Во время сеансѣ за круглымъ столомъ (по описи А), сидя подлѣ медіума г-жи Клайеръ, я старался не упускать изъ виду ни рукъ, ни ногъ медіума, пока не попросили ближе придвинуться къ столу, а тогда слѣдилъ за тѣмъ, что совершается подъ столомъ, при помощи движенія своихъ ногъ. При этихъ способахъ наблюденія, которые одни и оставались мнѣ для удостовѣренія въ неподложности явленій, происходящихъ въ присутствіи медіума (ибо предложеніе приняться прямо за мѣрительные приборы было устранено свидѣтелями), я замѣтилъ слѣдующее. Платье медіума, сперва бывшее вдали отъ ножекъ, неоднократно мало по малу приближалось къ одной изъ ножекъ стола, и столъ двигающійся при наложенныхъ на него рукахъ по временамъ надавливалъ на ноги присутствующихъ и между другими на ноги медіума, а при качаніяхъ ножки его становились не разъ на платье медіума. При этихъ качаніяхъ, а иногда и безъ нихъ, руки медіума скользили по столешницѣ до ея краевъ, такъ даже, что большіе пальцы рукъ были внѣ круга столешницы. Не разъ они опускались. Все это даетъ поводъ думать, что медіумъ принаровляется различными способами для того, чтобы подбросить, при удобномъ случаѣ, столъ при помощи носка, колѣнъ или подложивъ пальцы подъ край столешницы. Въ то время, когда столъ приподнялся и, упавъ, сломался, я положительно и съ полною увѣренностію видѣлъ большой палецъ правой руки медіума подъ краемъ столешницы. Обративъ вниманіе на руки медіума, я замѣтилъ въ нихъ значительное развитіе мускулатуры большихъ пальцевъ. Въ виду этихъ обстоятельствъ, я полагаю, что замѣченныя поднятія стола могутъ составлять не болѣе, какъ дѣло ловкости г-жи Клайръ, и отнюдь не могутъ удостовѣрять въ присутствіи какой либо особой силы, кромѣ мышечной. Что касается до столодвиженія, столь сильнаго при сеансѣ съ г. Клайръ, то я удостовѣряю, что, съ особымъ вниманіемъ слѣдя за напряженіями мускулъ рукъ медіума, я замѣтилъ, что при сильныхъ и быстрыхъ движеніяхъ стола замѣчалось нѣкоторое напряженіе мускуловъ медіума. Пробуя помогать медіуму въ дѣлѣ движенія стола, я замѣтилъ: 1) что слабыя движенія стола могутъ быть легко производимы незамѣтно, 2) что для произведенія быстраго движенія должно примѣнять напряженіе мускуловъ, которое при внимательности можно замѣтить, и 3) что, когда я двигалъ слабо столъ, медіумъ иногда приподнималъ руки, а этого не происходило, когда столъ двигался безъ произведенія движенія съ моей стороны.
При сеансѣ за манометрическимъ столомъ я сидѣлъ ближе всѣхъ къ г-жѣ Клайръ и видѣлъ, какъ ея платье подвинулось къ одной изъ ножекъ стола. Тогда я, извинившись, быстро поставилъ свою ногу на то мѣсто, къ которому платье придвинулось. Моя нога тамъ встрѣтила ногу г-жи Клайръ, которая быстро затѣмъ удалила ногу и платье отъ ножки стола. Сверхъ того, замѣчу, что часть моей руки касалась (но не давила), къ той половинѣ подвижной столешницы, на которой были руки медіума, и я ясно ощущалъ сильное давленіе, производимое медіумомъ на столешницу. Очевидно, по моему мнѣнію, что медіумъ пробовалъ поступать съ манометрическимъ столомъ такъ-же какъ и съ обыкновенными столами, желая двинуть его давленіемъ рукъ. При этомъ, и это особенно важно замѣтить, значительнымъ давленіямъ на столешницу отвѣчали только едва замѣтныя, какъ-бы малыя напряженія рукъ, что достигается только при изученіи дѣла. Замѣтивъ, что медіумъ напрягаетъ усилія на столешницу, я для опыта налегъ на свою половину (гдѣ были руки всѣхъ остальныхъ сидѣвшихъ за столѣмъ), дѣйствуя въ ту же сторону, какъ медіумъ[1]). Не смотря на это двойное усиліе, столъ не пошолъ и не наклонился, потому что онъ устроенъ такъ, что давленіе и содроганіе рукъ передается не прямо ножкамъ, а сперва манометрамъ и мягкому тѣлу резинки, которые и поглощаютъ часть приложеннаго усилія.
Считаю необходимымъ объяснить причину того, почему я пишу всѣ эти показанія. Свидѣтели желаютъ (это они, особенно г. Бутлеровъ и въ гораздо меньшей мѣрѣ г. Аксаковъ, высказывали не разъ), чтобы въ протоколъ записывалось всякое явленіе, имѣющее характеръ медіумическій, напримѣръ стуки, движеніе стола по полу, качаніе его на ножкахъ, подскакиваніе и т. п. Относясь къ дѣлу безпристрастно, я готовъ совершенно согласиться съ такимъ желаніемъ. Коммисія его всегда и выполняла, все записывая. Но затѣмъ необходимо становится вписать и все, что такъ или иначе можетъ освѣтить родъ сихъ явленій, иначе можно потомъ воспользоваться протоколомъ нашей коммисіи, какъ явнымъ удостовѣреніемъ въ существованіи медіумическихъ явленій. Явленія медіумическаго рода, происходящія въ сеансахъ, наблюдаются и членами коммисіи, присутствующими на сеансѣ, и свидѣтелями. Но послѣдніе, по видимому, не обращаютъ вниманія (или мало обращаютъ вниманія) на руки, ноги, платье медіума, а я обращаю — потому что безъ новой силы одни эти наблюденія достаточно освѣщаютъ качество происходящихъ явленій. Если записывать, то что видимо всѣмъ — считаю необходимымъ записать и то, что видимо мнѣ. Вѣдь насъ немного въ сеансѣ и не всѣ въ удобной позиціи для наблюденія, а потому всякое показаніе существенно. Иной разъ и будетъ, можетъ быть, что либо упущено. Вписывать въ общій протоколъ этого не слѣдуетъ, ибо — дѣло личнаго свидѣтельства. А. Н. Аксаковъ самъ ясно и не разъ высказывалъ, что убѣдительно можетъ быть только такое поднятіе стола, сравнительно продолжительное, при которомъ есть время убѣдиться, что ни руки, ни другія части тѣла, ни какія либо приспособленія не держатъ столъ, а онъ виситъ на воздухѣ. Я согласенъ съ такою постановкою, но тогда не могу объяснить себѣ, зачѣмъ вписывать въ протоколы все неубѣдительное. Тогда вмѣсто всего длиннаго труда веденія протоколовъ можно было бы каждый разъ, изъ бывшихъ до сихъ поръ, писать одно: «никакихъ явленій несомнѣннаго медіумическаго характера не произошло»,[2]) ибо до сихъ поръ еще не было ничего подобнаго передъ глазами коммисіи. Если свидѣтели требуютъ записи въ протоколъ всего видѣннаго — я считаю необходимымъ также записывать все, что можетъ имѣть значеніе для объясненія видѣннаго.
Пока мы станемъ, слушаясь гг. свидѣтелей, сидѣть за простыми столами, слушать стуки и т. п., что можетъ быть производимо одною ловкостію, пока мы будемъ это видѣть и записывать — мы на волосъ не подвигаемся къ убѣжденію въ существованіи особой силы и становится вѣроятнымъ то, правда грустное, предположеніе, что послѣдователи спиритизма только при помощи столодвиженій и тому подобныхъ пустяковъ — абстрактомъ, а не опытомъ — дошли до своихъ выводовъ. Тогда мнѣ жаль ихъ, потому что они дѣйствуютъ въ области, чуждой точной наукѣ.
Въ этомъ заявленіи г. Менделѣева какъ нельзя лучше изобличается способъ отношенія его къ изслѣдованію медіумическихъ явленій: какъ только явленія начинаются, онъ самъ вступаетъ въ роль медіума, самъ становится медіумомъ. Онъ двигаетъ столъ, онъ наклоняетъ его, онъ налегаетъ на него; а на второмъ сеансѣ, какъ увидимъ ниже, онъ уже и стучитъ и столъ подымаетъ! Когда медіумъ приподымалъ руки, чтобы показать, что столъ продолжаетъ двигаться безъ ихъ прикосновенія, мы теперь, изъ особаго заявленія г. Менделѣева узнаемъ, что и это движеніе производилось имъ. Выхода нѣтъ. Чтò ни случись, это дѣло г. Менделѣева, и никакого медіумическаго явленія тутъ нѣтъ! Въ то же время онъ шаритъ ногой подъ столомъ, и когда натыкается на ноги медіума, заявляетъ, что она быстро удаляется. Тактика совершенно ясная и не требующая коментаріевъ.
Нѣкоторыя подробности интересны. Когда столъ приподнялся, онъ утверждаетъ что «видѣлъ большой палецъ правой руки медіума подъ краемъ столешницы». Отчего бы тотчасъ же не заявить это; вѣдь и другіе смотрѣли въ это время не на потолокъ? Если бы г. Менделѣевъ тотчасъ заявилъ о своемъ наблюденіи, то ему бы замѣтили, что круглый столикъ былъ такъ малъ (10 верш. въ діаметрѣ), что 12 рукамъ, если класть ихъ плашмя, не было бы и мѣста, и присутствующіе касались до него, большею частію, только пальцами, при чемъ большой палецъ, особенно при движеніяхъ стола, могъ легко свѣситься подъ столъ. Выходитъ очень просто, а у г. Менделѣева выходитъ не просто. Вотъ и выгода на сеансѣ промолчать, а потомъ заявить.
Когда же изъ особаго заявленія свидѣтелей Аксакова и Бутлерова обнаружилось, что «столъ приподнялся не во время сильныхъ наклоненій изъ стороны въ сторону, какъ сказано въ протоколѣ, а въ то время, когда всѣ участвующіе, по предложенію г. Менделѣева, приблизились къ столу и локти подобрали къ бокамъ» (см. стр. 87), — у г. Менделѣева тотчасъ находится другое объясненіе: «Тогда — говоритъ онъ — можно было подбросить столъ, подведя носокъ ноги подъ ножку стола… своимъ заявленіемъ А. Н. Аксаковъ конечно помогъ правильному воззрѣнію на качество того поднятія стола, которое произошло на сеансѣ 11 Января» (прим. «Матер.» стр. 86). И такъ г. Менделѣевъ признаетъ теперь, что большой палецъ правой руки медіума тутъ былъ ни при чемъ.
«Обративъ вниманіе на руки медіума, — говоритъ онъ — я замѣтилъ въ нихъ значительное развитіе мускулатуры большихъ пальцевъ». Удивился я такимъ анатомическимъ познаніямъ г. Менделѣева, и позволилъ себѣ провѣрить ихъ спеціалистами. На сеансѣ у меня на дому я просилъ двухъ врачей, В. и Ч., осмотрѣть руки г-жи Клайеръ, и сказать мнѣ, не находятъ ли они въ нихъ особеннаго развитія мускулатуры большихъ пальцевъ. Осмотрѣли они ея руки, и большіе пальцы въ особенности, и отвѣтили, что, напротивъ, мускулатура ихъ очень слаба.
Но всего драгоцѣннѣе исповѣдь г. Менделѣева относительно грѣховъ, содѣянныхъ имъ при опытѣ съ дѣтищемъ своимъ — манометрическимъ столомъ. Только-что видѣнныя имъ сильныя движенія стола и подъемъ его на воздухъ невольно внушали ему опасенія за приличное поведеніе дѣтища, имѣвшаго доказать давленія рукъ и отсутствіе медіумической силы. Что дѣлаетъ г. Менделѣевъ, чтобъ обезпечить этотъ результатъ? Когда мы усѣлись, онъ попросилъ меня передать медіуму (по англійски), чтобы онъ нисколько не стѣснялся относительно рукъ и свободно давилъ ими на свою половинку столешницы. Внутренно смѣясь, я передалъ медіуму желаніе г. Менделѣева, пояснивъ, разумѣется, что, напротивъ, онъ долженъ по возможности не давить руками на столъ. И вотъ г. Менделѣевъ «ясно ощущаетъ сильное давленіе, производимое медіумомъ на столешницу»; ясно, что еслибъ столъ тронулся въ это время, то движеніе его было бы приписано этому давленію; но чтобъ устранить окончательно всякую возможность иного, т. е. медіумическаго толкованія, г. Менделѣевъ, согласно принятой тактикѣ, самъ старается произвести ожидаемое явленіе; вотъ его слова: «я для опыта налегъ на свою половину, дѣйствуя въ ту же сторону какъ медіумъ». Не вѣрится, а повѣрить надо!
Но видно и самому г. Менделѣеву это показалось какъ то не ладно, и онъ дѣлаетъ попытку къ оправданію: «Если бы я не указалъ этого — прибавляетъ онъ — а затѣмъ на манометрѣ были указаны давленія, пристрастные люди могли бы сказать: давилъ духъ, давила сила новая, медіумическая».
Несчастный г. Менделѣевъ, вы совсѣмъ растерялись! Чтобъ не сказали, что давилъ духъ — вы сами давите; пріемъ вѣрный, научный; но вспомните, на чтò вы давили? Вѣдь вы давили, вы сами говорите, на свою половину, на ту половину столешницы, гдѣ были руки прочихъ участвующихъ, а не на ту половину, гдѣ были однѣ руки медіума! О какомъ же духѣ, о какой же медіумической силѣ вы тутъ толкуете? Кому отводите вы глаза?
Но этого мало. Еслибъ г. Менделѣевъ въ отместку за тотъ «вздоръ», которымъ мы, по словамъ его, «угостили коммисію», ограничился въ свою очередь угощеніемъ публики тѣмъ вздоромъ, на который я только что указалъ, то бѣда была бы не велика; но такъ какъ этотъ вздоръ направленъ къ тому, чтобы съ перваго же сеанса доказать, что медіумъ обманщикъ, то я долженъ на этотъ разъ вывести г. Менделѣева на чистую воду и при помощи его же научнаго снаряда уличить его въ клеветѣ.
Покуда рѣчь шла объ опытѣ съ простымъ столомъ, я не могъ противопоставить словамъ г. Менделѣева ничего, кромѣ такихъ же бездоказательныхъ словъ. Медіумъ раскачиваетъ столъ руками, подбрасываетъ его ногами; это ничто иное, какъ дѣло его ловкости, и т. д. Всякимъ догадкамъ, толкованіямъ и нареканіямъ просторъ полный. Но въ опытѣ съ манометрическимъ столомъ г. Менделѣевъ забылъ, что каждое слово его должно согласоваться съ показаніями инструмента, и инструментъ безжалостно уличилъ его. Въ забвеніи своемъ, увлекаясь своимъ предвзятымъ убѣжденіемъ въ существованіи обмана, онъ уже не ограничивается нелестными для медіума намеками и догадками, а прямо утверждаетъ: «я ясно ощущалъ сильное давленіе производимое медіумомъ на столешницу. Очевидно, по моему мнѣнію, что медіумъ пробовалъ поступить съ манометрическимъ столомъ также какъ и съ обыкновеннымъ, желая двинуть его давленіемъ руки». Здѣсь ясное и положительное обвиненіе медіума въ обманѣ. Г. Менделѣевъ не только ясно ощущаетъ сильное давленіе, производимое медіумомъ на столешницу, но онъ даже чувствуетъ въ какую сторону производилось это давленіе.
Но гдѣ же показанія манометровъ о мѣрѣ и направленіи давленія, производимаго медіумомъ на столъ въ какую то сторону? Гдѣ же эти драгоцѣнныя показанія мѣрительнаго снаряда, имѣвшаго уличать медіумовъ въ обманѣ? Ихъ нѣтъ. Манометры находились въ другой комнатѣ; сидѣвшіе за столомъ ничего не знали о томъ, что они показываютъ; ихъ наблюдали другіе члены коммисіи; къ манометрамъ были приложены скалы, раздѣленныя на дюймы и линіи. Что же заявили наблюдатели? Можно было думать, что они въ дюймахъ и линіяхъ опредѣлятъ показанія каждаго манометра и всю игру рукъ участниковъ. Ни чуть не бывало! Они задачу разрѣшили просто, и заявили, что «манометры указывали приблизительно на одинаковыя давленія, производимыя на обѣ подвижныя части столешницы». Какъ ни темно это заявленіе, особенно въ устахъ физиковъ, но ясно только то, что въ этихъ давленіяхъ они ничего особеннаго не замѣтили, относя ихъ къ естественному давленію возложенныхъ на столешницу рукъ. А какъ же г. Менделѣевъ утверждаетъ, что медіумъ сильно давилъ въ одну сторону, желая сдвинуть столъ? Жидкость въ манометрахъ этой стороны должна была сильно подняться, и наглядно подтвердить, что наблюденіе его было вѣрно. Ужъ разумѣется все вниманіе членовъ коммисіи, наблюдавшихъ за манометрами, было обращено на манометры, соотвѣтствовавшіе той сторонѣ стола, за которой сидѣлъ медіумъ, и разумѣется, что еслибы только они замѣтили на манометрахъ что нибудь, указывающее на попытку боковаго давленія со стороны медіума, то не преминули бы засвидѣтельствовать это въ подробности — вѣдь улика была бы полная! Но гдѣ же показанія этихъ боковыхъ давленій? Гдѣ они? — Ихъ нѣтъ. Понимаете ли, г. Менделѣевъ, что ихъ нѣтъ, что вашъ точный, мѣрительный снарядъ честь медіума оправдалъ, а васъ самихъ уличилъ въ клеветѣ?
Примечания[править]
- ↑ Если бы я не указалъ этого, а затѣмъ на манометрѣ были указаны давленія — пристрастные люди могли бы сказать: давилъ духъ, давила сила новая — медіумическая. (Прибавлено въ заявленіи)
- ↑ Если и въ другіе разы до мая ничего такого не произойдетъ, мнѣ станетъ ясно, что наши спириты были черезъ чуръ счастливы, видѣвши невоспроизводимое при всѣхъ ихъ усиліяхъ. (Прибавлено въ подлинникѣ).