Брошюра эта — протестъ противъ деспотизма общественнаго мнѣнія и улика невѣжеству. Деспотизмъ убѣжденій основанъ на односторонности знанія, или, что тоже, на недостаткѣ его, на незнаніи. Этотъ деспотизмъ, это незнаніе должны быть разбиты силою фактовъ. Противъ ихъ грубой логики ничто не устоитъ, противъ ихъ не зачураешься: имъ надо уступить, ими надо заняться, ихъ требованію надо дать отвѣтъ.
Газеты наши, эти органы гласности, эти орудія свободнаго слова, представили недавно блестящій, но жалкій примѣръ нетерпимости по вопросу о спиритизмѣ. Право слова онѣ предоставили только себѣ самимъ и, покуда давали ему изливаться въ недостойныхъ благовоспитаннаго публициста выраженіяхъ, онѣ противникамъ своимъ зажимали ротъ. Коснулось дѣло до принциповъ, до фактовъ а prіori нелѣпыхъ, невозможныхъ, и куда дѣвались восторженно превозносимые принципы новыхъ судебныхъ учрежденій — адвокатуры, самозащиты, равноправности слова предъ судомъ. Ожесточеніе замѣчательное. И кто же издѣвается и клеймитъ? Тотъ, кто ни судьей, ни свидѣтелемъ быть не можетъ; судьи, не видавшіе ни подсудимаго, ни свидѣтелей. Такова судьба всякой новой истины, потрясающей научные афоризмы. Это гоненіе совершаетъ свои историческій путь. Негодовать нечего; надо понимать его и — протестовать.
Поучительно въ этомъ отношеніи свидѣтельство исторіи. Хотя каждый разъ, когда оно должно бы было вразумить и предостеречь, оно оставалось безсильнымъ или считалось къ дѣлу не идущимъ, тѣмъ не менѣе напомнить здѣсь о немъ считаю не безполезнымъ. Напоминаніе это я сдѣлаю словами извѣстнаго натуралиста Уаллэса, сказанными имъ также по поводу спиритическихъ явленіий[1]). «Я утверждаю», говоритъ онъ, «что всякій разъ, когда люди науки отвергали, a priori, факты изслѣдователями заявленные, они всякій разъ ошибались. Было бы достаточно сослаться на имена всесвѣтной извѣстности — Галилея, Гарвея и Дженнера; великія открытія, ими сдѣланныя, встрѣтили, какъ мы знаемъ, ожесточенное сопротивленіе со стороны всѣхъ ихъ научныхъ современниковъ, которымъ они казались нелѣпыми, невѣроятными; но мы имѣемъ одинаково поразительные примѣры гораздо ближе къ нашему времени. Когда Франклинъ представилъ Королевскому Обществу на разсмотрѣніе вопросъ о громоотводахъ, его осмѣяли, какъ мечтателя, и статья его не была допущепа къ печати въ журналѣ общества „Philosophical Transactions“. Когда Юнгъ (Jung) представилъ свои удивительныя доказательства въ пользу теоріи волнообразнаго движенія свѣта, она одинаково была осмѣяна, какъ нелѣпость, извѣстными учеными писателями того времени. „Эдинбургское обозрѣніе“ (the Edinburgh Review) требовало, чтобъ Томасъ Грей былъ посаженъ въ домъ умалишенныхъ за то, что доказывалъ возможность желѣзныхъ дорогъ. Гомфре Деви (Humphry Devy) смѣялся при мысли, чтобъ Лондонъ могъ когда нибудь быть освѣщенъ газомъ. Когда Стефенсонъ предложилъ употребленіе локомотивовъ по Ливерпульской желѣзноконной дорогѣ, ученые представили доказательства, что имъ невозможно идти даже двѣнадцать миль въ часъ. Другой великій научный авторитетъ объявилъ, что никогда пароходъ не будетъ въ состояніи переплыть океанъ. Французская академія наукъ осмѣяла великаго астронома Араго, когда онъ предложилъ обсудить вопросъ объ электрическомъ телеграфѣ. Когда стетоскопъ былъ впервые изобрѣтенъ, медики осмѣяли его. Безболѣзненныя операціи во время месмерическаго сна были объявлены невозможными, а потому и сочтены обманомъ»[2]).
Таковую же судьбу переживаютъ теперь и такъ называемые «спиритическіе факты». Медленнымъ, но неуклоннымъ шагомъ пробиваютъ они себѣ путь, чтобъ занять мѣсто вопроса на очереди; и ходъ ихъ, въ двадцать лѣтъ, имѣлъ успѣхъ громадный. Не буду указывать на Америку, эту страну причудливыхъ сектъ и вѣрованій, гдѣ спиритуалистовъ — этихъ «глупыхъ людей», коими «хоть море пруди», милліоны[3]); загляните поближе, въ Англію — эту привиллегированную страну здраваго смысла, хладнокровія и консерватизма. Когда впервые появились тамъ листки и книги, возвѣщавшіе объ этихъ фактахъ и призывавшіе общество и науку приступить къ ихъ изслѣдованію, никто не ожидалъ, чтобъ, десять лѣтъ спустя, факты эти стали вторгаться въ ряды членовъ лондонскаго Королевскаго Общества — высшаго и почетнѣйшаго ученаго учрежденія Англіи; чтобъ эти ученые, печатно, за полнымъ именемъ своимъ, рѣшились свидѣтельствовать о подлинности сихъ явленій; чтобъ опыты надъ этими явленіями стали заноситься ими на страницы ученыхъ журналовъ, и, болѣе того, могли когда нибудь удостоиться чести доклада о себѣ Королевскому Обществу; чтобъ такіе замѣчательные естествоиспытатели, какъ Уаллэсъ[4]), не только въ статьяхъ и книжкахъ, но и на публичныхъ чтеніяхъ, имѣли смѣлость возвысить голосъ свой въ пользу реальности сихъ явленій и необходимости ихъ изученія; чтобъ, наконецъ, цѣлое общество свободныхъ изслѣдователей, подъ предсѣдательствомъ ветерана науки, Сэра Джона Лёббока, назначило отъ себя, уступая давленію общественнаго мнѣнія, особый комитетъ для изслѣдованія сихъ явленій, и чтобъ комитетъ этотъ, совершенно чуждый интересамъ спиритуализма, послѣ двухъ лѣтъ добросовѣстнаго занятія имъ, въ опубликованномъ отчетѣ своемъ объявилъ, что факты его — правда!
Сеансъ, данный г. Юмомъ нашимъ ученымъ, былъ съ ликованіемъ и извращеніемъ разглашенъ какъ полный фіаско, не только его самого, но и всего спиритизма. Такое сужденіе было весьма близоруко. Для спиритизма не важно, что сеансъ не удался, а важно то, что онъ состоялся: безъ достаточныхъ антецедентовъ этого не могло бы быть. Впервые ученая коммиссія сѣла за столъ вмѣстѣ съ Юмомъ, и хотя опытъ былъ неудаченъ, но плоды онъ уже принесъ. Не прошло еще трехъ мѣсяцевъ послѣ того, какъ я имѣлъ случай сказать, по поводу отношенія нашей публицистики къ спиритизму, что «мы сидимъ на мели, покуда другіе идутъ впередъ и вырабатываютъ новую отрасль знанія» — и вотъ англійскій химикъ Круксъ, членъ лондонскаго Королевскаго Общества, заявляетъ ученому міру объ открытіи имъ «новой силы», усмотрѣнной имъ въ спиритическихъ явленіяхъ, изслѣдованныхъ именно въ присутствіи Юма. Г. Круксъ поступилъ точно также, какъ г. Бутлеровъ, который, убѣдившись въ дѣйствительности сихъ явленій, пригласилъ гг. ученыхъ засвидѣтельствовать эту новую силу; нашему комитету не удалось открыть ее, англійскому удалось. Причины разности въ успѣхѣ разъяснены самимъ г. Круксомъ, въ прилагаемой при семъ статьѣ его. Опыты имъ произведенные облекаютъ такъ называемыя «спиритическія явленія» въ достовѣрность научнаго факта, и хотя явленія эти уже не однократно подвергались изслѣдованію и свидѣтельству гг. ученыхъ, и всегда подтверждались ими, какъ читатель можетъ увидать это ниже (см. статью «Спиритизмъ и Наука»), но изслѣдованія г. Крукса замѣчательны тѣмъ, что они произведены были съ извѣстнаго рода оффиціальностію, коллегіально, въ присутствіи Вице-Президента лондонскаго Королевскаго Общества, извѣстнаго физика и астронома Гёггинса, и другихъ свидѣтелей, — что отчетъ объ нихъ помѣщенъ г. Круксомъ въ издаваемомъ имъ ученомъ журналѣ «Quarterly Journal of Science» и, кромѣ того, имъ же внесенъ на разсмотрѣніе Королевскаго Общества, — чего до сихъ поръ еще никогда не бывало. Вмѣстѣ съ тѣмъ, эти опыты являются блестящимъ оправданіемъ сдѣланныхъ г. Юмомъ и свидѣтелями его предъ нашими учеными, барономъ Мейендорфомъ и мною, за порукою чести, публичныхъ заявленій о существованіи помянутыхъ фактовъ. То, что видѣли гг. Круксъ, Гёггинсъ, Коксъ, Варлей и другіе, видѣли въ С.-Петербургѣ почти и всѣ тѣ лица, у которыхъ г. Юмъ имѣлъ случай давать свои сеансы.
Какъ вопросъ теперь поставленъ, можно навѣрное сказать, что пройдетъ еще десятокъ лѣтъ, и не малый списокъ истинъ, сперва осмѣянныхъ наукою, потомъ ею же прославленныхъ, увеличится еще одною и, быть можетъ, нежданною, — теперь даже немыслимою.
Но факты и теоріи — двѣ различныя вещи. Спиритическіе факты не надо смѣшивать съ спиритическими теоріями или ученіями. Первые устоятъ, вторыя могутъ изчезнуть, измѣниться.
Заявивъ себя публично сторонникомъ спиритуализма, въ томъ смыслѣ, что я засвидѣтельствовалъ дѣйствительность относящихся до него явленій, я желаю оговориться, желаю выставить ясно мое отношеніе къ вопросу. Я не проповѣдую и не защищаю никакихъ теорій, никакихъ ученій, религіозныхъ или философскихъ, связанныхъ съ этимъ вопросомъ. Я защищаю только фактъ, потому что знаю, что онъ есть. Никакое осмѣяніе, никакая брань, ни опасеніе показаться слабоумнымъ, не могутъ заставить меня отступиться отъ свидѣтельства моихъ чувствъ и моего разсудка. По моему крайнему пониманію, факты эти не поддаются объясненію какихъ либо доселѣ извѣстныхъ теорій въ физикѣ и психологіи, и я полагаю, что всякій честный человѣкъ, который не боится выступить свидѣтелемъ и отстаивать истину въ какомъ бы то ни было дѣлѣ — хотя бы въ самомъ ничтожномъ, или непопулярномъ и гонимомъ, — обязанъ доводить то, что знаетъ объ этихъ фактахъ, до всеобщей извѣстности.
Если такъ-называемые спиритуалисты, или спиритисты, породили такь-называемыя спиритическія теоріи или ученія, получившія и религіозное направленіе, то это не удивительно. Въ этомъ виноваты никто другой, какъ руководители нашихъ религіозныхъ убѣжденій — духовенство, и руководители нашихъ научныхъ убѣжденій — факультеты ученыхъ, которые оставили массу справляться собственными силами и разсужденіями съ неотразимыми данными непонятныхъ фактовъ. Спиритуалисты должны по неволѣ пробавляться спиритической теоріей, которая, по отзыву профессора Де-Моргана, удовлетворительнѣе всѣхъ прочихъ; если же наука снизойдетъ до изученія сихъ фактовъ и представитъ для нихъ другое объясненіе, болѣе удовлетворительное и научное, то спиритическая теорія падетъ сама собою. Старанія осмѣять эти факты ради «духовъ», съ которыми они стали какъ бы солидарными, недостойны серьезнаго критика, или ученаго естествоиспытателя, знающаго, что почти каждая истина въ наукѣ процѣживалась сквозь рѣшето безчисленныхъ теорій и опытовъ.
Вопросъ этотъ долженъ быть изучаемъ критически, добросовѣстно, безъ предвзятыхъ убѣжденій, какъ всякій другой вопросъ нашей современной общественной жизни, обойти который молчаніемъ невозможно. Чтобъ познакомиться съ настоящимъ положеніемъ его, необходимо обратиться къ подлиннымъ, наилучшимъ матеріаламъ: опытнымъ, критическимъ изслѣдованіямъ всѣхъ фактовъ и теорій, не принимая, но и не отвергая безусловно никакой. Въ одной Америкѣ ежегодно расходится, по отзыву мѣстнаго «Книжнаго Вѣстника»[5]), до ста тысячъ томовъ и брошюръ, принадлежащихъ къ литературѣ спиритуализма. Безспорно, въ литературѣ этой, какъ и во всякой другой, много хламу и всякаго вздора; до насъ, къ сожалѣнію, доходитъ, большею частію, одинъ вздоръ и публика имъ потѣшается. Но достаточно одного честнаго свидѣтельства, одного слова, сказаннаго человѣкомъ науки во имя опыта, чтобъ остановить на себѣ вниманіе всесторонняго искателя истины, требующаго уваженія и къ своему слову. Въ литературѣ же спиритуализма мы встрѣчаемъ не отрывочныя, не одиночныя свидѣтельства подобнаго рода, а цѣлый рядъ весьма замѣчательныхъ и добросовѣстныхъ изслѣдованій, произведенныхъ людьми извѣстными въ литературѣ, наукѣ или по своему общественному положенію. У нас не знаютъ ихъ. Винить, поэтому, пристрастіе нашей публицистики невозможно, и я не удивляюсь ему — оно основано на незнаніи; разсѣять это незнаніе — вотъ чего надо, ради истины, добиваться.
Что факты, о которыхъ идетъ рѣчь, у насъ вовсе неизвѣстны, тому можетъ служить доказательствомъ недавно появившаяся въ журналѣ «Знаніе» статья: «Реальныя основы мистическихъ явленій», см. кн. 1 и 2. Вся статья основана на старомъ сбродѣ свѣдѣній о шаманахъ и бѣсноватыхъ, о колдунахъ и вѣдьмахъ, о жрецахъ и оракулахъ всѣхъ народовъ и странъ, преимуществепно дикихъ; сюда входятъ и «бете», и «мачи», и «нэнчи», н «батши», и «ангекоки», и «мананги»; захваченъ и спиритизмъ; образцовымъ медіумомъ принимается дѣвица Вейсъ, жившая въ началѣ этого столѣтія; цитируются обычные Карданусъ и Фан-Гельмонтъ, Горстъ и Гёрресъ, Мори и Перти; и все сводится къ обычнымъ галлюцинаціямъ и усиленному нервному возбужденію; для подробностей насъ отсылаютъ, для объясненія психологическаго, къ сочиненію Гризингера «О душевныхъ болѣзняхъ», а для объясненія физіологическаго, къ сочиненію Каруса Штерне «Naturgeschichte der Gespenster» (Естественная исторія привидѣній). Такимъ образомъ, вся масса современныхъ, доступныхъ для ближайшаго наблюденія фактовъ спиритическихъ, засвидѣтельствованныхъ не въ Азіи и Африкѣ, а въ Америкѣ и Англіи, людьми весьма почтенными, и обнимающихъ всю область мистическихъ явленій, осталась для автора статьи неизвѣстною. Вотъ еслибъ онъ далъ себѣ трудъ познакомиться хотя бы со спеціальными по этой части изслѣдованіями тѣхъ ученыхъ, о которыхъ я упомянулъ въ слѣдующей за симъ статьѣ своей, и представилъ бы намъ свой критическій объ нихъ нихъ отзывъ, — то это было бы похоже на дѣйствительное, не одностороннее и не пристрастное знаніе. Впрочемъ, что я говорю? авторъ самъ заявилъ, что касаться литературы спиритизма онъ не будетъ, кн. 2, стр. 145. Послѣ такого категорическаго заявленія, я позволю себѣ только провѣрить, остался ли авторъ вѣренъ своему слову? не обогатилъ ли онъ насъ дѣйствительно своими личными наблюденіями? оказывается, нѣтъ! Онъ на слѣдующей же страницѣ цитируетъ спиритиста Понинскаго, а потомъ идутъ опять Перти, Бастіанъ, Мори и Анна Марія Вейсъ, т. е. обычные источники литературы мистическихъ явленій. Почему же авторъ, приступая къ статьѣ своей, не сказалъ, что онъ не коснется и до этой литературы? Какой логикой онъ руководствовался, чтобъ не сказать это, трактуя о мистическихъ явленіяхъ вообще, и чтобъ сказать, трактуя о спиритизмѣ въ частности? Вотъ до какого щегольства невѣжествомъ можетъ доводить односторонній, псевдо-научный энтузіасмъ.
Въ заключеніе я скажу здѣсь нѣсколько словъ по поводу газетныхъ статей, возбужденныхъ пріѣздомъ Юма. Отвѣчать имъ своевременно въ тѣхъ же газетахъ было невозможно, во 1-хъ потому, что онѣ никакихъ отвѣтовъ, возраженій или поясненій не принимали; во 2-хъ, потому, что всѣ онѣ, отъ начала и до конца, свидѣтельствовали о совершенномъ незнаніи того дѣла, за которое такъ единодушно негодовали. Возражать имъ было бы точно также трудно, какъ было бы трудно грамотному говорить съ неграмотнымъ о правописаніи или синтаксисѣ. Что касается до брани, осмѣянія и неприличныхъ выходокъ, коими потѣшались нѣкоторые фельетонисты, самихъ себя изобличая, то о нихъ можно сожалѣть, какъ о проявленіи въ нашихъ публицистахъ недостатка сознанія своего собственнаго достоинства, но удивляться имъ нельзя, ибо все это истекало изъ того же вѣчнаго источника взякихъ ошибокъ и заблужденій — незнанія. Такъ, нѣкоторыя газеты, не обинуясь, утверждали, что Юмъ «по случаю процесса, который онъ имѣлъ въ Лондонѣ, въ 1868 г., просидѣлъ въ тюрьмѣ за крупную, посредствомъ спиритизма справленную кражу»; тогда какъ онъ не только не былъ приговоренъ къ тюрьмѣ, но даже и судебныя издержки были возложены судомъ на противную сторону. При этомъ невольно приходитъ на умъ, какъ тѣ же газеты сообщали извѣстіе о томъ, что три англійскіе журнала, за напечатаніе клеветы о мужѣ знаменитой пѣвицы Женни Линдъ, были приговорены судомъ къ уплатѣ пени въ 2,000 ф. стерл., т. е. 15,000 рублей. Въ книгѣ, которую Юмъ издалъ о себѣ «Incidents in my life» (Случаи въ моей жизни), London, 1863 г., приведены, за полнымъ именемъ, свидѣтельства многихъ извѣстныхъ англійскихъ ученыхъ и литераторовъ о дѣйствительности тѣхъ странныхъ «случаевъ», коими она полна: но наши анонимные зоилы этого вѣроятно не знаютъ, или знать не хотятъ, ибо какъ же иначе объяснить такое пренебреженіе, если не къ болѣе вѣскому, то, по меньшей мѣрѣ, равноправному свидѣтельству? И знаютъ ли наши публицисты, кто взялъ на себя рекомендовать публикѣ автобіографію Юма? Никто другой, какъ весьма извѣстный англійскій ученый и литераторъ, членъ эдинбургскаго Королевскаго Общества, докторъ правъ, Робертъ Чамберсъ (R. Chambers)! Человѣкъ, которому приписывается — и, надо полагать, не безъ основанія — авторство книги, пріобрѣвшей столь громкую европейскую извѣстность «Vestiges of the Natural History of Creation», переведенную на нѣмецкій языкъ Фохтомъ, подъ заглавіемъ «Naturgesghichte der Schӧpfung», и на русскій, Пальховскимъ, подъ заглавіемъ «Естественная исторія мірозданія, 1868». Вотъ та личность, которая взяла на себя написать предисловіе къ запискамъ Юма, и засвидѣтельствовать совершенную искренность автора и подлинность явленій, о которыхъ онъ повѣствуетъ. Издается та же книга въ Америкѣ, и кто беретъ тамъ на себя тотъ же трудъ? Личность столь же высоко стоящая въ общественномъ мнѣніи, бывшій сенаторъ Соединенныхъ Штатовъ, потомъ членъ верховнаго апелляціоннаго суда, Джонъ Эдмондсъ. Онъ пишетъ предисловіе къ американскому изданію автобіографіи Юма, и свидѣтельствуетъ о томъ же. Вотъ чего, я полагаю, наши публицисты не знаютъ.
Изъ не анонимныхъ статей, появилась въ нашихъ газетахъ только одна, — профессора Ціона, подъ заглавіемъ «Спиритизмъ предъ лицемъ науки» («С.-Петерб. Вѣдом.», № 101). Въ примѣчаніяхъ моихъ къ протоколу коммиссіи (см. стр. 61-65), я уже имѣлъ случай показать несостоятельность представленныхъ г. Ціономъ объясненій, происшедшую отъ его ошибки — желанія объяснить явленія, вмѣсто того, чтобъ ограничиться констатированіемъ голыхъ фактовъ. Та же несостоятельность сужденій, вслѣдствіе другой ошибки — желанія говорить о томъ, чего не знаешь — проявилась и въ упомянутой статьѣ г. Ціона. Содержаніе ея оказалось несоотвѣтстующимь пышному заголовку; отъ лица науки говоритъ г. Ціонъ, знакомство котораго со спиритизмомъ ограничивается тѣмъ, что одному изъ Давенпортовъ онъ, по его собственнымъ словамъ, такъ ловко надѣлъ петлю на шею, что тотъ едва не задохся, а теперь, какъ членъ ученой коммиссіи, составившейся для изслѣдованія происходящихъ при Юмѣ явленій, имѣлъ случай просидѣть съ нимъ два часа и ничего не увидать. На этомъ основаніи онъ старается доказать, что всѣ эти явленія ничто иное какъ фокусы, которые рушились предъ остроумнымъ приспособленіемъ стеклянаго стола и должны были рушиться вторично предъ остроумнымъ приспособленіемъ каучуковыхъ пузырей со свистульками. Но то, что остроумно, не всегда бываетъ научно; оба способа изслѣдованія, предложенные г. Ціономъ, находятся въ явномъ противорѣчіи съ научнымъ методомъ, который поступаетъ отъ извѣстнаго къ неизвѣстному. Я очень сожалѣю, что мнѣ приходится замѣтить это, и что онъ, отъ имени науки, взялся говорить о предметѣ, съ которымъ онъ вовсе не знакомъ; онъ даже не видалъ тѣхъ явленій, тѣхъ фокусовъ, которые взялся объяснить! Ужели и это научный методъ? И на основаніи этихъ-то данныхъ онъ желаетъ надоумить видѣвшихъ. — Не входя въ дальнѣйшій разборъ этой статьи, я ограничусь вопросомъ: Будетъ-ли согласенъ г. Ціонъ, ради «предупрежденія распространенія заразы», циркулярно сообщить химику Круксу, астроному Гёггинсу, физику Варлею, натуралисту Уаллэсу и другимъ ученымъ, нынѣ по видимому заразившимся, помянутую статью свою, въ которой онъ высказываетъ надежду, что «люди, имѣющіе случай попадать въ спиритскіе кружки, найдутъ въ ней много указаній, съ помощію которыхъ они съ легкостію раскроютъ суть этихъ фокусовъ?» и которую заканчиваетъ тѣмъ, что «не можетъ воздержаться отъ подачи гуманнаго совѣта адептамъ спиритизма» «прочитать для своего назиданія отрывки изъ мемуаровъ Казанова», — прошловѣковаго произведенія, пріобрѣвшаго жалкую извѣстность единственно по крайне безнравственному содержанію своему?
Еще одно слово по поводу наивнаго возгласа одной газеты (Всемірная Иллюстрація, № 124, статья Dr’a Faust’a), которая, сбившись съ метода осмѣянія — единственно удобнаго для незнающихъ дѣла — захотѣла разсуждать, и вдругъ, обращаясь лично ко мнѣ, спросила: «мы просимъ указать намъ хотя на одну выработанную, практически полезную идею спиритизма? Хотя что нибудь»? Сказать дурака очень легко — это способъ разсужденія доступный для каждаго; yо гораздо труднѣе самому удержаться въ предѣлахъ строгой критики и здравой логики. Развѣ свидѣтельствовать о дѣйствительности какого бы то ни было факта, значитъ обязываться сказать хотя что выбудь о пользѣ его для человѣчества? Развѣ свидѣтельствовать о дѣйствительности спиритическихъ явленій, значитъ превозносить и отстаивать идеи спиритизма? Гдѣ ваша логика, г. Dr. Faust? Когда васъ учили азбукѣ, могъ ли кто объяснить и доказать вамъ практичность этого занятія, его пользу для будущаго? И вотъ эта азбука пригодилась вамъ теперь, чтобъ дать спиритизму такое опредѣленіе: «тунеядство вдоль и поперегъ, съ примѣсью къ нему, въ крайнихъ случаяхъ, обмановъ и преступленій, вотъ единственное вѣрное, научное опредѣленіе спиритизма, сводящееся на простое фокусничество рукъ и ногъ, на травлю денегъ, на глупость людей». И вотъ та же азбука пригодится вамъ теперь, чтобъ уличить самихъ себя въ скороспѣлости сужденія, крайніе приговоры котораго, даже при обширномъ запасѣ знанія, зачастую ставятъ авторовъ въ неловкое положеніе.
Вопросъ «cui bono» (къ чему?) нерѣдко ставился по поводу спиритическихъ явленій; даже и Фаредей имѣлъ неосторожность сдѣлать его; поэтому нелишне будетъ дать здѣсь отвѣтъ словами знаменитаго Гершеля: «вопросъ „cui bono“ (къ какимъ практическимъ цѣлямъ и выгодамъ стремятся наши изслѣдованія)? есть вопросъ, который мыслитель, любящій знаніе ради самого знанія и находящій наслажденіе, какое должно находить всякое разумное существо, въ одномъ созерцаніи гармоніи и взаимной зависимости истинъ, едва ли можетъ выслушивать безъ униженія… Но если онъ и сходитъ съ этой чистой и высокой точки, чтобъ оправдать самого себя, свои изслѣдованія и свои наслажденія въ глазахъ окружающихъ, то ему стоитъ только указать на исторію наукъ, которая показываетъ, что умозрительныя занятія, повидимому самыя безполезныя, на самомъ дѣлѣ и въ безчисленныхъ случаяхъ, приводили къ важнѣйшимъ практическимъ приложеніямъ… Мы не должны никогда забывать, что принципы, а не явленія, — объясненіе, а не простое знаніе фактовъ, — составляютъ предметъ изслѣдованій естествоиспытателя. Такъ какъ истина одна и тождественна, то принципъ можетъ также полно и совершенно выразиться въ самомъ простомъ и обиходномъ явленіи, какъ и въ самомъ величественномъ и необыкновенномъ… Для естествоиспытателя нѣтъ естественнаго предмета не важнаго и мелкаго. Изъ ничтожнѣйшаго явленія природы онъ можетъ извлечь величайшее поученіе».
Далѣе, въ главѣ «о принципахъ, на коихъ основана успѣшная разработка естествознанія», Гершель преподаетъ слѣдующее, слишкомъ быть можетъ извѣстное, но, тѣмъ не менѣе, рѣдко соблюдаемое правило, которое, поэтому, повторить здѣсь будетъ вполнѣ умѣстно: «такъ какъ опытъ признанъ нами за единственный источникъ знанія природы, то отсюда слѣдуетъ, что при изученіи ея законовъ, мы должны сразу отрѣшиться отъ вредныхъ предразсудковъ, или, по крайней мѣрѣ, отказаться отъ всякаго предвзятаго понятія о томъ, каковъ можетъ или долженъ быть путь природы въ каждомъ изъ предложенныхъ случаевъ. Мы должны ограничиться наблюденіемъ голыхъ фактовъ, — того, что есть, и смотрѣть на опытъ, какъ на единственную основу всѣхъ физическихъ изслѣдованій. Но прежде чѣмъ опытомъ можно будетъ пользоваться съ успѣхомъ, необходимо сдѣлать одинъ предварительный шагъ, вполнѣ зависящій отъ насъ самихъ — это абсолютно отрѣчься и освободить свой умъ отъ всякихъ предубѣжденій, изъ какого бы источника они ни происходили, и рѣшиться сперва спокойно и безстрастно наблюдать явленія, а потомъ уже дѣлать изъ нихъ строгіе, логическіе выводы». См. §§ 7, 10, 68, «Priliminary discurse on the stude of Natural Philisophy», въ русскомъ переводѣ «Философія естествознанія», С-П.етербургъ, 1868.
Александръ Аксаковъ.
23 Сентября, 1871 г.
С.-Петербургъ.
Примечания[править]
- ↑ «Отвѣтъ на аргументы Юма (Hume), Лекки (Lecky) и другихъ противъ возможности чудесъ». Статья, публично читанная Уаллэсомъ въ Лондонѣ, въ 1870 году. См. газету «Spiritualist», London, 1870, November 15, № 15.
- ↑ См. сочиненія: Mesmerism in India, and its practical application in surgery and medicine, by James Esdaile, M. D. London, 1846. — Numerous cases of surgical operations without pain in the mesmeric state, etc. By John Elliotson, M. D. London, 1843. — Du Potet. Traité complet du magnetisme animal. Paris, 1856; главу: Insensebilité maguetique. Operations chiurgicales pratiquées à Cherbourg, à Poitiers, à Calcutta et à Madras. — Прим. издат.
- ↑ См. «Всемірную Иллюстрацію», 1871 г., № 124, статью Dr. Faust’a, Esq. «Мистеръ Даньелъ Юмъ и несчастные спирты».
- ↑ О высокомъ положеніи, занимаемомъ этою личностію в ученомъ мірѣ, см. что говоритъ «Знаніе» въ № 2, 1870 г., въ критикѣ вышедшаго въ томъ году сочиненія Уаллэса «Contributions to the theory of natural selection».
- ↑ См. «the American Bookseller Guide», New York, February 1, 1871, стр. 61.