щихъ и опадающихъ человѣческихъ поколѣніяхъ и листьяхъ. На Рождествѣ сюда доносится съ моря пѣніе дикихъ лебедей, а въ самомъ старомъ домѣ, у печки, въ это время такъ уютно, такъ пріятно сидѣть и слушать сказки и преданія!
Въ нижней, старой части сада находилась каштановая аллея, такъ и манившая своимъ полумракомъ. Туда-то и направился сказочникъ. Здѣсь нѣкогда прогудѣлъ ему вѣтеръ о Вальдемарѣ До и его дочеряхъ, а Дріада, обитавшая въ деревѣ—это и была сама бабушка-сказка—разсказала послѣдній сонъ стараго дуба. Во времена прабабушки здѣсь росли подстриженные кусты, теперь же—только папоротникъ да крапива. Они разрослись надъ валявшимися тутъ обломками старыхъ каменныхъ статуй. Глаза статуй заросли мхомъ, но видѣли они не хуже прежняго, а вотъ сказочникъ такъ и здѣсь не увидѣлъ сказки.
Куда же, однако, она дѣвалась?
Высоко надъ головой его и старыми деревьями носились стаи воронъ и каркали: Кра-кра! Прочь! Прочь!
Онъ и ушелъ изъ сада на валъ, окружавшій домъ, а оттуда—въ ольховую рощу. Здѣсь стоялъ шестиугольный домикъ, при которомъ былъ птичій дворъ. Въ горницѣ сидѣла старуха, смотрѣвшая за птицею; у нея было на счету каждое снесенное яйцо, каждый вылупившійся цыпленокъ, но все-таки она не была сказкой, которую розыскивалъ нашъ сказочникъ,—на это у нея имѣлись доказательства: метрическое свидѣтельство и свидѣтельство о привитіи оспы; оба хранились въ ея сундукѣ.
Неподалеку отъ домика возвышался холмъ, поросшій терномъ и желтою акаціей. Тутъ же лежалъ старый могильный памятникъ, привезенный сюда, много лѣтъ тому назадъ, со стараго кладбища, какъ память объ одномъ изъ честныхъ „отцовъ города“. Памятникъ изображалъ его самого, а вокругъ него были высѣчены изъ камня его супруга и пять дочерей, всѣ со сложенными руками и въ высокихъ стоячихъ воротничкахъ. Долгое, пристальное созерцаніе памятника дѣйствовало на мысли, а мысли, въ свою очередь, дѣйствовали на камень, и этотъ начиналъ разсказывать о старинѣ; такъ по крайней мѣрѣ бывало съ человѣкомъ, розыскивавшимъ сказку. Придя сюда, онъ увидалъ на лбу каменнаго „отца города“ живую бабочку; вотъ она взмахнула крылышками, полетала-полетала и усѣлась на травку неподалеку отъ памятника, какъ бы же-
щих и опадающих человеческих поколениях и листьях. На Рождество сюда доносится с моря пение диких лебедей, а в самом старом доме, у печки, в это время так уютно, так приятно сидеть и слушать сказки и предания!
В нижней, старой части сада находилась каштановая аллея, так и манившая своим полумраком. Туда-то и направился сказочник. Здесь некогда прогудел ему ветер о Вальдемаре До и его дочерях, а Дриада, обитавшая в дереве — это и была сама бабушка-сказка — рассказала последний сон старого дуба. Во времена прабабушки здесь росли подстриженные кусты, теперь же — только папоротник да крапива. Они разрослись над валявшимися тут обломками старых каменных статуй. Глаза статуй заросли мхом, но видели они не хуже прежнего, а вот сказочник так и здесь не увидел сказки.
Куда же, однако, она девалась?
Высоко над головой его и старыми деревьями носились стаи ворон и каркали: Кра-кра! Прочь! Прочь!
Он и ушёл из сада на вал, окружавший дом, а оттуда — в ольховую рощу. Здесь стоял шестиугольный домик, при котором был птичий двор. В горнице сидела старуха, смотревшая за птицею; у неё было на счету каждое снесённое яйцо, каждый вылупившийся цыплёнок, но всё-таки она не была сказкой, которую разыскивал наш сказочник, — на это у неё имелись доказательства: метрическое свидетельство и свидетельство о привитии оспы; оба хранились в её сундуке.
Неподалеку от домика возвышался холм, поросший тёрном и жёлтою акацией. Тут же лежал старый могильный памятник, привезённый сюда, много лет тому назад, со старого кладбища, как память об одном из честных «отцов города». Памятник изображал его самого, а вокруг него были высечены из камня его супруга и пять дочерей, все со сложенными руками и в высоких стоячих воротничках. Долгое, пристальное созерцание памятника действовало на мысли, а мысли, в свою очередь, действовали на камень, и этот начинал рассказывать о старине; так по крайней мере бывало с человеком, разыскивавшим сказку. Придя сюда, он увидал на лбу каменного «отца города» живую бабочку; вот она взмахнула крылышками, полетала-полетала и уселась на травку неподалеку от памятника, как бы же-
