Прекрасная заря (Позняков)/ДО
| Прекрасная заря : Страничка изъ милаго далека |
| Дата созданія: 1899. Источникъ: Позняковъ Н. И. Соловьиный садъ и другіе разсказы. — СПб.: Типографія М. Меркушева, 1900. — С. 272. |
Взойдетъ-ли наконецъ прекрасная заря?..А. Пушкинъ.[1]
Я помню это смутно, и притомъ… ясно. Какъ это ни странно, но вѣрно. Смутно — потому, что это было нѣсколько мгновеній, полныхъ отдаленными очертаніями, неразрѣшенными догадками, не вполнѣ со́знанными впечатлѣніями; ясно — оттого, что и теперь такъ проясняется сознаніе, когда промелькнетъ это воспоминаніе, такъ свѣтло становится на душѣ, такъ отрадно, благодатно… Смутно — потому, что это было въ 1861 году, когда мнѣ только-что шестой годъ пошелъ; ясно — оттого, что и дѣтской головкѣ свѣтятъ проблески жизни…
Какимъ образомъ случилось, что я — блѣдненькій, тщедушный, хилый ребенокъ — очутился на балконѣ въ это свѣжее іюньское утро, когда роса плыла надъ лугомъ своимъ бѣлесоватымъ матомъ и птицы пѣли еще неполнымъ хоромъ, — не могу сказать. Вѣроятно, насъ разбудили: вѣроятно, отъ этого утра ждали чего-то особеннаго, еще не виданнаго…
Я стоялъ, а передо мной благоухалъ палисадникъ жасминами и розами, а за нимъ къ Шо́шѣ сбѣгала съ горы извилистая дорожка, а внизу сама Шо́ша своимъ изгибомъ дѣлала ровную, какъ дуга, луку, разубранную ивами, ветлами и олешникомъ, точно курчавой бахромой; на одномъ концѣ луки виднѣлась деревня съ бурой соломой на крышахъ, съ кривыми, сѣрыми стѣнами избъ и овиновъ, съ тонкими струйками дыма надъ трубами; на лѣвомъ концѣ задумчиво дремалъ сосновый боръ, готовый проснуться при первыхъ лучахъ назрѣвавшаго дня; а прямо передо мной, вдали, на горѣ, за паровымъ полемъ, высилась сельская церковь надъ волнистыми купами садовъ…
Сколько разъ и потомъ, живя здѣсь много лѣтъ, видѣлъ я эту картину! Сколько разъ вспоминалъ я съ отрадой то раннее, свѣжее утро, когда я — худенькій, слабый ребенокъ — стоялъ тутъ и глядѣлъ впередъ, чего-то ожидая…
Тамъ, внизу, въ котловинѣ между дальней горой и лукой Шо́ши, бархатился лугъ, и неслись оттуда голоса, и толпа колыхалась въ своихъ синихъ, и бѣлыхъ, и красныхъ рубахахъ, въ пестрыхъ сарафанахъ, и косы звенѣли, блестя при пожарѣ востока. Я стоялъ и глядѣлъ впередъ. О чемъ тамъ былъ шумъ — я не помню, не слышалъ ясно. Вѣроятно, я и не понялъ бы, если-бъ и разслышалъ его: это былъ сплошной, смутный гулъ. Но помню я, какъ сильно билось у меня сердце… И было такъ свѣжо, такъ просторно, такъ свѣтло!.. А востокъ разгарался все ярче и ярче; птицы пѣли ужъ полнымъ хоромъ; туманы расползались по за́водьямъ и лощинамъ; по небесной лазури брызнули лучи. Все кругомъ ликовало — радостно было и мнѣ. Я не понималъ всего. Конечно, не понималъ: мнѣ было всего пять лѣтъ. Но мнѣ было радостно, что-то чуялось… Я жилъ въ тѣ мгновенья — жилъ полной жизнью, и сердце у меня билось сильно-сильно!
Теперь-то я понимаю: они дѣлили свой первый покосъ — свой первый покосъ! Вѣроятно, намъ сказали, что это будетъ очень интересно, и разбудили насъ посмотрѣть. Вѣроятно, намъ внушили, что значитъ «свой первый покосъ». И мы встали и пошли смотрѣть. Вѣроятно, такъ было. Да, навѣрно намъ внушили. Навѣрно!
Я услышалъ шаги позади себя. Оглянулся. То былъ братъ Викторъ (ему было около восьми лѣтъ). Онъ быстро вбѣжалъ на балконъ, еще не совсѣмъ обсохнувъ отъ умыванья. Меня онъ, казалось, не замѣтилъ. Онъ остановился, откинулъ назадъ курчавую голову, шумно вдохнулъ въ себя воздухъ, блаженно улыбнулся, прошепталъ: «ахъ, какъ хорошо!» вперилъ взоръ вдаль, за рѣку, въ толпу, прислушался къ ликующему хору, оглянулъ небо, сіявшее надъ боромъ солнце, всю окрестность и… мы встрѣтились глазами…
Мы оба промолчали. Но кажется мнѣ теперь — мы поняли другъ друга. Вотъ этотъ взоръ я помню ясно: какой это былъ радостный, чистый взоръ! — чистый, какъ это небо, какъ эта заря!..
Прекрасная заря! Мы тебя видѣли! Я помню тебя!