ихъ, какъ дитя рученки, къ свѣтлому солнышку. Въ ту же минуту послышался голосъ жаворонка; птичка пѣла, но какъ грустно! Бѣдняжка попалась въ западню и сидѣла теперь въ клѣткѣ, висѣвшей у раскрытаго окна. Жаворонокъ пѣлъ о свободѣ, о воздушномъ просторѣ неба, о свѣжей зелени полей, о томъ, какъ хорошо и привольно было летать на свободѣ! Тяжело, тяжело было у бѣдной птички на сердцѣ,—она была въ плѣну!
Ромашкѣ всей душой хотѣлось помочь плѣнницѣ, но чѣмъ? И ромашка забыла и думать о томъ, какъ хорошо было вокругъ, какъ славно грѣло солнышко, какъ блестѣли ея серебряные лепесточки; ее мучила мысль, что она ничѣмъ не могла помочь бѣдной птичкѣ.
Вдругъ изъ садика вышли два мальчугана; у одного изъ нихъ въ рукахъ былъ такой же большой и острый ножъ, какъ тотъ, которымъ дѣвушка срѣзала тюльпаны. Мальчики подошли прямо къ ромашкѣ, которая никакъ не могла понять, что имъ было тутъ нужно.
— Вотъ здѣсь можно вырѣзать славный кусочекъ дерна для нашего жаворонка!—сказалъ одинъ изъ мальчиковъ и, глубоко запустивъ ножъ, началъ вырѣзать четырехугольный кусокъ дерна; ромашка очутилась какъ разъ въ серединѣ его.
— Сорвемъ цвѣточекъ!—сказалъ другой мальчикъ, и ромашка затрепетала отъ страха: если ее сорвутъ, она умретъ, а ей такъ хотѣлось жить! Теперь она могла, вѣдь, попасть къ бѣдному плѣннику!
— Нѣтъ, пусть лучше останется!—сказалъ первый изъ мальчиковъ.—Такъ красивѣе!
И ромашка попала въ клѣтку къ жаворонку.
Бѣдняжка громко жаловался на свою неволю, метался и бился о желѣзные прутья клѣтки. А бѣдная ромашка не могла утѣшить его ни словечкомъ. А ужъ какъ ей хотѣлось! Такъ прошло все утро.
— Тутъ нѣтъ воды!—жаловался жаворонокъ.—Они забыли дать мнѣ напиться, ушли и не оставили мнѣ ни глоточка воды! У меня совсѣмъ пересохло въ горлышкѣ! Я весь горю и меня знобитъ! Ахъ, какъ мнѣ тяжело дышать! Мнѣ приходится умереть, разстаться съ краснымъ солнышкомъ, съ свѣжей зеленью, со всѣмъ Божіимъ міромъ!
Чтобы хоть сколько-нибудь освѣжиться, жаворонокъ глу-
их, как дитя ручонки, к светлому солнышку. В ту же минуту послышался голос жаворонка; птичка пела, но как грустно! Бедняжка попалась в западню и сидела теперь в клетке, висевшей у раскрытого окна. Жаворонок пел о свободе, о воздушном просторе неба, о свежей зелени полей, о том, как хорошо и привольно было летать на свободе! Тяжело, тяжело было у бедной птички на сердце, — она была в плену!
Ромашке всей душой хотелось помочь пленнице, но чем? И ромашка забыла и думать о том, как хорошо было вокруг, как славно грело солнышко, как блестели её серебряные лепесточки; её мучила мысль, что она ничем не могла помочь бедной птичке.
Вдруг из садика вышли два мальчугана; у одного из них в руках был такой же большой и острый нож, как тот, которым девушка срезала тюльпаны. Мальчики подошли прямо к ромашке, которая никак не могла понять, что им было тут нужно.
— Вот здесь можно вырезать славный кусочек дёрна для нашего жаворонка! — сказал один из мальчиков и, глубоко запустив нож, начал вырезать четырёхугольный кусок дёрна; ромашка очутилась как раз в середине его.
— Сорвём цветочек! — сказал другой мальчик, и ромашка затрепетала от страха: если её сорвут, она умрёт, а ей так хотелось жить! Теперь она могла, ведь, попасть к бедному пленнику!
— Нет, пусть лучше останется! — сказал первый из мальчиков. — Так красивее!
И ромашка попала в клетку к жаворонку.
Бедняжка громко жаловался на свою неволю, метался и бился о железные прутья клетки. А бедная ромашка не могла утешить его ни словечком. А уж как ей хотелось! Так прошло всё утро.
— Тут нет воды! — жаловался жаворонок. — Они забыли дать мне напиться, ушли и не оставили мне ни глоточка воды! У меня совсем пересохло в горлышке! Я весь горю и меня знобит! Ах, как мне тяжело дышать! Мне приходится умереть, расстаться с красным солнышком, со свежей зеленью, со всем Божьим миром!
Чтобы хоть сколько-нибудь освежиться, жаворонок глу-
