Прибавление ко Второй книге международного языка/Текст
| Прибавление ко Второй книге международного языка |
| Источник: Д-р Эсперанто. Прибавление ко Второй книге международного языка. — 1889. — С. 3—23. |
- Википроекты
―――――――
В первой моей книге я просил всех друзей международного языка высказать свое мнение о предложенном мною языке, указать мне все ошибки, которые они нашли в нем, и все улучшения, которые они могут, предложить, и помочь мне таким образом дать языку самую лучшую форму, ибо окончательную форму я намеревался дать международному языку не раньше чем в конце 1888 года, обдумав и испробовав сначала все мнения и предложения, которые были бы мне присланы до того времени. Во „Второй Книге“ я сказал, что для того, чтобы сделать язык свободным от всех личных ошибок, было бы желательно, чтобы какое нибудь ученое общество взяло в свои руки судьбу языка и, выслушавши советы компетентных лиц, дало бы языку окончательную форму, которая была бы одинаково обязательна для меня, как и для всякого другого друга международного языка.
Теперь я с величайшим удовольствием могу сообщить всем друзьям международного языка, что мое желание не осталось тщетным. Ещё в конце 1887 года, т. е. еще до получения моей книжки, Американское Философское общество в Филадельфии (The American Philosophical Society) выбрало комиссию для обсуждения и решения вопроса, необходим ли международный язык, можно ли его создать, и каков он должен быть. Плодом работ комиссии было следующее решение:
что международный язык можно создать, что он необходим, что он должен иметь грамматику самую простую и натуральную, с самой простой орфографией и фонологией, а слова должны быть приятны для уха; что словарь должен быть создан из слов более или менее узнаваемых для важнейших цивилизованных народов; что окончательная форма такого языка должна быть плодом работы не одного лица, а всего образованного мира.
На основании всего вышесказанного „Американское Философское Общество“ постановило разослать всем учёным обществам предложение устроить международный конгресс учёных, для того чтобы решить окончательную форму всемирного языка.
Таким образом читатель видит, что, не зная еще о моей работе, „Американское Философское Общество“ пришло к тем же самым решениям относительно всемирного языка, к которым пришел и я, и что принципы, которые Амер. Фил. Общество выработало для языка теоретически, более или менее одинаковы с теми, которые я осуществил практически. Поэтому вполне естественно, что получивши мою книжку уже в конце своих работ, комиссия нашла, что мой язык довольно близок к идеалу, который она выработала теоретически. Вот что говорит о „Lingvo Internacia“ господин Генри Филлипс (одно из трех лиц, из которых состояла комиссия для решения вопроса о всемирном языке):
„Новейшее предложение публике и до сих пор самое простое и самое рациональное, есть „Интернациональный язык“, созданный д-ром З.* из Варшавы. Принципы, на которых язык основан, в общем безошибочны; его словарь не создан по личной воле и суждению автора, а взят из языков французского, немецкого и английского и отчасти из латинского, и он содержит в себе слова, которые сходны в этих языках; сделаны некоторые изменения для благозвучия. Благодаря этому и благодаря своей грамматике, язык удивительно легок для изучения, не представляя ни одной из калейдоскопических разорванностей и разломанностей Воляпюка. Грамматика этого языка принадлежит к самым легким, так проста как в нашем собственном языке, а правила для создавания слов так ясны и так легки, что словарь из коренных слов может быть сделан очень малѳньким…“
Изложивши вкратце все строение „Интернационального“ языка и его грамматику, и указавши некоторые пункты, которые по его мнению должны были бы быть изменены, господин Г. Ф. кончает:
„Д-р З*, который пишет под именем д-ра Эсперанто, очень скромен в своих требованиях и предлагает свой язык публичному обсуждению в течение одного года, прежде чем он даст ему окончательную форму. После этого окончательного пересмотра и изменения он хочет предложить его для публичного употребления. Он просит своих читателей обещать изучить язык только тогда, если 10,000,000 лиц дадут такое же обещание. Я надеюсь, что окончательный пересмотр „Интернацио нального языка“ поведёт к исправлению тех недостатков, на которые я указал, и весь мир может смело дать просимое обещание“.
Четыре изменения, которые предлагает г-н Г. Ф., теоретически очень хороши, но я уже сам несколько лет тому назад думал об них и я нашёл что практически они были бы очень неудобны. Более подробное моё мнение об них и обо всех предложенных изменениях я представлю конгрессу, если последний осуществится. На все изменения, которые международный конгресс учёных после основательного испробования найдёт необходимыми,—я уже наперёд даю мое полное согласие.
Извещая друзей международного языка о предполагающемся международном конгрессе, я должен уведомить их, что вся судьба международного языка отныне переходит в руки конгресса, и окончательная форма, которую конгресс даст языку, должна быть обязательна для всех друзей „Интернационального языка“, если бы конгресс даже нашёл нужным изменить язык до неузнаваемости. Моя роль теперь кончена, и моя личность совершенно сходит со сцены.
Но связать уже наперёд судьбу международного языка с будущим конгрессом—было бы очень неблагоразумно, и те друзья языка, которые ослабили бы или совершенно прекратили бы свою работу „в ожидании конгресса”, —могли бы подвергнуть наше священное дело опасности быть потерянным на всегда; ибо конгресс может ещё не состояться, а если он состоится, то может ещё случиться, что он не даст никаких практических результатов. Поэтому мы должны работать усердно по тому пути, который мы один раз избрали, все равно, состоится ли конгресс или нет, —ибо этот путь верен и поведёт нас к цели вo всяком случае. Надеясь на конгресс, я теперь лично не делаю никаких изменений в языке. Все изменения, которые мне предложили, и моё личное мнение об них я представлю теперь уже не публике, а будущему конгрессу. Издавание остальных выпусков „Второй Книги“ теперь таким образом уже не нужно, настоящий выпуск есть последний, и автор прекращает теперь навсегда свою работу. Всё, что я отныне буду делать или писать, я всё это буду уже делать как простой частный друг международного языка, не имея ни большей компетентности, ни больше нравственных или материальных привилегий, чем всякий другой.
Но для того чтобы международный язык мог сделаться отныне совершенно независимым от моей личности, и для того чтобы он мог совершенно хорошо и правильно обогащаться, распространяться и подвигаться вперед, буду ли я ещё в состоянии работать для него или нет, —я дам здесь, раз на всегда, ответы на некоторые вопросы, касающиеся языка и его будущности.
1) Интернациональный язык остаётся без изменения в той форме, в которой он предложен мною; сделать в нем какие либо произвольные изменения я отныне уже не имею права; это право принадлежит международному конгрессу учёных, который имеется в виду по инициативе Американского Философского Общества; если предполагающийся конгресс не состоится, в таком случае впоследствии (но не раньше чем через пять лет) друзья международного языка устроят сами международный конгресс, который будет иметь право делать в языке изменения и улучшения.
2) Единственное изменение, которое я нахожу надобным сделать самому, есть следующее; вместо „ian“, „ĉian“, „kian“, „nenian", „tian“ — должно быть: „iam“, „ĉiam“, „kiam“, „neniam“, „tiam“ (для того чтобы отличить слова „ian“ и т. д. от „іаˌп“ и т. д.)
3) Если какая-либо из типографий не может печатать сочинения со значками над буквами (^) и (˘), она может заменять значок (^) буквою „h“, а значок (˘) совсем не употреблять. Но в начале такого сочинения должно быть напечатано: „ch=ĉ; gh=ĝ; hh=ĥ; jh=ĵ; sh=ŝ“. Если приходится печатать что-нибудь со значками среди слов (ˌ), надо делать это осторожно, чтобы читатель не принял их за запятые (,). Вместо значка (ˌ) можно также печатать (') или (-). Например: signˌetˌo = sign'et'o = sign-et-o.
4) Словарь, приложенный к моей первой брошюре, не полон, и пусть читатель не удивляется, если он многих слов в нем не найдет. Но я не имел намерения издать в качестве автора полный словарь и создать по моему личному усмотрению весь язык с головы до ног. Ибо во-первых — создание совершенно полного словаря есть труд невозможный для одного человека, ибо число слов в языке человеческом бесконечно, и если с каждым словом надо было бы ждать, пока я его создам, тогда язык никогда не был бы кончен и всегда находился бы в зависимости от мо ей личности; во-вторых—в таком важном деле, как всемирный язык, личное суждение и решение одного человека должно играть роль по возможности самую малую, ибо один человек на каждом шагу ошибается. Один человек здесь может быть только инициатором, но не творцом. Всемирный язык должен быть приготовляем малопомалу, соединенными усилиями всего просвещеннаго мира. Для того чтобы язык мог правильно, однообразно и по одному пути подвигаться вперед несмотря на разрозненную работу различных лиц на различных местах всего мира, надо было создать общий фундамент на котором все могли бы работать. Таким общим фундаментом для „Интернационального языка“, должна быть моя первая брошюра („Международный язык, предисловие и полный учебник“), которая содержит в себе всю грамматику языка и достаточно большое количество слов. Это есть первое и последнее личное слово в деле международного языка. Всё остальное должно быть создаваемо человеческим обществом и жизнью, подобно тому как мы видим во всяком из живущих языков. Каждый, кто изучил упомянутый „фундамент“, может смело сказать, что он знает международный язык целиком , что он знает его не меньше чем автор или чем кто-либо другой. Ибо относительно всего, того, что в сказанной брошюре не находится, компетентными должны быть отныне не автор или какое-либо другое лицо,—единственно компетентными должны быть теперь талант, логика и законы, выработанные большинством пишущих или говорящих.
Если какое-нибудь слово не находится в словаре, изданном мною, и нельзя его сделать самому по правилам международного словообразования,—ни заменитъ другим выражением,—тогда каждый может создать это слово по своему личному благоусмотрению: точно также, если-бы возник какой- нибудь вопрос стилистический или даже грамматический, не решённый ясно в моей первой брошюре,—тогда каждый может решить его по своему усмотрению; и если вы желаете знать, хорошо ли вы решили этот вопрос, обратитесь не ко мне, но смотрите, как этот вопрос решает большинство пишущих. Каждое слово, каждая форма, которая не противоречит прямо созданной уже грамматике и словарю, или логике и законам, введённым большинством употребляющих,—вполне хороша, всё равно будет ли она мне лично нравиться или нет. Сочинения, которые я буду издавать лично, не должны считаться более компетентными, чем сочинения каждого другого. А впоследствии, когда язык достаточно окрепнет и его литература достаточно расширится, тогда и то, что находится в моей первой брошюре, должно будет потерять всякое значение, и единственно компетентными тогда должны будут быть законы выработанные большинством. Одним словом — международный язык должен жить, расти и подвигаться вперед по тем же законам, по которым вырабатывались все живые языки, и та форма, которую я ему дал, та грамматика и словарь, которые я представил, должны быть только фундаментом, на котором будет вырабатываться действительный международный язык будущего.
Если я лишаю себя теперь всяких личных привилегий и передаю их целиком публике, то я это делаю не из ложной скромности, но потому, что глубоко верю, что этого требуют интересы дела, которое иначе не могло бы правильно и быстро расширяться и всегда находилось бы в зависимости от одной личности с её ошибками. Только живая конкурсная работа, при которой все лучшее мало-помалу вытесняет худшее,—может дать действительно хороший и жизнеспособный международный язык.
Многие вероятно будут опасаться, что, благодаря этой обширной свободе, международный язык скоро распадется на многие различные языки. Но кто несколько знаком с историей языков, тот поймёт, что это опасение совершенно неосновательно, ибо мы все будем работать на одном фундаменте, а этот фундамент, заключая в себе всю грамматику и большую часть слов, встречаемых при разговоре чаще всего, будет иметь в международном языке то же самое значение, какое в каждом языке имел тот языковый материал, который находился в нем при начале правильной письменной литературы: была готовая грамматика, было большое собрание слов, но многих слов еще недоставало. Эти слова были создаваемы постепенно, по мере возрастающей надобности, и не смотря на то, что они были создаваемы порознь различными лицами, без всякого руководителя или законодателя, язык не только не расщеплялся, но напротив, он постоянно станоился все более однообразным, отдельные наречия и провинциализмы мало-помалу исчезали перед укреплявшимся общим литературным языком. Что моя первая брошюра представляет фундамент достаточно прочный, и что фундаментальный словарь заключает в себе количество слов, достаточное и столь большое, что если вы желаете, вы можете даже совершенно свободно выражать свои мысли без всякого образования новых слов,—показывает факт, что во всей „Второй Книге" вы не встречаете ни одного ново-созданного слова! (вы встретите там, правда, много слов, которых вы не находите в фундаментальном словаре, но это есть слова не ново-созданные, а только такие, которых я, благодаря грамматике (С. 7.), не должен был напечатать в словаре). Надо помнить, что всякий язык служит для того, чтобы выражать наши мысли, а не для того, чтобы слепо переводить из других языков; надо поэтому стараться выражать свои мысли посредством существующих уже слов и создавать новые слова только там, где это действительно необходимо,—и тогда слова ново-создаваемые будут только редко разбросаны среди множества слов ужо известных и сумеют легко привиться к языку и обогатить его, не нарушая его однообразия. Таким образом, благодаря единой грамматике и единой форме большинства слов, международный язык уже с самого начала будет иметь одну форму у всех употребляющих его. Только те слова, которые не находятся в фундаментальном словаре, будут на первых порах различно создаваться различными авторами. Но так как во первых такие слова будут встречаться только разбросанными среди множества слов уже установившихся а во вторых, количество таких неодинаково звучащих слов еще более уменьшится благодаря общему источнику, из которого авторы будут брать эти новые слова (самые важные европейские языки),—поэтому эти „новые“ слова будут представлять собою ничто иное, как провинциализмы одного международного языка. Такие провинциализмы находились в большом количестве во всяком другом языке, и с расширением письменной литературы, они начали исчезать. То же самое будет также и в международном языке, но так как международный язык более зависит от человеческой воли, чем от других условий,—то этот процесс униформирования пойдет в нем гораздо скорее. Слова неудачно созданные скоро затеряются, а слова удачно созданные останутся и войдут в язык; слова одинаково удачно созданные, но неодинаково звучащие — некоторое время будут бороться между собою как синонимы, но уже после короткого времени мы увидим, что одна из этих форм употребляется чаще и большею частью писателей , чем все иные формы, — и скоро первая форма вытеснит все остальные формы, которые после некоторого времени просто умрут от неупотребления. Таким образом чем энергичнее будет расширяться и обогащаться литература международного языка, тем скорее мы будем иметь однообразный более или менее полный словарь.
Те, которые желают работать над международным языком, писать сочинения на этом языке и т. п., могут теперь смело сказать, что у них в руках полный словарь, ибо имея возможность всякое еще не созданное слово создавать по своему усмотрению, вместо того, чтобы ждать пока я его создам, они могут теперь выразить на международном языке все, что они хотят. Это было-бы невозможно в том случае, если-бы я хотел сам издать полные словари: ибо сколько бы я ни работал, всегда, благодаря бесконечности человеческого словаря, оставалась-бы еще масса слов не созданных, и те, которые должны были-бы их употреблять, не знали-бы что делать, ибо создавать их самому было-бы не дозволено.
Но теперь остается один по видимому очень важный вопрос: если я пишу к кому нибудь на международном языке и я должен некоторые слова создать самому, но я хочу быть уверенным, что адресат вполне хорошо, верно и ясно поймет те слова, которые я создал,—что я тогда должен делать? Ответ очень простой: делать то же самое, что делается при употреблении всякого другого языка, если какое-нибудь нужное нам слово в этом языке или совсем еще не существует, или не все одинаково его употребляют и знают,—т. е. рядом со словом новосозданным поставить в скобках перевод этого слова на какой-нибудь другой язык, в котором слово это уже существует. Какой язык вы употребите для этой цели, — для дела все равно, если вы только думаете, что этот язык понятен для вашего адресата, или что он имеет под рукой или легко может иметь словарь этого языка. Но было-бы желательно, чтобы все друзья международного языка употребляли в та ких случаях один язык, и для этого я предлагаю язык французский, так как этот язык в наше время во многих сферах еще играет роль языка международного. Но нисколько не требуется, чтобы вы или ваш адресат знал французский язык, ибо слово должно быть выписываемо из французского словаря без всякого изменения, в той форме, в которой оно находится в словаре; необходимо только, чтобы пишущий и получающий имели под рукой французский словарь (если они не предпочитают употреблять другой язык).
Многие вероятно будут недовольны тем, что я не хочу издать лично полный авторитетный словарь, которого все должны были-бы держаться. Толпа любит, чтобы ей предписывали законы, чтобы ей давали не хорошее, но уже совсем готовое,— и путь, который я предлагаю, многие назовут слишком медленным. Если я не издаю сам более. полные словари, а предоставляю создание их публике, я это делаю не из лености: довольно полный словарь у меня уже готов, и я бы мог дать его хоть сейчас, и если-бы он даже не был готов, читатель поймет, что для меня совсем не трудно создавать ежедневно известное количество слов и издавать мало-помалу словари все более полные. Для меня лично было-бы разумеется гораздо удобнее держать судьбу языка в своих руках. Поэтому, надеюсь, читатель поймет, что, создавши фундамент языка, я теперь лишаю себя всякой авторитетности только потому, что я глубоко верю, что этого требуют интересы дела. Но если будущность даже покажет, что я ошибся, и что полный словарь должен быть создан одним лицом, то пусть читатель не забудет, что я ведь могу это сделать и впоследствии! Но я сделаю это только тогда, если время покажет, что оно действительно необходимо. Теперь же я буду работать, буду писать сочинения, буду создавать слова.—но все это как частный друг международного языка, и всякий другой может это делать с тою-же самою компетентностью.
5) На вопрос, когда я издам словари обратные (национально-интернациональные), когда я издам мою брошюру на всех других языках, издам-ли я учебники систематические и подробные, книги, газеты и т. д. — я уже теперь не должен ответить; ибо зная теперь международный язык не хуже меня самого, и будучи теперь таким-же нравственным и материальным хозяином языка как и я сам,—каждый может теперь сам издавать всякие необходимые сочинения, не ожидая, пока я это сделаю. Я буду делать, что будет в моем возможности, и каждый другой друг языка пусть делает также то что он может; я сам не могу издать и сотой части того, что нужно.
6) Многие просят, чтобы я начал издавать адреса „обещавших”, для того, чтобы друзья международного языка знали один о другом и могли бы переписываться между собою. Такие списки адресов я вероятно действительно начну издавать, но только тогда, когда я увижу, что люди действительно поняли важность промес и относятся к делу достаточно серьезно. Теперь же есть к сожалению еще много таких, которые, деятельно работая для дела и совершенно хорошо корреспондируя на международном языке, не прислали еще своей „промесы”!
7) Многие меня спрашивают, чем они могут быть полезны делу международного языка, как им работать и как им вернее всего подвигать дело вперед. Я могу ответить: пусть каждый работает так, как он найдет самым лучшим, ибо судьба языка теперь находится одинаково в руках всех нас. Цель у нас всех одна и ясная: чтобы число друзей международного языка, число лиц употребляющих этот язык и работающих для него — постоянно возрастало, и чтобы язык постоянно обогащался. Для этого нам не нужно руководителя: пусть каждое лицо, каждый кружек, каждое общество работает по своему усмотрению, в своей сфере и по своим силам,— и, не смотря на разрозненность работы (если она только будет повсюду достаточно энергична), мы скоро увидим что наша общая цель достигнута, что международный язык укрепился я употребляется всем миром. Здесь я только воспользуюсь удобным случаем и изложу в немногих словах мое личное мнение о том, как мы должны действовать:
а) Прежде всего (и это самое важное) мы должны работать усердно и не охладевая для дела и совсем не заботясь о том, что говорят или делают другие. Есть много таких, которые, понимая хорошо пользу дела, припали к нему в начале очень горячо, будучи вполне уверены, что через несколько месяцев весь мир будет уже полон международного языка; когда же они после некоторого времени увидели, что мир еще спокоен, что большая часть мира даже еще не знает о деле, что газеты не приносят ежедневно сенсационные новости о ходе дела, — они совсем охладели к делу. От эфемерной работы таких друзей дело не только ничего не выиграет, но напротив, оно только теряет. Действительные же друзья дела не смотрят на то, наделало ли уже дело много шума и достаточно-ли оно уже „в моде“ глубоко убежденные, что дело полезно и имеет будущность, они работают без шума, но усердно и постоянно, каждый в своем городе, в своей стране и по своим силам, — и благодаря работе этих друзей я надеюсь, что дело скоро и без шума распространится во всем мире.
б) Надо энергично собирать „промесы“, не пугаясь высокой цифры. Я повторно обращаю внимание друзей на этот пункт, повидимому фантастический, но в действительности очень важный. Каждая из промес в отдельности имеет значение очень малое, и поэтому многие не хотят собирать , утверждая, что промесы надо посылать в большом количестве или совсем их не посылать. Я повторяю, что такое мнение совсем не имеет основания. Относясь с пренебрежением к отдельным единицам, мы никогда не дойдем до больших цифр. Каждая промеса в отдельности имеет значение самое ничтожное, но шаг за шагом их число сделается большим и тогда они представят собою огромную силу и одним разом решат важный вопрос о международном языке. Если слова мои не достаточно убедительны, и вы относитесь к ним скептически, то не забудьте по крайней мере, что вреда промесы во всяком случае нѳ приносят, если они даже никогда не дойдут до ожидаемой цифры, пользу же они при благополучных результатах могут принести огромную.
в) Огромную пользу принесут делу те, которые будут обогащать литературу международного языка. Ничто не может так хорошо импонировать массе, как факты и постоянные признаки жизни. Надо беспрестанно издавать все новые сочинения о международном языке, а самое важное—на этом языке. Поле здесь обширное, издавать можно и должно много. Прежде всего друзья должны издать грамматику и словарь на всех языках мира. Издав грамматику и словарь на языке какого нибудь народа, вы не только дадите этому народу возможность присоединиться к общечеловеческому делу, но вместе с тем (благодаря словарю) вы сразу даете всему миру возможность свободно корреспондировать со всяким членом этого народа. Издание небольшого словаря на каждом отдельном языке мало времени и очень мало денег. Надо издать словари обратные; так как изданы уже словари прямые, то приготовление словарей обратных есть труд очень легкий и мало стоющий. По мере прогрессирования и обогащения языка, надо издавать более полные словари, и было-бы хорошо, чтобы в них новые слова, созданные самими авторами, помещаемы были вместе с их французским переводом. Надо издать, более обширные учебники, по хорошим методам, со многими примерами и статьями для перевода,—ибо учебники, которые я издал сам, очень малы, сжаты и составлены только для людей более или менее образованных. Наконец, для того чтобы язык по возможности скорее упрочился и обогатился, надо издавать как можно больше сочинений на международном языке, оригинальных и переводных; а те лица или кружки, которые имеют возможность, должны начать издавать газеты и журналы на международном языке.
Из всех родов сочинений, о которых я говорил, я сам могу издать только очень небольшую часть, потому что у меня слишком мало капитала. Каждый из друзей языка в отдельности может также издать только мало. Но если каждый из нас сделает то немногое, которое он может, тогда литература международного языка скоро расширится. Для того, чтобы все могли знать о каждом новом вышедшем сочинении, я прошу каждого, кто издаст что либо на международном языке или об этом языке, прислать мне один экземпляр своего сочинения; ибо начиная с Августа 1888 года я буду издавать ежемесячно списки всех сочинений по международному языку, вышедших от начала до того месяца. При каждом сочинении будет сказано, кто его издал, сколько оно стоит и где его можно получить. Прислав стоимость почтовой пересылки, каждый может во всякое время получить от меня новейший список сочинений. Издателей сочинений я прошу также, чтобы в конце каждого сочинения или брошюры, которые они издадут, они печатали всегда самый новый из упомянутых списков. Я надеюсь, что ни один из издателей не откажется исполнить мою просьбу, которая одинаково важна для издателей, как и для самого дела.
г) Очень важно для успехов международного языка усердное употребление его в переписке с друзьями или со знакомыми или даже с незнакомыми. Сколько вы ни будете повторять массе о пользе и удобстве языка, большая часть массы останется глуха к вашим словам, ибо она будет опасаться, что вы требуете от неё какой либо жертвы. Но если все друзья международного языка вместо того чтобы говорить — будут действовать, тогда вы скоро увидите, что вся индифферентная масса присоединилась уже к делу, без шума, и даже сама этого не заметивши. Получивши от вас письмо на международном языке и поняв его, хотя он языка не изучал, ваш адресат увидит практически удобство языка и начнет сам его употреблять; если он останется индифферентным, то получивши несколько раз подобные письма, он будет уже знать язык довольно хорошо, совсем его не изучивши.
д) Есть, конечно, еще много дорог для споспешествования делу международного языка, но я должен предоставить их благоусмотрению каждой отдельной личности. Было бы хорошо, если бы во всех городах и местечках созданы были кружки́ для того чтобы вместе работать для дела международнаго языка (в некоторых городах подобные кружки́ уже устроены). Совокупным обдумыванием и работой всегда можно больше сделать, чем работая порознь. Но одной вещи не следует забывать: надо быть терпеливыми и постоянными; мы не должны ждать, чтобы другие нас ободряли своим примером, и мы не должны терять бодрости и охладевать, если мы этого примера не видим,—мы должны своей собственной работой подавать пример другим; и если в первое время никто к нам не присоединится, или если даже будут смеяться над нами, мы должны быть убеждены, что раньше или позже смеющиеся придут к нам. Будем смело ходить вперед, ибо наше дело честное и полезное!
―――――――
Настоящая книжка есть последнее слово, которое я произношу в роли автора. От сего дня будущность международного языка не находятся уже больше в моих руках, чем в руках всякого другого друга святой идеи. Мы должны теперь все одинаково работать, каждый по своим силам. Каждый из вас может теперь делать для вашего дела столько же, сколько я, а многие из вас могут сделать гораздо больше моего, ибо я без капиталов, а из моего времени, занятого работой для насущного хлеба, я могу жертвовать любимому делу только очень небольшую часть. Я сделал для дела все, что мог, и если каждый действительный друг международного языка принесет ему хоть сотую часть тех нравственных и материальных жертв, которые я ему принес в течении двенадцати лет до сего дня, тогда дело пойдет отлично и достигнет цели в самом непродолжительном времени. Будем работать и надеяться!
―――――――