Сахалин (Дорошевич)/Преступления в Корсаковском округе/ДО
| ← Бродяга Сокольскій | Сахалинъ (Каторга) — Преступленія въ Корсаковскомъ округѣ | Отъѣздъ → |
| Опубл.: 1903. Источникъ: Дорошевичъ В. М. I // Сахалинъ. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1903. — С. 138. |
— Мы въ тайгу иначе не ходимъ, какъ съ ножомъ за голенищемъ! — говорили мнѣ сами каторжные.
Вотъ вамъ то, что лучше всякихъ статистическихъ цифръ говоритъ объ имущественной и личной безопасности на Сахалинѣ.
Когда разгружаются пароходы, каторжныхъ на бортъ ни за что не пускаютъ.
— Все уволокутъ, что попадется!
У моей квартирной хозяйки поселенцы успѣли стащить въ кухнѣ со стола деньги, едва она отвернулась.
Несмотря на то, что у меня сидѣлъ въ это время ихъ начальникъ, — смотритель поселеній.
— Ваше высокоблагородіе, простите ихъ! — молила квартирная хозяйка, когда виновные нашлись. — Простите, а то они меня подожгутъ.
Къ ея просьбѣ присоединился и я.
— Да бросьте вы ихъ! Вѣдь, дѣйствительно, сожгутъ домъ, по міру пойдетъ баба.
Смотритель поселеній долго настаивалъ на необходимости наказанія.
— Невозможно! Подъ носомъ у меня смѣютъ воровать. До чего жъ это дойдетъ?!
Но потомъ энергично плюнулъ и махнулъ рукой.
— А, ну ихъ къ дьяволу? Вѣдь, дѣйствительно, — съ голоду все!
Кражи, грабежи, воровство — сильно развиты въ округѣ.
Но убійствъ съ цѣлью грабежа какъ-то меньше, чѣмъ въ другихъ округахъ.[1]
Незадолго до моего пріѣзда тутъ произошло четыре убійства.
Одинъ поселенецъ, — похороны котораго я описывалъ, — хорошій, работящій, «смирный» парень, зарѣзалъ изъ ревности свою «сожительницу» и отравился самъ.
Женщина свободнаго состоянія отравила своего мужа, крестьянина изъ ссыльныхъ, за то, что онъ не хотѣлъ ѣхать на материкъ, куда уѣхалъ ея «милый» изъ ссыльно-поселенцевъ.
Одинъ поселенецъ зарѣзалъ сожительницу и надзирателя[2].
Послѣднее дѣло отлично рисуетъ картину возмутительныхъ взаимныхъ отношеній на Сахалинѣ.
«Сожительница» спуталась съ надзирателемъ.
— Уйду да уйду!
— Нѣтъ, не уйдешь! — удерживалъ ее сожитель-поселенецъ.
В концѣ-концовъ, надзиратель явился однажды и «отобралъ» у поселенца бабу.
Прямо, просто, такъ, ни слова не говоря.
Взялъ и повел въ «постъ».
— Ты, молъ, скверно съ ней обращаешься!
Поселенецъ нагналъ ихъ на дорогѣ, убилъ и страшно надругался надъ трупами. Буквально — искромсалъ ихъ ножомъ.
«Натѣшилъ свою душу».[1]
Наконецъ, — объ этомъ упоминалось въ разговорѣ съ Рѣзцовымъ,[3] — убитъ былъ зажиточный писарь изъ ссыльно-каторжныхъ.
Сожительница, которая и «подвела» убійцъ,[4] не сознается, но, когда я бесѣдовалъ съ ней одинъ на одинъ въ карцерѣ, гдѣ она содержится, она озлобленно отвѣтила:
— А чего жъ на нихъ смотрѣть-то, на чертей? Не законный, чай? Поживетъ, кончитъ срокъ, — да и поминай его какъ звали! Куда наша сестра подъ старость лѣтъ безъ гроша дѣнется!..
И, помолчавъ, добавила:
— Не убивала я. А ежели бъ и убила, не каялась бы. Всякій о себѣ тоже долженъ подумать!
Вотъ вамъ сахалинскіе «нравы».
Примѣчанія[править]
- ↑ а б Выделенный текстъ присутствуетъ въ изданіи 1903 года, но отсутствуетъ въ изданіи 1905 года.
- ↑ Съ несчастнымъ «героемъ» этого преступленія мы уже встрѣчались въ «кандальной тюрьмѣ».
- ↑ Въ изданіи 1903 года: четвертое преступленіе, съ цѣлью грабежа, совершено въ самомъ «посту»
- ↑ Въ изданіи 1903 года: У него водились деньжонки, — и его же сожительница «подвела» убійцъ. Она