище, древесныя вѣтви и земля, смоченная слезами. Ты высоко цѣнишь золото; а для меня вожделеннѣе персть. Ты неукротимѣе тельца; я потупляю въ землю стыдливый взоръ. Ты надрываешься отъ смѣха; у меня и улыбка никогда не являлась на щекахъ. Ты жаждешь славы; а моя слава не на землѣ.
«Но разсмотрѣвъ и увидѣвъ все это, посмотри еще, сколько въ супружествѣ трудностей для служащихъ плоти. Жена покупаетъ себѣ мужа, а что всего хуже, часто и не добраго. И у мужа жена купленная, и не рѣдко ненавистная; это — такое зло, которое самъ онъ на себя наложилъ, и котораго сложить не можетъ. Ибо, если супруги добры, то и единодушны; потому что все у нихъ общее; а если худы, то у нихъ домашняя бѣда, непрекращаемая ссора. Положимъ, что они не худы и единодушны; но тяжкая доля постигала нерѣдко и новобрачныхъ. Нынѣ женихъ, а завтра мертвецъ; нынѣ брачное ложе, а завтра гробъ; скорби перемѣшаны съ радостями; веселая пѣснь не задолго бываетъ до сѣтованія. Однимъ возжженъ брачный пламенникъ, а друтимъ уже погашенъ. Одного малютка сталъ кликать отцемъ, а другой обезчадѣлъ внезапно какъ вѣтвь, обитая вѣтромъ. Сперва дѣва, потомъ супруга, а потомъ и вдова; и все это иногда въ одну ночь и въ одинъ день. Срываетъ съ себя кудри, отбрасываетъ далеко невѣстинъ нарядъ, слабыми руками терзаетъ ланиты, въ горькихъ страданіяхъ забываетъ дѣвическій стыдъ, зоветъ несчастнаго супруга; оплакиваетъ опустѣвшій домъ, и жребій вдовства, и безвременное горе. Умолчу о болѣзняхъ дѣторожденія, о ношеніи во чревѣ мертваго бремени, о жалкомъ и не имѣющемъ матери плодѣ, когда раждающая дѣлается для него сперва гробомъ, а потомъ раждаетъ; о смерти младенцевъ до ихъ рожденія, о чревоношеніи безплодномъ; умолчу о произведеніи на свѣтъ недоношенныхъ, скудоумныхъ и уродовъ, — объ этомъ искаженіи человѣческаго рода, объ этой игрѣ плоти. Если кто взвѣситъ это и посмотритъ, куда потянутъ вѣсы; то всякому благоразумному ясно откроется, что моя жизнь сильно тянетъ вверхъ, къ царствующему въ горнихъ Богу.
«О постыдномъ же для насъ не станемъ и говорить; потому что честныя уста дѣвства обыкли избѣгать укоризнъ. Если же ты въ укоръ богоподобному дѣвству укажешь на того, кто сколько ни есть, осрамилъ мой путь, и нескверный Христовъ хитонъ покрылъ позоромъ, въ грѣховномъ обольщеніи избралъ первое изъ твоихъ благъ, и бѣжавъ чистой, высокой жизни, вступилъ въ поздній бракъ: то и я напомяну о гнусныхъ измѣнахъ брачному ложу, когда беззаконно нарушаютъ супружескую вѣрность, поправъ Божіи угрозы. Ибо это — одно изъ губительнѣйшихъ золъ для смертныхъ, и поядаетъ внутренность сильнѣе всепожигающаго огня, когда злоухищренный прелюбодѣй, приближаясь къ чужому ложу, дѣлаетъ сомнительными и родъ, и узы любви. Но тебя не удерживаютъ отъ брачныхъ узъ прелюбодѣи и беззаконники. Вступаютъ въ бракъ и тотъ, кто не смылъ еще съ себя человѣческой крови, вонзивъ въ сердце врагу отмщающій за прелюбодѣяніе мечъ, и тотъ, кто едва избѣжалъ кинжала.
«Меня же отвлечетъ ли отъ Христа какая-нибудь безумная страсть? Ужели малый камень преградитъ широкую рѣку? Это было бы и неприлично, и несправедливо. Гораздо лучше, если изъ многихъ воспарившихъ вверхъ нѣкоторые и упадутъ (если позволено сказать такое, съ трудомъ выговариваемое слово), нежели когда всѣ останутся на землѣ, изъ опасенія, что крылья могутъ растаять и низринуть внизъ. Ибо добрые — слава Христова; а порочные... да прійметъ грѣхъ и стыдъ на свою безрасудную голову, кто бросилъ камень на небо! Денница прежде былъ Ангеломъ; но послѣ его паденія не лишились своей славы небожители. И Іуда своимъ паденіемъ не нанесъ укоризны ученикамъ; напротивъ того, онъ изринутъ изъ числа избранныхъ, а одиннадцать Апостоловъ пребыли совершенными. Одного погубило море, а другой, распустивъ бѣлыя вѣтрила, плыветъ, гдѣ видитъ предь собою гробъ погибшаго мореходца, или отъ одной гробницы отрѣшаетъ корабль; чтобъ у другой привязать корму.
«Повелишь ли мнѣ, матерь моя, оставить жизнь, стремящуюся горѣ, или положимъ конецъ слову; потому что верхъ на сторонѣ дочери? Если чѣмъ могугъ похвалиться родившіе меня, то это — моя похвала. Восхищаешься тѣмъ, что ты матерь дѣвства; какова же моя слава? Развѣ не знаешь, что всѣ совершеннѣйшіе, тобою перечисленные, хотя произошли отъ родителей, но праведнѣе и лучше родителей? И Христосъ, хотя Маріинъ Сынъ, но гораздо выше Маріи, и не одной Маріи, но всѣхъ обложенныхъ плотію, — а даже превыше и тѣхъ умовъ, которыхъ сокрываетъ въ себѣ пространное небо. И колосъ изъ малаго сѣмени прозябъ въ колосъ; а изъ песчинокъ образовался кусокъ драгоцѣннаго золота.
«Но чтобы положить вѣнецъ рѣчи, пусть слово для обоихъ родовъ жизни, и безбрачной и супружеской, изобрѣтетъ какое-нибудь подобіе, въ которомъ бы ты увидѣла конецъ моего слова!
«Снѣгъ приличенъ зимѣ, а цвѣты — весенней порѣ, сѣдина — морщинамъ, а сила — юношескимъ лѣтамъ. Однако же и цвѣты бываютъ зимой, и снѣгъ показывается въ весенніе дни, и юность производитъ сѣдины; а случалось видать и бодрую старость, и старика гораздо съ бóльшими силами, нежели едва расцвѣтающаго юношу. Такъ хотя супружество имѣетъ земное начало, а безбрачная жизнь уневѣщиваетъ Все-Царю Христу; однако же бываетъ, что и дѣвство низлагаетъ на тяжелую землю, и супружеская жизнь приводитъ къ небу. А потому, если бы стали винить, одинъ — супружество, а другой — дѣвство, то оба сказали бы неправду.
«Но, друзья мои, и вы родители, и вы безбрачные юноши и дѣвы, долго ли вамъ, уподобляясь презрѣнной черепахѣ, или осьминогому раку, который ходитъ не прямо, или длинной змѣѣ, которая пресмыкается на чревѣ, долго ли вамъ влачить жизнь, обремененную ужасною тяготою плоти? Послушаемъ, наконецъ, Христовыхъ совѣтовъ, отринувъ красоту, славу, богатство, родъ, счастіе и всѣ обольстительныя порожденія гибельнаго грѣха, воздвигнемся отселѣ, взойдемъ въ легкую жизнь, очистимся, будемъ единодушны съ небесными чистыми Силами, чтобы, вступивъ въ сонмъ предстоящихъ великому Богу, съ веселіемъ воспѣть празднственную пѣснь Царю! Какъ изринутые изъ свѣтлаго рая получили мы въ удѣлъ супружество, и многотрудную землю, и все, что сопутствуетъ погибшимъ; такъ чрезъ жизнь, не знающую житейскихъ узъ, взойдемъ опять въ славу, къ тому доброму райскому древу, котораго лишились за безразсудство».
Такъ говорило богоподобное дѣвство. Судіи, хотя и привязаны были болѣе къ супружеской жизни, однако же вѣнчаютъ главу дѣвства. А Христосъ, воздающій награду обѣимъ, поставитъ ихъ подлѣ Себя, одну по правую, другую — по лѣвую руку. — Но и то — великая слава!
