Нѣсколько недѣль тому назадъ, въ одномъ изъ современныхъ журналовъ (the Athenaeum) былъ заявленъ тотъ фактъ, что я занимаюсь изслѣдованіемъ такъ называемаго спиритуализма; вслѣдствіе многихъ писемъ, мною послѣ того полученныхъ, я полагаю не лишнимъ будетъ сказать нѣсколько словъ о предпринятомъ мною изслѣдованіи. Я не могу сказать, чтобъ я имѣлъ мнѣнія или сужденія о предметѣ, который я не имѣю претензіи понимать; но я того убѣжденія, что всякій человѣкъ науки, привыкшій къ точнымъ методамъ знанія, обязанъ изслѣдовать явленія, обращающія на себя вниманіе публики, и это съ тою цѣлью, чтобъ подтвердить ихъ подлинность, или разсѣять, если возможно, заблужденія честныхъ людей и изобличить продѣлки обманщиковъ. Но какъ отозваться о томъ, что объ изслѣдованіяхъ человѣка заявляется публично, когда онъ самъ еще не выразилъ желанія своего высказаться о нихъ?
Человѣкъ можетъ, по истинѣ, быть научнымъ человѣкомъ и все-таки соглашаться съ профессоромъ Де-Морганомъ, когда онъ говоритъ: «Я слышалъ и видѣлъ, при такихъ условіяхъ, гдѣ невѣрію не можетъ быть мѣста, явленія, называемыя духовными, которыя, для существа разумнаго, не могутъ быть объяснены ни обманомъ, ни случаемъ, ни заблужденіемъ. На столько я слышу твердую почву подъ собой: но когда дѣло доходитъ до причины сихъ явленій, то я, со своей стороны, не могу принять ни одно изъ представленныхъ доселѣ объясненій. Физическія объясненія, доселѣ мнѣ попадавшіяся, до жалости недостаточны; духовная гипотеза достаточна, по представляетъ громадныя трудности»[2]).
Относительно достаточности объясненій я теперь не могу говорить. Что нѣкоторыя физическія явленія, какъ-то, движенія вещественныхъ предметовъ и произведеніе звуковъ, походящихъ на электрическія разряженія, имѣютъ мѣсто при такихъ условіяхъ, при которыхъ они не могутъ быть объяснены никакимъ физическимъ доселѣ извѣстнымъ закономъ, это фактъ, который для меня также достовѣренъ, какъ самый элементарный фактъ въ химіи. Все мое научное воспитаніе было однимъ долгимъ урокомъ точности въ наблюденіи, и я желаю, чтобы было ясно понято, что это твердое убѣжденіе мое есть результатъ самаго тщательнаго изслѣдованія. Но относительно причины явленій, я не могу, въ настоящее время, отважиться ни на какую, даже самую смутную гипотезу. Доселѣ я ничего не видалъ, что могло бы убѣдить меня въ истинѣ «духовной» теоріи. Въ подобномъ изслѣдованіи разумъ требуетъ, чтобъ доказательство духовное было безусловно единственно возможное; оно должно.быть столь поразительно и убѣдительно, чтобъ мы не могли, не смѣли отвергнуть его.
Фаредей говоритъ: «Прежде чѣмъ приступить къ изслѣдованію любаго вопроса, относящагося до началъ физическихъ, мы должны составить себѣ ясныя понятія о естественно возможномъ и невозможномъ»[3]). Но это представляется мнѣ разсужденіемъ въ кругѣ: мы должны изслѣдовать только то, что признаемъ возможнымъ; между тѣмъ, внѣ чистой математики, мы не можемъ сказать чтò невозможно, покуда не узнаемъ всего.
Въ настоящемъ случаѣ я предпочитаю приступить къ изслѣдованію безъ всякихъ предвзятыхъ понятій относительно того, что можетъ или не можетъ быть, но со всѣми моими внѣшними чувствами на сторожѣ и готовыми для передачи мозгу всѣхъ ощущеній своихъ; вѣря при этомъ, что мы никакимъ образомъ не исчерпали всего человѣческаго знанія, и не извѣдали глубину всѣхъ физическихъ силъ, и памятуя, что великій философъ, только что мною цитированный, сказалъ, относительно нѣкоторыхъ умозрѣній о силѣ тяготѣнія: «Нѣтъ ничего слишкомъ чудеснаго для истины, если оно согласно съ законами природы, и, въ подобныхъ вещахъ, опытъ есть наилучшая повѣрка этого согласія».
Методы мышленія научныхъ людей, какъ мнѣ кажется, ложно понимаются спиритуалистами, съ которыми я говорилъ, и отвращеніе воспитаннаго въ наукѣ ума отъ изслѣдованія этого предмета зачастую приписывается недостойнымъ побужденіямъ. Я думаю, поэтому, что не безполезно будетъ, если я поясню здѣсь тѣ пріемы сужденія, которые въ общемъ ходу у людей, преданныхъ изслѣдованію науки, и скажу какого рода опытное доказательство имѣетъ наука право требовать прежде, чѣмъ допустить въ ряды свои новый отдѣлъ знанія.
Прежде всего слѣдуегь удостовѣриться въ фактахъ; затѣмъ опредѣлить условія; затѣмъ — законы. Точность и знаніе подробностей стоятъ на первомъ мѣстѣ между великими цѣлями современныхъ дѣятелей науки. Только вѣрныя наблюденія, произведенныя при самыхъ строгихъ условіяхъ, могутъ быть полезны для научнаго изслѣдователя; и тутъ, по моему, обнаруживается недостатокъ большей части спиритуалистическихъ доказательствъ. Въ предметѣ, который, быть можетъ, болѣе, чѣмъ всякій другой, поддается плутовству и обольщенію, предосторожности противъ обмана были, какъ кажется, въ большинствѣ случаевъ, совершенно недостаточны, и это происходило, повидимому, вслѣдствіе того ошибочнаго понятія, что принятіе подобныхъ мѣръ равнялось подозрѣнію въ нечестности кого либо изъ присутствующихъ. Мы можемъ употреблять наши собственныя ничѣмъ не вооруженныя внѣшнія чувства; но когда, при обстоятельствахъ, пораждающихъ возбужденіе и трудности, — при чемъ внѣшнія чувства наши могутъ лишиться должнаго равновѣсія, — мы прибѣгаемъ къ инструментальной помощи, чтобъ усилить ихъ чуткость, точность и достовѣрность — это принимается за обиду.
Вь огромномъ количествѣ наблюденій, мною прочитанныхъ, представляется весьма мало случаевъ такихъ засѣданій, которыя были бы устроены для исключительной цѣли полученія явленій при строгихъ условіяхъ, въ присутствіи людей надлежащимъ образомъ способныхъ, вслѣдствіе научнаго воспитанія, взвѣсить и опредѣлить значеніе могущаго представиться факта. Единственный хорошій рядъ строгихъ опытовъ, мною встрѣченный, былъ предпринятъ графомъ Гаспареномъ, и онъ, признавши подлинность явленій, пришелъ къ заключенію, что въ происхожденіи ихъ нѣтъ ничего сверхъестественнаго.
Псевдо-научный спиритуалистъ думаетъ, что знаетъ все: никакія вычисленія, никакіе трудные опыты, никакія пространныя, утомительныя чтенія не нарушаютъ ясности его духа; онъ не знаетъ скучныхъ усилій выразить въ ясныхъ словахъ то, что порадовало сердце или возвысило духъ. Онъ говоритъ, не запинаясь, о всѣхъ наукахъ и искусствахъ, закидывая изслѣдователя выраженіями: «электробіологизація, психологизація, животный магнетизмъ», и другими тому подобными: чистая игра въ слова, изобличающая скорѣе невѣжество, чѣмъ пониманіе. Популярное знаніе, подобное этому, мало способно направить открытіе, стремящееся впередъ къ невѣдомому будущему; настоящіе дѣльцы науки должны съ чрезвычайною осторожностію наблюдать, чтобъ бразды ея не попадали въ неспособныя и негодныя руки.
Въ изслѣдованіяхъ, которыя окончательно сбиваютъ съ толку обыкновеннаго наблюдателя, человѣкъ вполнѣ научный имѣетъ большое преимущество. Путемъ продолжительнаго изученія онъ слѣдилъ за наукою съ самого начала и поэтому знаетъ по какому направленію она идетъ: онъ знаетъ, что есть опасности съ одной стороны, невѣрности съ другой, и почти абсолютная вѣрность съ третьей: онъ, въ извѣстной степени, видитъ впередъ. Но тамъ, гдѣ каждый шагъ клонится къ чудесному и неожиданному, предосторожности и точнѣйшія испытанія должны скорѣе увеличиться, нежели уменьшиться. Изслѣдователи должны работать: работа ихъ, по объему своему, можетъ быть и очень незначительна, лишь бы только она вознаграждалась внутреннимъ превосходствомъ.
Спиритуалистъ говоритъ о тѣлахъ, вѣсящихъ 50 или 100 фунтовъ, подъемлемыхъ на воздухъ безъ содѣйствія какой либо вѣдомой силы; но научный химикъ привыкъ обращаться съ вѣсами столь чувствительными, что они могутъ обнаружить вѣсъ предмета, равняющагося даже одной десятитысячной долѣ грана; поэтому опъ вправѣ требовать, чтобъ сила, признающая себя разумною, могущая вскидывать тяжелое тѣло даже до потолка, точно также привела въ движеніе, установленные имъ принадлежащихъ условіяхъ, вѣсы его.
Спиритуалистъ говоритъ намъ объ ударахъ, раздающихся въ различныхъ частяхъ комнаты, когда два или три человѣка спокойно сидятъ вокругъ стола. Научный изслѣдователь вправѣ требовать, чтобы эти удары были произведены по натянутой перепонкѣ его фонаутографа.
Спиритуалистъ говоритъ о комнатахъ и домахъ, потрясаемыхъ невидимою силою даже до поврежденія. Человѣкъ науки требуетъ только, чтобъ маятникъ, находящійся подъ стекляннымъ колпакомъ и на твердой подставкѣ, былъ приведенъ въ движеніе.
Спиритуалистъ говоритъ о разной тяжелой мебели, движущейся изъ одной комнаты въ другую безъ всякаго человѣческаго пособія. Но человѣкъ науки построилъ инструменты, которые могутъ раздѣлить дюймъ на милліонныя доли; и онъ имѣетъ право сомнѣваться въ точности помянутыхъ наблюденій, если та же самая сила не вь состояніи подвинутъ указатель его инструмента на одинъ жалкій градусъ.
Спиритуалистъ говоритъ о цвѣтахъ, со свѣжей еще на нихъ росою, о плодахъ и даже живыхъ предметахъ, приносимыхъ въ комнату сквозь запертыя окна и каменныя стѣны. Научный изслѣдователь естественно требуетъ, чтобъ прибавочная тяжесть, равная хотя бы тысячной долѣ грана, очутилась на одной чашѣ вѣсовъ его, когда шкапчикъ ихъ запертъ; а химикъ требуетъ, чтобъ тысячная доля грана мышьяку была пронесена сквозь стѣнки стекляной трубочки, въ которой герметически запаяна чистая вода.
Спиритуалистъ говоритъ о проявленіяхъ силы, которая равняется нѣсколькимъ сотнямъ «пудо-футовъ», и это безъ всякаго видимаго дѣятеля. Человѣкъ науки, вѣря твердо въ сохраненіе силы и въ то, что она никогда не проявляется безъ соотвѣтствующаго израсходованія чего нибудь ее замѣщающаго, требуетъ чтобъ подобныя проявленія силы обнаружились въ его лабораторіи, гдѣ онъ можетъ взвѣсить, измѣрить и подвергнуть ее надлежащимъ испытаніямъ.[4])
По этимъ то причинамъ и съ этими то чувствами я приступилъ къ настоящему изслѣдованію, по внушенію нѣсколькихъ замѣчательныхъ людей, имѣющихъ большое вліяніе на умственное движеніе страны. Сначала, какъ и многіе другіе, мало думавшіе и мало знающіе объ этомъ предметѣ, я полагалъ, что все дѣло было ничто иное какъ предразсудокъ, или, по крайней мѣрѣ, необъясненный фокусъ. Даже и въ настоящее время я встрѣчаюсь съ такими случаями, которые не могу считать чѣмъ либо другимъ; иногда же, я увѣренъ, здѣсь кроется обманъ чувствъ.
Я никакъ не обѣщаю заняться этимъ предметомъ вполнѣ; по видимому, очень трудно имѣть удобные для того случаи, и частыя неудачи могутъ, разумѣется, обезнадежить всякаго. Личности, въ присутствіи которыхъ эти явленія имѣютъ мѣсто, довольно рѣдки, а благопріятные случаи для изслѣдованія, съ помощью предварительно устроенныхъ аппаратовъ — еще рѣже. Я почелъ бы для себя за большое удовольствіе, еслибъ я могъ внести свѣтъ въ этотъ вопросъ въ какомъ нибудь направленіи, и я могу съ увѣренностью сказать, что я нисколько не забочусь о томъ, въ какомъ именно направленіи онъ откроется. Съ этою цѣлью въ виду, я прошу любаго изъ моихъ читателей, который могъ бы имѣть ключъ къ симъ страннымъ явленіямъ, оказать мнѣ, ради преуспѣянія истины, содѣйствіе въ моемъ изслѣдованіи. Что предметъ этотъ имѣетъ дѣло со странными физіологическими условіями, это ясно, и, въ нѣкоторомъ смыслѣ, — когда они производятъ въ умахъ нашихъ извѣстные результаты — ихъ можно назвать «духовными». Въ настоящее время, явленія, которыя я видѣлъ, не поддаются никакому объясненію; тоже самое можно сказать и о явленіяхъ мысли, которыя также духовны и которыхъ ни одинъ философъ еще не объяснилъ. Ни одинъ человѣкъ, однакожъ, не отрицаетъ ихъ.
Данныя мнѣ объясненія, какъ устно, такъ и въ большинствѣ прочитанныхъ мною книгъ, облечены въ такой принужденно увѣсистый слогъ, въ такую высокопарность рѣчи, прикрывающую бѣдность мысли, что я, процѣдивъ этотъ растворъ, не могу найти въ немъ осадка какого либо смысла. Я сознаюсь, что разсужденія нѣкоторыхъ спиритуалистовъ, по видимому, оправдываютъ строгое изрѣченіе Фаредея, «что многіе псы способны придти къ гораздо болѣе логическимъ заключеніямъ.» Ихъ воззрѣніямъ вовсе невѣдомы теоріи, почитающія силу за одинъ только видъ молекулярнаго движенія, и они говорятъ о силѣ, матеріи и духѣ, какъ о трехъ различныхъ сущностяхъ, имѣющихъ отдѣльное другъ отъ друга бытіе, хотя, иногда, допускаютъ и ихъ взаимное превращеніе.
Желаніе мое было показать, что послѣдователи науки становятся постепенно представителями тщательности и точности. Изрѣкать неопровержимыя истины — чудная способность. Сохранимъ же за собою это преимущество, но пусть слова слѣдуютъ за фактами съ тою же точностію, съ которою и сами факты могутъ быть провѣрены; и пусть будетъ доказано, что въ предметѣ этомъ, открытомъ для легковѣрія и суевѣрія, есть хотя одинъ рядъ фактовъ, на которые можно положиться на столько, чтобъ быть увѣреннымъ въ ихъ вѣчной неизмѣнности. Въ дѣлахъ обыкновенныхъ, ошибка можетъ имѣть недолгій вѣкъ, но, въ изученіи природы, неточное наблюденіе можетъ причинить безконечный вредъ для многихъ тысячъ людей. Возрастающее употребленіе научныхъ методовъ увеличитъ точность наблюденій и любовь къ истинѣ, между изслѣдователями, и породитъ такихъ наблюдателей, которые откинутъ негодные остатки спиритуализма въ невѣдомыя области чародѣйства и некромантіи.
Примечания[править]
- ↑ Уильямъ Круксъ, (William Crookes, F. R. S.), извѣстный англійскій химикъ, открывшій металлъ таллій, издатель журналовъ «Химическія новости» (Chemical News) и «Научный Временникъ» (the Quarterly Journal of Science), членъ Лондонскаго Королевскаго и другихъ ученыхъ обществъ. Прим. перев.
- ↑ О сочиненіи проф. Де-Моргана, изъ котораго взяты эти слова, см. въ этомъ сборникѣ статью «Спиритизмъ и Наука». Прим. перев.
- ↑ За подобное выраженіе Фаредей подвергся жестокой критикѣ со стороны проф. Де-Моргана. См. Athenaeum, №№ 1535 и 1637. Прим. перев.
- ↑ Справедливость требуетъ, чтобъ в заявилъ здѣсь, что нѣкоторые изъ главныхъ «спиритуалистовъ» и наиболѣе благонадежныхъ «медіумовъ» Англіи, которымъ я имѣлъ случай изложить этотъ взглядъ мой, выразили полную надежду на успѣхъ подобнаго изслѣдованія, если только оно будетъ честно ведено, въ духѣ здѣсь высказанномъ; и они обѣщали содѣйствовать мнѣ въ этомъ всѣми силами своими, предоставляй свои спеціальныя способности въ мое распоряженіе. Я долженъ точно также сказать, что, до сихъ поръ, предварительные опыты мои были успѣшны.