Намъ доставленъ г. Александромъ Аксаковымъ въ копіи слѣдующій протестъ, подлинникъ котораго, по словамъ г. Аксакова, находится у него:
«Въ № 80-мъ „Голоса“, № 82-мъ „С.-Петербургскихъ Вѣдомостей“ и въ нѣкоторыхъ другихъ газетахъ утверждается, со словъ здѣшняго корреспондента „Русскихъ Вѣдомостей“, что г. Юмъ. во время пребыванія своего въ С.-Петербургѣ, „находилъ нужнымъ дѣлать предъ сеансами своими нѣкоторыя приспособленія въ квартирахъ приглашавшихъ его лицъ, сбиралъ съ зрителей бумажки и изумруды“ и, слѣдовательно, „шарлатанскимъ способомъ наживалъ деньги“. Нижеподписавшіяся лица, у которыхъ г. Юмъ давалъ свои сеансы, считаютъ себя, но долгу справедливости, обязанными заявить, что они принимали къ себѣ г. Юма, какъ гостя и знакомаго, что платы за свои сеансы ни деньгами, ни изумрудами онъ ни отъ кого изъ нихъ не получалъ, и въ квартирахъ ихъ, предъ сеансами, никакихъ приспособленій не дѣлалъ. С.- Петербургъ, 26-го марта 1871 года. Подписали: Ѳедоръ А. Левшинъ, баронъ Ѳедоръ Е. Мейендорфъ, жена дѣйствительнаго тайнаго совѣтника Елизавета Левшина, князь А. Куракинъ, князь Н. Волконской, графъ Александръ В. Соллогубъ, баронъ М. Платовъ, баронъ Александръ Е. Мейендорфъ, княгиня С. Шаховская, рожденная графиня Моденъ, дѣйствительный статскій совѣтникъ князь Александръ В. Шаховской, баронесса М. Ливенъ, Павелъ Мельниковъ, Александръ Языковъ, князь Константинъ Суворовъ, Александръ Аксаковъ», «Въ дополненіе, необходимо присовокупить — говоритъ г. А. Аксаковъ — что г. Юмъ давалъ здѣсь сеансы только у двадцати лицъ: изъ нихъ нѣкоторыя находятся теперь въ отсутствіи, и нѣкоторыя, по общественному положенію своему, не могутъ дать своихъ подписей».
Примечания[править]
- ↑ Протестъ этотъ былъ доставленъ въ редакцію «Голоса» при слѣдующемъ письмѣ, которое осталось не напечатаннымъ: Милостивый Государь, г. редакторъ. Принося вамъ мою искреннюю благодарность за возстановленіе цѣликомъ документа, относящагося до сеанса, даннаго г. Юмомъ ученымъ нашимъ, я покорнѣйше прошу васъ помѣстить теперь въ газетѣ вашей другой документъ (подлинникъ котораго хранится у меня), — протестъ противъ оскорбительныхъ для чести г. Юма слуховъ, распространяемыхъ нѣкоторыми здѣшними газетами, къ которымъ, къ сожалѣнію, присоединилась и ваша. При этомъ считаю умѣстнымъ обратить вниманіе публики (если вамъ угодно будетъ напечатать это письмо) на слѣдующіе знаменательные факты: 1) Тѣ люди, которые печатно безчестятъ г. Юма не подписываютъ своихъ именъ; но тѣ, которые печатно свидѣтельствуютъ о его чести, подписываютъ имена свои. Въ заграничной печати я могъ бы указать до сотни такихъ свидѣтелей, среди которыхъ многіе принадлежатъ къ высшимъ сферамъ науки и общества. 2) Тѣ люди, которые видѣли г. Юма и присутствовали на его сеансахъ, не чувствуютъ себя обманутыми, оскорбленными; но тѣ, которые не видали г. Юма, не присутствовали на его сеансахъ, считаютъ насъ обманутыми, себя оскорбленными; желаютъ «ухватиться» за него, изобличить его! Печатно, въ огражденіе чести обманутаго общества, износятъ они приговоръ свой надъ честью частнаго человѣка, — и на основаніи какихъ же уликъ? Своей собственной брани и клеветы! 3) Свидѣтеля сихъ сеансовъ считаются жертвами психической болѣзни, эпидеміи; жертвы сами бросились къ врагамъ — хотѣли заявить, что видѣли, слышали, чувствовали! Но ни одинъ врачь-публицистъ не принялъ ихъ показаній, не огласилъ симптомовъ болѣзни, не описалъ явленій эпидеміи. И по сіе время читающая публика не знаетъ, ничего не знаетъ о томъ, что было на сеансахъ Юма…, а леченіе продолжается. Развѣ это не знаменательно? Развѣ это не представляетъ глубоко интересный психологическій фактъ? Развѣ не слѣдуетъ послѣ этого спросить себя: на чьей сторонѣ болѣзнь, эпидемія, улики? Кого надо лечить, кого судить? Примите и проч. А. Аксаковъ. 25 апрѣля, 1871 г.