Страница:Адам Мицкевич.pdf/404

казываеть какихъ - нибудь акробатическихъ фокусовъ, но создаетъ органическое цѣлое, нѣчто единое съ точки зрѣнія содержанія и формы» и т. д. Графъ С. Тарновскій идетъ еще дальше: онъ находитъ, что для цѣлей Мицкевича сонетъ давалъ наиболѣе подходящую форму. Лирическое и короткое стихотвореніе, какимъ является сонетъ, позволялъ поэту, по словамъ этого критика, обрисовать самый предметъ лишь бѣглыми чертами, одной линіей, только дать почувствовать впечатлѣніе, какое она производитъ. Самъ Мицкевичъ отдавалъ себѣ отчетъ въ тѣхъ трудностяхъ, какія представляетъ форма сонета; она способна, по его выраженію, «убить поэта». И тѣмъ не менѣе онъ пользовался ею въ самыхъ первыхъ наброскахъ сонетовъ, сдѣланныхъ еще во время самой поѣздки. Но только ли для изліянія своихъ крымскихъ впечатлѣній Мицкевичъ прибѣгъ въ эту пору. къ сонету? Нѣтъ, онъ пользовался имъ тогда также и въ своей любовной лирикѣ. Между «Крымскими сонетами» и тѣми, что написаны въ увлеченіи Д. Д., есть иногда близкая связь, и не было ли естественно, что въ одну и ту же форму, тогда полюбившуюся ему, онъ влилъ свои чувства, не соображаясь съ тѣмъ, въ какую рубрику войдутъ потомъ сонеты. Справился же Мицкевичъ съ этой формой, кажется, не вездѣ удачно: для діалога она совсѣмъ не подходитъ, перебивая потокъ риѳмъ; въ одномъ изъ сонетовъ поэту понадобилось даже прибавочное восклицаніе: «а - а!», чтобы стихотвореніе не обрывалось безъ отвѣта на разсказѣ проводника - мирзы. Для другихъ мотивовъ, каковы впечатлѣнія морской тиши и т. п., трудно найти болѣе подходящую, болѣе законченную форму, чѣмъ сонетъ. Любовная лирика одесскаго времени и письма Мицкевича достаточно ясно рисуютъ намъ психологическое состояніе, въ какомъ находился поэтъ во время поѣздки по Крыму. Перерабатывая свои наброски и приводя въ законченный видъ сонеты, Мицкевичъ сумѣлъ сохранить въ нихъ единство настроенія крымскаго времени. Это удалось ему, можетъ быть, потому, что и въ Москвѣ онъ былъ далекъ отъ душевнаго равновѣсія, которое такъ чуждо сонетамъ. Это именно «вулканическіе взрывы молодого романтика, который легко переходитъ отъ одной крайности къ другой, отъ ужаса къ восхищенію, отъ презрѣнія къ нѣжности, отъ горечи къ удовлетворенію» (Виндакевичъ). Природа составляетъ лишь аккомпанементъ для этой сложной музыки сердца; не ею объясняются измѣнчивыя душевныя