Въ 1868 году, по случаю юмовскаго процесса, возникла въ лондонской Pall Mall’ской газетѣ слѣдующая переписка. Она была открыта, 5-го мая, профессоромъ Тиндалемъ, который хотѣлъ дать публикѣ понять, что г. Юмъ самъ уклонился отъ изслѣдованій Фаредея и другихъ членовъ Королевскаго Общества. Вотъ это письмо:
«Г. Издателю Pall Mall’ской газеты».
«М. Г. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ, г. Фаредей получилъ не мало настоятельныхъ просьбъ отъ одного знакомаго своего, который былъ глубоко пораженъ представленіями г. Юма и чрезвычайно желалъ, чтобъ нашъ великій наблюдатель изслѣдовалъ ихъ. Просьбы объ этомъ доходили почти до мольбы и, наконецъ, Фаредей выразилъ мнѣ свою готовность удовлетворить желанію своего корреспондента, если только я буду согласенъ сопутствовать ему. Я охотно согласился на это, ибо я уже давно желалъ познакомиться съ духами и пытался достичь этого въ Германіи, Франціи и Англіи. Приглашеніе, поэтому, было принято, причемъ Фаредей выговорилъ себѣ право пытать „проявленія“ по своимъ собственнымъ методамъ и напечатать въ томъ видѣ, какъ ему заблагоразсудится, результатъ своихъ наблюденій надъ Юмомъ.
Предлагаемое изслѣдованіе никогда не состоялось.
Съ того времени я имѣлъ счастіе, при различныхъ обстоятельствахъ, повстрѣчаться съ духами. Они даже произвели меня въ „медіумы“ и дали мнѣ „имя на небесахъ“. Не смотря однакожъ на ихъ любезность, я не могу сказать, чтобъ знакомство мое съ ними было назидательно для меня.
Джонъ Тиндаль».
На это письмо послѣдовало со стороны Юма слѣдующее возраженіе:
«Г. Издателю Pall Mall’ской газеты».
«М. Г. Если профессору Тиндалю угодно будетъ справиться въ перепискѣ, которая произошла между профессоромъ Фаредеемъ и господиномъ, о которомъ онъ упоминаетъ въ письмѣ своемъ, то онъ убѣдится, что г. Фаредей въ послѣднемъ письмѣ своемъ заявлялъ, что время было для него слишкомъ драгоцѣнно, чтобъ онь могъ удѣлить его на сеансъ, не имѣя напередъ программы того, что должно произойти. Такъ какъ мои „представленія“ находятся внѣ моего контроля, то этотъ господинъ имѣлъ здравый смыслъ, даже безъ всякихъ переговоровъ со мною, уклониться отъ этого дѣла. Жена моя въ то время была очень больна и мы квартировали тогда у пріятельницы, которая вела дневникъ, и фактъ этотъ у нея записанъ. Что касается до меня, то я ни одного изъ этихъ писемъ не видалъ. Видѣться съ профсссоромъ Фаредеемъ было бы для меня удовольствіемъ. Въ 1855 году онъ отказался отъ свиданія со мною, говоря, что его религіозныя убѣжденія не дозволяютъ ему этого. Результатъ своихъ изслѣдованій онъ былъ совершенно свободенъ напечатать „въ томъ видѣ, какъ бы ему заблагоразсудилось“. Имѣть свиданіе съ г. Тиндалемъ и двумя, имъ же выбранными, сотоварищами его, было бы для меня такимъ же удовольствіемъ; съ своей стороны я также буду имѣть, по крайней мѣрѣ, двухъ свидѣтелей, имена и общественное положеніе которыхъ ставятъ ихъ выше всякаго подозрѣнія въ содѣйствіи какому бы то ни было обману. Я готовъ сойтись съ г. Тиндалемъ и его товарищами когда и гдѣ имъ будетъ угодно и при той обстановкѣ, какая имъ заблагоразсудится. Я только долженъ буду просить ихъ взять терпѣніе, если ничего не произойдетъ на первомъ или даже на второмъ сеансѣ. Терпѣливое, честное изслѣдованіе — вотъ все, чего я желаю. Чувствуя себя въ настоящее время не совсѣмъ хорошо и большую усталость, я желалъ бы отложить это свиданіе до какихъ нибудь чиселъ въ іюнѣ.
Имѣю честь быть вашимъ покорнымъ слугою.
Д. Д. Юмъ».
„5-го мая, 1868, Cox’s Hotel, Jermyn-Street“
На это Тиндаль отвѣчалъ:
«Г. Издателю Pall Mall’ской газеты».
«М. Г. Въ критическую минуту для исторіи англійскаго суда и англійскаго здраваго смысла я счелъ своею обязанностью напечатать то письмо, которое появилось въ вашей газетѣ 5-го мая.
Въ слѣдующемъ нумерѣ той же газеты г. Юмъ опровергаетъ точность моего заявленія. По его словамъ, не онъ, а г. Фаредей уклонился отъ изслѣдованія.
Во вчерашнемъ нумерѣ вашемъ вы имѣли любезность напечатать замѣтку, въ которой я выражалъ желаніе, чтобъ письмо г. Фаредея, на которое я ссылался, могло стать извѣстнымъ для англійской публики.
Въ такомъ положеніи находится это дѣло, относительно печатныхъ заявленій. Послѣ того я получилъ и другія, на одно изъ которыхъ, такъ какъ оно весьма энергически поддерживаетъ г. Юма, я считаю теперь своею обязанностью отвѣчать.
Г. У. М. Уилькинсонъ[1]), который, какъ мнѣ говорятъ, одинъ изъ самыхъ замѣчательныхъ „спиритуалистовъ“ Англіи, пишетъ мнѣ слѣдующее:
«Мая 7-го, 1868, Lincoln’s Inn-Fields.
М. Г. Я прочиталъ въ Pall Mall’ской газетѣ письмо ваше о г. Юмѣ и покойномъ г. Фаредеѣ, и также отвѣтъ г. Юма по этому поводу. Съ своей стороны, я могу вполнѣ подтвердить слова г. Юма относительно того, что г. Фаредей, почти въ послѣднюю минуту, отказался придти, не имѣя напередъ программы представленія. Какъ только г. Эмерсонъ Теннентъ[2]), — ибо вотъ кто велъ переписку съ г. Фаредеемь, — увидалъ это нелѣпое требованіе, онъ остановилъ предполагавшееся свиданіе. И въ правду, ни одинъ человѣкъ, одаренный хотя сколько нибудь здравымъ смысломъ, не поступилъ бы иначе.
Еслибъ это обстоятельство было вамъ извѣстно, то, „вѣроятно, вы упомянули бы о немъ въ письмахъ вашихъ къ издателю Pall Mall’ской газеты; потому что умолчаніе объ этомъ привело публику къ ложному понятію о причинахъ, по которымъ свиданіе ваше съ Юмомъ не состоялось.
Я полагаю, что вопросъ о томъ, на сколько дѣйствительны помянутыя проявленія, слишкомъ далеко ушелъ впередъ, чтобъ дальнѣйшее изслѣдованіе было необходимо, и что еслибъ вы даже авторитетно заявили, что ихъ нѣтъ, то тѣмъ не менѣе оказалось бы, что они есть; оказалось бы, что ваше утвержденіе о невозможности факта нисколько не воспрепятствовало бы его проявленію. О подобныхъ случаяхъ въ исторіи науки я слыхалъ и прежде.
Вашъ покорный слуга
У. М. Уилькинсонъ“
И такъ, г. Юмъ утверждаетъ, а г. Уилькинсонъ можетъ вполнѣ подтвердить, что г. Фаредей отказался, почти въ послѣднюю минуту, придти, не имѣя напередъ въ рукахъ своихъ программы представленія. Согласно сему заявленію, г. Эмерсонъ Теннентъ, какъ умный человѣкъ, остановилъ предполагавшееся свиданіе.
Но такъ ли это? Послушаемъ свидѣтелей. По собственному желанію и безъ всякой просьбы съ моей стороны, г. Эмерсонъ Теннентъ (переписка котораго съ Фаредеемъ возникла не вслѣдствіе обращенія его къ спиритуализму, но изъ желанія подвергнуть одно явленіе, смущавшее его, должному изслѣдованію) доставилъ мнѣ подлинное письмо Фаредея, при слѣдующей объяснительной запискѣ:
„7-го мая, 1868 66, Warwick Square, Pimlico.
М. г. Прочитавъ въ Pall Mall’ской газетѣ письмо ваше, въ которомъ вы указываете на готовность профессора Фаредея лично изслѣдовать явленія, которыя, какъ ему говорили, случаются въ присутствіи г. Юма, во время спиритическихъ сеансовъ, я прилагаю при семъ полученное мною отъ Фаредея письмо, изъ котораго вы увидите, на какихъ именно условіяхъ онъ готовъ былъ приступить къ изслѣдованію.
Сообщивъ ихъ тому лицу, съ которымъ я переписывался по этому поводу (извѣстному спиритуалисту и пріятелю г. Юма, съ тѣхъ поръ умершему), я получилъ отъ него письмо, отъ 17-го іюня 1861 г., въ которомъ онъ отказывался отъ условій и дѣло кануло ко дну.
Преданный вамъ
Д. Эмерсонъ Теннентъ“.
Я полагаю, многіе изъ вашихъ читателей поблагодарятъ вмѣстѣ со мною г. Эмерсона Теннента за его поспѣшность доставить помянутое письмо. Вотъ этотъ документъ:
„14-го іюня 1861 г., Фоикстонъ.
Мой любезный г. Эмерсонъ! Я не могу не высказать вамъ, что вы нѣсколько нескромны въ желаніи вашемъ поставить меня въ соприкосновеніе съ тайными явленіями, которыя, какъ говорятъ, имѣютъ мѣсто въ присутствіи г. Юма. До этого, въ продолженіи нѣсколькихъ лѣтъ, и на столько, на сколько я считалъ это согласнымъ съ уваженіемъ, которое опытный философъ долженъ имѣть къ самому себѣ, я уже изслѣдовалъ подобныя явленія. Обратить на нихъ еще разъ вниманіе мое было бы снисхожденіемъ съ моей стороны, и я могу сдѣлать это только при убѣжденіи, что всѣ, до кого это касается, желаютъ, чтобъ явленія эти были разъяснены и поняты, и готовы сдѣлать отъ себя все возможное, чтобъ способствовать подобному результату. Чтобъ рѣшить, могу ли я идти или нѣтъ, я желаю поставить вамъ слѣдующіе вопросы:
1. Кто желаетъ меня видѣть? Въ чьемъ домѣ? Для чего именно?
2. Желаетъ-ли видѣть меня г. Юмъ?
3. Хочетъ-ли онъ приступить къ изслѣдованію, какъ естествоиспытатель, и, въ такомъ случаѣ, не имѣть ничего сокрытаго, темнаго; быть откровенну и всѣми силами содѣйствовать изслѣдованію?
4. Считаетъ-ли онъ себя отвѣтственнымъ въ этихъ проявленіяхъ и отожествляетъ-ли онъ себя, болѣе или менѣе, съ ихъ причиною?
5. Будетъ-ли онъ доволенъ если облыжный характеръ ихъ будетъ доказанъ и изобличенъ, и будеть-ли онъ охотно помогать этому изобличенію, или будетъ онъ этимъ не доволенъ и лично обиженъ?
6. Считаетъ ли онъ эти явленія естественными или сверхъестественными? Если естественными, то какія законы управляютъ ими? Или думаетъ онъ, что они не подлежатъ законамъ? Если сверхъестественными, то что онъ видитъ въ нихъ — чудеса или дѣло духовъ? Если дѣло духовъ, то оскорбленіе, нанесенное духамъ, сочтетъ ли онъ за оскорбленіе самому себѣ?
7. Если явленія эти чудеса, или дѣло духовъ, то признаетъ ли онъ вполнѣ презрѣнный характеръ какъ ихъ самихъ, такъ и результатовъ ихъ, по сіе время, какъ относительно доставленія свѣдѣній и познаній, такъ и относительно проявленія силъ и дѣйствій, которыя имѣли бы для человѣчества хотя малѣйшее значеніе?
8. Если это естественныя явленія безъ естественнаго закона, то могутъ ли они имѣть какую пользу или значеніе для человѣчества?
9. Если это проблески естественныхъ дѣйствій, еще не подведенныхъ подъ законъ, то не лежитъ ли на обязанности каждаго, кто имѣетъ малѣйшее вліяніе на оныя, лично развивать ихъ, и въ развитіи этомъ помогать и другимъ съ полнымъ стараніемъ и откровенностью, прилагая при этомъ и всякій критическій методъ, умственный или опытный, какой только умъ человѣческій можетъ придумать?
Я не желаю кого бы то ни было обидѣть или опять касаться этого предмета. Я много времени потерялъ надъ нимъ до этого, въ надеждѣ открыть какую нибудь новую силу, но ничего не нашелъ достойнаго вниманія. Теперь я могу смотрѣть на него только какъ естествоиспытатель и, вслѣдствіе уваженія должнаго самому себѣ, не приступлю ни къ какому дальнѣйшему изслѣдованію, покуда тѣ, кои заявляютъ о власти своей надъ сими явленіями, не будутъ согласны всѣми силами содѣйствовать ему. Въ виду этой цѣли, они должны относиться къ этому предмету столь же критически и съ такою же полнотою точныхъ опытовъ, какъ относится и всякій естествоиспытатель къ зародышамъ своихъ открытій. Какимъ образомъ электричество, этотъ всеобщій духъ матеріи, могло бы когда нибудь быть доведено до тѣхъ развитій въ его отношеніяхъ къ дѣйствіямъ химическимъ и магнетическимъ, до его приложеній къ взрыву минъ, къ тканью шелка, къ книгопечатанію, къ телеграфіи, къ освѣщенію маяковъ и т. д., иначе, какъ при помощи строгаго изслѣдованія, основаннаго на точнѣйшемъ критическомъ разсужденіи и на самыхъ точныхъ и ясныхъ опытахъ? и если эти такъ называемыя тайныя проявленія не совершенно ничтожны, то они должны пройти и пройдутъ чрезъ такое же испытаніе.
Такъ какъ я не желаю пускаться въ разсужденія объ этомъ предметѣ съ людьми, убѣжденія коихъ сложились уже въ направленіи противоположномъ моему, но только (если найду достаточныя основанія) закончить это дѣло, чтобъ найти неопровержимыя доказательства, независимо отъ мнѣній и убѣжденій, — то я желалъ бы, чтобъ вы показали это письмо г. Юму и тѣмъ, которые желаютъ, чтобъ я встрѣтился съ нимъ и ими по этому поводу: послѣ этого вы увидите, слѣдуетъ ли вамъ настаивать на приглашеніи вашемъ. Вы поймете изъ всего этого, что я отказываюсь отъ свиданія съ тѣми, коихъ умъ не свободенъ приступить къ изслѣдованію, согласно общимъ началамъ мною здѣсь высказаннымъ.
Далѣе, я требую для себя права напечатать письмо это цѣликомъ или частію и въ томъ видѣ, какъ мнѣ заблагоразсудится, равно, и всякую другую переписку, которая можетъ но этому случаю возникнуть.
Всегда, мой любезный г. Эмерсонъ,
Вашъ покорнѣйшій слуга,
М. Фаредей.
Р. S. Вы видите, что я соглашаюсь на все это съ большими предосторожностями и только ради васъ. М. Ф.
Вотъ то письмо, которое г. Уилькинсонъ и подобные ему называютъ „нелѣпымъ“. Вотъ какимъ образомъ Фаредей „отказывается“ видѣться съ Юмомъ.
Предоставляя эти факты на разрѣшеніе общественному мнѣнію и юристамъ въ особенности, честь имѣю быть вашимъ покорнымъ слугою
Джонъ Тиндаль.
8-го мая, 1868 г., Athenaeum Chib.
Р. S. Я готовъ, въ духѣ предшествующаго письма, наблюдать и изслѣдовать тѣ явленія, которыя г. Юму угодно будетъ показать мнѣ въ продолженіи іюня мѣсяца.“
На это письмо г. Юмъ отвѣчалъ слѣдующимъ:
«Г. издателю Pall Mall’ской газеты.
М. Г. Я очень радъ, что г. профессору Тиндалю посчастливилось добыть письмо покойнаго профессора Фаредея къ г. Эмерсону Тенненту. Я впервые увидалъ его, и все, что я зналъ объ немъ, шло отъ покойнаго Роберта Белля[3]), который уговорился съ г. Эмерсономъ о сеансѣ. Время было назначено и г. Фаредея ожидали, когда г. Белль увѣдомилъ меня, что г. Фаредей отказался придти, не имѣя напередъ программы. Поэтому не я „уклонился отъ состязанія“, ибо это происходило помимо меня.
Г-жа Крауфордъ Парксъ, въ домѣ которой (7, Cornwall Terrace, Regent’s Park) я тогда квартировалъ съ семействомъ своимъ, получила такое же увѣдомленіе отъ г. Белля и, по этому поводу, въ дневникѣ ея значится: „Ученый господинъ, писавшій въ опроверженіе духовныхъ проявленій, долженъ былъ присутствовать на сеансѣ; но онъ потребовалъ напередъ программу, какъ вещь подобающую его личности и положенію; а такъ какъ дать ему программу было невозможно, то онъ отказался быть на сеансѣ[4])“.
Теперь же, когда мы имѣемъ подлинное письмо (въ которомъ, какъ я вижу, вовсе нѣтъ того условія, чтобъ г. Тиндаль долженъ былъ тутъ присутствовать, чего я также никогда не слыхалъ), оказывается, что программа была начертана самимѣ Фаредеемъ, и я совершенно понимаю, что г. Робертъ Белль тотчасъ же увидалъ, что приступать съ кѣмъ нибудь къ изслѣдованіямъ, въ духѣ требованіи г. Фаредея, будетъ безполезно.
Подумайте только о томъ, что я долженъ былъ подписать договоръ, въ который, между прочимъ, входили слѣдующіе два пункта: Если явленія эти чудеса, или дѣло духовъ, то признаю ли я вполнѣ презрѣнный характеръ какъ ихъ самихъ, такъ и результатовъ ихъ, по сіе время, какъ относительно доставленія свѣдѣній и знаній, такъ и относительно проявленія силъ и дѣйствій, которыя имѣли бы для человѣчества хотя малѣйшее значеніе? Если это естественныя явленія безъ естественнаго закона, то могутъ ли они имѣть какую пользу или значеніе для человѣчества?“
Я позволю себѣ спросить, есть ли это тонъ скромнаго изслѣдователя, готовящагося удостовѣриться въ фактѣ и разобрать его, или не есть ли это скорѣе признакъ ума, далеко зашедшаго въ предрѣшеніи вопроса въ самомъ началѣ его?
Когда эти явленія впервые обратили на себя всеобщее вниманіе, профессоръ Фаредей, къ сожалѣнію, публично заявилъ, что они происходятъ отъ невольнаго мышечнаго движенія; съ теченіемъ времени всякое новое развитіе въ этой области, опровергавшее правильность подобнаго объясненія, было принимаемо г. профессоромъ почти какъ личное оскорбленіе. И этимъ, сколько я понимаю, объясняется тотъ полуѣдкій тонь всего договора, коимъ онъ хотѣль связать меня чрезъ посредство г. Белля, и который привелъ сего послѣдняго къ тому заключенію, что г. Фаредей не могъ въ подобномъ дѣлѣ быть успѣшнымъ изслѣдователемъ.
Я увѣренъ, что ни г. Фаредей, ни г. Тиндаль не пріобрѣли своей высокой славы чрезъ изслѣдованія природы въ подобномъ духѣ, ибо даже водородъ, или всякій другой давно страждущій газъ, или даже спектральный анализъ сочли бы себя оскорбленными при требованіи подчиниться условіямъ, подобнымъ тѣмъ, которыя желали наложить на меня предварительно изслѣдованію.
Г. Тиндаль говоритъ, что онъ готовъ быть свидѣтелемъ и изслѣдователемъ въ духѣ фаредеевскаго письма; судя по его пріемамъ, я вполнѣ вѣрю этому, но такъ какъ подобный духъ не есть духъ логики и несогласенъ съ истиннымъ научнымъ методомъ, то я подожду, покуда онъ будетъ въ состояніи приступить къ предмету въ болѣе скромномъ настроеніи духа.
Я твердо вѣрю, что какъ англійскій судъ, такъ и англійскій здравый смыслъ постоятъ за себя и безъ помощи г. Тиндаля.
Вашъ покорный слуга
Д. Д. Юмъ".
9-го мая, 1868 г., Сох’s Hotel, Jermyn Street.“
Вслѣдъ за тѣмъ появилось въ газетѣ слѣдующее письмо г. Уилькинсона:
„Г. издателю Pall Mall’ской газеты.
44, Lincoln’s Inn-Fields. 11-го лая, 1868 г.
М. Г. Я обязанъ г. Тиндалю за возможность впервые увидѣть письмо покойнаго профессора Фаредея. Покойный г. Робертъ Белль увѣдомилъ меня, что предполагавшееся свиданіе не осуществилось вслѣдствіе того, что г. Фаредей потребовалъ напередъ программу представленія; теперь, когда письмо это обнародовано, оно мнѣ кажется, вполнѣ оправдываетъ г. Белля въ образѣ его дѣйствій. Я забылъ, что это былъ г. Белль, а не г. Эмерсонъ Теннентъ, который отмѣнилъ свиданіе; но единственный, существенный пунктъ въ этомъ дѣлѣ тотъ, изобличало ли письмо г. Фаредея такое предрасположеніе духа его, которое оправдало бы г. Белля въ нежеланіи сводить его съ г. Юмомъ?
Такъ какъ г. Фаредей отошелъ отъ насъ, то я и не желаю безъ надобности повторять имя его въ этой полемикѣ, и вопросъ этотъ могу разсудить съ г. Тиндалемъ, такъ какъ онъ столь охотно, и на личную отвѣтственность свою, принялъ условія письма г. Фаредея.
По моему, то, что г. Тиндаль такъ высоко одобряетъ, выражая готовность свою „наблюдать и изслѣдовать въ духѣ предшествующаго письма“, мало согласуется съ истиннымъ духомъ изслѣдованія, и я буду сожалѣть, если г. Тиндаль, ради своей собственной, вполнѣ заслуженной репутаціи, не воспользуется первымъ же случаемъ, чтобъ отвергнуть по крайней мѣрѣ хоть нѣкоторые изъ пунктовъ, на которые настаивалъ г. Фаредей.
Я буду, напримѣръ, весьма обманутъ въ ожиданіяхъ своихъ, если г. Тиндаль вполнѣ обдуманно скажетъ, что „обратить еще разъ вниманіе на эти явленія было бы снисхожденіемъ съ его стороны“. Особенною славою и силою г. Тиндаля было именно то, что изслѣдованіе самомалѣйшихъ явленій не считалось имъ снисхожденіемъ съ своей стороны, и, быть можетъ, наиболѣе дивятся ему именно вслѣдствіе богатства его изобрѣтательности въ изысканіи новыхъ опытовъ и методовъ; поэтому, я увѣренъ, онъ не будетъ говорить о снисхожденіи къ изслѣдованію того, что очевидно есть предметъ новый и для него невѣдомый.
Я совершенно сомнѣваюсь въ правѣ г. Тиндаля налагать какія бы то ни было предварительныя условія для изслѣдованія какихъ бы то ни было явленій; ибо условія предполагаютъ какое-либо знаніе а priori, слѣдовъ котораго, въ настоящемъ случаѣ, я не замѣчаю въ г. Тиндалѣ; но если онъ предоставляетъ себѣ право предлагать условія г. Юму, то почему же г. Юмъ не поставитъ также предварительныхъ условій и вопросовъ г. Тиндалю? Я увѣренъ, г. Тиндаль согласится со мною, что ни одинъ изъ тридцати девяти членовъ (символа вѣры) не имѣетъ приложенія въ дѣлахъ научныхъ; но посмотримъ, какъ представится намъ это дѣло, если смотрѣть на это иначе и г. Тиндаль будетъ настаивать на удержаніи предварительныхъ допросовъ г. Фаредея.
Въ изслѣдованіи, имѣющемъ предметомъ отношенія между духомъ и веществомъ и существованіе силъ духовныхъ, было бы очевидно важно убѣдиться, что лицо, отчетъ котораго имѣетъ рѣшить этотъ вопросъ, можетъ, во всякомъ случаѣ, свободно отнестись къ изслѣдованію, и что весь умъ его не проникнуть убѣжденіемъ, что духовнаго міра нѣтъ, что никогда ничего сверхъестественнаго не случалось въ этомъ мірѣ и не можетъ случиться, что никакому разсказу о чудесахъ, на основаніи чьего бы то ни было свидѣтельства, хотя бы и своего собственнаго, вѣрить нельзя, и что человѣкъ никогда никакого письменнаго откровенія отъ Бога пе получалъ.
Итакъ, если условія нынѣ въ ходу, то я позволю себѣ настоятельно просить, чтобъ г. Тиндаль далъ ясные и откровенные отвѣты на эти и другіе существенные предварительные вопросы.
Если онъ настаиваетъ на томъ, чтобъ въ числѣ своихъ прелиминарій, имѣть отвѣть на вопросъ, можетъ ли то, что онъ будетъ изслѣдовать, „имѣть какую пользу или значеніе для человѣчества“, то я попрошу его отвѣтить, давно ли вопросъ сиі bопо (къ чему?) сталъ являться въ наукѣ препятствіемъ для изслѣдованія?[5]). Исторія науки полна случаевъ, въ которыхъ между наблюденіемъ явленія и приложеніемъ его для полезной цѣли прошли вѣка. Міръ прождалъ болѣе тысячи лѣтъ, покуда извѣстныя свойства коническихъ сѣченій были, наконецъ, приложены къ строительному искусству: многіе годы прошли, покуда первые опыты падъ электричествомъ не привели къ электрическому телеграфу.
На первомъ мѣстѣ долженъ быть, сколько я понимаю, вопросъ о существованіи явленій; но если г. Тиндаль не признаетъ ихъ существованія, то я не вижу для себя никакой надобности въ оправданіи, ибо я только наблюдаю ихъ, а не пораждаю.
Г. Тиндаль имѣетъ любезность называть меня „однимъ изъ замѣчательнѣйшихъ спиритуалистовъ Англіи“. Онъ точно также могъ бы назвать меня „замѣчательнымъ гравитаціонистомъ“, ибо я признаю явленіе гравитаціи изъ наблюденія и опыта. Моя извѣстность была пріобрѣтена весьма легко: трудъ мой состоялъ единственпо въ томъ, чтобъ сидѣть въ комнатѣ съ открытыми глазами и свободнымъ умомъ. Г. Тиндаль, дѣйствительно, замѣчательный человѣкъ и можетъ, по праву, гордиться добытыми трудомъ своимъ славою и высокимъ положеніемъ, съ которыми никто такъ искренно не поздравляетъ его, какъ я; и вотъ почему я желалъ бы предостеречь его, чтобъ онъ отнесся къ этому дѣлу безпристрастно, и это ради его самого, а не дѣла, которое пойдетъ впередъ и безъ него.
Вашъ покорный слуга
У. М. Уилькинсонъ.“
Послѣ того, 16 мая, появилась въ той же газетѣ статья г. Пальгрэва[6]), которую, для уразумѣнія послѣдующаго, привожу здѣсь въ сокращеніи.
„Г. Издателю Pall Mall’ской газеты.
М. Г. Немногія изъ корреспонденцій, появившихся на столбцахъ вашей газеты, были читаны съ большимъ интересомъ, чѣмъ возникшая между профессоромъ Тиндалемъ и г. Юмомъ…
Если мы оставимъ въ сторонѣ собственно спиритуалистовъ (которыхъ нельзя убѣдить никакимъ процессомъ человѣческаго мышленія) и тѣхъ, которые (подобно вашему корреспонденту) уже убѣдились, что спиритуализмъ есть ничто иное, какъ родъ второкласснаго фокусничества, то не подлежитъ сомнѣнію, что для большинства публики, еще колеблющагося, вердиктъ профессоровъ Фаредея и Тиндаля, послѣ добросовѣстнаго и полнаго изслѣдованія, былъ бы окончательный… Г. Фаредей, изслѣдовавъ, десять или двѣнадцать лѣтъ тому назадъ, нѣкоторыя „спиритическія“ явленія, старательно доказалъ, что они были причиняемы обыкновенными, но только незамѣтными механическими причинами и его чудесное изложеніе едва-ли полновластнѣе подѣйствовало на мое убѣжденіе, чѣмъ подѣйствовало бы его простое ipse dixit. Но это не то, о чемъ теперь идетъ рѣчь. Насъ занимаютъ переговоры, имѣвшіе мѣсто между имъ и г. Юмомъ въ 1861 году, и возобновленные г. Тиндалемъ въ 1868 г. Въ запросахъ (передачу которыхъ Юму онъ разрѣшилъ), Фаредей, не только употребляетъ презрительныя выраженія, но еще требуетъ оть самого Юма, чтобъ онъ призналъ пустоту того именно дѣла, которое онъ отстаиваетъ и былъ готовъ въ томъ случаѣ, еслибъ вердиктъ состоялся противъ него, содѣйствовать преслѣдованію этого дѣла, какъ зловреднаго обольщенія. Читая это, мы должны съ сожалѣніемъ сознаться, что этотъ великій человѣкъ впалъ тогда въ погрѣшность сужденія, которая дѣйствительно оправдываетъ г. Юма (ex post facto) въ признаніи вызова недобросовѣстнымъ, а также будетъ оправдывать его и далѣе въ отказѣ отъ принятія всякаго вызова, сдѣланнаго въ такомъ же духѣ…
Если Фаредей соглашался возобновить испытаніе, то обыкновенныя начала справедливости (не говоря о высшихъ основаніяхъ, которыя философъ имѣлъ въ виду) требовали, чтобъ онъ, опредѣляя условія, имѣвшія обезпечить полноту изслѣдованія, не ставилъ такихъ, которыя имѣли бы видъ, что онъ предрѣшилъ вопросъ и требуетъ отъ противника, въ случаѣ пораженія, признанія, что онъ былъ въ состояніи идіотическаго обольщенія. Говоря это, я даже нѣсколько ослабляю смыслъ условіи Фаредея; на дѣлѣ же тонъ ихъ есть тонъ человѣка, который рѣшилъ, что противникъ его плутъ и долженъ быть готовъ признаться въ этомъ. Будетъ ли оправдано подобное воззрѣніе Фаредея, или нѣтъ, это все равно: но, безъ сомнѣнія, въ болѣе спокойную минуту, высокочестный и свободный умъ его призналъ бы, что въ этомъ именно случаѣ онъ долженъ былъ строго умолчать о своемъ воззрѣніи. Невѣроятно, чтобъ онъ позволилъ отнестись къ нему самому съ подобною же программою, и г. Юмъ, еслибъ испытаніе состоялось, нашелся бы въ худшемъ положеніи, чѣмъ тотъ, который, предлагая новый законъ, обязанъ былъ защищать его съ веревкою на шеѣ. Подобныя требованія невозможно было бы допустить даже со стороны адвоката; а въ этомъ случаѣ Фаредей принималъ, болѣе или менѣе, роль судьи въ томъ дѣлѣ, которое другіе параграфы его письма называютъ научнымъ изслѣдованіемъ. Безспорно г. Юмъ правъ, замѣчая, что не въ этомъ духѣ Фаредей приступалъ къ какому либо темному вопросу въ физикѣ, или встрѣчалъ научныхъ людей, державшихся воззрѣній противоположныхъ его собственнымъ. Если-бы онъ поступалъ такъ, то онъ и не былъ бы Фаредеемъ философомъ…
Какъ дѣло было, пріятель г. Юма имѣлъ совершенно законное основаніе отказаться отъ вызова, и это будетъ настоящее несчастіе, если случайная, отъ поспѣшности происшедшая, ошибка великаго человѣка (необдуманно опубликованная послѣ его смерти) нынѣ повторится, съ подобнымъ въ результатѣ „нарушеніемъ правды“.
Я рѣшился высказать все это въ твердой надеждѣ, что честное изслѣдованіе разсѣять зловредное заблужденіе и весьма важно, чтобъ спиритуализмъ не выигралъ легкой побѣды, указывая на то обстоятельство, что наука отказалась отъ честнаго изслѣдованія. Дѣйствительно, при полномъ уваженіи къ научному положенію г. профессора Тиндаля, невозможно читать писемъ его отъ 5-го и 9-го мая, и не увидѣть, что, какъ въ отношеніи къ тону, такъ и въ отношеніи къ аргументаціи, предлагаемый имъ образъ дѣйствія (по всей вѣроятности безсознательно, или въ пылу полемики) замѣчательно неправосуденъ; онъ какъ бы вѣрно расчитанъ на то, чтобъ повредить дѣлу, которое большинство моихъ читателей признаетъ за дѣло истины. Приступать къ научному изслѣдованію съ видомъ непогрѣшимости (хотя и вполнѣ основанной), предрѣшать вопросъ, осыпать противника злыми намеками, — все это, хотя разумѣется и не послужитъ для честныхъ умовъ основаніемъ, чтобъ повѣрить въ „спиритуализмъ“, но, естественно, можетъ расположитъ ихъ къ неблагопріятному мнѣнію о представителяхъ науки. Какъ теперь дѣло поставлено, есть серьезный рискъ, что случившееся послужитъ къ торжеству безумія и опечалитъ тѣхъ, которые расчитываютъ на истинное научное изслѣдованіе, чтобъ разсѣять пошлое заблужденіе. Если испытаніе предложенное въ іюнѣ завершится отказомъ г. Юма оть 11 мая, то побѣда не останется за его противникомъ. Будемъ надѣяться, ради науки и истины, что оно будетъ устроено въ духѣ болѣе справедливомъ; что наука дастъ полную свободу даже и спиритуализму, — и тогда немногіе изъ моихъ читателей усумнятся въ результатѣ.
Вашъ покорный слуга
Ф. Ф. Т. Пальгрэвъ.
Athenaeum, 13 мая, 1868 г.“
Издатель журнала „Spiritual Magazine“, перепечатавъ у себя письмо это, дѣлаетъ при этомъ слѣдующее остроумное замѣчаніе:
„Мы не безъ нѣкотораго колебанія приводимъ свидѣтельство г. Пальгрэва, ибо по нашему мнѣнію, г. Пальгрэвъ, обвиняя г. Тиндаля въ предрѣшеніи дѣла, самъ впадаетъ въ ту же погрѣшность. Осуждая профессора Тиндаля за его оскорбительный методъ въ предложеніи изслѣдованія, г. Пальгрэвъ точно также безъ всякаго изслѣдованія утверждаетъ, что, „спиритуализмъ есть ничто иное какъ низшаго разряда фокусничество“, и, повидимому, онъ убѣжденъ, что отчетъ Тиндаля, послѣ свиданія его съ Юмомъ, порѣшитъ это дѣло. Мы никакъ не можемъ понять откуда г. Пальгрэвъ и ему подобные почернаютъ такія понятія, и какимъ образомъ въ нихъ проглядываетъ такое незнаніе фактовъ. То, что называется сверхъестественнымъ, не зависитъ ни отъ г. Юма, ни отъ г. Тиндаля, но оно проявлялось во всѣ вѣка и вѣра въ него хранится во всѣхъ народахъ; и мы желали бы знать, кто же это согласился сдѣлать г. Тиндаля конечнымъ судьею въ вопросѣ, который обнимаетъ существованіе духовнаго міра и касается изслѣдованія, — были ли когда проблески этого міра въ здѣшнемъ? Г. Тиндаль, какъ мы полагаемъ, окончательно доказалъ свою неспособность быть судьею по какому бы то ни было отдѣлу этого вопроса, и мы никакъ не видимъ, чтобъ г. Пальгрэвъ быль болѣе къ тому способенъ; со стороны этихъ господъ это совершенно своевольное предположеніе, что они необходимы для разрѣшенія этого вопроса. Онъ уже давно былъ порѣшенъ людьми болѣе состоятельными, чѣмъ они. Свидѣтели сихъ явленій, послѣ того увѣровавшіе въ нихъ, считаются нынѣ милліонами. Г. Диксонъ утверждаетъ, что въ одной Америкѣ ихъ нѣсколько милліоновъ, и всѣ они пришли къ признанію фактовъ вслѣдствіе личныхъ наблюденій и опытовъ. Въ какомъ бы положеніи они очутились, если бы г. Тиндаль и г. Пальгрэвъ объявили когда нибудь чрезъ Pall Mall’скую газету, съ полною увѣренностію, что они, повидавши г. Юма, нашли, что „спиритуализмъ есть ничто иное какъ низшаго разряда фокусничество?“ Будетъ ли этимъ вопросъ порѣшенъ? Но предположимъ, что въ отчетѣ своемъ они заявятъ, что явленія эти дѣйствительно существуютъ? Что же тогда? Къ сожалѣнію, мы можемъ отвѣтить на этотъ вопросъ, опираясь на опытъ. Мы имѣемъ людей не хуже г. Тиндаля, которые въ отчетахъ своихъ засвидѣтельствовали объ истинѣ спиритуализма; но міръ не хочетъ вѣрить ни одному слову ихъ; и кромѣ того, имѣемъ еще такихъ, которыхъ г. Пальгрэвъ называетъ „собственно спиритуалистами, людьми неспособными убѣдиться какимъ бы то ни было процессомъ человѣческаго мышленія.“ Если мы изслѣдываемъ и убѣждаемся, мы безумцы, или „собственно спиритуалисты“; но если мы рѣшаемъ безъ изслѣдованія, то можемъ быть во главѣ Королевскаго Института и именоваться профессорами“.
Сужденія г. Пальгрэва вызвали со стороны Тиндаля слѣдующее письмо:
„Г. Издателю Pall Mall’ской газеты
М. Г. Отъ времени до времени и на мою долю выпадало поучаться и назидаться тѣми свѣдѣніями о людяхъ и вещахъ, коими г. Ф. Т. Пальгрэвъ удостоиваетъ англійскую публику, а нынѣ я и самъ имѣю честь быть предметомъ его критики.
Г. Пальгрэвъ знаетъ міръ и пути мірскіе, и что желательно міру знать, и какимъ образомъ знаніе это должно быть міру предподносимо, — гораздо лучше меня. Онъ также хорошо знаетъ съ какимъ настроеніемъ ума философъ, подобный Фаредею, долженъ приступить къ изученію извѣстныхъ спиритическихъ явленій. Поэтому было бы слишкомъ надменно съ моей стороны оспаривать мнѣніе этого высокаго лица, что Фаредей былъ неправъ, написавши подобное письмо г. Эмерсону Тенненту, а я — напечатавъ его. Я просилъ бы только позволенія изложить въ нѣсколькихъ словахъ основанія, побудившія меня къ тому образу дѣйствій, который г. Пальгрэвъ называетъ „необдуманнымъ“ — слово, которое заимствуетъ силу свою не столько отъ своего собственнаго вѣса, сколько отъ высоты подъема пера, съ котораго оно падаетъ.
Недавнія событія оживили толки о спиритуализмѣ. Въ публичныхъ судахъ Англіи, люди, съ тяжеловѣсными научными титулами при именахъ своихъ, засвидѣтельствовали подъ присягой, что, по ихъ убѣжденію, извѣстныя явленія, совершающіяся въ присутствіи и чрезъ посредство г. Юма, не происходятъ вслѣдствіе дѣйствія какихъ-либо извѣстныхъ законовъ природы. Это торжественное свидѣтельство обошло всю страну вдоль и поперегъ, а къ этому присоединилось и не мало болтовни, относительно участія Фаредея въ разслѣдованіи сихъ духовныхъ явленій.
Хотя для меня самого это представлялось какъ бы нарушеніемъ святости, съ которою я чту его имя, но, тѣмъ не менѣе, мнѣ казалось должнымъ, чтобъ міръ узналъ отъ самого Фаредея, въ чемъ именно состояли его послѣднія понятія относительно этою предмета. Какъ дѣло чистаго авторитета, коимъ столь многіе руководствуются, я полагалъ, что обнародованное мнѣніе его послужитъ цѣлебнымъ противодѣйствіемъ помянутому выше свидѣтельству. Я находилъ также желательнымъ устранить болтавню, которая сопрягалась съ его именемъ, относительно этого предмета. Вотъ что побудило меня обнародовать письмо его.
Г. Пальгрэвъ говоритъ объ этомъ письмѣ, какъ о „случайной, отъ поспѣшности происшедшей, ошибкѣ великаго человѣка“. Я согласенъ, какъ я уже сказалъ, уступить мнѣнію столь опытнаго, столь хорошо извѣщеннаго и столь въ себѣ увѣреннаго джентльмена, какъ г. Пальгрэвъ, что письмо это было ошибкою. Здѣсь онъ на своей почвѣ, здѣсь превосходство его неоспоримо. Но какимъ образомъ нашелъ онъ, что „ошибка“ была „случайная, отъ поспѣшности?“ Я желалъ бы допросить его до надлежащей ясности, откуда эти прилагательныя? Изъ области факта, или изъ области воображенія? Если изъ послѣдней, то я съ полною покорностью позволю себѣ замѣтить, что наклонность воображенія облекать свои построенія въ опредѣленныя формы помимо факта, есть наклонность весьма опасная, и что если наклонность эту предоставить своей собственной волѣ, то, чтобъ уберечь ея субъекта отъ опасности, потребуется мастеръ, равный г. Пальгрэву.
Истина состояла просто въ томъ, что Фаредей, писавши это письмо, не увлекался ни пыломъ, ни спѣхомъ… Онъ обдумалъ его, написалъ его и, написавши, прочиталъ мнѣ его съ полнымъ хладнокровіемъ и обсужденіемъ. Въ этомъ случаѣ, какъ и во всѣхъ прочихъ, онъ желалъ поступать осторожно. И для всѣхъ насъ должно сдѣлаться источникомъ сожалѣнія, что столь высокому судьѣ, какъ г. Пальгрэву, угодно видѣть въ этомъ стараніи ошибку. Я не зналъ до послѣдняго нумера вашей газеты, что письмо Фаредея можетъ быть принято за вызовъ г. Юму. Фаредей, противъ воли, отвѣчалъ на убѣдительныя просьбы друга. Онъ уже потратилъ время на этотъ предметъ, онъ уже изслѣдовалъ его по своему, и пришелъ къ своимъ собственнымъ заключеніямъ о немъ. Онъ не имѣлъ ни малѣйшей надежды прибавить что нибудь къ своимъ свѣдѣніямъ при дальнѣйшемъ изслѣдованіи. Необходимость разсуждать о такихъ явленіяхъ, какія приписываются г. Юму, онъ считалъ для нашею вѣка даже постыдною (as а discredit), чтобъ не выразиться сильнѣе. Не смотря на это, уступая настояніямъ другихъ, онъ превозмогъ свое отвращеніе, хотя и признавался въ немъ въ умѣренныхъ выраженіяхъ, и ради другихъ, согласился предпринять изслѣдованіе, которое, онъ зналъ, останется безъ пользы для него самого.
Если Фаредей уже изслѣдовалъ этотъ предметъ въ томъ духѣ, который долженъ вызвать одобреніе со стороны г. Пальгрэва, — если онъ убѣдился въ этомъ духѣ, что эти пресловутыя спиритическія явленія заслуживаютъ одно только презрѣніе или сожалѣніе со стороны всякаго образованнаго человѣка, и, послѣ того, допустилъ малую долю того глубокаго презрѣнія, съ которымъ онъ относился къ предмету, проглянуть при мысли о повтореніи своей работы, то, безспорно, честное побужденіе дать косвенно знать о чувствахъ своихъ посредствомъ ряда предложенныхъ имъ вопросовъ (на которые онъ не требовалъ утвердительнаго согласія) послужитъ для людей прямыхъ вознагражденіемъ за недостатокъ той „правосудности“, о которой г. Пальгрэвъ хлопочетъ.
И теперь съ полнымъ уваженіемъ я скажу: оставимъ славную тѣнь въ покоѣ! Я принимаю на себя мнѣнія и отвѣтственность Фаредея въ этомъ дѣлѣ. Въ духѣ письма его, который, — оставляя каверзы въ сторонѣ, былъ просто тотъ, чтобъ дозволено было приложить къ изслѣдованію этого предмета тѣ методы, которые сдѣлали имя Фаредея безсмертнымъ, — я готовъ во всякое удобное время видѣться съ г. Юмомъ. Я не прошу его подписать какія-либо условія, доставить мнѣ какую-либо „программу“; я прошу его только дозволить мнѣ поступать съ нимъ и съ его заявленіями такъ, какъ я поступаю нынѣ съ природой. Если онъ вполнѣ и искренно согласится на эти условія, то изслѣдованіе можетъ окончиться только однимъ результатомъ изъ двухъ: или явленія эти окажутся обманчивыми, или я буду обращенъ въ ряды спиритуалистовъ.
Вашъ покорный слуга
Джонъ Тиндаль.
17-го мая, 1868 г., Athenaeum Club“.
Письмо это вызвало слѣдующую замѣтку:
„Г. Издателю Pall-Mall’ской газеты.
М. Г. Я позволяю себѣ усумниться въ логичности дилеммы, поставленной д-р. Тиндалемъ, относительно результатовъ свиданія его съ г. Юмомъ. „Изслѣдованіе это“, говоритъ онъ, „можетъ окончиться только однимъ результатомъ изъ двухъ: или явленія эти окажутся обманчивыми, или я буду обращенъ въ ряды спиритуалистовъ“.
Есть, безспорно, третья гипотеза возможная въ отношеніи такъ называемыхъ спиритическихъ явленій; а именно, что они не вполнѣ обманчивы и не вполнѣ причиняются „духами“, но что они, по крайней мѣрѣ отчасти, дѣйствительны, и, какъ таковыя, могутъ быть объяснены естественными причинами.
Если явленія эти будутъ объявлены компетентнымъ авторитетомъ не „обманчивыми“, то я надѣюсь, что объясненіе оныхъ поведетъ не къ спиритуализму и не къ познанію „духовнаго міра“, но къ значительному расширенію знанія о взаимнодѣйствін тѣлъ между собою и, въ особенности, о соотношеніяхъ физическихъ и психическихъ силъ: и вотъ почему я, вмѣстѣ со многими другими, радуюсь въ виду научнаго изслѣдованія фактовъ, заявленныхъ спиритуалистами.
Если, однакожъ, явленія эти дѣйствительны и объяснимы естественнымъ образомъ, то объясненіе ихъ потребуетъ всего остроумія не только однихъ физиковъ, но и біологовъ и психологовъ.
Что явленія эти, если они дѣйствительны, приписываются, въ первую пору ихъ наблюденія, „духамъ“, то это очевидно согласуется съ тѣмъ общимъ историческимъ закономъ, который былъ формулированъ Контомъ.
Вашъ покорнѣйшій слуга,
Д. С. Стюартъ Гленни.
Athenaeum Club, мая 19, 1868.“
Но полемика этимъ не кончилась. Тиндаль, за письмо свое, подвергся жестокимъ нападкамъ со стороны г. Пальгрэва, который, не обинуясь, высказалъ, что „Фаредей, помимо своей научной славы, былъ человѣкъ высокой чести и строгой добросовѣстности, словомъ, джентльменъ и христіанинъ…“ помимо же этихъ свойствъ, или другихъ соотвѣтствующихъ, никакія научныя дарованія, даже самыя высокія, не заслуживаютъ уваженія!“
Извѣстный англійскій писатель по части философіи и физіологіи, Льюисъ (G. H. Lewes), также принялъ участіе въ этой полемикѣ и заявилъ, что, „еслибъ тонъ Фаредеевскаго письма былъ въ десять разъ оскорбительнѣе, то и эго не могло бы послужить г. Юму извиненіемъ, чтобы уклониться отъ изслѣдованія“.
Съ другой стороны „Научное Обозрѣніе“ (the Scientific Review) восклицаетъ: „О, это закоснѣлое Я д-ра Тиндаля! Не шепнетъ ли ему какой добрый другъ, что самоувѣренность есть слава безумца? Ужели мѣстоименіе перваго лица есть единственное въ той грамматикѣ, по которой учился нашъ новый философъ? Мы уже имѣли случай указывать на эту слабость, которой, къ сожалѣнію, подверженъ одинъ изъ нашихъ величайшихъ ученыхъ… Мы дивимся генію д-ра Тиндаля, мы рукоплещемъ его научнымъ успѣхамъ, но мы серьозно совѣтуемъ ему держать д-ра Тиндаля нѣсколько болѣе на заднемъ планѣ, а предметъ его изслѣдованій выставлять нѣсколько болѣе впередъ.
Въ перепискѣ его съ Юмомъ худшая доля осталась— мы должны сознаться — за философомъ“.
См. „Spiritual Magazine“, іюнь и іюль 1868 г.
Примечания[править]
- ↑ W. M. Wilkinson, лондонскій адвокатъ, издатель журнала „Spiritual Magazine“. Прим. перев.
- ↑ Sir James Emerson Tennent, извѣстный англійскій сановникъ и писатель; бывшій членъ парламента и авторъ многихъ сочиненій по части исторіи, политики и законовѣденія. См. это имя въ „Allibone, Dictionary of english literature“. Прим. перев.
- ↑ Robert Bell, извѣстный англійскій писатель и спиритуалистъ. Онъ былъ авторъ той безъимянной статьи, которая такъ живописно передала всѣ подробности спиритическаго сеанса, происходившаго въ одномъ аристократическомъ лондонскомъ домѣ, въ присутствіи Юма, какъ медіума, и которая, появившись въ извѣстномъ журналѣ Теккерея „Cornhill Magazine“ (I860, № 8, August), подъ заглавіемъ „Чуднѣе вымысла“ (Stranger than fiction), надѣлала въ ту пору столько шума; г. Теккерей, за помѣщеніе въ общераспространенномъ журналѣ своемъ такихъ „невѣроятныхъ“ и „невозможныхъ“ нелѣпостей, подвергся сильнѣйшимъ нападкамъ со стороны литературнаго міра; но онъ самъ былъ спиритуалистъ, имѣвшій случай собственнымъ домашнимъ опытомъ убѣдиться въ истинѣ его явленій. Въ примѣчаніи къ помянутой статьѣ Теккерей говоритъ о г. Беллѣ, какъ о человѣкѣ, дружбой котораго онъ пользуется въ продолженіи двадцати пяти лѣтъ и за честность и добросовѣстность котораго онъ можетъ поручиться. См. „Allibone, Critical Dictionary“, и „Spiritual Magazine“ за май 1867 г.)
- ↑ См. „Incidents in my life“. London, 1863. Стр. 199.
- ↑ Мы полагаемъ, что если г. Тиндаль удостовѣрится въ подлинности фактовъ, то онъ сочтетъ себя обязанныхъ представить о нихъ Королевскому Обществу отъ своего имени, и это, мы думаемъ, рѣшитъ вопросъ о ихъ значеніи.
- ↑ Palgrave (Francis Turner), англійскій писатель, издатель и критикъ. См. это имя въ „Сгіtісаl Dictionary of englisch literature, by Allibone“.